Дом для призрака

Андрей Пучков

Ты живёшь в своей квартире спокойной и размеренной жизнью, без особых потрясений. Живешь не один, но особого значения своим жильцам не придаёшь, воспринимаешь их как свою некоторую особенность, до тех пор, пока в твой дом не зашёл медведь. После этого визита твоя жизнь кардинально изменилась, и ты понял, что мир вокруг не такой как кажется. В этом странном мире существуют и ведьмы, и оборотни. И мало того, тебе приходиться вместе с ними охотиться на выживших из ума духов.

Глава 7 Лекция. Немного истории. Схватка

На следующий день, не успел я сесть в микрик к Сергею, как мне на колени плюхнулась Ниночка и затараторила:

— Санечка, пожалуйста! Пожалуйста! Расскажи! Расскажи! Расскажи! Как ты его бил? Куда ты его бил? Сколько раз ты его ударил? Чем ты его бил? А ты всех бьёшь?

Я опешил.

— Ты вообще о чём сейчас? — спросил я и уставился в её красивые глазки.

— Ну как же?! — возмутилась она, — ты отметелил самого Хозяина! Или это неправда? Вы ведь пошутили, да? Вы ведь пошутили?

— Да нет, не пошутили, подошёл и дал ему по физиономии, когда он очень уж разошёлся, от удара эта коряжина пролетела несколько метров и отрубилась. Он же маленький и легкий! — попытался я принизить свой подвиг.

У Ниночки глаза увеличились вдвое, она вытаращилась на меня, а потом медленно сползла с моих коленей. Всю оставшуюся дорогу она ехала молча, что было очень удивительно.

В конторе ко мне с расспросами не приставали, но поглядывали с нешуточным удивлением, и довольно часто поглядывали. Я уже вспомнил рассказ Алексея Геннадьевича о том, что леший, можно сказать, один из самых сильных духов, и что по физиономии его никто никогда не бил, это якобы невозможно. И, признаюсь откровенно, это тешило моё самолюбие.

В комнате отдыха, пока пил кофе, подробно и в красках рассказал Серёге о нашей поездке, приукрасил, конечно, но так, в меру.

Единственное, что он сказал, когда я закончил рассказывать:

— Ты, Саня, офигел!!!

Мне было приятно. Я герой. Ветеринар, конечно, но уже заслуженный ветеринар.

А потом мне пришло СМС-сообщение с просьбой зайти к Николаю Николаевичу, я и пошёл. В кабинете начальника уже сидели Алексей Геннадьевич и Светлана.

— Ждём Марию Николаевну, — сказало начальство. И мы ждали. Я пытался узнать у ведьмы, что будет дальше с этим лешим, она не отвечала, отнекивалась, в конце концов сказала, что сама не знает. Наконец, пришла Мария Николаевна и, усаживаясь в кресло, спросила сразу у всех:

— Что будем делать с хозяином?

Тишина. Никто не лез с предложениями.

— Алексей Геннадьевич, а как себя чувствует наш гость? — спросила Света.

Старший научник снял очки и, не торопясь, начал их протирать, видимо, обдумывая ответ. Его не торопили. Наконец он закончил натирать стёкла и задумчиво начал:

— Видите ли, Светочка… Этот экземпляр всё время утверждает, что ему приказала брать силу людей земля, а этого не может быть. С другой стороны, если дело касается земли, они никогда не врут.

Тут я не выдержал и влез:

— Но он ни разу не упоминал землю. Он всё время упоминал о матери.

И только здесь и сейчас до меня дошло: «Земля для духов — Мать, они — её дети, они её слушаются и чтут. Вот ведь… Вылез, ветеринар!» Слава богу, что на моё вяканье никто не обратил внимания. Алексей Геннадьевич как будто даже не заметил, что его перебили, и продолжил:

— Так вот, я считаю, что он действительно получил такой приказ от земли, как бы это дико ни звучало, это была, скорее всего, какая-то искажённая энергия, которую Хозяин трактовал таким образом, что он должен забрать энергию у людей, он не мог ослушаться и забирал.

— Причём, — учёный приподнял в руке очки, — изначально зов матери был сильным, и он быстро убил этих двух людей, о которых вы пишете в своих отчетах. Затем голос матери перестал требовать, чтобы он забирал силу людей, однако Хозяин по инерции продолжал удерживать их, выполняя прежнюю волю земли, но силы у них забирал уже понемногу. Вот такое вот у меня предположение. А других мыслей пока нет. Хозяину никто никогда не может диктовать свою волю! Он никогда и никому не будет подчиняться, кроме случая, когда его победили и взяли слово. Кстати, очень оригинально победили, я о таком методе никогда не слышал. Вот, собственно, у меня и всё.

После этих слов наш светоч водрузил свои очки на свою же умную голову.

Все молчали, обдумывая сказанное, я молчал по вполне понятной причине, чтобы опять не ляпнуть что-нибудь. И вообще, какого лешего они таскают меня на эти совещания? В комнату, наверное, уже пришёл Семёныч и притащил баранки, если бы я был там, то уже хряпал бы их с чаем. Вдруг я почувствовал сильный удар в бок и очнулся, кроме Светланы, бить меня некому, только с ней из всех здесь собравшихся я провел ночь под одним одеялом.

Это была действительно она, кивнув на Николаича, сказала:

— Начальство в сомнениях, и не знает, куда девать твоего бывшего спарринг-партнёра.

— Скажите, Алесей Геннадьевич, — обратился я к учёному, — а этот недомерок уже вошёл в разум? Он наверняка перестал получать дурные приказы от мамаши?

Алексей Геннадьевич опять снял очки, повертел их в руках и коротко ответил:

— Теоретически, да.

— Тогда поселите его возле Кедровки, если бы там был Хозяин, то, скорее всего, он изгнал бы из своей вотчины тварь, которую туда подкинули, леса там глухие, непроходные, посторонних нет, ему должно понравиться. И опять же, у нас под боком, значит под присмотром.

После моих слов все дружно перевели взгляд на Николаича, тот помолчал, а потом задумчиво проговорил:

— Это не лишено смысла, надо обдумать… И, скорее всего, мы так и сделаем. Хозяин в округе нужен.

Да. Вот так вот вам всем! Я, оказывается, ещё и умный боксёр!

После моего триумфа на импровизированном совещании я поспешил в комнату отдыха, и как раз вовремя. Семёныч с Олегом Михайловичем уже сгрызли почти все баранки, я метнулся к столу, схватил оставшиеся три штуки и заявил, что это моё.

Потом налил себе чаю и стал наслаждаться до тех пор, пока не пришла старшая ведьма и не стырила у меня одну баранку, причём так, что я даже не успел среагировать. Зашла, уселась на диван, а когда я хотел взять очередную баранку, та упорхнула прямо ведьме в руку.

Увидев такое безобразие, я быстро схватил последнюю баранку, начал обгрызать её со всех сторон — а то и эту отберут.

Когда Мария Николаевна покончила со своей добычей, вернее, с трофеем, а если ещё точнее, то с моей баранкой, мило улыбнулась мне и проворковала:

— Принято решение навестить ещё раз бывшую вотчину избитого нашим хулиганом Хозяина. Надо постараться найти этих уродов непримиримых, а то так и до беды будет недалеко! В тех краях должны появиться наши подопечные, очень приличные и полезные обществу люди, которые в силу физиологических особенностей своих организмов боятся серебра. Поэтому два дня на подготовку.

— Да, и ещё, — продолжила она, — к нам присоединятся два настоящих полицейских оперативника, один из управления, звать Константином, приедет сюда и поедет вместе с нами. Второй местный, он нас будет встречать. Кроме них поедут Александр Андреич, Сергей, Гоша, Николаич сам, я и Ниночка, у неё там живёт подруга, она сама там часто бывала и знает всё. Вооружаемся как обычно, по полной программе, берем все виды, на всякий случай, серебро тоже, на себе не таскать. Едем на микрике и на «Прадо». Кстати, Александр, зайдите в оружейку примерить «Ратника», изготовили наконец-то, по вашей мерке. И соберите в оружейке свою сумку.

Я, повинуясь повелению ведьмы, направился в оружейку, где меня встретил Анатолий Викторович и радостно удивился тому, что я ещё живой, после чего сообщил:

— Дождались, притащилась твоя амуниция, пошли, мерить будешь.

Мы зашли в комнату, которая располагалась за стойкой, за которой он обычно сидел. В комнате стоял стол, на котором был разложен зелёный камуфляж, ткнув в него пальцем, оружейник сказал:

— Раздевайся, одевайся, примеривай.

Я быстро переоделся, камуфляж был значительно тяжелее обычной формы, Анатолий Викторович осмотрел меня и проговорил:

— Ну вот, теперь ты весь одет в нехилый бронежилет. Причём в некоторых местах — в серебряный. После этого он бросил на стол большую брезентовую сумку, застёгивающуюся на две молнии и с несколькими карманами по бокам. Потом начал стаскивать всё, что мне полагалось по моей работе: аптечку, кобуры поясные и скрытого ношения, ножны для меча, простой нож в ножнах. Разгрузку с множеством карманов. Закончив с сумкой, он показал мне мою персональную пирамиду, в которой уже находилось специальное и огнестрельное оружие: «Маузер», с которым я уже так ловко управляюсь, пять гранат, которые ещё не применял, «Меч», «Бекас» 12-го калибра и ГШ-18 с тремя магазинами к нему. Под помповиком и пистолетом на полочке лежали по четыре коробки с простыми патронами и по две коробки специальных, с серебряной начинкой. Я всё пересчитал, расписался, где надо, и пошёл искать Сергея, чтобы с ним топать на обед.

После обеда мы с ним сидели в комнате и играли в шахматы, я и не знал, что неплохо играю, Сергей как-то предложил, я понял, что умею играть, и согласился, он так ни разу у меня и не смог выиграть.

Доиграть мы не успели, позвонил Николаич и попросил меня зайти к нему.

В кабинете у начальника никого не было, он был один, я украдкой заглянул под стол, никого, а то я уже как-то привык, что всегда попадаю на какие-то сборища. Начальство поставило передо мной чайник, заварник с чаем, банку с кофе, кружку и предложило выбирать. Я выбрал чай.

— А теперь слушай, ты, наверное, уже понял, что наши сотрудники работают не только в нашей эмигрантской конторе, таких контор хватает, но и в других структурах сотрудников достаточно много, и это не всегда люди. Они, как правило, занимают немалые должности во всех силовых ведомствах, даже в частных военных компаниях, что обеспечивает нам достаточно легкое передвижение и оперативную помощь при различных ситуациях. Также наши сотрудники ходят и по земле, в виде простых участковых, оперов и других специалистов из разных областей нашей жизни.

Образовалась наша контора не вчера, ей уже не одна сотня лет, нашлась в своё время светлая голова, которая решила наблюдать за нашими славянскими духами. И когда пришло христианство, чего греха таить, люди частенько помогали своим старшим братьям, предоставляли им кров и питание, когда особо ретивые служители церкви разрушали их жилища, и приводили в негодность места их обитания.

