Убийство в декорациях Чехова

Анна Князева, 2020

Актриса Лионелла Баландовская всегда мечтала сыграть на театральной сцене в постановке Чехова. И вот шанс представился – пьеса «Дядя Ваня», у Лионеллы одна из главных ролей. Однако не все так просто в провинциальном театре, куда пригласили Баландовскую. Небольшую труппу раздирают внутренние конфликты и противоречия, и, конечно, никто из местных не обрадовался приезду столичной звезды. А потом случилось непредвиденное: во время спектакля по гоголевскому «Вию» гроб с панночкой, летающий над сценой, сорвался с тросов и упал, актриса Карина Кропоткина погибла. И это уже не первый трагический случай в театре: за много лет до этого умерла другая служительница Мельпомены, молодая красавица Раиса Снегина. Именно ее призрак, как считают старожилы театра, с тех пор преследует актрис. Муж настойчиво уговаривает Лионеллу все бросить и вернуться домой, но она не намерена отступать и готова принять участие в расследовании и нового, и старого преступления…

Глава 7

Бездеятельная, праздная эгоистка

Проснуться утром одной в чужом загородном доме — последнее из того, чего хотелось бы Лионелле.

Отопление работало плохо, всю ночь она куталась в пуховое одеяло. И как бы ни не хотелось вылезать из постели, ей пришлось идти в душ.

Как только Лионелла вошла в ванную, зазвонил телефон, и она вернулась в спальню.

— Доброе утро, — это был ее муж.

— Холодное утро добрым не бывает, — ответила Лионелла.

— В гостинице не топят?

— Я не в гостинице.

— А где ты? — обескураженно спросил Лев Ефимович.

— Переехала в особняк.

— Почему?

— Здесь удобнее.

— И холоднее… — Помолчав, Лев Ефимович обронил: — Тебе нужен автомобиль и охранник.

— Нет.

— Я настаиваю. Тебе нельзя жить одной в чужом доме.

— Прошу тебя, не настаивай.

— Что случилось?

— А почему должно что-то случиться? — фальшивым голосом спросила она.

— Я слишком хорошо тебя знаю. Все дело в том инциденте?

Притихнув, Лионелла осведомилась:

— Ты уже знаешь?..

— Я знаю все. Осведомленность — моя сильнейшая сторона. Артистка вашего театра упала с высоты и разбилась насмерть. В изобретательности вашему режиссеру не откажешь. Смотри, как бы и тебя не сунули в гроб.

— Это иносказание?

— Прости, сказал глупость. Тревожусь за тебя, в этом все дело. Следствие выяснило, в чем было дело? — спросил Лев Ефимович.

— От гроба оторвались тросы.

— Все разом? — Он помолчал. — Так не бывает. Сдается мне, что это было убийство.

— Сдается мне, что ты знаешь больше, чем я.

— Осведомленность — мой жизненный принцип.

— Ну, говори… — произнесла Лионелла.

— Есть сведения, что часть крепежа была скручена.

— Это точно?

— Абсолютно.

— И что теперь делать?

— Следствие найдет того, кто это сделал, но ты будь осмотрительнее. И вот еще что… — Лев Ефимович помолчал. — Я бы предпочел, чтобы ты вернулась в гостиницу. Сегодня пришлю к тебе горничную, она перевезет все вещи из особняка в гостиницу.

— Я остаюсь здесь.

— Это не обсуждается. Ты знаешь, я готов на любые уступки, если вопрос не касается твоей безопасности.

— Ты что-то знаешь и не хочешь мне говорить?

— Если бы знал — сказал, — возразил Лев Ефимович.

— Ну хорошо. — Лионелла влезла под одеяло, чтобы согреться. — Но только горничную не присылай, она мне не нужна.

— Справишься сама?

— Все мои вещи остались в гостинице. Здесь только косметика.

— Позвоню тебе вечером.

— Целую. — Закончив разговор, Лионелла укуталась в одеяло и закрыла глаза.

