Воевода

Андрей Труфанов (2024)

Часть первая : Воевода.Первая часть из цикла исторического романа «Рать». В ней раскрывается история о жителях острога, что расположен на распутье дорог и когда-то был опорным сторожевым постом на пути в Великий Новгород. Из-за участившихся набегов лесных разбойников, новгородский князь посылает в острог своих дружинников. События разворачиваются стремительно, и вскоре мы увидим становление нового Воеводы. Сможет ли он навести порядок на Северной дороге, где лютуют разбойники и плетут интриги крестоносцы Ливонского ордена.

Лебяжий острог

В остроге с самого утра шли приготовления к свадьбе Буслая и Даши. Евпатий с Шемякой уже прибыли в острог. Бабы ощипывали кур, пекли пироги, выставляли на стол капусту, соленые огурцы и яблоки. С грядок срывали укроп, петрушку и зеленый лук. Бабка Авдотья с Феклой накрывали на стол, расставляли посуду и медовуху. Плотник Федор с помощью Антипа сооружал длинные лавки для гостей. Глаша и Лада готовили рыбу, которою вытащили из сети Мотыль, Калаш, Лопух и Спирька. Пелагея, Лукерья и Софья, занимались невестой. Дашу облачили в красивое платье, которое она с Буслаем приобрела в Новгороде. На голове заплели толстую густую косу и нарумянили щеки. Буслай облачился в косую белую рубаху с вышитым красными нитями воротом. Опоясался красивым кожаным ремнем, одел широкие порты. Наряд довершали мягкие кожаные сапоги, сделанные из мягкого сафьяна. К полудню все приготовления были окончены, и отец Евлампий торжественно обвенчал молодых.

— Согласен ли ты, Буслай, взять в жены рабу божью Дарию? — спросил он.

— Да, — с сухостью в горле ответил Буслай.

— Согласна ли ты, Дария, взять в мужья раба божьего Буслая, — спросил ее батюшка.

— Да, — взволновано произнесла Даша.

— Да убойся жена мужа своего, и живите жизнь долгую в счастье и радости. И вместе переносите все невзгоды и тяготы. Объявляю вас перед Богом и людьми мужем и женой. Аминь, — сказал отец Евлампий и перекрестил молодых.

Дашу и Буслая проводили за стол. Расселись и гости. Рядом с Дашей сидел Архип. Он был очень рад за свою сестру. С Буслаем сидел Евпатий, его дядька. Дядька гордился племянником и полностью одобрял его выбор. Далее, по левую руку от Буслая, расположились дружинники, а с другой стороны остальные жители острога. Начался пир. От всевозможных кушаний ломился стол. Давненько в остроге не было такого богатого праздника. Гости приступили к трапезе.

— Красивая пара! Смотрю на них и не налюбуюсь, — сказал Евпатий Сбыславу, которому поднесли ковш медовухи.

— Выпьем за молодых. Хочу, чтобы жили они счастливо, чтобы лучи солнца каждый день попадали в их дом, чтоб достаток был, чтоб детишек родили таких же красивых, как они сами и, чтоб в доме их всегда был мир и согласие, — торжественно произнес Сбыслав, выпил меда и передал ендову Якову.

— За счастье молодых, — хором закричали гости.

Было весело. Гусляр Зозуля под гусли пел веселые песни, а многие гости ему подпевали. Юродивый Фомка бегал вокруг стола и пытался изобразить подобие танца. Люди весело смеялись, наблюдая его кривляния.

— Гляди, как Фомка скачет, Пелагея, бросай своего Егора и Фомку бери себе. Гляди, какой он бойкий, — смеялась Бабка Авдотья.

— Скажешь тоже, — ответила Пелагея.

— Чего к убогому привязались? — влезла в разговор Лукерья.

— У бабки Авдотьи язык как помело. Мелет все подряд, сама не ведает что. Ты, Пелагея, не обижайся. Шутит она, — ответил им дед Митрич.

— А ты-то, старый, чего в разговор бабский влез? Вон, сиди мед пей, — наскочила на него бабка Авдотья.

— Вот живу я с ней пятьдесят годков уже, а все одно. Как была молодая, так и старая такой же болтуньей осталась. Чего влюбился в нее, сам не понимаю, наверно, дурак был в молодости, — проворчал дед.