Христианское учение приложило массу усилий, чтобы привить русскому человеку ненависть к его духам, но так и не смогло искоренить привязанность к ним, привязанность, которой на тот момент уже была не одна тысяча лет. Да и сами священники мракобесием, в отличие от просвещенной Европы, не страдали. Славянские ведуньи на кострах не горели, использовали их в основном, как и положено, для продолжения рода. Поэтому на Руси такие красивые женщины. Европа же свою красоту сожгла на кострах, считая красивых женщин ведьмами. Ну а если кто-то всё же просил церковь изгнать духов, изгоняли, хотя прекрасно понимали, что их изгнать каким-то дымом и водой невозможно. К оборотням у русских людей отношение тоже особое, ненависти нет, скорее, даже зависть, из-за этой самой зависти их, скорее всего, иногда и убивали.

Чаще всех необычные способности свои подданных использовала Екатерина Вторая, оборотни даже входили в её ближайшее окружение, взять хотя бы тех же братьев Орловых, один из которых был её любовником, или Потёмкина, который тоже был её фаворитом — все они отличались огромной физической силой, несвойственной обычному человеку.

Николай Николаевич на несколько секунд задумался, и, усмехнувшись, продолжил:

— Очень показательный случай произошёл при встрече Алексея Орлова с одним из турецких пашей, тот решил похвастаться перед Орловым силой своего придворного силача, который разорвал руками колоду карт, Орлов похвалил турка за силу, взял половину от разорванной тем колоды и разорвал эту половину, причем, по свидетельствам очевидцев, разорвал легко, не напрягаясь.

Также Екатериной была введена специальная должность — привечать домовых и других духов в её дворцах. И даже существует свидетельство, что она неоднократно разговаривала в своём кабинете с маленьким бородатым человечком.

С этих пор государство взяло заботу о наблюдении за духами и необычными людьми на себя, были созданы специальные отделы в разных губерниях страны.

Эти отделы существовали даже при развитом атеизме, ничего не поделаешь, против фактов не попрёшь, и не пёрли. Хотя коммунистическое руководство в известность не ставили, незачем старичкам было это знать. Кому надо, в КГБ знали, поддерживали и финансировали, кстати, финансировали всегда, даже в лихие девяностые, когда денег не было вообще, а для нас находили, чтобы крутые ребята не подались за заработком в криминал.

Сейчас гораздо легче работать, президент в курсе, премьер в курсе, основные министры и замы тоже, и так по нисходящей. В столице есть специальные особые сотрудники, которые охраняют президента, они же и демонстрируют вновь избранному руководству свои способности. Чтобы поверили.

Наконец начальник закончил свою лекцию, налил себе кофе и разрешил:

— Спрашивай.

— Николай Николаевич, а кто сидит в кабинете номер один?

— Пока никого, но я не теряю надежды перебраться в него. Предыдущий ушёл на заслуженный отдых, — ответил он на мой второй вопрос, который я не успел задать.

На следующий день, когда я приехал на работу, меня в фойе дожидался Николай Николаевич,

— Ну что, Александр Андреевич, нет желания опять сгонять в Кедровку?

Желание у меня было, о чём я ему и сообщил.

— Тогда ищи Георгия, Светлану, берите «прадик» и везите нашего гостя в деревню, высадите, где он попросит.

— А вы разве не едите?

— Нет, не еду, лучше будет, если рядом с Хозяином будут находиться уже знакомые ему люди, доверия больше.

Гошу я нашёл в буфете и, пока ел стянутое у него пирожное, вызвонил ведьму и сообщил, что мы втроём сопровождаем корявого в его новую вотчину и что мы ждём их на парковке возле машины.

После того как я передал Светлане это пожелание руководства, я с удовольствием выслушал по телефону, предварительно поставив его на громкую связь, всё, что она думает о распоряжении начальства взять её с собой. И о том, почему к этому бесчувственному медведю на мёд прилетают не пчёлы, а мухи. А когда она поняла, что по телефону я её слушаю не один, пообещала нам припомнить и отключилась.

К машине они подошли минут через десять, Света шла впереди, а корявый шлёпал метрах в десяти позади неё, было видно, что она напряжена, губы побелели, глаза стали тёмными, как тогда, возле разорённого дома.

«Да-а-а… Неприятно иметь за спиной сильную сущность, — сообразил я, глядя на побледневшее лицо ведьмы, — мало ли, что ему в голову взбредёт, он не человек, и человеческие понятия ему недоступны».

Когда они подошли к машине, Светлана сразу же залезла на переднее сиденье, видимо, хотела быть подальше от такого соседа. Леший же сам подошёл к задней двери салона, и я понял, что он поедет на уже знакомом ему месте отдельно от людей. Мне пришлось самому открыть для него дверь, после чего он каким-то образом передвинулся в багажник и замер, я захлопнул дверь, запрыгнул на заднее сиденье, и мы поехали.

Доехали быстро, до деревни Хозяин не выказывал каких-либо признаков, что хочет выбраться из машины, однако, когда мы проехали деревню и отъехали от неё километра на три, из багажника донёсся скрип:

— Здесь.

И Гоша остановил машину. Я открыл заднюю дверь, и Леший сразу из машины переместился метров на пятнадцать в лес, причём он не пропадал из виду, я всё время чётко его видел, он просто непонятно каким образом отодвигался от нас. Постояв несколько секунд, дедок окончательно задвинулся в лес и пропал из вида.

Когда дух исчез, Света глубоко вздохнула несколько раз, потом выругалась так, что я почувствовал, что краснею, затем уставилась на нас Гошей. Не знаю, как оборотень, а лично у меня появилось желание свалить в лес следом за лешим. Однако, обошлось.

— Ну что, мальчики, — проворковала ведьма, — поехали в деревню. Саня, покажи, где Ефимовна живёт, непростая она, похоже, бабка, навестить надо.

Ефимовна как всегда сидела возле палисадника на лавочке, увидев нашу машину, встала, подождала, когда мы выберемся из неё и подойдём поближе, после чего улыбнулась мне, как старому знакомому, и проговорила:

— Ну что, женишок, никак всё же надумал, и сватов прислал?

У Гоши, натурально, отвисла челюсть. Он с ужасом посмотрел на меня, потом на Ефимовну, опять на меня, открыл было рот что-то сказать, но бабка, глядя на него, не выдержала и расхохоталась. Наконец Гоша сообразил, что это, скорее всего, своеобразная пикировка, и привёл физиономию в порядок, в конце концов, мы с ней раньше уже встречались, и мало ли о чём разговаривали.

Света слушала всё это с улыбкой, а когда бабка отсмеялась, пожелала хозяйке здоровья и сказала:

— Новость у меня для Вас есть, матушка.

Ефимовна усмехнулась:

— Да я уже, доченька, сообразила, что новость есть, если уж такая, как ты, сама приехала, значит, и новость должна быть важной, — слегка наклонив голову, проговорила бабка.

— Хозяина мы привезли в ваши места, здесь у вас он будет жить, слово дал.

Ефимовна выпрямилась, даже как-то выше ростом стала, опять поклонилась ведьме и поблагодарила:

— А вот за это спасибо, доченька. Хозяин нужен. Плохо лесу без хозяина. Пакостно становится в лесу без него.

Мы попрощались с Ефимовной, Света оставила ей свою визитку, предварительно узнав, есть ли у той сотовый, и мы покатили домой. Я, всё время, пока мы там находились, боялся, что Ефимовна упомянет меня как бывшего ветеринара, Гоша услышит, и в конторе начнётся веселье. Но, слава богу, обошлось, не упомянула, забыла об этом, а может, специально не стала говорить, чтобы не портить мне зарождающуюся карьеру. Она бабка умная.

Вечером, зайдя в квартиру, как всегда поздоровался сразу со всеми, в ванной комнате умылся, глядя в грустные глаза зубастика, который пялился на меня из зеркала.

На мой вопрос: «Чего ты там сидишь?», — он только вздохнул и закатил глазки. Ясно, опять в депрессии, он периодически в неё ударялся. Однако я не унимался:

— Завтра уезжаю, — сообщил я сразу всем, — на несколько дней! И, уже обращаясь персонально к толстому, добавил:

— А если кто-то будет продолжать пребывать в депрессии, я того перед отъездом выкину на улицу. Вот так вот. Крутой я нынче.

— А может, его сразу выкинуть, чего он мучиться будет? Смотри, какой он несчастный, как грустно смотрит, — промявкал Котяра, заглядывая в ванную и разглядывая Зубастика, который после моих слов уже радостно выбирался из зеркала. Я, конечно же, по доброте душевной не разрешил выкидывать весёлого жильца и пошёл на кухню.

— Чем сегодня уважаемый порадует? — спросил я Повара, с удивлением осознавая, что действительно уважаю его за то, что он делал для меня и для всего моего семейства. Кок, как всегда радовал.

— Если уважаемый хозяин не против рассольничка с сухариками, то я подаю.

Он поставил передо мной глубокую тарелку с рассольником, пододвинул поближе тарелку с мелкими, им самим насушенными сухариками, выложил на плоскую тарелку два больших куска мяса, которые выловил из кастрюли с рассольником, и я приступил к одному из самых лучших занятий в жизни. По досадному недоразумению или по недосмотру, отнесённому создателем к одному из семи смертных грехов, в моём случае, к чревоугодию.

В тарелку я бросал сухарики понемногу, чтобы они не успевали размокнуть и похрустывали. Предварительно, конечно, добавив в рассольник сметанки и мяса, которое прямо руками надрал от больших кусков. Наелся и пошёл спать, время уже позволяло. Перед тем как лечь, я сообщил Котяре, что он завтра едет со мной, добро руководства получено. Котяра — единственный из всех моих жильцов, который любил выбираться из дома. И теперь он с ума сойдёт, ожидая наступления утра. Я, конечно, понимал, что садист, но это так приятно — подгадить своему ближнему.

В семь часов утра я и Котяра уже стояли на остановке, откуда нас и забрал на своём микрике Серёга, кроме него в машине уже сидела Мария Николаевна, которая сообщила мне, что Николаича они заберут из его дома, который как раз находился на выезде из города. Там же дождёмся и «прадик» с Гошей, Ниночкой и Костей, который ещё вчера приехал из управления и остался ночевать у своей мамы, она у него проживала в нашем городе

Дом у Николаича был свой, солидный, двухэтажный, с большой верандой. В глубине двора стояла баня и большая теплица. Большего в приоткрытую калитку я разглядеть не смог.

Начальник дожидался нас, сидя на лавочке у ворот, когда мы подъехали и выбрались из машины, он со всеми поздоровался, пригласил присесть на лавочку и сказал:

— С Костей не знаком только Саня, поэтому, когда приедут, быстренько знакомитесь и вперёд, кстати, Саня, Костя в курсе всех дел, а вот Паша хоть и знает, с чем нам приходится сталкиваться, владеет не всей информацией, поэтому пускай пока так всё и остаётся.

Минут через пятнадцать прикатил «прадик», из него выпорхнула Ниночка и ускакала общаться со своей начальницей, а Гоша и Костя подошли к нам. Костя по очереди пожал всем руки, а мне ещё и представился:

— Костя.

Я пожал ему руку и ответил так же просто:

— Саня.

Когда мы загрузились обратно в машины, Мария Николаевна мельком глянула на Котяру, но ничего не сказала. Кроме меня, его видела только она и Сергей. Котяра спал на наших сумках со снаряжением и оружием, и похож он был на обычного кота, большого, пушистого, серого кота, так ведьме будет спокойнее. Все мои духи имели какие-то способности, и посторонним об этих способностях знать совсем не обязательно.

