Нежное дыхание смерти

Анна Малышева, 2008

Ей дорого пришлось заплатить за право любить. Сперва – утратить иллюзии, затем – душевный покой, ну а дальше… Даша, медсестра наркологического центра, пытается выяснить, отчего погиб в Венеции, во время карнавала, ее возлюбленный – талантливый скульптор. Она ведет собственное расследование и заходит слишком далеко… На ее пути появляются люди, с которыми трудно спорить.

Глава 5

— Даша? — спросил незнакомый мужской голос.

«Всем я сегодня нужна, — с досадой подумала она. — Стоит чему-то случиться, и меня уже ни за что не оставят в покое. Когда надо ехать к матери — прибавляют мне дежурства или Настасья Филипповна начинает разборку. И вот — пожалуйста! Наверняка кто-то заболел и меня ставят на замену».

Даше показалось сперва, что звонит главврач — его голос она слышала очень редко, а по телефону и вообще бы не узнала. И только спустя минуту, когда Даша уже ответила, что это она, собственной персоной, поняла, что ошиблась.

Голос звучал весьма напористо и уверенно. Могло создаться впечатление, что человек этот прекрасно знает Дашу, но она-то уже осознала, что незнакома с ним.

— Мне срочно надо повидаться с вами, — сказал он буквально в первые же мгновения.

Девушка порылась в памяти — не назначала ли с кем-то встречу? Не обещала ли что-то какому-нибудь напористому больному, который когда-то обхаживал ее? Но ничего подобного вспомнить не могла и потому сказала:

— Не знаю, о чем вы. Представьтесь, пожалуйста!

— Игорь Вадимович. Но мне кажется, мое имя вам ни о чем не говорит.

— Мне тоже кажется, — согласилась она. — Вы лечились у нас?

— Бог миловал, — весело ответил мужчина. — Нет, Даша, я звоню вам совершенно не по этому делу. Можете не беспокоиться, я знаю, как медики вашего профиля боятся таких звонков от незнакомцев.

— Простите, а по какому поводу звоните?

— Дашенька, я сообщу при встрече. Меня очень просили не говорить по телефону. Ваш друг просил.

— Кто? — удивилась Даша.

— Аркадий.

Сердце сделало несколько болезненных тяжелых ударов, и Даша испугалась, что выронит трубку.

Игорь Вадимович продолжал делать свои полунамеки-полуоткровения:

— Впрочем, может быть, я тороплю события. Сначала я должен задать вам вопрос.

— Да? — еще больше напряглась девушка.

— С ним… С вашим другом… Что-нибудь случилось или нет?

Даша не понимала ничего, не говоря уже о том, что стала бояться звонившего. Но все же откликнулась:

— А что вы под этим понимаете?

— Ну если, скажем, Аркадий потерял кошелек с зарплатой или сдохла его любимая кошка, можете об этом не сообщать. Меня интересуют вещи глобальные.

— Вот оно что… — Даша сглотнула слюну, неизвестно почему горчившую.

«Кто он такой? — стучало у нее в мозгу. — Спрашивает об Аркадии, а сам ничего не знает? Или это я так думаю, а он все прекрасно знает и хочет проверить, знаю ли я? Что делать?» Ей вспомнилась Алла. «Не говорить с ним откровенно, — решила Даша. — Сорвать разговор».

— Почему вы спрашиваете об этом меня? Обращайтесь к его жене!

Игорь Вадимович спокойно, как бы сожалея о ее скрытности, вдруг заявил:

— Я обращаюсь к вам только потому, что Аркадий просил меня об этом. Про жену, простите, он не упоминал. Я-то, честно говоря, думал… что вы и есть жена.

Даша не ответила. Впору было бросить трубку, чтобы никогда уже не разбирать этот вопрос: кем же она приходилась Аркадию и как ее следует называть? А мужчина продолжал:

— Так случилось с ним что-нибудь или нет? Постойте, может быть, вам просто неудобно сказать мне по телефону? Я не ошибся?

— Нет никакого неудобства, — деревянным языком ответила Даша. — Он умер.

— Так, — пробормотал Игорь Вадимович. — А я-то думал — он пошутил…

— О чем вы?

— Надо встретиться, Даша. — Звонивший без паузы перешел в наступление. — Скорее. Вы можете сейчас?