На протяжении всего разговора она ожидала, что Лев спросит про Кирилла, он проявил деликатность. Ее чувство к мужу было собирательным и складывалось из благодарности, привязанности и нежелания что-то менять. Лев Ефимович все знал, но ему и этого было достаточно.

Согревшись, Лионелла все же нашла в себе мужество влезть под холодный душ. Потом быстро оделась, закинула в сумку косметику и вызвала такси.

В театр она приехала раньше обычного, из чего сделала вывод, что холод дисциплинирует.

Побродив немного по кулуарам, Лионелла пошла в репетиционный класс. Поднялась по лестнице, приблизилась к закрытой двери и услышала из-за нее голос Магита:

— Ты не понимаешь, на кого замахнулась!

Магиту ответил голос его жены Веры Петровны:

— Мы двадцать пять лет женаты, но ты ни разу не дал мне приличной роли.

— Неправда!

— Что? — зло поинтересовалась Вера Петровна. — Скажи! Приведи хоть один пример!

— А как же «Коварство и любовь»^[5]?

— Побойся бога! Я играла там камеристку Софи!

— Зато в первом составе, — умиротворяюще обронил Магит. — Чего ты хочешь от меня, Вера?

— Чтобы ты перевел меня в первый состав и поставил играть премьеру.

— Да ты совсем ополоумела! Что я скажу Петрушанской?!

— Мне все равно.

— Она и так меня постоянно кусает.

— Если укушу тебя я, будет куда больнее, — пообещала Вера Петровна.

— Угрожаешь? — спросил Виктор Харитонович, и голос его изменился.

— Ты знаешь, о чем я говорю…

— Одумайся, Вера. Стоит это сделать, и обратной дороги уже не будет.

— Если бы не ты, я стала бы примадонной! Но я всю жизнь посвятила тебе, дала возможность работать и развиваться. И как же бездарно ты распорядился своей судьбой!

— Я — художественный руководитель театра! Я — главный режиссер! — крикнул Магит.

— Короче, или переводишь меня в первый состав и даешь сыграть премьеру, или…

— Ты ставишь меня в безвыходное положение! — Голос Магита стал приближаться к двери.

Лионелла отскочила в сторону и встала за угол. Она услышала, как отворилась и захлопнулась дверь, однако шагов не услышала.

Немного выждав, Лионелла постучалась и вошла в репетиционную комнату.

— Доброе утро, Лионелла Павловна, — приветствовал ее Магит. — Вы сегодня — первая, если не считать Веры Петровны.

Следом в комнату вошла завтруппой Терхина.

Заметив Лионеллу, она удивилась:

— Что-то вы нынче рано…

— Привыкли к моим опозданиям?

— К этому невозможно привыкнуть. Вы подрываете дисциплину. В ответственный репетиционный период это недопустимо.

— Я не театральный человек, и мне бы хотелось знать…

— Что именно?

— Каков порядок действий в случае болезни артиста?

— Уже собрались болеть? — Терехина уставилась на Лионеллу. — Не рано?

— Болезнь не спрашивает нас, когда ей прийти. Не правда ли? — Лионелла призвала на помощь всю свою обходительность. — Спрашиваю наперед, чтобы потом не попасть в сложное положение.

— Когда заболеете, сразу звоните мне. Мой телефон записан на стенде у кабинета директора.

— А если не смогу прийти на спектакль? — спросила Лионелла.

— Тогда сообщите за день. Мне будет нужно успеть вызвать замену.

— Значит, актеров на замену вызываете вы?

— Конечно.

— И Кропоткину?

— Не поняла…

— Вы вызвали Кропоткину заменять Костюкову?

— Я не обязана перед вами отчитываться, — возмутилась Терехина. — Достаточно того, что со мной говорил следователь.

Услышав перепалку, к ним подошел Магит:

— Вообще-то, Елена Васильевна, я тоже хотел узнать: почему вы пригласили Кропоткину, а не Петрову из второго состава? Она была занята?