Меня посадили на переднее сиденье, наверное, из-за моего роста, так как ехать надо был часа полтора, Маша и Николаич разместились сзади. Всю дорогу мы болтали ни о чём, и время пролетело быстро.

По приезде нас встретили на том же самом месте, на бывшем посту ГАИ. В отличие от Кости, худощавого мужика примерно сорока лет, этот встречающий по имени Паша был упитанным молодым мужчиной лет двадцати пяти-двадцати семи, который любил поговорить. Было видно, как он сдерживается, чтобы не встрять в разговор. А с другой стороны, при его профессии, разговорчивость не самая плохая черта, человека надо уметь разговорить.

Когда решили все неотложные дорожные дела, Паша предложил нам несколько вариантов проживания: в гостинице: в центре городка, в бывшем пионерском лагере и в палатках возле небольшого озерца.

Гостиницу Николаич отмёл сразу, нечего там светиться, в лагере было грязно, в здании не везде были стекла, пыльно — нас не устроило. Выбрали озеро, куда через двадцать минут и перебрались.

Поставили четыре палатки недалеко от воды, Паша привёз дров, несколько бутылей воды, эмалированное ведро, а одноразовой посудой затарились в магазине.

Ниночка переоделась в цивильное и ухала с операми к своей подруге, попробует что-нибудь узнать через молодёжь, благо что сама выглядела очень молодо. А оперативники поработают в отделе и попробуют что-то узнать через участковых и через другие службы. Звание подполковника из УВД давало Косте значительные возможности. Николаич, взяв «прадик» и переодевшись в костюм, поехал к местным властям, прихватив весомый документ. Наверное, тоже собирался что-то выяснять. Оборотни почти сразу же убежали в лес, не знаю, что они собрались там искать, скорее всего, просто носятся на воле. Вскоре и ведьма ушла в лес. Все были заняты, даже Котяра бродил где-то в лесу. Один только я валял дурака, и, если честно, дураку это нравилось.

Однако к вечеру от скуки я не сдох только потому, что отбивался от полчищ комаров, слепней и мошки. Пришедшая первой Мария Николаевна похихикала над моей опухшей рожей и решила эту проблем одним взмахом ладоней, после чего всех этих тварей как ветром сдуло и наступила тишина. Потом она зачерпнула в озере воды, подержала её несколько секунд в своих ладонях, что-то прошептала, затем перелила её в мои ладони и велела ополоснуть этой водой лицо. Я выполнил её указания, и через несколько минут моя физиономия пришла в норму. Завидно. Жаль, что я так не умею.

Потом приехал Костя, привёз полмашины еды, и Маша, как истинная женщина, взялась готовить ужин, меня она прогнала, заявив, что сварить кашу с тушёнкой помощник ей не требуется. Потом припёрлись оборотни, залезли в палатку и выбрались из неё уже Серёгой и Гошей.

Самым последним приехал Николаич, спросив, у нас как дела, не стал слушать ответа, разделся и полез в озеро купаться. Вот блин. Как мы-то не допёрли до этого. Через несколько минут все, кроме ведьмы, уже были в воде. Красота.

Ещё через час, поужинав гречневой кашей с тушёнкой и налив, кто хотел, заваренных Машей трав, расселись вокруг костра, и Николаич начал:

— Дела такие! Как мне удалось выяснить в муниципалитете, в том доме действительно жила одинокая бабка, её дом был построен ещё до революции, и она всегда жила в нём как хозяйка. Тогда же вышла замуж, о чём в церковной книге, которая чудом сохранилась, в тысяча девятьсот пятнадцатом году сделана запись. Детей не было. Муж умер в семьдесят третьем году. Разумеется, каких-то документов, подтверждающих её право на этот дом и землю не было. Получалось, что она проживала там незаконно, самовольно захватив землю, свидетелей, которые могли подтвердить, что бабка жила там ещё до революции, разумеется, уже не было. Документов на дом, как вы, наверное, уже догадались, тоже не было.

После этих слов начальник перевёл дух, долил в свою кружку из котелка ведьмин отвар и продолжил:

— Так вот, хоть бабка и проживала там без документов, ей ничего сделать не могли, а, скорее всего, не хотели. Если её оттуда выселить, придется её обеспечивать жильем, прочими коммунальными услугами. Поэтому, видимо, решили, живёт, не жалуется, никому не мешает, на неё жалоб тоже не поступает. Пусть живёт.

Однако после того как хозяйка дома пропала в девяносто пятом году, через некоторое время появился какой-то мужчина и, представившись её внуком, попытался сначала заполучить бесплатно, а потом уже и купить участок земли, на котором стоял дом. Но ему было отказано в категоричной форме, так как все земли в округе попадают в заповедную зону. По всей вероятности, у него просто не было нужной суммы, чтобы ему продали этот участок, хотя в те года можно было купить всё, были бы деньги. С тех пор этого внучка больше не видели.

Николай Николаевич опять замолчал и отхлебнул из кружки.

— А теперь, дети мои, угадайте с трёх раз, кто появился не так давно в этом городишке? Правильно! — сам же себе и ответил Николаич.

— Этот внучок, его узнала бывшая служащая кадастрового отдела, которой он закатил скандал за то, что ему было отказано в приобретении земли. А запомнила она его, потому что очень испугалась. Как она рассказала своей сослуживице по отделу, у него были очень страшные глаза, как темные провалы, она боялась в них смотреть.

А это значит, — немного помолчав, вздохнул он, — этот человек обладает силой и, возможно, значительной силой.

Бабушка из кадастрового отдела встретила своего бывшего клиента в магазине, сразу же узнала его и поспешила уйти. После чего позвонила своей бывшей коллеге, которая до сих пор работает в отделе, и поделилась с ней неприятной новостью. Поэтому, господа, ищем внучка, который был одет, со слов бабушки из отдела, в темные штаны, темную матерчатую куртку со светлыми вставками по бокам и тёмно-синюю футболку, — закончил Николай Николаевич свою речь.

После этого начальство перевело свои очи на оборотней и сообщило всем, что этих оболтусов спрашивать смысла нет, так как у них довольные рожи, а это значит, что они ничего не знают.

После Николаича заговорил Костя,

— Узнать удалось не очень много! Подняли из архива розыскное дело, которое завели после пропажи бабки, но там практически ничего нет, слава богу, хоть осмотр места происшествия провели нормально.

На момент осмотра в доме уже всё было перевёрнуто вверх дном, почти вся мебель разломана, было видно, что-то искали, а нашли или нет, мы пока не знаем.

После осмотра дом был закрыт и опечатан, однако через некоторое время в милицию сообщили, что дом разорён полностью. Прибывший наряд милиции увидел, что в доме вырваны все рамы, выбита дверь, в общем, полный разгром. После этого этим делом никто больше не интересовался, родственников не было. И когда вышли все сроки рассмотрения, дело передали в архив.

Однако, когда мы попросили участковых инспекторов рассказать нам что-нибудь интересное, связанное с эти местом, один из них рассказал необычную, на его взгляд, историю. Несколько месяцев назад некий гражданин нанял трактор, на который могло навешиваться отбойное оборудование, и попросил владельца трактора пробить дыру в ведьмином, как он выразился, камне. Цену предложил очень хорошую. Тракторист своим ходом приехал к дому, благо, трактор был колёсный, и пробил в центре камня дыру. Если сказать точнее, он с большим трудом пробил углубление сантиметров шесть-семь, потратив на это несколько часов и сломав при этом отбойник.

— Ну ещё бы он легко справился с ведьминым камнем! — зло проговорила Маша, — вот только зачем этому козлу потребовалось делать в камне дыру? Непонятно. Оставьте нам завтра одну машину, съездим туда, внимательно осмотримся. Потом посмотрела на дерево, на котором на толстом суку спал Котяра, свесив все свои конечности, и добавила:

— Эту тварь тоже возьмём, может, почувствует что. Все присутствующие, кроме меня, по инерции закрутили головами, но потом, сообразив, что всё равно его не видят, успокоились и начали расползаться по палаткам.

Ниночка осталась у подружки, сообщив по телефону, что та связалась с какими-то неформалами, очень похожими на сатанистов. И она сходит завтра на их мессу, которую проводит потомственный черный маг в шестьсот шестьдесят шестом колене. Николаич разрешил сходить. Мария Николаевна спала одна. Серёга и Гоша залезли в одну палатку и до полуночи ржали, как кони, пока ведьма не наорал на них, заявив, что они мешают ей спать, и не напустила на них комаров. Оборотни вылетели из палатки как ошпаренные, в одних трусах, мне стало интересно, что у них там творится и я, отогнув уголок клапана, заглянул внутрь их палатки. Там ничего не было, вообще ничего, ни одного комара! Причём они оба продолжали носиться вокруг палаток, убегая от воображаемых кровопийц. Теперь уже ведьма хохотала, глядя, как голые мужики кругами носятся по поляне. Ведьмы вообще жестокие создания.

На следующий день, встав пораньше, полезли купаться. В утренней прохладе вода казалась тёплой, как парное молоко. Но долго всё равно в воде не просидишь, становится холодно. Позавтракали бутерами с чаем и начали расползаться кто куда. Николаич на этот раз взял с собой Пашу. Костя и Гоша остались в лагере. А я, Маша и Сергей, захватив с собой Котяру, отправились к дому ведьмы.

По дороге остановились у стихийного рынка, образовавшегося вдоль федеральной трассы, на котором продавали всё, от веников для бани до шашлыков. По шашлычку мы и взяли, они были на удивление вкусные. Не торопясь, догнались ими и поехали дальше.

Когда подъехали к дому ведьмы, уже было позднее утро, становилось жарко, остановились недалеко от дома, в тени деревьев. И когда я подошёл к камню, на меня опять накатила волна чего-то знакомого и приятного, ведьма говорила, что это выход силы, но я не воспринимал это как силу или какую-то энергию. Что-то было и всё.

— Серёжа, оглядись, пожалуйста, есть кто рядом или нет, а то я сама сейчас занята буду, — попросила оборотня Маша. Тот кивнул, зашёл за микрик и через пару минут вышел в образе, поводил носом, затем быстро скрылся в леске за домом.

Наблюдая за оборотнем, я вытащил бутылку с водой и хотел попить, но подошедшая ко мне ведьма с задумчивым видом забрала у меня из рук бутылку, встряхнула её, после чего напилась, вернула мне бутылку и пошла к дому. Я взял бутылку, глотнул, и у меня аж зубы свело, вода стала ледяной. Зайдя в дом, Маша начала буквально перебирать весь хлам и мусор, находящийся в доме.

— Что ищем? — не выдержал я.

— Мне надо найти какую-то реально её вещь, которая потом поможет найти книги, и амулеты хозяйки дома.

— А почему ты решила, что она оставила после себя какую-то закладку?

— А потому, что правило такое: никто никогда не держит на виду эти вещи! Спрятанными они должны быть, чтобы на грех не сподвигнуть кого-то знающего, но слабосильного. Если простой человек найдет, ничего страшного не произойдет, ничего он не поймёт. А вот знающий может дел натворить.

— И что самое интересное, — продолжила ведьма, — не было ещё ни одной слабой ведьмы или просто ведающей, которая принесла бы беду, найдя книги или амулеты. А вот среди мужиков таких козлов хватает, история помнит их немало.