— Зачем? — вяло ответила она. — Он умер, говорю вам.

— Вот об этом я и хочу поговорить!

— Зачем? — опять спросила Даша. — Я прекрасно знаю, что послужило причиной его смерти. И вообще, я хочу обо всем забыть…

Но он не уступал:

— Вы очень молоды, верно, Даша?

— Вообще-то не стара. А в чем дело?

— Да потому я спрашиваю о возрасте, что женщина постарше никогда не отказалась бы встретиться, чтобы узнать такие жизненно важные подробности, какие я хочу вам сообщить, — нравоучительно сказал Игорь Вадимович. — Я и так запоздал с этим звонком, надо было раньше. Да уж поручение больно того… Малоправдоподобная история. Сам не верил. Он что — в Венеции умер?

«Знает он, во всяком случае, многое. — Даша задумалась. — Но какое ему дело до всего этого? И откуда он взялся? Аркадий просил позвонить мне? Почему он сам не позвонил?»

— Послушайте, — сказала она наконец. — Вы говорите неинтересные и не такие уж жизненно важные вещи. При чем тут жизненная важность, когда он умер? Оставьте подробности себе. Мне они уже не нужны.

«Я поняла бы, если бы он попросил денег, чтобы помянуть друга, — думала она тем временем. — Как водится у опустившихся типов. Не нравится мне, что у него мой телефон. Откуда? Аркадий дал?»

— Ну, девушка, знаете ли! Меня ведь никто, собственно, не вынуждал звонить. Только неспокойная совесть. Поверите ли — ночами не спал, все думал — не навредил ли я кому промедлением. А вам — непосредственно заинтересованному лицу — все до лампочки! Вот Аркадий удивился бы! Правду говорят: «Жизнь живешь — один умрешь».

— Вы постарайтесь не давать мне оценок. Я и так уже их наслушалась, и все только благодаря ему. Оставьте меня в покое. Уже поздно, и я ложусь спать.

— Не ложитесь пока, я сию минуту приеду, — бросил он в трубку. Даша взвилась:

— Я вас не зову! Вам никто не откроет! Разве что вы запаслись отмычками. Я не желаю иметь ничего общего с приятелями Аркадия, слышите?!

— О, тогда вы просто обязаны меня принять! — весело возразил мужчина. — Я ведь не приятель ему, мы едва знакомы. Можно сказать — знали друг друга пять минут, но бывают, Дашенька, минуты, которые многих лет стоят! Так я выезжаю?

— Не смейте!

— Посмею! — уверил ее Игорь Вадимович.

— Что за наглость! — Даша задыхалась от возмущения. — Я вызову милицию.

— Я сам милиция, — ответил ей мужчина и положил трубку.

Даша в ужасе заметалась по кухне. Первой мыслью было — действительно вызвать милицию и предупредить, что к ней собирается заявиться наркоман — неизвестный ей шантажист. Но тогда пришлось бы объяснять многие вещи — отчего наркоман выбрал именно ее объектом для шантажа, от кого узнал ее телефон и адрес, а тогда не удалось бы умолчать об Аркадии. А ей хотелось говорить о нем как можно меньше.

«Не приедет — пошутил, — говорила себе Даша, уйдя из ухни и запершись в своей комнате. — А если и приедет — не открою. Пусть ругается с Настасьей Филипповной. Уж она-то выпрет его отсюда. Идея! Даже не выйду! Пусть разбираются вдвоем».

Игорь Вадимович не обманул — не прошло и четверти часа, как заверещал звонок. Даша услышала, как за стеной заскрипела кровать — старуха ворочалась. Потом загремел засов на двери.

— Кого Бог принес? — возгласила бабуля. Даша затаила дыхание. Игорь Вадимович что-то сказал Настасье Филипповне через дверь. Старуха решительно ответила:

— А уже полночь! Даже больше! Здесь коммунальная квартира, тут нечего ходить!

Даша не выдержала и вышла в коридор. Настасья Филипповна в ночной сорочке, расшитой множеством разноцветных заплат, терлась у двери, сгорая от любопытства, и изобразила при виде соседки ужасный испуг.

Она никогда не забывала прикинуться дряхлой и беспомощной, но Даша в таких случаях оставалась бесчувственной. Она прекрасно знала, что все это — гениальная актерская игра. Коммуналка развила в Настасье Филипповне великий трагикомический талант. И, как большинство актрис, она отличалась трудным характером.