— Да просто в молодости бабка Авдотья говорят, неописуемая красавица была, — произнесла Глаша, жена Рябого.

— Это да. Весь взор мой своей красотой затуманила. И потерял я тогда голову, — с грустью произнес дед.

— Дед Митрич, а как вы в остроге оказались? — спросила сидевшая рядом с матерью Лада.

— В остроге? Ну, слушай. Родился я в Торжке, или как звали его Новый Торг, вотчина новгородская. Город большой, торговый. Я мал был тогда еще, когда у Новгорода наступил разлад с суздальскими князьями и начались враждебные действия со стороны последних против Новгорода. Так вот, Новому Торгу больше всех и досталось. Суздальские князья его захватили, а мы всей семьей бежали в Новгород. Отец мой был дьяком и меня к этому занятию приобщил. Я подрос и пошел служить к знатным боярам Михалковичам. Взяли меня за прилежание большое и трезвость мысли. Ох, как трудно было попасть к ним, но мне повезло. Там вот и встретил бабку Авдотью я. Полюбил ее. Мы поженились. Лет десять служил я у боярина Юрия, а он каждое воскресенье ходил к святой Софии. И меня с собой брал. Там я познакомился с отцом Евлампием. Подружились мы с ним. Он-то и уговорил меня идти с ним, острог наш возводить. Шли люди с нами сильные, стойкие и трудностей не боявшиеся. Когда построили его, острог выполнял функцию сторожевого поста, а потом через лес новую дорогу прорубили, закопали несколько болот, и дорога к Новгороду стала на десять верст короче. Острог остался в стороне, много ратников ушли обратно в Новгород или в Ладогу, а мы стали тут жить да присматривать за окрестными деревнями, — закончил свой рассказ Митрич, которого, не перебивая, все слушали.

— Многих, кто с нами пришел, нет уже. Вон, на опушке на погосте покоятся, — добавила бабка Авдотья.

Никита и Зара сидели рядом. Зара хлопотала около него. Ей хотелось угодить ему. Никита уже окреп и аппетит был у него отменный. Зара внимательно смотрела за полнотой его блюда.

— Зарушка, куда ты мне кладешь столько, у меня места в животе ни так много, как у Годыни. Я же лопну, — возмутился Никита.

— Ешь, не лопнешь, — улыбнувшись, ответила ведунья.

— Я люблю тебя, — невнятно проговорил Никита с сильно набитым едой ртом.

— Я тебя тоже, — сказала она, подкладывая еще ему капусты.

— Ежели я так много буду кушать, то растолстею, и ты перестанешь меня любить, — не унимался Никита.

— Буду, — с горящими глазами ответила девушка.

— Правда они красивая пара? — прожевав, спросил дружинник.

— Очень красивая, — ответила ведунья.

— Жду не дождусь, когда тебя под венец поведу. Хочу, чтобы все у нас по-человечески получилось, — задумчиво сказал Никита.

— Придет время, хороший ты мой, — сказала Зара.

— Ожидание − мука для меня, — промолвил Никита.

— Ну потерпи немного еще. Ты же видишь, общаясь с тобой, с людьми, я становлюсь другой. Я сама это чувствую. Многие вещи, которые для меня были не приемлемыми, сейчас я воспринимаю вполне нормально. Просто в душе своей я еще не готова, пойми меня, — четким убедительным тоном произнесла Зара.

— Я же тебе говорил, что ждать буду столько, сколько потребуется, — выпалил Никита, поедая влюбленным взором девушку.

В центре стола было шумно, Игнат рассказывал людям, сидевшим около него, смешные истории и все смеялись, а со стороны, где сидели Буслай и Даша, шел серьезный разговор.

— Получили новость из Новгорода с голубем. Помощь они сейчас дать не могут, смутно в городе. Князь еще послал людей на псковскую землю, беспокойно там. Верные люди сказывают, что по призыву епископа дерптского Германа рыцари и толпа немецких охотников чинят там разбои, — сказал Сбыслав.

— Да, кровоточит земля русская, — вздохнув, сказал отец Евлампий.

— А сами-то сдюжим? — спросил Фрол.

— Должны сдюжить, — ответил Сбыслав.

— Наше преимущество в неожиданности, — вставил свое слово Буслай.