Я промолчал и поспешил скрыться с её глаз от греха подальше, а то ещё прибьёт, злая она сейчас какая-то. И с этими невесёлыми мыслями направился к камню, встал перед ним на колени, согнал развалившегося на нём Котяру и, достав нож, начал лезвием вычищать углубление в центре. Когда закончил, лезвие уходило в камень примерно на семь-восемь сантиметров.

Дыра, сделал я очевидный вывод и направился к ведьме, которая в это время чем-то гремела в доме. Обойдя развалину с другой стороны, приставил к стене доску и, благодаря своему росту, легко забрался на чердак. С одной стороны, крыша была разломана, поэтому было светло, и я начал перебирать какие-то тряпки, коробки и прочий хлам. Было видно, что и здесь копались, из старых коробок, находившихся на чердаке, всё было высыпано и разбросано. Ничего путного не попадалось, и я просто ходил по чердаку и палкой ворошил старые вещи.

Повезло всё-таки именно мне, я нашёл невзрачный мешок, в котором было какое-то белое платье и еще какие-то вещи. В мешок уже, по всей вероятности, заглядывали, потому что завязки, пришитые к горловине мешка, не были завязаны. Я крикнул ведьме, чтобы она отошла от люка, ведущего на чердак, и скинул через него в дом свою находку.

Я, наверное, всё же попал в ведьму мешком! И не исключено, что по голове! Потому что она слишком уж громко чертыхнулась, а потом стало тихо. Она, скорее всего, разглядывала мою находку, а может, думала, как меня пришибить. Но нет, пронесло, и даже случилось чудо: она позвала меня:

— Санечка, спускайся, я тебя поцелую.

«Ага, нашла придурка. Так я к тебе и спустился. За то, что я тебя пыльным мешком по башке приложил, ты мне ноги выдернешь!» — подумал я. А вслух ответил:

— Потом, я тут ещё немного поищу.

— Не надо, ты уже всё нашёл. Слазь.

И я слез, просто спрыгнул внутрь дома через люк. Мария Николаевна выполнила своё обещание и поцеловала, причем делала это достаточно долго. А я и не сопротивлялся.

Потом она вдруг оторвалась от меня и без всяких предисловий начала рассказывать:

— Ты нашёл её погребальное платье! Оно, как ты понимаешь, ни разу не надевалось, поэтому толку от него нет, а вот то, что она положила к платью ещё и нательную ленту, говорит о том, что она собиралась скоро умереть.

Маша на несколько секунд задумалась, потом продолжила:

— Нательную ленту ведьмы снимают редко, они носят её зашитой на талии, особенно старые ведьмы, и снимают её только перед смертью. Эту ленту ведьме кладут в ногах. Сейчас уже редко кто придерживается того правила.

Я по устоявшейся уже привычке офигевать в этой компании, офигел от такого резкого перехода от приятного к грустному.

Наконец мы выбрались из дома и заметили лежащего в тени оборотня, значит, всё в порядке, никого нет. Ведьма подошла к камню и положила на него ленту, лента была белого цвета, длиной примерно семьдесят сантиметров и шириной сантиметра три, на ней были нанесены какие-то незнакомые мне буквы.

— А что написано и на каком языке? Маша, помолчав, ответила:

— На старославянском. «Проживай свою жизнь, отдавая её другим».

Затем она взяла ленту, сложила её и, зажав в ладошках, села, прижавшись спиной к камню, и закрыла глаза.

Сидела она так минут пять, потом встала, улыбнулась мне и, зажав ленту в ладони посредине так, чтобы её концы спадали с двух сторон, пошла вокруг дома, постепенно расширяя круги.

Мы вместе с волком внимательно и с интересом наблюдали за бродящей кругами ведьмой. Наконец случилось, лента в кулачке у ведьмы вдруг натянулась, как струна, хотя до этого концы ленты болтались при движении в разные стороны. Маша оглянулась на меня, и крикнула:

— Саня, неси лопату, копать будем.

Я быстренько сгонял к микрику, взял лежащую в багажнике лопату и бегом вернулся к ведьме. Сергей всё же молодец: если «полевой» выход, значит, должна быть лопата.

Маша показала, где копать, но попросила не усердствовать, рыть без фанатизма. Земля была мягкая, и я довольно быстро углубился сантиметров на пятьдесят, когда почувствовал, что наткнулся на какое-то препятствие. Взрыхлил лопатой землю вокруг этого препятствия, а потом уже выбрал её руками. Когда закончил земляные работы, увидел, что откопал небольшой сундучок или, скорее всего, деревянный чемоданчик.

Я аккуратно стряхнул со своей находки землю, а потом вернулся к ведьминому камню, поставил на него ящик, расстегнул два ремня, которыми он был перехвачен, и открыл крышку. В ящике действительно были книги, три толстые старинные книги, и еще несколько камешков на кожаных шнурках. Пока я разглядывал книги, Серёга, который уже вернул себе человеческий облик, тоже заглянул в чемоданчик и пробормотал:

— Какое-то барахло, зачем она его прятала и хранила?

Услышав это, стоящая рядом Маша пробормотала что-то вроде «ах да, конечно» и провела рукой над чемоданчиком.

— Ух ты! Книги! Удивился на этот раз Серёга и потёр глаза.

— Защиту она поставила. На всякий случай, — тихо проговорила ведьма и отошла от нас. Когда мы закончили возиться с поисками и раскопками, было уже далеко за полдень.

Яму Мария Николаевна закапывать не дала, велела бросить рядом с ямой и ящик, чтобы ясно было видно, кто-то что-то нашёл и унес. Значит, искать больше не будут. Книги бережно упаковала в саван, а амулеты и ленту сложила в простой холщовый мешочек. Я не был бы самим собой, если бы не спросил:

— А почему не вместе положила?

— Амулеты могут разрядиться от савана. А лента жизнь хозяйки потеряет, а мы этого допустить не можем, завтра с её помощью останки поищем.

И мы поехали назад к озеру.

Мой Котяра всё то время, что мы ковырялись возле дома, лежал на ведьмином камне и млел. А когда я его вновь согнал, перед тем как положить на камень ящик, залез в машину и уснул. Ничего он не почувствовал, зря только с собой брали. Пока ехали домой, я раздумывал над тем, что я и Сергей видели всё по-разному. Он видел какое-то барахло, а я видел книги, значит, защита умершей ведьмы на меня не действовала. Почему? Неизвестно. Надо будет потом спросить у Алексея Геннадьевича, не привлекая лишнего внимания, потихоньку.

Возле озера царила идиллия. Костя и Гоша грели свои животы под вечерним солнышком. При нашем появлении оба наперебой стали жаловаться мамочке-ведьме на комаров, которые их совершенно одолели, и сразу после нашего отъезда им пришлось мучиться, пока мы где-то прохлаждались. Причём пока они ныли, я не увидел ни одного комара.

Мария Николаевна не стала с ними спорить, походя махнула рукой и пошла в палатку. Оборотень с опером обрадованно и, уже, видимо, не опасаясь за свою жизнь, опять растянулись на одеяле и начали обсуждать каких-то девочек. Однако мне показалось, что ведьма отмахнулась не от комаров, а от них. Но оповещать эту парочку о своих подозрениях не стал.

Вечером, когда все опять собрались после ужина у костра, Маша сообщила:

— Завтра поедем искать место, я нашла ленту, поэтому, думаю, поиски много времени не займут, лента — сильная вещь в таких делах.

«Ага. Она нашла. Как же, Лара Крофт, недоделанная», — мысленно возмутился я. И ведьма, словно прочитав мои мысли, добавила:

— Вернее, ленту нашёл Саня, честь ему и хвала. И она послала мне воздушный поцелуй. Николаич сказал, что поедет с нами, так как большего он узнать уже не сможет. Костя сам попросился, хотел посмотреть, как всё это происходит. Гоша с Сергеем заявили, что у них дела и что они в целях безопасности должны в округе всё осмотреть.

Маша ехидненько так засмеялась и сообщила всем, что их неотложные дела, видимо, в целях безопасности, оставили в палатке у этих кобелей свои элементы нижнего белья. Я заржал. Костя засмеялся более культурно, а оба кобеля с опаской уставились на начальство.

— Ладно, хрен с вами! — совсем не по-светски выразился Николаич.

— Эти два дня я у вас вычту из отпуска. Оставайтесь. Оборотни явно обрадовались.

Но ведьма не была бы ведьмой, поэтому глумливо так проворковала:

— И не забывайте, пожалуйста, о технике безопасности, когда будете делать свои дела. Помните, что от нарушения этой самой техники человек может не только погибнуть, но и родиться. Я опять заржал. А что с меня возьмёшь — в пещере, наверное, родился, а не в приличном обществе.

— Кстати, — сказал Николаич, — мне не отзвонилась Ниночка, поэтому завтра, когда вернёмся, начнём её разыскивать, если сама не объявится.

Утром Гоша на микрике поехал в город, видимо, за их с Серёгой делами, ну и опять же, техника безопасности требовала внимания.

Сергей и Котяра остались охранять лагерь. А оставшаяся часть команды после завтрака направилась к дому пропавшей ведьмы. Когда приехали, Николаич вышел из машины, подошёл к камню, постоял возле него, закрыв глаза, и проговорил:

— Да. Хорошо здесь было бы пожить, место сильное, светлое, — помолчал немного, а потом добавил:

— Я даже боюсь себе представить, сколько хозяйке дома было лет, если она собиралась умереть своей смертью. Она ведь могла выходить замуж не один раз. Ведьмы, находясь даже в очень преклонном возрасте, выглядят так, что на них мужики оборачиваются, — и, поворачиваясь к Маше, спросил:

— Я прав, Мария Николаевна?

Ведьма кивнула своей красивой головой, рассыпав черные волосы, и задумчиво проговорила:

— Да, Николаич, ты прав, ей было много лет, жаль, что всё так получилось, она многому могла бы научить, о многом рассказать, и помочь мы бы ей смогли, если бы знали о ней. А не знали мы о ней потому, что наши люди плохо сработали, многие ведь знали о необычной бабке, но никто не поинтересовался. Никому она не была интересна, — закончила Маша с горечью.

— С этим мы ещё разберёмся, — пробормотал Николаич, — не сразу, но разберёмся. Я всегда со всем разбираюсь. Ладно, Мария Николаевна, начинай, — скомандовал начальник и отошёл в сторону.

Ведьма опять подошла к камню, положила на его середину ленту, опустилась возле камня на колени, опёрлась на него руками и так постояла пару минут, затем встала и, отряхнув колени, сказала:

— Всё, поехали.

Костя забрался за руль, мы с Николаичем разместились сзади, а Маша устроилась на переднем сиденье, открыла окно, выставила в него руку с зажатой в кулачке лентой, как тогда, во время поиска книг.

Лента повела себя точно так же, натянулась и показала своими концами куда-то в лес, и мы поехали. Просёлок давно уже покрылся высокой травой, и его было плохо видно, и нам при движении приходилось ориентироваться только на отсутствие деревьев, казалось, что машина пробирается по просеке, заросшей кустарником. Мы уже поняли, что ведьму тоже увозили на машине именно по этой дороге, поэтому не беспокоились, когда направление ленты не совпадало с направлением движения. В конце концов Маша нашла место, где ведьму выгрузили из машины, лента в этом месте показала совершенно противоположное направление. Просёлок, по которому мы ехали, уходил в другую сторону.

Проехали мы километров десять, лес стал темным, сосны и ели старыми и мощными, появился валежник. Выбравшись из машины, вооружились по полной программе. Чем чёрт не шутит, лес глухой.