— Твой пришел… — шепотом сообщила она Даше.

— Мой уже не придет. — Девушка отстранила старуху и глянула в глазок. Свет на площадке был плохой, но все же она кое-как рассмотрела мужчину. И еще раз убедилась, что с ним незнакома.

— Откроешь, что ли? — спрашивала Настасья Филипповна.

— Постойте. — Даша накинула цепочку и отперла замки, украшавшие створки двери.

Старуха трусливо взвизгнула и подалась назад.

— Даша? — проник в прихожую голос. Вместе с голосом ворвалась струя ледяного воздуха и холодноватый запах духов. — Даша, это я, Игорь Вадимович. Впустите же, на пять минут.

— А нечего! — ввязалась соседка. — Вы бы совесть поимели, вся голова уже седая! Как не стыдно!

— Спокойно, — сказала Даша неизвестно кому и из чувства противоречия откинула цепочку.

Гость вошел, осторожно оглядываясь, и Настасья Филипповна пытливо сощурилась. Ей было на что посмотреть — незнакомец выглядел шикарно. Несколько обалдела и Даша. Она никак не предполагала, что Аркадий водил знакомство с подобными джентльменами.

В слабом свете пыльной лампочки, затерявшейся в высотах потолка, девушка разглядела длинное полупальто из светлой замши, широкие, мягко струящиеся брюки и добротную кожу ботинок. Несмотря на мороз, на госте не было ни шарфа, ни шапки, из чего она заключила, что Игорь Вадимович приехал на машине.

Настасья Филипповна потянула носом отчетливый запах, исходивший от гостя, — запах духов, мороза и денег, и молча убралась к себе. Дверь, правда, не заперла, обеспечив свободу бесшумного передвижения по квартире.

А Даша не двинулась с места. Она молча смотрела на визитера, пока тот, несмотря на свой самоуверенный вид, не смутился.

— Что же вы, Даша, так меня никуда и не проведете? — спросил гость, неуверенно оглядываясь, и указал на дверь ее комнаты: — Ваша? Можно?

— Заходите уж. — Девушка прошла вперед, несколько стесняясь убогой обстановки.

Игорь Вадимович нерешительно покружился по комнате — от окна к двери и от двери к окну. Остановился, прислушиваясь к скрипу кровати за стеной. Даша сидела отвернув голову и разговора начинать не собиралась.

Раздался кашель — легкий, произведенный с определенной целью — обратить на себя внимание. Она обернулась к гостю. Тот вздохнул.

— Сесть позволите?

— Пожалуйста. Куда угодно.

— Так. — Он опустился на дряхлый, продавленный стул. — А курить разрешите?

— Курите. — Она махнула рукой на стол. — Вон пепельница в углу.

— А вы? — спросил мужчина, и Даша с удивлением поняла, что он робеет.

«Что с ним? Мое красивое житье так подействовало на нервы? Кури уж, зануда, говори, с чем пришел, и убирайся!»

Однако ничего подобного она не высказала вслух — мешал респектабельный вид гостя. Девушка тоже робела, хотя не желала себе признаться в этом.

А мужчина тем временем оправился от непонятного смущения и приступил к делу.

— Я, Даша, прежде всего должен попросить у вас прощения за неожиданный визит.

— Вы просто ворвались сюда. Хотя теперь уже не важно. Пришли — так говорите.

— Да, — кивнул гость и потер рукой лоб. «Да что он так переживает? — продолжала удивляться Даша. — Может, не такой уж посторонний человек Аркадию… Но почему я ввязываюсь в разные истории? Неужели из-за неизжитых провинциальных замашек? Девочка, которая всех боится обидеть невежливым отказом и которую, в свою очередь, не боится обидеть никто. А этот-то чего боится?»

И она почему-то порадовалась, что за стеной чутко слушает их разговор Настасья Филипповна, хотя знала, что та на помощь не придет ни в коем случае.

— Не знаю даже, с чего начать… — Он закурил другую сигарету. — Вы меня, наверное, начнете обвинять…

— У меня голова болит, был трудный день. Хотя вас это, разумеется, не волнует. Так что говорите все, что хотите, начинайте с чего угодно, только по сути. Потому что если вы пришли просто поболтать — я сойду с ума.