— Я никого не вызывала, — удивилась завтруппой.

— Тогда почему?

Терехина опасливо покосилась на Лионеллу, но все же ответила:

— Кропоткина позвонила мне сама и сказала, что вы ее вызвали.

— Я?! — Виктор Харитонович воскликнул чересчур эмоционально, чем привлек внимание жены.

— В чем дело? — поинтересовалась она.

— Представь себе, Вера, Кропоткина сказала Елене Васильевне, что это я вызвал ее на подмену Костюковой!

— А разве нет?

— Да я узнал об этом от нее же самой! Вспомни, это было на читке!

— Тогда кто же ее вызвал? — спросила Лионелла.

Однако на этот вопрос никто не ответил. В комнату вошли сразу несколько человек, и продолжать разговор было бессмысленно.

Вскоре все расселись за столом, и Магит объявил о начале второй читки.

— При выборе пьесы «Дядя Ваня» я составил свое первое впечатление, однако наша работа будет коллективной. Сегодня мы определим главную тему пьесы, раскроем основную идею и ее сверхзадачу.

— А я бы предпочла, чтобы задачу передо мной поставили вы, — сказала Петрушанская. — Ваше дело режиссировать спектакль и определять сверхзадачи. Наше дело — играть.

— Рассуждаете так, словно вы — актриса из массовки сельского клуба! — вскинулся Магит. — Спектакль — дело коллективное. Извольте же и вы потрудиться.

— Изволим… изволим… — отходчиво проворчала примадонна.

С этой неприятной ноты и началась вторая читка, которая предполагала глубокое проникновение в заложенные смыслы и характеры пьесы.

Первые страницы пробежали вкратце, как говорят танцоры — «в полноги». Однако на диалоге Войницкого и Елены Андреевны задержались.

Все началось с фразы, которую прочитала Лионелла:

— А вы, Иван Петрович, опять вели себя невозможно. И сегодня за завтраком вы опять спорили с Александром. Как это мелко!

Строков прочитал свою фразу:

— Но если я его ненавижу!

— Ненавидеть Александра не за что, — прочитала Лионелла. — Он такой же, как все. Не хуже вас.

— Если бы вы могли видеть свое лицо, свои движения… Какая вам лень жить! Ах, какая лень!

— Ах, и лень, и скучно! Все бранят моего мужа, все смотрят на меня с сожалением: несчастная, у нее старый муж!

После этих слов Магит торжествующе прокричал:

— Во-о-от! Вот она, истина! Елена Андреевна — прекрасная скучающая женщина. Но это еще не характер! Ее красота — искусственная, праздная, ненастоящая, относится только к внешности, а не к духовности. Елена Андреевна опустошает сердца мужчин, которые встречаются на ее пути. Она, как и ее муж, бездеятельная, праздная эгоистка!

На этих словах Магита в комнату вошла директор театра Валентина Ивановна. Она села у двери, и внимание всех участников читки переключилось на нее.

Директриса уверила, что просто посидит и послушает, но с этого момента читка проходила нервно и скомкано. Апогеем этой сумятицы явился пожилой артист Кондрюков, назначенный на роль профессора Серебрякова. Сначала он пропускал свои реплики, а потом и вовсе заснул.

Окончательно расстроила читку актриса, пришедшая спустя полчаса. Она была худенькой, безжизненно-бледной, с убранными в пучок волосами.

— Кто это? — шепотом спросила Лионелла.

— Костюкова, — так же шепотом ответила Петрушанская. — В том роковом спектакле Кропоткина замещала ее.

Лионелла вгляделась в Костюкову и вдруг поняла, что та похожа на балерину — такая же худая и легкая.

— А Костюкова была в караоке на юбилее Веры Петровны?

— Кажется, была… — припоминая, примадонна потерла пальцем висок. — Да-да! Точно была!

Примечания

5

Пьеса Фридриха Шиллера.