Маша подождала, когда мы будем готовы, после чего пошла в лес. Мы двинулись за ней, причём Николаич распорядился, чтобы я был у неё за спиной, а он с Костей пошли у нас по бокам, метрах в пяти, немного отставая.

Так мы прошли километра полтора, когда деревья расступились и показалась полянка, сразу за которой блеснул небольшой круг воды. Мария Николаевна первая вышла на неё, огляделась и, спрятав ленту в карман, подошла к темному пятну, видневшемуся на поляне, встала возле него на колени и замерла.

Когда я подошёл поближе, то увидел, что тёмным пятном мне показалась трава, которая имела более темный цвет по сравнению с другой травой, росшей на полянке. Даже мне было понятно, что ведьма лежит именно здесь, пятно темно-зелёного цвета было вытянутым, примерно в рост человека.

Постояв немного, Маша встала с колен и каким-то севшим голосом сказала:

— Её повесили, поищите где, бесполезно, конечно, но вдруг…

Я, разумеется, сразу же спросил:

— Почему ты решила, что её повесили? А не сожгли, как ведьму, или не утопили?

Она посмотрела на меня ничего не выражающими глазами и, не проронив ни слова, отошла к воде и села на траву.

Как всегда, по своей укоренившейся привычке говорить, а потом думать, до меня дошло.

Это же элементарно, Ватсон. Если бы её утопили, не было бы ничего! Никаких следов, а лента бы показывала на воду. Если бы сожгли, остался бы след от кострища, потому что для сжигания тела надо несколько часов и вагон дров. Значит, повесили, а потом закопали… А по-другому их и не убивают. Да-а-а. Шикарный дятел.

Я начал осматривать деревья, но быстро сообразил, прошло лет двадцать, а то и больше, деревья выросли. Не найдём.

Единственное, что у меня вызвало сомнение, это осина, которая росла с краю полянки, и ветки у неё были подходящие, но они теперь были уже высоко над землёй.

Николаич с Костей тоже ничего такого не нашли. Я подошёл к Маше, постоял и хотел пройти дальше к воде, но она вдруг остановила меня.

— Дальше не ходи, трясина.

Я присел рядом с ней, помолчал и сказал:

— Наверное, это осина.

И, заметив её вопросительный взгляд, продолжил:

— Иудово дерево, а непримиримые, скорее всего, ярые сторонники Христа, только на проклятом дереве ведьму и… убивать.

Маша помолчала, потом со вздохом ответила:

— Да, ты, скорее всего, прав.

Раскапывать место Мария Николаевна не дала, сказала, что всё равно ничего кроме останков не найдём. Велела только поискать папоротник и указала, в какой стороне он может расти, в этом направлении, недалеко от полянки мы его и нашли.

Она посадила его в ногах захоронения, и на мой уже вполне резонный вопрос, откуда она знает, в какой стороне ноги, ответила:

— Знаю, просто знаю. Ленту тоже закопала в ногах.

Когда собирались ехать обратно, ведьма сказала, обращаясь к Николаичу:

— Берегиню я позвала, придут — о могилке позаботятся. Леса хорошие, без хозяина долго не останутся. Если, конечно, опять какая-нибудь сволочь не заведётся. На обратном пути ехали молча, разговаривать не хотелось.

Остановились ещё раз возле ведьминого камня, и Маша с Николаичем ещё раз его весь практически обнюхали, ну и я как всегда вылез со своим гениальным умозаключением, куда ж без этого.

— В эту дыру что-то вставляли! — со знанием дела заявил я. И стал ждать, когда меня заслуженно похвалят за сообразительность.

Маша ничего не ответила, подошла ко мне вплотную, задрала голову, чтобы посмотреть в глаза и похвалила:

— Гениально. А как ты догадался?

Действительно, как?! Эти уроды весь день тут мучились, долбили дыру в камне так, для интереса, чтобы посмотреть, что получится и как быстро они задолбаются.

Костя же, подождав, когда я останусь в гордом одиночестве, потихоньку, чтобы Маша не услышала, со смешком проговорил:

— Гоша бы тебе с ходу ответил, что в эту дырку вставляли!

К озеру мы вернулись часа в четыре. Довольные кобели грели брюхо на послеобеденном солнышке. Николаич сходу поинтересовался, звонила ли кому-то Ниночка, и узнав, что нет, помрачнел, заявив:

— Не нравится мне это, она девочка добросовестная, — после чего полез купаться. Телефон Ниночки был недоступен.

После ужина, опять оставив оборотней в лагере отдыхать от дел праведных, мы на «прадике» поехали в город. Созвонившись с Пашей, узнали, что он находится в отделе полиции и поехали к нему.

Костя зашёл в здание полиции, через полчаса вышел вместе с Пашей и, усевшись в машину, проинформировал нас:

— Фото Ниночки размножили, раздадут всем нарядам, если что, сообщат, — потом в открытое окно крикнул Паше:

— Давай к её подруге, мы следом.

Покатавшись минут десять по улочкам, уазик Паши остановился возле частного дома на двух хозяев, опер вылез из машины и зашёл во двор. Минут через пять вышел, махнул нам рукой и опять скрылся. Мы всей толпой ввалились во двор и увидели, что во дворе стоит запыхавшийся Паша и держит за плечо смазливую девчонку лет двадцати-двадцати трёх, мордашка у неё была раскрашена, поэтому точнее не определишь.

— Быстро бегает, зараза, меня увидела, и в бега… еле догнал, — сообщил он.

Пока мы разглядывали девчонку, полицейский рассказывал.

— Зовут Лиза, живёт с родителями, которые две недели как уехали погостить к сыну в северную столицу. Нигде не работает, с её слов, Нина ещё позавчера уехала домой, сказала, что пора домой, и уехала, на чём, не знает. Врёт и не краснеет.

Николаич, выслушав полицейского, наклонился к девушке и жестко спросил:

— Ничего больше добавить не хочешь? — та молча помотала головой.

Николаич отошёл от Лизы и кивнул Маше, а дальше произошло то, чего я никак не ожидал. Ведьма одним движением выдернула свой нож из ножен, и это движение закончилось над кистью девушки, которую Маша разжала другой своей рукой. Я оторопел. Вот это да.

Как в замедленной съемке, я наблюдал: вот на ладошке появилась маленькая тоненькая полоска, вот выступила капелька крови, вот ведьма провела указательным пальцем по этой капельке, причём ножа в руке уже не было, вот Лиза в удивлении подняла голову, ведьма же в это время провела пальцем, вымазанным в её крови, по левой щеке девушки и, подняв ладонь перед лицом Лизы, замерла.

Девушка, не шевелясь, смотрела на ладонь Маши и даже не моргала.

— Спрашивайте, — проговорила ведьма, она потом ничего не вспомнит, если я не захочу.

— Где Нина? — коротко спросил Николаич. Лиза, не отрывая глаз от Машиной ладони, тихо проговорила:

— Она у учителя.

И опять замолчала. Она ответила на вопрос. Начальник чертыхнулся:

— Расскажи, как она к нему попала?

Девушка монотонным голосом, не отрывая глаз от ладони ведьмы, начала рассказывать, как позавчера они с Ниной пришли на мессу к чёрному магу, всё было как обычно, однако на Нину обратил внимание помощник мага по имени Всеслав. Он тоже маг какого-то там ранга, она, наверное, ему понравилась, и он предложил ей остаться поговорить с ним. Все молодые женщины с ними иногда оставались, спали с ними.

На следующий день Всеслав позвонил ей и сказал, что Нина останется у него, так как она одержима зверем и зверя надо изгнать. Запретил об этом говорить.

— Покажешь, где Нину держат, — приказал Николаич.

— Покажу, — всё так же монотонно, без выражения проговорила Лиза.

Я с Костей пристроился в хвост Пашиному уазику, в который загрузились Николаич, Маша и Лиза. И начали петлять по улицам городка. Крутились минут двадцать, пока в конце концов, не остановились за городом, в каком-то коттеджном посёлке.

Машины пристроили на асфальтированной площадке возле ворот большого особняка.

— А хозяева рот не откроют, когда наши машины увидят, мы вообще-то впёрлись на их территорию? — спросил у Паши Николаич, мотнув головой в сторону ворот.

— Как откроют, так и закроют, а потом ещё и извинятся будут, — усмехнулся опер.

— А впрочем, вдруг сдуру машину не узнает… Да и пару вопросов задать можно, — с этими словами Паша подошёл к калитке и нажал на кнопку звонка.

— Подождём, двор большой пока дойдёт…

Через несколько минут калитка открылась, и из неё вышел крепкий мужик лет пятидесяти, одетый в спортивный костюм и в совершенно не вязавшуюся со спортом приблатнёную кепку.

— Кто такие, зачем здесь? — пропищал он неожиданно высоким для его комплекции голосом.

— Не за тобой, Демис, не переживай, — со смешком ответил ему Паша, — дело есть.

— Пал Александрыч?! — притворно удивился «спортивный» мужик, — а я смотрю и думаю, вы, не вы… долго жить будете…

— Благодарствую, конечно, но давай к делу, — и оперативник, выйдя на дорогу, ткнул пальцем в конец улицы.

— Знаком с хозяевами вон того особняка с синими воротами?

Демис подошёл к Паше, глянул мельком, и они вместе вернулись к калитке.

— Лично не знаком, но не нравятся они мне.

— Да неужели! — притворно удивился Паша, — с твоей-то биографией?

— Пал Александрыч, вы же знаете, я был честным вором, в тёмные дела не лез и своим людям не позволял. А эти какие-то мутные, постоянно разные машины приезжают, фраера странные, неместные частенько наведываются. Ни с кем отношений не поддерживают, в гости не ходят, к себе не зовут… Непонятный, в общем… народ.

— Кто-то у них сейчас в доме есть?

— А у них всегда кто-то есть. Два-три шныря обязательно…

— Спасибо, — улыбнулся мужику Паша, — помог.

— Ты… это… что, к ним собрался? Если к ним, то… ты это… Паш… Поосторожней там. Мои ребята сказали, что волыны у них видели…

— Ещё раз спасибо, Егорыч. Мы справимся… Если что, звони…

Демис окинул нас всех взглядом, общим кивком попрощался и зашёл во двор.

— Нормальный мужик, — ни к кому не обращаясь задумчиво проговорил опер, — вор, конечно, но справедливостью не обижен, да и стволы не любит, грехом считает направлять оружие против человека.

— Ну что же, бывает и такое, — задумчиво пробормотал Николаич, — бывает… это ещё, знаете ли, не самый плохой представитель нашего ненормального мира… А почему «Демис»?

— А у него голос похож на голос популярного в восьмидесятые греческого певца.

— А-а-а. Ну да, ну да, помню, помню его «Сувенир».

— Мария Николаевна, — обернулся он к ведьме, — ты с какого расстояния сможешь «прочитать» этот домик?

— Мне бы прогуляться перед ним не торопясь, тогда думаю, что достану.

— Отлично, хватай какого-нибудь ухажёра и вперёд.

— Мне какого-нибудь не надо, я вот этого возьму, — промурлыкала ведьма, направляясь ко мне. Подошла, томно заглянула в глаза и с придыханием проговорила:

— Ну возьмите же даму за ручку.

Я тяжело вздохнул. Вот ведь зараза. И её уже, наверное, не переделаешь! И, протянув руку в сторону женщины, почувствовал, как её пальчики ухватились за мою ладонь.