— Да, это так. Шемяка говорит, что по его данным в городе ходят слухи, что в отряде Вепря где-то человек шестьдесят пять — семьдесят. Где-то еще по земле нашей бродит Гедемин со своей свитой. Ежели они объединятся, то их будут человек семьдесят пять — восемьдесят, — сказал Евпатий.

— А что имеем мы? — вмешался в разговор Яков Полочанин.

— А имеем мы дружину мою в сорок копий, мужиков-ополченцев двадцать человек, княжьей конной дружины девять человек, люди Буслая — четверо, и Архип сказал, что приведет семь охотников, — сказал Евпатий.

— Итого восемьдесят один человек. Столько же, может чуть больше, — загибая пальцы, проговорил Яков.

— Тебе не скучно? — прошептал Буслай на ухо Даше.

— Нет, интересно, — прошептала она ему в ответ.

— Да, количество приблизительно равное. Но у Вепря серьезные люди, битвы прошедшие, — задумчиво сказал отец Евлампий.

— Ну, тоже не все. Есть у него бойцы сильные, не спорю, но много и таких, Малюте под стать, прибилось к нему. Так что силы это уравнивает. Да и фактор неожиданности нам в помощь, — сказал Буслай.

— У тебя есть план? — спросил Евпатий.

— Да, Буслай, это твое предложение с обозом было, выкладывай, что думаешь? — сказал Сбыслав.

— Ну, я думаю так: скорее всего Вепрь не знает наших планов и, ежели он клюнет, то попытается сделать засаду, — Буслай вынул из сапога скатанный трубочкой сверток и развернул его на столе.

— Что это? — поинтересовался Сбыслав.

— Перед застольем я Шемяку попросил мне схему окрестностей дороги нарисовать, — сказал Буслай и развернул трубочку на столе. Все склонились над ней.

— Разумно, — похвалил его Евпатий.

— Вот, смотрите. Скорее всего Вепрь сделает ловушку нам здесь, — проговорил Буслай и указал пальцем на карту, где по схеме находилась большая поляна.

— А почему именно здесь? — поинтересовался Яков.

— Удобное место. Поляна большая, можно хорошо развернуться. Да и спрятаться там есть где. Там густые ельники на пригорке. Хорошее место. Ежели с ним немец будет, то, скорее всего, выйдет к нам в лоб. Они любят показушность, называя это рыцарской честью. Ежели будет Гедемин, то, возможно, предложит бой один на один. Либо сам, либо кто-нибудь из его воинов, предложат нам сразиться с ним, — сказал Буслай и перевел дух.

— Что не помешает ему в этих ельниках сделать засаду, — язвительно заметил Яков.

— Я тоже так думаю, поэтому у меня есть конкретный план, — сказал Буслай.

— Говори, Буслай, — сказал Евпатий.

— Говори, — поддержал его Фрол.

— Не зависимо от того, как поступят противники, отряд Евпатия с обозом так же пойдет по дороге, конный отряд Сбыслава будет находиться в полутора верстах от поляны. Выйдете раньше и станете там, на опушке, с которой хороший обзор. Даже ежели что пойдет не так, вы сможете все увидеть и принять какое-то решение. Как только произойдет нападение, Сбыслав с отрядом по сигналу боевого рога поскачет по Северной дороге и ударит им в тыл. Я со своими дружинниками, а также с охотниками Архипа, попытаемся скрыться в елках. Как только все начнется, стрелки Архипа выпустят по ним стрелы. Вепрь отправит часть людей, чтобы они уничтожили охотников, и тут навстречу им выйдет мой отряд. Стрелки отходят и в бой не вступают. Хватит нам жертв напрасных. Толку от них будет там мало, — предложил Буслай свой план.

— Ну, что ж, разумно, — сказал Сбыслав.

— Все равно никто ничего другого не может предложить. Я полностью поддерживаю план Буслая, — сказал Яков Полочанин.

— И я поддерживаю, — произнес Фрол.

— А ты, что скажешь, отец Евлампий? — обратился к нему Сбыслав Якунович.

— Я человек не военный. Мое дело молиться и призвать Всевышнего на помощь. Не оставит нас Господь. Праведное, богоугодное дело делаем, — ответил отец Евлампий.

— Значит так и поступим, — сказал Евпатий.

— А ополченцы что делать будут? — спросил Фрол.

— С Евпатием пойдут, — ответил Буслай.