Игорь Вадимович торопливо начал:

— Я каждый год езжу в Венецию на карнавал. Провожу там десять дней… — Он говорил извиняющимся тоном, словно ему было слегка неловко перед Дашей за свое преуспевание. — Это традиция.

— Прекрасная традиция, — отозвалась она. — Я уже предвижу, что было дальше. Вы по традиции поехали на карнавал и повстречались там с Аркадием. Верно? И сразу подружились? Он отличался умением заводить знакомства. Правда, разрушал он их тоже мастерски.

— Нет, назвать нас знакомыми будет очень смело, — пожал плечами гость. — Я ведь говорю вам, все длилось каких-то пять минут… Я провел в Венеции десять дней карнавала. Шестнадцатого февраля был последний день. Вернее, уже настал вечер. В тот вечер должна была начаться церемония срывания масок. После этого следует последняя разгульная ночь, и все кончается.

— Для некоторых — трагично, — кивнула Даша. Раз уж беседы избежать не удалось, она решила повнимательнее присмотреться к гостю. Красивый очерк лица, впрочем несколько обмякший под воздействием времени, а может, образа жизни. Теплые глаза, ухоженные руки. Одет шикарно. Игорь Вадимович тем временем продолжал:

— Да… В тот вечер… Я сидел в кафе. Тоже в маске, конечно. Без маски, знаете ли, нельзя. Неприлично. Сидел и ждал, когда меня наконец обслужат. Официант куда-то запропал, впрочем, это там в порядке вещей. Это было на площади Сан-Марко.

В этот миг она уловила в его рассказе новые интонации и заставила себя прислушаться внимательнее. Теперь Игорь Вадимович говорил странным, полузадушенным и словно виноватым голосом.

— Я ждал официанта и смотрел на площадь. Зрелище, знаете ли, изумительное. Именно поэтому я каждый год… — Он сам себя оборвал. — Да что это я! Итак, я сидел и смотрел на это вавилонское столпотворение. Вокруг звучало не меньше десятка разных языков, а может — больше. Я ведь не отличу корейского от японского. У меня за время карнавала образовалась привычка — улавливать в этом разноязычном шуме звуки русской речи.

— О, так часто они встречаются? — невольно заинтересовалась Даша.

Игорь Вадимович с жалостью посмотрел на нее, и она вспыхнула: «Молчала бы уж, дура деревенская! Он дает тебе понять, что таким простушкам, как я, на карнавал не попасть, и они ни черта не понимают в жизни».

— Встречаются, — кивнул он.

— А вы там бываете как турист? — Даша быстро оправилась от смущения и уже вполне по-светски поддерживала разговор.

— Нет, мне случалось и по работе. Моя работа связана с искусством, если это вас интересует.

— Вот как… — кивнула она — Тогда я не удивляюсь, что вы познакомились с Аркадием.

— Здесь наша связь с искусством не имела никакого значения, — возразил он. — Все вышло случайно. Я сидел в кафе и ждал официанта…

…Он сидел в кафе на площади Сан-Марко и ждал, когда явится наконец официант. Того все не было, и ему уже начинало казаться, что он не придет никогда. На площади тем временем разворачивалось то, что он про себя называл «организованный бардак». От нечего делать он пытался разделить этот хаос на группы и старался выяснить, чем именно заняты составляющие их маски.

Первую группу он выделил без труда — очаровательная девушка, судя по фигуре — почти ребенок, в лиловой кружевной маске и с огромным веером из перьев вместо юбки, подвергалась упорному натиску нескольких масок, среди которых были монах, папа римский и сама смерть с жуткой гипсовой ухмылкой. Однако девушку это ничуть не смущало — напротив, она была безгранично счастлива. До него долетали обрывки ее восклицаний, и он понял, что это француженка.

Вторую группу составляли два парня. Один в средневековой итальянской одежде — камзол с перевязками, короткие панталоны и лиловые вышитые чулки. Длинные локоны — черные как смоль («как волосы Даши», — отмечал он теперь, рассказывая все это) — спускались юноше на плечи. Его обнимал другой, более потрепанный, с неприятным выражением тонких губ. Только губы и были видны из-под традиционной венецианской маски — длинной, белой, с огромным клювом. Из уголка этих улыбающихся губ обильно текла слюна, и он подумал, что парень пьян.