Три коттеджа мы прошли довольно быстро, но возле нужного нам сбавили скорость и, изображая влюблённую парочку, медленно потопали вдоль высокого забора. Я вопросительно посмотрел на Машу, но она помотала головой и тихо сказала:

— Забор кирпичный, высокий, не получается. Пошли к воротам.

И мы, обнявшись, медленно продолжили гулять вдоль забора. Нам повезло, ворота были деревянные, красивые, резные, металла на них почти не было. Маша остановилась, повернулась ко мне спиной и замерла, закрыв глаза, я обнял её за плечи и прижал к себе. Через пару минут ведьма открыла глаза и сказала:

— Всё, пошли. Тем более что нами уже заинтересовались.

И в это время я услышал, как где-то за воротами хлопнула дверь.

— Нина в подвале или же на нулевом этаже, охраняют трое, собак нет, — коротко доложила Маша, когда мы с ней вернулись.

— Как будем действовать? — спросил Костя, — бить будем? — и в предвкушении потер руки.

— Нет, — запретил Николаич, — никого мы постараемся не бить, не хотелось бы раньше времени шум поднимать. Потихоньку забираем Ниночку и уходим, вырубить охрану сможешь?

— Легко. Главное в дом попасть. И Мария Николаевна спокойно направилась к Ниночкиной «тюрьме». Я видел, как она нажала кнопку вызова у ворот и стала ждать, засунув руки в задние карманы камуфлированных штанов, плотно облегающих её стройные ноги. Я отвлёкся и упустил момент, когда открылась калитка, увидел только, как ведьма зашла и дверь за ней закрылась. Минут через пять у Николаича брякнул сотовый, он прочитал СМСку и сказал:

— Всё. Пошли.

Коттедж выглядел очень даже неплохо, не роскошь, конечно, но солидно. Двухэтажный первый этаж занимала гостиная, у задней стены которой находилась лестница, ведущая на второй этаж. Под лестницей был устроен вход в кухню, где мы и обнаружили дверь в подвал. Встретившая нас у дверей Маша сказала, что ещё часа два охранники будут спать как убитые. Они и спали, один в гостиной на полу, второй в кухне на маленьком диванчике, ну а третий в подвале, куда мы попали из кухни, спустившись по бетонной лестнице метров на пять под землю. Охранник спал на стуле, возле решётчатой двери, ломать нам ничего не пришлось, в кармане у него обнаружились ключи от решётки, а на поясе кобура с пистолетом ПМ, который я у него изъял. В этом подвале мы свою лисичку и нашли.

Ниночка лежала связанной на каком-то грязном матрасе, рот заткнут тряпкой, и поверху ещё завязан полотенцем. К ногам девушки был привязан металлический тросик, другим концом закреплённый на стене.

— Чтобы не обернулась, — сказала, обращаясь ко мне, Маша.

Когда Костя вытащил кляп и развязал её, она аж застонала, выпрямляя руки и спину, видимо, лежала долго в одном положении.

— Вы где так долго валандались! — хрипло проговорила Нина, — я чуть тут не загнулась, — она была рассержена.

Она не возмущалась тем, что её похитили, она была возмущена тем, что её долго искали. Нормально, да?

— Всё, хватит базарить, — проворчал Николаич, — поехали.

И мы поехали, но по пути завезли домой Лизу, которая, выполняя волю нашей ведьмы, безмятежно спала в Пашином уазике. Когда наша компания вернулась к дому Лизы и я с Костей вытаскивал мирно посапывающую девушку из милицейского уазика, прибежала соседка и начала радостно сочувствовать.

Но Паша проявил себя как человек, лишённый сострадания к ближнему. Рявкнул на неё, чтобы замолчала, и слушала, и передала родителям Лизы, когда те приедут. Что их дочь в данный момент спит бухая, что это уже не в первый раз, что она связалась с дурной компанией, где её поят, а там, глядишь, и до наркотиков недалеко. И чтобы она присматривала за девушкой по-соседски.

— Всё! — радостно заявил опер, потирая руки. — Лизавета теперь под плотной наружкой, эта тётка, — он кивнул на дом соседки, — со своими подругами будет вести за ней круглосуточное наблюдение. А потом мы с ним попрощались и напрямик рванули к озеру.

Приехав, Ниночка заявила, что она в данный момент не лиса, а свинья. Поэтому она полезет в озеро мыться, а мы все должны отвернуться, так как у неё нет купальника.

Разумеется, мы её в один голос искренне заверили, что здесь собрались истинные джентльмены, рождённые в Букингемском дворце, и что мы никогда себе не позволим…. И что не единым глазком. И что руку на отсечение… И что глаз вон… И что мы можем, в конце концов, обидеться на такое недоверие.

Она нас не дослушала, не торопясь, разделась на берегу, взяла мыло и пошла в воду, все мужики, и люди, и оборотни впали в лёгкий ступор, наблюдая, как стройная фигура заходит в воду, а потом, когда она обернулась на нас, всех как ветром сдуло. И, разумеется, самым нерасторопным оказался я. А к тому же ещё и обманщиком, рождённым, как я уже упоминал в берлоге. А не во дворце… Пока мой мозг тормозил от увиденной картинки, из воды раздалось:

— Санечка, а ты не хочешь мне спинку потереть?

Не хочу ли я? А что, по моей роже не видно? Глаза вытаращены, рот открыт, язык вывалился, губы раскатались, ну и слюни бегут, куда ж без этого. Разумеется, я хотел ей спинку потереть, очень даже хотел, но не здесь же. Тут джентльмены под каждым кустом сидят, советы давать начнут… Не дадут в общем… потереть.

И я сбежал в палатку.

За всем этим представлением с удовольствием наблюдала наша ведьма. Но я уже к этому начал привыкать. Как и к тому, что за эту компанию я, пожалуй, могу уже и здоровьем рискнуть, причём бесплатно.

Когда наша хрюша помылась, наелась и напилась, она рассказала, что маг, который проводит мессы, идиот, причём полный, хотя в демонов верит искренне. Прихожан она насчитала человек двадцать пять. Но, скорее всего, больше, не все могут приходить на каждое служение. Того, кто истинно верит в нечистую силу, а кто сдуру, определить сложно. Однако морально слабых людей и неразумных молодых с пути истинного эта компания сбивает конкретно. Она видела двух девочек лет по пятнадцать-шестнадцать, которые оставались у них на ночь.

От возмущения Ниночка своими маленькими ручками помяла металлическую кружку, из которой пила чай. Увидев, что испортила кружку, она фыркнула и сунула ставшую бесформенной посудину Сергею, который от её движения опасливо дёрнулся в сторону и покосился на меня, словно ища поддержки. Я в свою очередь подальше отполз от оборотнихи и в ответ на взгляд Сергея недоумённо пожал плечами, мол, сам в шоке. Немного успокоившись, Нина продолжила:

— Как я уже говорила, сам маг — идиот, но вот его помощник Всеслав — умный и знающий, он всем и заправляет из-за спины этого урода. Ему первому доставались самые молоденькие и красивые адептки сатаны. И только после него их телом мог пользоваться и черный маг.

— А тебя они?.. — прорычал Николаич. И я вдруг понял, что если они что-то сделали с Ниночкой, то трёх оборотней остановить никто не сможет. Да, наверное, и не захочет. Как, например, я.

Ниночка, похоже, тоже испугалась, потому что замахала руками.

— Нет, нет, нет! Что вы, что вы, Николай Николаевич, он до меня не успел добраться, он меня берег для какого-то ритуального секса. Хотя я не знаю, для чего это нужно, секс — он и в Африке секс. Может, просто покуражиться хотел?

Подумав немного, Мария Николаевна сказала:

— То, что Всеслав знающий, это факт, только знающий может определить оборотня. Вот только непонятно, зачем ему вся эта возня с поклонниками нечистой силы, рано или поздно их всегда разгоняют, зачем так привлекать к себе внимание?

Ну а я по своей ставшей уже родной для меня привычке влез:

— А что, если всё это сделано специально, весь этот шум, начиная с идиота лешего? Что если он знал, что контора отреагирует и пришлёт сюда людей? Но вот только зачем? — рассуждал я.

— Вопрос на засыпку, — обратился я к ведьме, — книги, которые мы нашли, дорогого стоят?

Та ответила, не задумываясь:

— Не засыплюсь, — улыбнулась ведьма, — вопрос простой. Этим книгам цены нет вообще, содержание невероятное, таких книг всего с десяток. По крайней мере, теперь я знаю о десяти книгах. Да и амулеты древние, мощные.

— А скажи, — продолжал нудеть я, — что будет, если такие книги и амулеты попадут к скурвившемуся знающему? Для него это добыча — дорогая?

Мария Николаевна опять ответила, не задумываясь.

— Катастрофа будет. С этими книгами он может столько наворотить, что мы не один год будем разгребать. Ну а если он не свихнувшийся от желания власти идиот, он с большой долей вероятности сможет управлять людьми, богатеть, пока мы его не вычислим, в этом случае может пройти много лет.

— А значит, он знал, что ведьма найдёт книги? Не может не найти, ведь так? — опять спросил я.

— Да, — опять была вынуждена подтвердить Маша.

— Ну так вот, этот ваш знающий — я, как и вы, думаю, что это Всеслав — каким-то образом свёл с ума местного лешего, дождался, когда мы найдём книгу, а чтобы мы сразу не свалили, украл у нас Ниночку.

Он знает, что без неё мы не уедем. А теперь он уже скорее всего знает, что Ниночка у нас. А значит, если мы отсюда не свалим в ближайшее время, ночью к нам придут гости. А зная нашу банду, смею предположить, что мы отсюда не свалим, — торжественно закончил я свою речь. После чего с удовольствием осмотрел задумчивые физиономии своих коллег и продолжил:

— Ну и последний штрих… Ниночка, у твоего несостоявшегося насильника была тёмная куртка с белыми вставками?

Девушка ненадолго задумалась, а потом ответила:

— Нет… но такую куртку я у него видела. Точно видела.

Бинго! Я готов принимать поздравления. Но всё же с большим удовольствием потёр бы спинку лисичке.

Начальство, закончив слушать мои рассуждения, коротко распорядилось:

— Готовимся.

Повинуясь распоряжению Николаича, наша банда с радостным энтузиазмом расползлась по своим палаткам готовиться. А я подождал, когда Маша останется одна, подошёл к ней и встал рядом. Ведьма меня словно не заметила, стояла на берегу озера и задумчиво глядела на воду. Наконец, словно очнувшись, посмотрела на меня.

— Ты ведь хотел о чём-то спросить?

— Хотел… Но это так, вопрос не очень серьёзный, скорее, для расширения кругозора.

Маша грустно улыбнулась.

— Ну давай, будем расширять…

Вместо вопроса я сунул ей в руки помятую металлическую кружку.

— Я поняла… — опять улыбнулась ведьма, — ты хотел узнать, каким образом они смогли захватить оборотня, пусть и девушку, и неважно, что это лиса, это оборотень, который значительно сильнее подготовленного мужчины?

— Да… примерно так.

— Дай мне свою руку, — вдруг попросила Маша. Я машинально протянул ей свою правую конечность и не успел даже удивиться, как она надела мне на запястье металлический браслет.

