Хижина

Анна Голубева (2024)

Психологический триллер, о тринадцати незнакомцах, оказавшихся замурованными на чердаке старой хижины. Выживать вместе или бороться друг с другом? Врать или доверять? Заточение в хижине заставляет героев погружаться все глубже в недра дома, который мистическим образом подбрасывает им награды для выживания, в замен пройденным испытаниям. Но бесконечная ночь, тайны и смертельные испытания обостряют углы. И как бы они ни пытались обманывать окружающих и самих себя, этот дом знает о них все. Даже самые потаенные секреты. Хижина — их путь к освобождению от заточения в собственном страхе и беспомощности против того что они совершили.

Глава 1. Под крестом.

Луна возвышалась над заостренными, объятыми тенью кронами собора, незаметно для всех подменив собой рано исчезнувшее солнце. Деревья парка так густо затянулись вечерней темнотой, что казалось, храм стоит в глухом лесу, а объятый луной крест отбрасывал большую, жесткую тень на совсем маленькую, освещенную лишь луной площадь.

Покинув шумную улицу соседнего квартала, невысокая, облаченная в задубевшую от холода кожаную куртку девушка, прильнула к одному из дубов в парке около собора. Ее руки дрожали на холоде. Телефон настырно вибрировал, зажатый ледяными пальцами, но девушка не отвечала. На экране вместо имени горели лишь инициалы: Р.Х.

— Вот урод, — буркнула она, пряча телефон. Но не успела девушка сунуть его в карман, как ее отвлек короткий сигнал.

С раздражением глянув на телефон, она вдруг вздрогнула. В уведомлении виднелось сообщение без слов. Только фотография. Нервно сглотнув, девушка открыла сообщение. В темноте на кадре едва различимо виднелось высокое дерево. Лунные лучи бегло освещали его крону. Вдруг, заметив под деревом мелкий силуэт, она пошатнулась. Резко обернувшись и оглядев припаркованные в начале парка машины, частично скрытые тенями других деревьев, она нервно перевозила на номер с инициалами Р.Х и тремя пропущенными звонками.

— Чего тебе?

— О! Теперь значит ты ответила, — довольно поприветствовал ее мужской голос, — Буду знать, что ты гораздо послушнее, когда к твоим аппетитным формам подносишь раскаленное тавро.

— Зачем ты названиваешь мне?

— Хотел напомнить, что сегодня последний день.

— Завтра и звони. А сейчас не мешай!

— Как я вижу, с пастором твой трюк провернуть не удалось? Я волнуюсь о своих деньгах!

— Сегодня я доведу все до конца.

— Мужчина раскатисто засмеялся.

— Я и сам удивлен, милая, как этот колосок еще не согнулся под тобой, но лучше бы тебе уже сдаться.

— Я обрабатывала его целый месяц! У меня уже нет времени искать кого-то еще.

— Не волнуйся, если все же ничего не получится, я придумаю, как тебе отработать мои деньги.

— У меня вчера почти получилось.

— Затащить в постель — не равно получить доступ к деньгам. Не мучай парня. Его выдержка тебе не по зубам.

— Ой заткнись! — огрызнулась она.

— Ох, и как я забыл, — съязвил мужчина, — Ты же говорила, это будет легкий куш.

— Еще не вечер, — отбрыкнулась девушка.

— Еще какой, — ухмыльнулся он.

— Будь добр, сиди в своей конуре молча.

— Напомни, сколько там срок за мошенничество в особо крупных размерах?

— Не волнуйся, если я туда вернусь, ты вернешься со мной.

— Ух… Кошечка показала свои коготки… — встрепенулся он.

— Завтра я отдам твои деньги и свалишь к чертям из моей жизни! — процедила она сквозь зубы и скинула звонок.

Прихожане, отсидевшие вечернюю службу, наконец вяло начали вытекать на холодную улицу, и над их головами загремели колокола. Вместе с ними и девушка покинула свое укромное место в тени под деревом, и направилась к распахнутым резным дверям церкви.