«Все пьяны. — Он с горечью глядел на площадь. — Все, кроме меня… Когда наступило время, что алкоголь перестал иметь для меня значение? Не стоит пить, если перестаешь испытывать опьянение».

Он думал еще и о том, что для него этот карнавал — ежегодное напоминание, что годы идут и он уже не так молод. «Хотя почему я бью тревогу в свои неполные пятьдесят? Все впереди, конечно… Страшно стареть, когда молодость прошла так прекрасно».

…И вот он сидел и смотрел на площадь. В этот миг в кафе произошло небольшое замешательство — появился официант, и все бросились делать заказы. Он немного опоздал подозвать официанта и теперь раздумывал, стоит ли ждать по новой.

Тут его внимание привлекло нечто творившееся на площади, перед самым входом в кафе. Из толпы возник смертельно бледный парень. В первый момент он подумал, как реалистично научились в Венеции делать маски. Эта белая маска, которая была на пришельце, великолепно передавала самые невообразимые сочетания чувств — отчаяние, страх, надежду. Но тут же Игорь Вадимович понял, что маски на парне нет. Таким оказалось его собственное, действительно очень бледное лицо. Одет парень был не по-карнавальному, буднично: куртка, джинсы, тяжелые ботинки английского образца. Дышал тяжело, загнанно и все время оглядывался по сторонам.

Игорь Вадимович наблюдал за ним с легким неудовольствием — в конце концов, в Венецию он приезжает, чтобы набраться впечатлений от местного колорита, от ничем не нарушаемого стиля карнавала.

«Венецианец умрет, чтобы добиться стиля, выглядеть соответствующим образом. А вот иностранцу — наплевать, — подумал он, глядя на парня. — Он даже не позаботился о маске. Скажите на милость — не снизошел. Правильно венецианцы делают, что колотят таких по башке. Наверное, ему уже надавали как следует в толпе, вот и заскочил сюда, как оглашенный».

Но парень поразил его еще больше, когда, постояв секунду возле стеклянных дверей, ринулся внутрь кафе и закричал не своим голосом: «Спасите! Помогите!» Закричал по-русски.

При этих словах Игоря Вадимовича Даша приподнялась с места.

— Вы хотите сказать… — прошептала она, — что он звал на помощь?

— Тогда я так не подумал, — виновато ответил тот. — Я, честно говоря, решил, что у парня хорошенький наркоманский бред. Он был невменяем, это я сразу заметил.

Действительно, вошедший был невменяем. Это заметил не только Игорь Вадимович, но и остальные посетители кафе. Заметили — и уже не обращали на парня внимания. Никто не порывался удалить нарушителя спокойствия. Да и о каком спокойствии могла идти речь во время карнавала, в особенности — в последний его день?

Но парень продолжал дико озираться и призывать:

«Полиция! Пожалуйста!» Он даже хныкал при этом, как испуганный ребенок, и Игорь Вадимович не смог объяснить себе, что заставило его откликнуться на призыв незнакомца — жалость или стыд за поведение соотечественника? Так или иначе, он окликнул парня:

— Эй, друг! Ты что орешь?

Вопрос был задан по-русски, и тот кинулся к нему со всех ног. При этом чуть не упал, Игорю Вадимовичу пришлось помочь земляку усесться за стол. Но тому не сиделось, он ерзал на стуле и все порывался вскочить и высунуться в окно.

Игорь Вадимович рассматривал парня без особой симпатии. «Вот вам пожалуйста, молодой, симпатичный, а уже полутруп. Страшно смотреть. Какие круги под глазами. Для чего он приехал в Венецию? Разве ему есть дело до карнавала? У него свой собственный карнавал круглый год вертится в башке».

— Сами-то откуда? — попытался завязать разговор Игорь Вадимович.

Парень остолбенело посмотрел на него и вдруг всхлипнул. Однако всхлипывания эти были не слезной природы — ему не хватало воздуха, и он ловил его побелевшими, растрескавшимися губами.

— Что, совсем плохо? — Игорь Вадимович встревожился не на шутку.

— Нет, переживу… — Наркоман выдавил наконец из себя нечто связное: — Я из Питера.

— Я тоже, — слегка обрадовался Игорь Вадимович. — Может, вам лучше пойти в отель и полежать? Вас тут затолкают в таком-то состоянии…

— Мне уже никуда не уйти, — внезапно сказал парень. — Конец. Скорее! Возьмите!