Тем временем веселье было в полном разгаре. Калаш, Лукерья, полногрудая Пелагея и худой Егор пустились в пляс. Зозуля играл веселую музыку, а Глаша пела частушки.

— Бабка Авдотья, давай к нам, — прокричала Пелагея.

Бабка Авдотья схватила Митрича и потащила его в круг. Митрич отбивался от нее, но потом в конце концов сдался и пустился со всеми в пляс.

— Ох, стыд-то какой на мою лысую голову, — кричал он, крутясь, и в такт музыке притоптывал ногой.

— Давай, дед, покажи молодым, как надобно! — подбадривала его бабка Авдотья.

— Ух, ух, — громко визжала пышная Пелагея, отбивая пятками по земле и крутя над головой красивый узорчатый платок.

— Фекла, Софья, идите к нам, — закричала им Лукерья. Вместо Феклы и Софьи к ним пришел блаженный Фомка и, радуясь, стал вместе с ними приплясывать. Мотыль уже успел напиться и спал, упав лицом прямо в еду. Спирька и Настя сидели на крыльце дома отца Евлампия и поедали сладости. Архип, оставив дружинников, которые после обсуждения плана предались трапезе, пошел к Ладе. Взяв ее за руку, он повел ее за ворота острога.

— Ну, как тебе, весело? — спросил он.

— Да, очень рада за них. Тоже хочу, — выставив вперед нижнюю губу, обиженно сказала Лада.

— Потерпи немного. Вот стукнет тебе семнадцать годков, сватов пришлю к тебе, как это и полагается, — сказал Архип, гладя Ладу по ее белокурой голове.

— А кто сватом будет? — хихикнув, спросила Лада.

— Ну, пока не знаю. Я еще об этом не думал. Может быть, Антипа с Буслаем пришлю, — ответил Архип.

— Архипушка, не хотела тебе говорить, но я, когда несколько дней назад ходила на реку белье полоскать, видела Малюту с еще каким-то мужиком. Думала, померещилось мне, вот и не стала страхов нагонять. Но мне кажется, он это был. Что-то высматривал, а когда меня увидели, сразу в кусты, — сказала Лада.

— Странно все это. Малюты уже давно не было, всем казалось, что ушел он, — молвил Архип.

— А что ему делать здесь. В остроге дружинники, там ему ничего не светит. Может, чего разведывал для кого? — предположила Лада.

— Может быть, — согласился Архип.

— Да ладно. Ну его, этого Малюту. Пойдем лучше гулять, — сказала девушка.

— Сбыславу все равно сказать надобно. Пойдем, — произнес охотник.

Буслай и Даша еще долго сидели с дружинниками, которые рассказывали всякие интересные истории под медовуху. Даше было интересно, но она утомилась и предложила Буслаю сходить на реку.

— Вот, Буслаюшка, теперь, наконец-то мы с тобой муж и жена. Я так долго ждала этого часа. Я счастлива, как никогда, — пылко сказала девушка.

— Я тоже счастлив, любимая, — ответил ей дружинник.

— Только я очень сильно переживаю за тебя. Дело опасное затеяли вы. Вепрь сильный противник. Как подумаю, что через несколько дней вам идти надобно, так дрожь неприятная по телу пробегает. Я боюсь, — произнесла Даша.

— Не бойся, милая, ты же знаешь, что я счастливый. Что со мной случиться может? — сказал Буслай.

— Все равно, я боюсь. И за Архипа тоже боюсь, — произнесла девушка.

— За Архипа не бойся. Им Сбыслав команду дал, чтобы они отстрелялись и, когда воины Вепря пойдут на них, они должны скрыться, — ответил ей Буслай.

— Хорошо. А то Архип еще слаб, — сказала Даша.

— Архип твой молодец. По-моему, с Ладой у него полный порядок. Любит он ее. Мне сказал, что как только семнадцать ей стукнет, так сразу и обвенчается, — сказал Буслай.

— Не привыкла я таким его видеть. Раньше он был замкнутым. А теперь − человек-песня. Идет, а в душе его все поет. Это видно, — сказала Даша.

— Она вылечила его душу и освободила от одиночества, — ответил ей Буслай.

— Я рада их счастью. И счастью Никиты и Зары рада. Зара стала совершенно другим человеком. Она жила как отшельница. А сейчас, как и мы с тобой, жизни радуется. Душу свою потихоньку перед людьми открывать стала, — произнесла Даша.