Нырнула в толпу и проскальзывая вглубь против движения остальных, она добралась до высоких деревянных дверей к моменту, как из церкви вышли самые медлительные прихожане.

— Сразу видно, осень, — Обозначила седая женщина, как только пересекла порог церкви, — Летом я выходила с вечерней проповеди, было еще светло.

Она обратила свои слова не то к идущим рядом с ней старушкам, не то к небу, затянутому серыми ночными облаками. Еще недавно битком набитый собор — опустел. Беловолосый, бледный пастор, коротко кланяясь, прощался с последними прихожанами. Дверь с шумом закрылась за спиной девушки. Тут же ощутив ее присутствие, пастор бросил взгляд на вход и едва заметно вздохнул. Не отрывая от нее глаз, страшась и волнуясь, он быстро откланялся последней семье, и устремился в комнатушку, справа от алтаря.

Обогнув последних покидающих церковь прихожан, женщина торопливо пересекла зал, виляя меж скамеек. В своей спешке она не заметила как обронила одну из молитвенных книг на спинкой скамьи, почти беззвучно упавшей мягкой кожанной обложкой на мраморный пол. Вывернув из за скамьи, не отрывая глаз от исчезнувшей за дверью спиной пастора, девушка ускорилась.

Остановившись лишь у самой двери, девушка помедлила, оглядевшись и убедившись, что в церкви никого нет, и неуверенно постучала три раза. Но дверь была заперта. Буквально через мгновение по ту сторону раздался шорох.

— Ана, уходи, прошу тебя. Тебе не стоило приходить

Девушка опять постучала три раза.

— Я не могу, — Простонал пастор, и в этот раз его голос прозвучал отчетливее: он стоял прямо у двери.

— Филипп? — голос девушки ласково пропитал дверь, и мужчина, едва сдерживаясь, прислонился к ней, подойдя еще ближе, — Филипп, открой мне. Ты не можешь убежать от случившегося.

— Не могу. И моя судьба теперь — воля господа. Но это не должно повториться. Вчера я совершил ошибку. И буду нести наказание за нее всю оставшуюся жизнь.

— А как же я? — молила девушка, настороженно озираясь.

— Ана, — Не сдавался пастор, — Прошу… уходи. Иначе.. я… навсегда буду проклят.

— Но… Филипп, — женщина вновь постучала трижды, — Открой, прошу тебя.

Вдруг телефон Аны завибрировал. Она нервно достала его из кармана кожаной куртки, размягчившейся в тепле собора, и раздраженно сбросила вызов. Пастор притих.

— Филипп?

Никто не отвечал. Решив более не стучать, она дернула дверь, но та не поддалась. Ее телефон снова задрожал от вибрации, но в этот раз быстро замолк. Ана нервно дернула рукой, отключила телефон и со злостью сунула его обратно в карман куртки. В пустой церкви тишина ощущалась густой и непоколебимой. Казалось, ни шороха не проникнет в обитель с соседних улиц. Голые аскетичные стены храма совсем не перекликались с ее неописуемо красивым каменным фасадом и резной крышей.

— Филипп? Прости… я… хочу покаяться. Прими меня.

За дверью притаилась непроходимая тишина.

— Я, — жалобно продолжила Ана, — Буду в исповедальне. Прошу… освободи меня от моих грехов и отпусти…

Но судя по гробовой тишине, Филипп не шелохнулся. Если бы она не знала, что из той комнаты нет иного выхода, то решила бы, что его там давно нет. Она неуверенно потопталась своими черными ботильонами у двери, а затем медленно поплелась к узенькой, деревянной будочке рядом со входом. Деревянный табурет в исповедальне скрипнул, как и ее душа, и девушка принялась ждать.

Тишина неминуемо давила ей на сердце. Девушка сглотнула сбивший дыхание ком нервов, едва проснувшийся в горло, и тут же вздрогнула: дверь в соседнюю часть исповедальни открылась. Прильнув к решетчатому окну она жадно всмотрелась в появившийся силуэт. От вида одного лишь белого воротничка, она дрогнула всем телом.