Игорю Вадимовичу сперва почудилось, что у собеседника снова начался бред, но он тут же понял, что тот имел в виду — парень протягивал скомканную бумажку.

— Это что? — Игорь Вадимович даже не притронулся к ней.

— Адрес, — шептал парень. — Я написал адрес. Скажите ей, что я не хотел этого делать, это все Серджо… Скажите, что это сделали мне, пока я спал, а потом не мог остановиться.

— Что — это?! — не понимал Игорь Вадимович. — Объясните!

— Уколы! — Парень снова всхлипнул. — Скажите ей, а то она подумает… Что я… Сам…

Теперь ему снова не хватало воздуха. Он скорчился на стуле. Его трясло. Бумажку он бросил на стол, и она откатилась к бокалу граппы, наполовину пустому. Вино Игорь Вадимович допил, не сводя глаз с парня, бумажку не тронул. Отдышавшись, тот продолжал:

— И скажите ей еще, что они меня убили.

— Что? — воскликнул Игорь Вадимович, и какая-то маска захохотала у него за спиной.

Парень вздрогнул, он, впрочем, тоже. Они смотрели друг на друга, и Игорь Вадимович все больше убеждался, что земляк совершенно безумен. Безумны были речи, безумны жесты. Безумна дрожь, сотрясавшая его время от времени, и затишье, полное напряжение всех сил, в котором тот иногда пребывал. Только глаза были нормальны.

«Нормальны? — возразил тогда себе Игорь Вадимович. — Вряд ли нормально то, что они так спокойны, а сам парень в ужасном состоянии. А глаза у него… Как Балтика перед грозой…»

— Да, это был он, — неожиданно перебила его рассказ Даша. — Я теперь не сомневаюсь.

Ее лицо стало жестким, глаза светились нехорошим зеленоватым огнем.

— Значит, он спихнул на кого-то собственную вину? И попросил передать мне, что ни в чем не виноват? Зря он вас затруднял. Я и так поняла, что виноват он не был. Всегда оказывался виноват не он, а его собственная слабость. А его… — Она махнула рукой. — Его я не виню. Дайте сигарету, что ли…

Игорь Вадимович с готовностью встал, подошел и дал закурить. Постоял рядом, посмотрел на ее блестящие черные волосы, на мелко дрожащую руку, в которой была зажата сигарета. Сигарета внезапно упала на мраморный потрескавшийся подоконник, Даша немедленно подхватила ее и больше не роняла. На своего гостя она так и не взглянула; тот сам удивился, насколько это его задело. И продолжил рассказ.

— Как же вас убили, если вы живы и сидите передо мной «У Флориана»? — язвительно спросил он наркомана.

Тут парень неожиданно схватил его запястье. Серые глаза придвинулись совсем близко, и внезапно Игорь Вадимович почувствовал страх. Страх исходил от парня, как исходит запах духов. Некие флюиды ужаса сотрясали воздух вокруг него, делали его грозовым, наэлектризованным. Игорь Вадимович высвободил руку.

— Что вы себе позволяете? — спросил он с легким раздражением. — Я хочу позвать официанта.

— Минуту! — взмолился парень. — Минуту! Не зовите никого, послушайте меня! Возьмите адрес!

Он подобрал клочок бумаги, уже липкий от пролитого вина, и снова стал совать его в руку Игорю Вадимовичу. Тот решил не противоречить ненормальному и взять. «Потом выброшу», — подумал он. И еще подумал, что теперь навсегда отучится заговаривать с соотечественниками за рубежом.

— По этому адресу… Умоляю… — продолжал парень. — Стойте!

Теперь он кричал высоким, сорванным голосом («последствия наркотиков», — сразу отметил Игорь Вадимович) и указывал на площадь. Игорь Вадимович тоже посмотрел туда, но так и не понял, к кому относилось приказание парня стоять.

— Ну, что вы орете, отечество позорите! — иронически отметил он. — Что увидели?

— Маска!

В голосе парня звучал ледяной ужас, и Игорю Вадимовичу стало не по себе. Однако он рассмеялся:

— Скажете тоже — маска! Их там тысячи! Которая вам не понравилась?

Наркоман схватил голову руками и забормотал:

— Она сюда не войдет, правда? Не посмеет?