— Никита, наверно, тоже волшебник, — с иронией сказал Буслай.

— Точно, волшебник, — захихикала Даша.

— Смотри. Как мы с тобой в воде отражаемся. Красивый ты, Буслаюшка. Ревную тебя сильно, — сказала Даша.

— К кому? — изумился Буслай.

— Да ни к кому. Просто ревную и все. Знаешь почему? Потому что люблю тебя больше жизни, — ответила сама себе девушка.

— Хитрюга ты, — ласково сказал Буслай.

— Почему это? — возмутилась Даша.

— Потому что выпрашиваешь у меня, чтобы я сказал, что тебя тоже люблю. Так слушай. Даша, я тебя люблю, бе-зу-мно! — восторженно сказал Буслай, четко делая ударение на каждый слог.

— Обещаешь, что будешь беречь себя? Хотя бы ради меня, — произнесла девушка.

— Милая моя, я сейчас жить хочу, как никогда. Никто не сможет отобрать у меня эту жизнь. Раньше я не думал о смерти и шел в бой сломя голову, ничего не боясь. А сейчас я иду в бой, думая о тебе. И главная цель даже не победить, а выжить, выжить ради тебя, — с пылом сказал Буслай.

— Люблю тебя! — с чувством сказала девушка и рухнула к нему в крепкие объятия. Ее губы нашли его уста.

В остроге еще веселились. Пели, плясали, рассказывали разные истории. Люди радовались празднику, ведь в остроге, где было не так много людей, праздники случались очень редко, поэтому люди застоялись. Им хотелось за один раз выпустить на волю всю свою внутреннюю энергию. Забыться от проблем и забот.

Даша с Буслаем зашли внутрь острога. На ступеньках сидел Митрич, тяжело дышал и шапкой вытирал обильно струящийся пот со лба.

— Загоняла старая меня. Пляши, Митрич, и весь сказ, — пожаловался Митрич молодым.

— Терпи, Митрич, доля наша такая, баб терпеть, — шутя, сказал Буслай. Даша пихнула его крохотным кулачком, обиженно свесив губу.

— Это наша доля − терпеть и ждать, — возразила она.

— Милая, я же шучу, — нежно сказал Буслай.

— Я знаю, — шепнула ему на ухо девушка.

— А ты, Митрич, бабку-то свою прости уж, — обратился к деду Буслай.

— Куда от нее денешься-то, — ответил старик.

— Буслаюшка, я к девчонкам схожу? — спросила Даша.

— Беги, родная, — ответил он. Даша поцеловала его, и побежала к Заре, которая о чем-то эмоционально разговаривала с Пелагеей. Буслай пошел к дружинникам.

— О, Буслай наш пришел! — воскликнул Игнат.

— Что скажешь? — спросил Годыня.

— Вот, думаю, что с обозом тебе идти надобно, — сказал Буслай.

— Это зачем еще? Как же вы без меня? — удивился Годыня.

— Пойдем к Сбыславу и Евпатию, — сказал Буслай и направился в их сторону.

— Буслай, отпустила тебя женушка? — пошутил Евпатий.

— Думаю, Годыню с вами послать, — не ответив на вопрос, сказал Буслай.

— Это зачем еще? — удивился Евпатий.

— Боец хороший будет у вас для поединка, ежели они захотят драться по своим правилам, — сказал Буслай.

— А я на что? Али ты своего дядьку не знаешь, — сказал захмелевший Евпатий.

Воевода был сильный боец и опытный рубака. Мало кто на этом свете мог сравниться с ним в доблести.

— Не знаю, дядюшка. Я хотел, как лучше, — сказал Буслай.

— Не надобно. Сам справлюсь, ежели надобно будет, — ответил Евпатий.

— Лучше выпей чашу с нами, брат, — сказал Сбыслав и похлопал Буслая по плечу.

— Не откажусь, — сказал Буслай и выпил меда. Сбыслав выпил вместе с ним.

— Хороший мед, крепкий, — крякнув, сказал Сбыслав Якунович.

— Забористый, — подтвердил Буслай.

Наступил вечер, все разошлись спать. Буслай повел Дашу в их покои.

— Я люблю тебя, — прошептал он и их тела сплелись в единое целое.