Самый скандальный развод

Анна Богданова, 2006

У Мани Корытниковой все хорошо: новый муж, новая жизнь. Однако свадебное путешествие пришлось отложить. А все из-за родственников: они-то остались старые. Со всеми их бедами и закидонами. И вместо того, чтобы проводить с любимой женой медовый месяц, Манин муж вынужден решать их проблемы: искать сбежавшую бабушку, помогать матери, которой нужно срочно развестись с супругом, беспардонно изменившим ей с торговкой рыбой!.. Да еще и работать. Так что за весь месяц молодые – ни днем, ни ночью! – практически ни разу не остались наедине. Но разве это повод, чтобы подавать на развод?..

Третий день медовой недели. Вторник.

Состояние моего любимого оставалось критическим до середины дня.

— Может, действительно стоит обратиться к врачу? — робко спросила я.

— Я сказал — нет! — рявкнул Влас, но буквально через час после этого моего предложения он перестал ходить враскоряку — походка его с каждым шагом становилась все увереннее, и жертва горячего утреннего кофе вскоре примирительно сказала: — Ладно, Маш, я тоже был неправ. Ты ведь хотела как лучше… Иди сюда!

Я на цыпочках, боясь причинить ему страдания, прокралась к кровати и осторожно села рядом. Влас страстно привлек меня к себе, поцеловал — я не менее страстно попыталась помочь ему раздеться…

— Ой-й-й! — закричал он.

— Что такое? — Хоть вообще не прикасайся!

— Боюсь, Маш, что сегодня я еще не совсем готов… Ничего, наверное, не получится, — разочарованно пробормотал он.

— Ничего страшного, я все прекрасно понимаю! Ты перенес такую травму… Шутка ли!

— Слушай, а поехали в ресторан?! Я ведь тебе обещал!

— Поехали! — мгновенно согласилась я и полетела собираться.

Подняв волосы вверх и прицепив любимую перламутровую заколку, я завила кончики прядей щипцами. «Надо же, как волосы отросли! Стричь или не стричь?» — размышляла я, просматривая гардероб. Как всегда — одна и та же проблема — в чем пойти? Вроде бы нарядов много, а надеть нечего — в синем платье слишком выхвачена пройма, на изумрудном — жирное пятно от курицы, черное — как-то слишком уж траурно и к тому же последнее время этот цвет мне не особо идет… Вот! Платье перламутрового цвета! «Нужно отталкиваться от любимой заколки!» — решила я, хотя заколка была не видна за волосами, но платье сидело на мне великолепно — так, что, покружившись перед зеркалом, я понравилась сама себе.

— Поехали! — сказала я. Влас оглядел меня с головы до ног и вдруг нерешительно проговорил:

— Маш, а ты не могла бы надеть что-нибудь другое?

— Почему? Что-то не так с платьем? Я не понимаю!

— Ну… — замялся он. — Оно слишком откровенное…. Вырез — почти декольте… И потом, видны все твои прелести… На тебя будут все пялиться, а я этого не перенесу!

— Глупости какие! — фыркнула я. — Это самое закрытое и целомудренное платье в моем гардеробе! Может, мне паранджу надеть?! Сейчас договоришься до того, что я вообще никуда не поеду!

— Хорошо, — смирился Влас, — но если мужики будут пожирать тебя глазами, я за себя не отвечаю!

«Господи! Кому я нужна, чтобы пожирать меня глазами! Мне тридцать три года! Мало, что ли, девочек молоденьких? Нет, все-таки Влас такой чудной! А может, ему подсознательно хочется, чтобы меня пожирали глазами и обращали на меня внимание? Странно, но я не могу понять своего мужа! — размышляла я по дороге в тихий, уютный кабачок «Три бочки». — Но, несмотря ни на что, я очень люблю его».

— Власик, я очень, очень тебя люблю! — воскликнула я, переполненная нежными чувствами к своему супругу, и в доказательство поцеловала его в щеку. — И никогда-никогда ни на кого не обращу внимания и никто-никто мне не нужен! Ты самый, самый, самый, самый!.. У меня нет слов, чтобы выразить, какой ты самый-самый и как я тебя люблю! Обожаю просто!

Мы припарковались возле «Трех бочек», и я так сильно обхватила Власа за шею от переизбытка чувств, что послышался хруст его позвонков.

— Машенька! Я тоже тебя люблю! Ты себе не представляешь, как я тебя люблю! И надо же было мне ошпариться!

Сегодня в «Трех бочках» звучала живая музыка, в центре зала танцевали две пары; мы сели у окна и сделали заказ.