— На Нину этот самый браслет надели точно так же. И она ослабла, не могла больше сопротивляться. Эта вещь, конечно, не уникальная, но достаточно редкая, и мне очень интересно было бы узнать, где знающий его раздобыл.

— Такие браслеты были только для оборотней?

— Да… Сам понимаешь, знающий или ведьма с простым человеком и так могут сделать, что хотят. Поэтому тратить немалые силы и время на браслеты для людей смысла не было.

— А с оборотнем?

— С оборотнями всё сложнее, свободно повлиять на них может только дух вроде лешего. Я, конечно, тоже могу, но для этого мне потребуется немало сил и специальные амулеты, предназначенные только для этого. Какой бы мощный накопитель силы я ни использовала, без специального амулета он будет бесполезен.

Было уже темно, когда мы закончили подготовку к встрече. Все были в «Ратниках», кроме того Николаич распорядился, чтобы у всех на поясе был пистолет с серебром, на всякий случай. Помповики снарядили картечью. А я за спиной ещё и «меч» закрепил. Было уже далеко за полночь, когда мы распределились, кто где будет стоять. Мария Николаевна с Ниночкой — однозначно в «прадике», у него стёкла бронированные, там же будут и книги. Сразу за внедорожником поставили микрик. Гоша и Серёга обернутся сразу, а Николаич — по мере надобности.

Я и Костя встали слева от «прадика», а Паша ещё с одним мужиком из МЧС, тоже, видимо, из наших, устроились справа, перед уазиком Паши. Котяра, увеличившись в размере, устроился на дереве, росшем недалеко от воды, развалившись на толстом суку, свесив хвост почти до земли.

Все были готовы, осталось только ждать. Кто к нам придёт, сколько их будет, я не знал, но чувствовал, что придут, обязательно придут, не могут не прийти. Я был уверен в себе, верил каждому своему сказанному слову, верил настолько, что кожей чувствовал холодок. И они пришли.

Пришли под утро, часа в четыре, самое поганое время. Честно говоря, я и кемарил, сидя в микрике, когда словно что-то толкнулось у меня в голове. Сон как рукой сняло, а в груди неприятно заныло. Я открыл глаза и увидел, как, огибая озеро с двух сторон, к нам медленно движутся какие-то звери, похожие на собак, а, может, на волков, на таком расстоянии, я толком не мог их разглядеть.

— Много собак или волков со стороны озера идут к нам, — негромко сказал я, — приготовьтесь.

— Я ни хрена не вижу из-за чёртова тумана, — прорычал Сергей.

Я удивлённо посмотрел на оборотня, нет никакого тумана, откуда он его взял. Потом повернулся к Паше.

— Паша, а ты что видишь?

— Я тоже ничего кроме плотного тумана не вижу, — тихо ответил мне оперативник.

Видимо, услышав наш разговор, Светлана вышла из внедорожника, запрокинула голову вверх, постояла так несколько секунд, а потом проговорила:

— Это не туман, вернее, туман, но созданный знающим. Затем развела руки в стороны, опять постояла так с закрытыми глазами, а затем медленно свела их вместе.

Сначала, как я понял, ничего не происходило, а потом Гоша сказал:

— Ну вот, уже легче.

После чего быстро разделся, и через несколько секунд громадный волк уже нёсся навстречу нашим гостям, от озера метнулась ещё одна тень.

«А это Серёга…» — понял я, поднял ствол и прицелился.

— Не спешите, — вдруг раздался спокойный голос Николаича, — пусть ближе подойдут. И мне показалось, что у нашего начальника довольный голос. «Неужели он так засиделся в кабинете, что радуется драке? Ну а что, вполне возможно, в кабинете сидеть — со скуки сдохнуть. Вот ведь в такой момент всякая чушь в мозги лезет!» — со злостью подумал я и потряс головой.

А потом поймал на мушку ближайшего волка и нажал спуск, в плечо толкнуло, волк, как и ожидалось, кувыркнулся, а я начал раз за разом нажимать на спусковой крючок. Грохотало отовсюду: из внедорожника, где укрылись Маша с Ниной, из открытых окошек торчали стволы и часто выплёвывали в предрассветные сумерки сгустки пламени.

Это были именно волки, сомнений уже не осталось, звери были значительно крупнее собак и рычали совсем по другом. Но меня смущало то, что волки лезли и лезли, не пугаясь грохота выстрелов, словно у них полностью исчез инстинкт самосохранения.

Расстреляв магазин и перезаряжая помпу, я обратил внимание на то, что метрах в ста от нас резвятся Гоша с Серёгой, они настолько отличались от остальных волков своим размером, что те предпочитали убегать от них. И убегали они в нашу сторону. «Вот, блин, спасибо, ребята!» — мелькнула мысль, и я опять поднял ствол.

И всё-таки я проворонил одного, волк прыгнул на меня, когда, отстрелявшись, я опять перезаряжался. Краем глаза заметив метнувшегося ко мне зверя, выпустил из рук ружьё и подставил под пасть волка предплечье, куда он благополучно и вцепился. В прыжке своей массой сбив меня с ног. Руку сильно сжало, несмотря на то что на рукавах были ещё и серебряные кольца.

— Ах ты, с…а! — выругался я и, удерживая рычащего зверя, вцепившегося в левую руку, извернулся, встал на колени, правой рукой рванул из-за спины меч и со всей силы воткнул его в серого. Куда попал, не знаю, но волк, завизжав, сразу же отвалился. А я, не успев встать с колен, увидел, как на меня несутся ещё два волка. Бросив меч, разрядил в них свой ГШ. Упал только один. Ну а я сдуру не мог нашарить меч, от которого так бездумно избавился, а теперь боялся отвести взгляд от несущегося на меня волка. Казалось, что если опущу глаза, зверь обязательно успеет вцепиться мне в шею.

Глаз я так и не опустил и меч не нашёл, зато увидел, как передо мной появился Николаич, взмахнул здоровенной дубиной и, крутанувшись вокруг своей оси, с разворота, не лишённым изящества движением приложился дубиной по уже находящемуся в прыжке волку. Зверь пролетел метров пять, упал, вскочил и, взвизгнув, метнулся в озеро, видимо, Николаич нехило встряхнул ему серую головушку. Я как заворожённый смотрел на этого несчастного волка. Смотрел, как он, наконец сообразив, что вода — это совсем не то, что ему нужно, выбрался на берег и, тряся башкой, на трёх лапах поскакал в сторону леса. Наконец я очнулся, перезарядил пистолет и, переведя дух, осмотрел ристалище.

Оборотней уже было пятеро: два наших, которые стояли на месте и как-то нерешительно оглядывались по сторонам, и три левых, которые хоть и уступали им в размерах, но всё равно были большими.

— Саня, не отвлекайся, — опять услышал я голос Николаича, — не надо им помогать, справятся сами, это они дурака валяют, всех оборотней выманивают. Чтобы те всей стаей на них кинулись, на таких трусливых и нерешительных.

«Ну и ладно, баба с возу — кобыле легче. Ну вот к чему мне эта поговорка в такой момент пришла в голову? — подумал я, глядя, как на меня несется ещё один, на этот раз огромный волк. — А ни к чему, просто так», — додумал я свою мысль и, вскинув пистолет двумя руками, начал стрелять в оборотня. Тот завалился в метре от меня, подергался и замер, уставившись на меня остекленевшими глазами.

Немного разгреблись, и я осмотрелся, увидел, что ко мне бежит Костя, махнул ему рукой, что помощь не требуется, подобрал меч и побежал к машинам, от которых, оказывается, оказался уже на приличном расстоянии. Костя развернулся и вприпрыжку поскакал на правый фланг к Паше, где на тех пёрли с десяток серых. В три ствола они махом завалили пятерых, остальные звери, несмотря на своё ненормальное бесстрашие, всё же разбежались.

Возле машин живых зверей уже не было, Мария Николаевна и Ниночка стояли возле своего «прадика» и заинтересованно что-то разглядывали возле озера, я посмотрел в ту же сторону и увидел, как Котяра, сидя на своей ветке, поймав волка за заднюю ногу своим хвостом, долбит его об дерево. Причём делал он это так старательно, что мне показалось, что он сейчас от усердия вывалит язык.

Ну а Николаич продолжал резвиться, бегая за разбегающимися волками, с которыми он особо не церемонился. Я видел, как от мощного пинка волк отлетал на несколько метров, после чего терял к окружающему миру всякий интерес. Причём он по-прежнему не был вооружён, в руках у него была толстая палка, которую я уже видел в деле и которой он сшибал зверей, как кегли.

Когда полностью рассвело, стало ясно, что наша победа была очевидной, полной и безоговорочной. Наши кобели никого выманить больше не смогли, поэтому быстро разделались с тремя напавшими на них оборотнями и теперь вылавливали оставшихся волков, которые по какой-то причине не желали убегать.

Серёга с Гошей выглядели по сравнению с убитыми ими оборотнями как кавалергарды среди китайцев.

«Наверное, порода такая», — решил я и пошёл к Котяре поздравить его с победой. Тот был счастлив, ну ещё бы — в последнее время жизнь у него кардинально изменилась, она стала интересной и насыщенной. Как, впрочем, и у меня.

Утром мы обшарили всю округу в поисках руководителя этого зверинца, но так ничего и не нашли. Ведьма смогла лишь определить, где он стоял во время боя, но не больше.

Позднее, когда мы стащили туши убитых волков в одну кучу, я не выдержал и спросил начальника:

— Николай Николаич, а почему палкой?

Тот в задумчивости почесал щетину на подбородке, а потом ответил:

— Видишь ли, Саня, животные, они не виноваты в том, что произошло, эта скотина им разум сбила. А волки никого просто так не убивают. Поэтому как только я понял, что мы отобьёмся без потерь, я перешёл на другой вид вооружения, который животных не убивает, а вот мозги звериные в порядок приводит.

А что касается этих оборотней, ничего сказать не могу, они обычные, могут перекидываться, кстати, они необязательно из этих мест. Оборотни очень быстры и выносливы и вполне могли пробежать пару сотен километров за ночь.

А почему они умерли, — опять пристал я к начальнику, — Серёга с Гошей в них не стреляли?

— Да, ты прав, не стреляли, — проговорил Николаич, глядя на убитых оборотней.

— Убить их может только серебро… или другой оборотень. Единственное, что напрягает в этой истории, это то, что знающий им приказывал, а значит, он их на чем-то подловил. Может, пригрозил кому-то, что выдаст семье их сущность, а они этого не хотели. Может, кто-то из них должен был ему деньги, и он пообещал списать долг после нападения. Может быть, кто-то из них был просто искателем приключений. Причины могут быть разные, разбираться будем. — и он, тяжело вздохнув и ссутулившись, пошагал к машинам.

— Понятно, — пробормотал я, глядя на огромного волка, убитого мной. На душе стало погано до невозможности. Я убил. Убил человека. Он чей-то отец, сын, брат. Твою ж мать… Я стоял рядом с телом оборотня и не знал, что мне сейчас делать.

Я не слышал, как вернулся Николаич, услышал только его голос:

— Ты упокойся, сынок, успокойся, у тебя был выбор: или умереть, или убить его, и ты сделал свой выбор. Ты сделал правильный выбор. Человек, который сознательно соглашается на убийство других людей и прикладывает усилия, чтобы их убить, сам является убийцей. Он заслуживает смерти.