— Филипп, прости меня прошу…

— Твоей вины в этом столько же, сколько и моей.

— Ты, — Ана продолжала мельтешить, — Не уходи. Послушай меня.

— Можешь говорить. Я приму твою исповедь.

Ана успокоилась. Ее плечи опустились, спина разогнулась, взгляд хаотично забегал по скрещенным рейкам окна на двери исповедальни.

— Я влюбилась, святой отец, — выдохнула вдруг она, — Без памяти. Он мне снится. Он всегда в моей голове. В сердце рдеет тепло, стоит мне его увидеть.

— Ана, — Вдруг перебил ее пастор, — Ты… вчера ты…

— Мы! — встряла она, прильнув вновь к окну, — Мы оба это чувствуем!

— Но я отдал себя богу. Я не могу..

— Филлип, — Ана просунула пальцы в щели между реек, — Мы ничего плохо не совершили. Мы просто любим друг друга..

— Мы… почти.. совершили, Ана. Мы..

— Не отрицай что не чувствуешь того же.

В ответ прозвучал лишь тяжелый вздох.

— Филипп?

— Опять… когда ты рядом.. мои мысли путаются. Ты не должна больше приходить.

Стул за решеткой скрипнул, и высокая тень перекрыла свет от щели в двери. Не мешкая, Ана соскочила и выбежала в зал, поймав вторую дверь почти открытой. На пороге стоял растерянный молодой пастор. Его бледно-белые брови и ресницы дрогнули. Девушка тут же подалась вперед, и своим телом протолкнула его внутрь, захлопнув за спиной дверь. Рухнув на скрипучий стул, мужчина вскрикнул, но Ана мигом впилась пышными губами в его. Тонкие пальцы скользнули по шее, она объяла ногами его бедра, и второй рукой скользнула ниже.

Мужчина затрясся, стоном отбиваясь от ее губ. Но его руки, раскинутые в стороны, впившись в дерево, схватились за стены, вместо того, чтобы оторвать необузданную девушку от себя. Мгновение растерянности и жар вспыхнул так же быстро, как погас свет. Из оконца в двери больше просачивался свет. Полная темнота заставила Ану остановиться.

Стены под ладонями пастора пропали и его руки резко рухнули вниз. Еще более зловещая, густая и неприглядная тишина заволокла воздух. В груди дрогнуло сердце и все нутро сжалось. Поднявшись, Ана ощупала темноту вокруг. Стены пропали.

— Что за чертовщина? — сменив любезность вдруг буркнула Ана, — Что за…

Ее рука вдруг врезалась в шершавую деревянную стену, совершенно не похожую на гладкое резное дерево исповедальни.

— Это все искушение, господь отведи меня.., — забубнил под нос Филипп.

— Что происходит? — рявкнула женщина, ощупывая соседние стены в полной темноте, — Куда? Делась будка? Где, дверь!?

Пастор, не вставая со скрипучего стула, начал молится, неразборчиво бубня что-то под нос.

— Это какой то прикол? — Ана ударила кулаком по одной из стен, — Ричард? У меня есть время до завтра! Слышишь?

Но в ответ никто не дал ни звука, лишь напуганный Филлип мямлил молитвы в темноте.

— Проклятье! Хватит, молиться! Лучше помоги открыть этот… ящик! — прикрикнула Ана, — Ты слышишь? Филипп!

Но пастор неуемно продолжал шептать молитвы. Рассвирепев, Ана с рыком пронеслась по окружающему ее деревянному кубу, а затем в поисках хоть какой то щели, разбивая руки о стены, пол и потолок, едва выше ее собственного роста, рухнула на пол.

— Дверей… нет, — панически задышала Ана, — Как это возможно? Где мы?

И в глухом деревянном боксе, в полной темноте остались два поникших, бормочущих человека. Один шептал молитвы, вторая — проклятья.