— Машка! Люблю я тебя просто как ненормальный! — продолжал он, помогая снять мне осеннее пальто. — Что я говорил-то? Ах да! — вспомнил он. — Надо же было так неудачно ошпариться! Ладно там руку или ногу, скажем… Ну, на худой конец лицо даже, — Влас подумал и добавил, — если не сильно! А тут, как нарочно!

— Не переживай! Все равно мы теперь друг от друга никуда не денемся!

— Точно! Давай выпьем за это по бокалу красного вина! — обрадовался он тому, что мы никуда уже друг от друга не денемся. — До дна! До дна! — настаивал он.

Мы пили вино до тех пор, пока нам не принесли закуску (а несли ее, надо заметить, довольно долго), — и за счастье в нашей дальнейшей совместной жизни, и за здоровье нашего еще не родившегося и даже не зачатого ребенка, и за то, чтобы он окончил школу на круглые пятерки и получил золотую медаль. Потом у меня зашумело в голове, и я ощутила острое желание потанцевать.

— Власик, пойдем танцевать! — легкомысленно воскликнула я.

— Маш! Ну как я танцевать-то буду? Я еле хожу! — прошептал он, и в этот момент ко мне подошел молодой человек в прямом смысле этого слова (по крайней мере выглядел он моложе меня лет на десять), высокий, стройный, со смазливой физиономией, и спросил Власа:

— Можно пригласить вашу даму?

Влас, метнув на него злобный взгляд, укоризненно посмотрел на меня, продолжая молчать.

— Нехорошо такой очаровательной девушке скучать, — настаивал тот.

— А что, вам потанцевать не с кем? — желчно спросил мой благоверный.

— Не-а, я сюда с друзьями пришел, а танцевать с мужчиной как-то неудобно. Еще неправильно поймут.

— Только один танец, Власик. Я быстро! — сказала я и, воспользовавшись паузой, выпрыгнула в центр зала.

Медленный танец плавно и незаметно перешел в зажигательный латиноамериканский, затем снова в медленный, а когда дело дошло до рок-н-ролла и молодой человек, которого, как выяснилось, звали Яковом, лихо перевернул меня в воздухе — так, что дух захватило и я моментально протрезвела, к нам подскочил Влас, грубо дернул меня за руку и потащил к машине:

— Как ты могла?! Танцевать с первым встречным, совершенно незнакомым тебе человеком! — отчитывал он меня по дороге домой. — Ты никогда не отличалась постоянством! В детстве связалась с двоечником с Крайнего Севера и целовалась с ним у костра на моих глазах! Мало того, даже замуж за него собралась! — Он снова припомнил мне историю двадцатилетней давности — поразительно! — А взять это лето, на море! Та же самая история! Стоило мне только отлучиться на несколько минут за черешней, как ты тут же схлестнулась с каким-то слащавым мерзавцем, снова целовалась у меня на глазах и вдобавок назначила ему свидание в гостинице, как последняя… — он осекся. Вовремя остановился!

— Как последняя — кто? — грозно спросила я, когда мы уже вошли в квартиру, но Влас молчал, видимо, подбирал существительное, которое могло бы сочетаться с прилагательным женского рода «последняя», но, так ничего и не придумав, продолжил:

— И эти твои три предыдущих брака! Они тоже о многом говорят! Да и вообще я знал, что все так и будет!

— Как — так?

— Так, как сейчас! Я просил тебя снять это вульгарное, откровенное платье! — Он схватился за его подол, будто проверяя материал на прочность. — Нет, это ж надо пойти танцевать с первым встречным! — никак не мог успокоиться Влас.

— Вот именно! Я с ним танцевать пошла, а не куда-то там непонятно куда! — Сама не поняла, что сказала.

— Нет, зря я на тебе все-таки женился! — бухнул Влас.

— Что-о? — ошалело протянула я. — Ты говоришь мне такие вещи только из-за того, что я с кем-то потанцевала?! И это на третий день нашей медовой недели?! — Я была вне себя. Не спорю, может, я вела себя в «Трех бочках» неправильно, может, не стоило отплясывать рок-н-ролл с незнакомцем, но, во-первых, мне очень хотелось танцевать, а Влас, даже если б он и не ошпарился, ни за что на это не согласился, потому что вообще не умеет двигаться, во-вторых, от его настойчивых возгласов «пей до дна!», «пей до дна!» у меня зашумело в голове, и я подчинялась лишь своим желаниям, а в-третьих, ничего предосудительного в том, что произошло, я не вижу, к тому же я на отдыхе и могу позволить себе хоть немного расслабиться!