«Наверное, командир прав, — шевельнулась здравая мысль. — если бы я не успел выстрелить в него, он, скорее всего, убил бы меня. А я умирать не хочу. Я хочу жить, и жить долго!» И ещё одна мысль пришла мне в голову: «А разве в человека он после смерти превращаться не должен?..» И ещё одна: «Значит, не должен, если не превратился…».

Тела оборотней мы оттащили в сторону от кучи волков, которых, кстати, было аж тридцать две штуки, и забросали ветками. Николаич съездил в мэрию и организовал два грузовика, в один закидали волков, и их куда-то увезли в присутствии служащего мэрии, который, увидев впечатляющую кучу волчьих трупов, из своей машины даже не выбирался. После отъезда грузовика с обычными волками, во второй мы загрузили трупы оборотней и повезли их к болоту, дорогу к которому показывал Паша.

— Болото конкретное, — хвастался опер, — мы его с пацанами ещё с детства знаем, старики говорят, бездонное.

Нам повезло, подъезд был почти к самой трясине, поэтому мёртвых оборотней нам пришлось тащить волоком не больше трёхсот метров.

Там Гоша с Серёгой, взяв их за лапы, с раскачки побросали туши в трясину.

— Чтобы вопросов у людей не возникало, если вдруг обнаружат трупы или скелеты ненормально огромных волков, а здесь трясина, глубина большая, никогда не найдут, — ответила Мария Николаевна на мой вопрос, — зачем тащиться к болоту в такую даль?

— Сегодня ночью последнее дело здесь. Разгоняем эту скотобазу с черным магом во главе и едем домой, — объявил Николаич радостную новость, когда все уже поужинали.

— Паша с Костей сейчас выясняют, где у них сборище проходить будет, поэтому ждём.

Часов в восемь приехали опера и сообщили: место нашли. Придурки за городом облюбовали для своей церкви бывший коровник. Почистили его, вставили окна, двери, где и поклоняются сатане. Обычно они начинают в полночь, через пару часов остаются только самые преданные адепты, после чего поклонение сатане плавно перетекает в оргию.

Договорились начинать ближе к концу этого дурного действа, когда разум людей будет уже затуманен и не сможет подать в мозг своего ненормального хозяина качественный сигнал о том, что увиденного не может быть. И одурманенные адепты по достоинству смогут оценить то, что увидят.

Когда стемнело, выдвинулись на место, машины оставили в полукилометре от коровника сатаны, спрятав их между полуразрушенных зданий, когда-то принадлежащих совхозу-миллионеру. Благо таких разрушенных временем и людьми хозяйственных построек здесь хватало. Совхоз был большой и занимал немалую территорию.

Свой наблюдательный пункт мы устроили в какой-то полуразвалившейся кирпичной будке, которая находилась метрах в двадцати от сатанинской церкви и из-за развалившейся стены которой хорошо был виден вход в этот демонский коровник и подходы к нему.

Адепты собирались. Их было видно издалека, они шли по одному, по двое, группками по три четыре человека, почти у всех на голову были натянуты капюшоны.

— А откуда они идут? — шёпотом спросила у Паши Мария Николаевна.

— От трассы, до неё около трёх километров, машины там оставляют.

— А почему они сюда не едут, дорога хорошая, — удивилась ведьма.

— А они конспираторы хреновы! — захихикал опер. — Не хотят машинами «светить» свою, как говорит Николай Николаевич, «скотобазу».

— Надо же, какие умные. С ума сойти, — презрительно фыркнула Мария Николаевна и, отойдя от пролома в стене, уселась на какую-то большую, изрубленную посредине чурку.

— Уж больно на жертвенник смахивает, — со смешком проговорил Николаич, кивнув на чурку, на которой удобно устроился зад ведьмы.

— Можно и так сказать, — усмехнулась Маша, устраиваясь поудобнее на чурке.

— На ней головы птицам рубили, на выбор, оценивали тушки перед массовым забоем.

— Так это же вроде коровники! — удивился я.

— С той стороны, где эти придурки обитают, да, коровники, — счёл нужным пояснить Паша, — а вот с этой стороны уже курятники… Большое было предприятие, многим работу давало… Даже рыбу разводили, — с заметной гордостью за прошедшее время протянул опер.

Возле входа в коровник был построен небольшой навес или что-то вроде веранды, где был устроен своеобразный фейсконтроль. Другими словами, стоял стол, за которым сидел здоровый лысый мужик, который осматривал всех прибывших, забирал у них какие-то бумажки и складывал их в деревянную шкатулку. После чего открывал дверь в коровник и запускал прибывшую клиентуру.

— Всё, пора. Скоро двенадцать, — вдруг прошептал Николаич, — да и этот чёрт вон уже собирается.

Я вздрогнул от неожиданности и выглянул в пролом. Фейсконтроль действительно уже собирался, мужик оттащил стол от входа и теперь сгребал в кучу разбросанные по нему листки.

Николаич сделал знак Сергею и Гоше, те поднялись и в виде капюшонов напялили на головы черные полиэтиленовые магазинные пакеты, разорвав их спереди, после чего вышли из нашей будки и, не заморачиваясь особо конспирацией, спокойно потопали к этому контролёру.

Мужик, увидев опоздавших, замахал на них руками так, как будто разгонял куриц, и забасил:

— Всё, дети мои. Всё. Опоздали вы, месса уже началась. Завтра приходите вовремя. Больше он ничего сказать не успел, кто-то из оборотней взмахнул рукой, и у мужика подкосились ноги. Но упасть и загреметь своей тушей ему не дали. Тёмная широкоплечая фигура присела на корточки, ловко подхватила падающего контролера на плечо и шустро скрылась со своей ношей в темноте.

— Вперёд! — скомандовал Николаич, и мы двинули к коровнику. На месте охранника с довольной физиономией сидел Сергей.

— Видал, как я его! Он даже мявкнуть не успел! — похвастался сразу нам всем оборотень.

Но Николаич его весёлости не оценил и, сделав страшные глаза, шёпотом велел ему заткнуться и не орать. Из темноты бесшумно появился Гоша.

— Порядок, — прошептал он, — долго не очухается.

Николаич подошёл к двери, тихонько приоткрыл её и заглянул в щёлку. Потом открыл и спокойно зашёл внутрь.

Нам повезло, здесь было устроено что-то вроде прихожей, где в стену были вбиты десятка два гвоздей, на которых в данный момент висели с десяток плащей с капюшонами, в которые мы все и обрядились.

— Ладно, начинаем, — прошептал начальник и выключил в этой импровизированной прихожей висевший под потолком большой электрический фонарь. Костя, Паша и Ниночка вышли на улицу, а оставшиеся, во главе с Котярой, по одному проскользнули в сатанинскую святую святых.

В полутёмном помещении придурков собралось много, наверное, больше тридцати человек, и на нас никто не обратил внимания. Мы стояли позади толпы людей, которые даже не обернулись, когда мы вошли, им было всё равно, кто пришёл и вообще, кто мы такие и что здесь делаем. Было душно, воняло потом и ещё сохранившимся, характерным запахом коровника. Чувствовался запах ещё какой-то жжёной дряни, дым от сгорания которой поднимался от двух посудин, установленных с двух сторон небольшого помоста, на котором стоял перевёрнутый вверх ногами большой крест. Вокруг этого креста прыгал и кривлялся какой-то тщедушный мужичок лет пятидесяти, он был голый, и кроме красной тряпки, намотанной у него на бёдрах, на нём больше ничего не было. Доходяга вдохновенно исполнял какой-то свой, по всей вероятности, ритуальный танец, иногда завывал, и тогда его завывание подхватывала потная толпа любителей сатаны.

Я ткнул пальцем в крест и шёпотом сказал:

— Там. На кресте.

Котяра кивнул, проскользнул к помосту и пропал у меня из виду. Собственно, вся наша затея с разгоном сатанистов была построена на выдающихся способностях моего духа.

Между тем действо на сцене видимо подходило к концу, мужичок завывал громче и выл уже дольше, подпрыгивал повыше, ногами дёргал энергичнее. Атмосфера, видимо, накалилась до нужной ему кондиции, и тогда этот чёртов служитель зачерпнул ковшиком что-то из чашки, стоящей под крестом, взвизгнул: «Сатана, приди!» И опрокинул ковш на себя. Тщедушное тельце мужичка покраснело, и в душном помещении явно распространился тяжёлый запах крови.

Ну что же, пора — вниманием своей паствы этот клоун завладел полностью. И я, подняв руку вверх, сделал несколько вращательных движений кистью.

Котяра меня не подвёл и на этот раз. Под завывание покрасневшего пастыря на кресте вдруг начало появляться красное же облачко, его заметили, и в сатанинском коровнике постепенно наступила тишина. Наконец и хозяин помоста заметил это облачко, он перестал скакать, подошёл к нему и озадаченно потыкал в него пальцем. После такого кощунства облачко вдруг стремительно увеличилось, заклубилось и вдруг втянулось в появившуюся огромную, красную и невыносимо жуткую морду с большими чёрно-красными рогами и огромной клыкастой пастью.

Черный маг в шестьсот шестьдесят шестом колене так и остался стоять с протянутой рукой, невероятно выпучив глаза. Голова сатаны посмотрела сверху вниз на мага, затем обратила свои жуткие глаза в зал, а потом пасть открылась, и голова откусила половину мага. Всё это происходило в страшной, звенящей тишине, не было слышно ни одного звука, ни одного вздоха, как будто в этом помещении жизни не было.

А затем из темноты, с обеих сторон от жуткой головы появились два гигантских волка, и они разом рыкнули. И случилось то, что и должно было случиться. Слуги сатаны не выдержали вида своего бога и рванули к дверям. Я, честно говоря, вообще-то тоже сначала струхнул и был совсем не прочь к ним присоединиться, но осознание того, что эта огромная жуткая морда играет на нашей стороне, меня остановило.

Адепты долго, мучительно долго выбирались из коровника. Окна и двери которого заклинились телами разом метнувшейся к выходу толпы. Они по одному, с трудом выбирались наружу из страшного места и в ужасе разбегались. Кто пытался вырваться молча, кто метался по всему этому чёртовому приходу и орал, как безумный. Оборотни же, подойдя поближе к пытающейся выбраться наружу пастве, периодически порыкивали, чтобы те не расслаблялись, и ещё энергичнее работали локтями.

Наконец-то все, кто мог бежать, убежали. В опустевшей церкви сатаны пованивало, что в общем-то и не удивительно, везде виднелись характерные следы жизнедеятельности организмов адептов церкви. Несколько последователей сатаны лежали среди всего этого непотребства без сознания. То ли они его от страха потеряли, то ли их придавили сильно. Непонятно. Паша заглянул в коровник, оценил увиденное, неприлично заржал и, выйдя обратно на улицу, начал звонить в свой отдел, чтобы прислали пару бригад скорых и наряд полиции на всякий случай.

Сам маг признаков разумной жизни не проявлял. Я его вообще-то понимал! Быть сожранным своим богом — это, знаете ли, надо пережить, что он, собственно, и сделал. Мозги этого урода подвели, не выдержали. Уродец хлопал глазами и пускал слюни. Жалко его не было. А вот Всеслава мы не смогли найти, ушёл знающий. Жаль.

Когда вернулись домой, Николаич дал всем три дня отдыха, щедрость неслыханная, потому что приехали мы в четверг вечером. Начальник и Мария Николаевна на «прадике» повезли книги в контору, а оставшихся Сергей развёз по домам.