Подойдя к нашей кровати, Влас демонстративно подхватил свою подушку, достал из шкафа одеяло и, не проронив ни слова, ушел спать в гостиную, оставив меня наедине со своими невеселыми мыслями. «Надо же, какой обидчивый! Наверное, трудно ему приходится! Обижаться — глупо. Так не приобретешь никакого жизненного опыта. Нужно просто делать выводы из складывающихся ситуаций и поступков окружающих, — поначалу думала я, лежа в темноте. — И ревнивый какой! Уже сейчас из-за всяких пустяков ревнует. Что ж потом-то будет? Через год, два?» Мне вдруг стало не по себе. И чем больше я размышляла о сегодняшнем вечере, тем сильнее мною овладевало чувство сомнения: правильный ли шаг я сделала, выйдя за Власа замуж? Хорошо ли я подумала перед тем, как согласиться стать его женой? Кажется, и он уже жалеет о том, что женился на мне. Он так и сказал: «Зря я на тебе женился!» Может, мы оба поторопились? Неужели в скором времени из-за какого-то пустяка нам придется развестись?! Наверное, это я виновата! Все мои предыдущие браки были недолговечными! Один раз я вообще разошлась после двух недель совместной жизни! Конечно, дело во мне — это я какая-то ненормальная, со мной никто не может ужиться. Другие женщины прикладывают невероятные усилия, чтобы сохранить мужа, семью, боятся остаться одни, быть никому не нужными. А я никогда не боролась за свой брак и всегда первая предлагала расстаться, как только чувствовала, что отношения сходят на нет. А может, из-за того, что я всегда боялась, что бросят меня? Первую? Скорее всего это так. Я бы не перенесла, если б хоть один из моих бывших мужей сказал мне: «Дорогая, у нас с тобой нет ничего общего, нам нужно развестись». Или: «Маша! Я тебя больше не люблю и не любил никогда, я просто думал, что люблю. На меня нашло затмение, когда я предложил тебе руку и сердце, а теперь оно прошло. Пошли разводиться!»

Я все думала и никак не могла заснуть. Не знаю, сколько было времени, когда я вспомнила о нашем с Власом летнем романе, о том, как он подарил мне кольцо с сапфиром и предложил руку и сердце, как я согласилась, как после этого мы поехали на море. И как, прочитав мой первый том «Записок», где я описала всех своих родных, подруг и любовника Кронского, Влас сказал, что свадьбы не будет. Он приревновал меня к Кронскому, с которым к тому времени я порвала все отношения. И сколько бы я ни доказывала ему, что существует в литературе такое понятие, как «художественный вымысел», Влас был непоколебим, и мы расстались.

Но безвыходная ситуация свела нас снова. Сидя в холодном сарае глухой деревни у злодейки Эльвиры Ананьевны, которая похитила меня с центральной и единственной площади райцентра, неподалеку от Буреломов, рассчитывая насильно выдать замуж за своего чокнутого сыночка Шурика, я овладела его мобильным телефоном и смогла дозвониться только до Власа. Он приехал и спас меня. С того дня мы снова вместе. Может, это судьба? Не знаю. Ничего не понимаю!

Потом вдруг мысли переметнулись к Лучшему человеку нашего времени. Перед глазами стоял его образ, я снова вспомнила запах его туалетной воды, а его слова так и звучали в ушах: «Он дурак — твой жених! Дубовый обыватель, которому не дано понять твоей тонкой натуры. Его всегда будет раздражать твоя несобранность и рассеянность. Наверняка он бесится, когда ты разбрасываешь вещи по квартире и лепишь на всех стенах свои неповторимые плакатики-памятки!»

«Да что за ерунда! Почему я думаю о Кронском! — разозлилась я на себя. — Два раза он изменил мне прямо у меня на глазах! Этого мало? И потом, я замужем и люблю Власа!» — заверила я себя и вскоре наконец заснула.

Под утро мне привиделся странный сон. Будто бы я стою на мосту через реку — я ощущаю это, но ничего не вижу, потому что вокруг густой туман. Я чувствую запах реки и знаю, где я, как это часто бывает во снах. Туман постепенно, очень медленно рассеивается, и я различаю две фигуры — они стоят вдалеке от меня по разные стороны моста. Один из них Власик, другой — Кронский. У Власа такое печальное лицо, что сердце кровью обливается, а Лучший человек нашего времени, напротив, хохочет во все горло. Вдруг Влас поворачивается ко мне спиной и хлоп в реку рыбкой. Я бегу посмотреть, не утонул ли он, но его нигде нет, а Кронский продолжает смеяться.