Игорь Вадимович возражать не стал и кивнул:

— Верно, не посмеет…

Парень продолжал вглядываться в толпу:

— Ее уже нет. Вы видели?

— Их там немало, — дипломатично заметил Игорь Вадимович и подумал, что для наркомана в таком состоянии Венеция должна быть источником невыносимых пыток.

«Сколько материала для страшных фантазий! — посочувствовал он земляку. Можно окончательно свихнуться… Бедняга!» И он спросил парня, как его зовут и где он остановился. Ему уже приходила в голову мысль, что надо нанять кого-нибудь и попросить отвести парня проспаться. «А утром ему станет полегче», — милосердно рассуждал Игорь Вадимович.

Он уже прикидывал, не сможет ли официант подыскать для этого подходящего человека, как парень снова лихорадочно заговорил:

— Аркадий. Меня зовут Аркадий, я живу у Джакометти, Палаццо-Грасси…

Игорь Вадимович все же дозвался официанта, сделал заказ и теперь попивал горячий пунш, не слишком внимательно слушая парня.

А тот все бормотал:

— Я скульптор. Работал у Джакометти. Палаццо-Грасси. Я не виноват. Я был обманут…

«Он говорит о себе словно с того света, — внезапно подумал Игорь Вадимович, — в прошедшем времени. «Я был. Я работал». Что с ним, в конце концов?»

И он напрямую спросил об этом Аркадия:

— Можете сказать, что случилось? Только без фантазий о маске. Что за маска, кстати? Что в ней такого ужасного? Тут, знаете ли, или все надо считать безобразным, или от всего приходить в восторг. Я отношусь к последним. А вы не любите Венецию, как я понял. Если город дурно влияет на вас, не приезжайте больше. Вы скульптор? Джакометти… Я много слышал об этой мастерской.

Аркадий смотрел на площадь, и голос его звучал глухо. Он, казалось, слышал только самого себя и больше не заботился о том, придет ему кто-нибудь на помощь или нет.

— Вчера вечером я сделал два укола, утром еще один. Я уже не мог. Я хотел скорее вернуться домой. В Питер. Она спасла бы меня. Она бы простила. Но я пытался удержаться сам. Только не мог… — Теперь он едва шептал. — Скажите ей, что я не притрагивался к скульптурам. Ни одной не сделал. Мне не дали работать. Я раньше не понимал, а теперь понимаю…

Игорь Вадимович уже начинал прислушиваться. Больше всего его поражало отчаяние, звучавшее в голосе парня. Тот явно ощущал себя в пустыне, где ему предоставлена полная свобода умереть — без помощи, одному, в глухой тишине. И от этого становилось жутко. Парень продолжал:

— Я приехал с заказом на девять гротескных скульптур. Сделал традиционные эскизы, по карнавальным образам и маскам. Эскизы были хорошие… — Он странновато засмеялся. — А работать мне не удавалось. Серджо сманивал меня. Мы шли в город. Он познакомил меня с друзьями. Позже стало казаться, что это какой-то кошмар. Я хотел работать, я знал, что от этого зависит мое будущее… И ее будущее… Но не мог. Это был капкан. Когда я просил о помощи, мне отвечали, что у них слишком много заказов. Я ведь сам хотел, чтобы обучение происходило во время карнавала! — горько воскликнул он, несколько придя в себя. — Но разве я тогда понимал, что никто не станет обучать меня в такое время? Надо было быть полным идиотом… Надо было отказаться плясать под чужую дудку…

Он снова притих. Игорь Вадимович слушал, не отрывая глаз от его лица. Теперь это нервное, слишком бледное лицо казалось ему красивым, одухотворенным. Скульптор сам был похож на статую — если допустить, что у статуи из белого паросского мрамора могут быть такие грозовые глаза.

— Я сам виноват… — продолжал Аркадий. — Пришла пора собираться домой, а я ничего не сделал. Вначале я подписал сопроводительный лист на отправку в Питер гротескных скульптур… — Его голос возвысился. — Слушайте меня, прошу вас!

Уговаривать Игоря Вадимовича было не надо — теперь он внимательно слушал.

— Я подписал, потому что они мне сказали, что им необходимо какое-то время, чтобы организовать отправку. Как раз к концу моей работы все документы будут готовы и статуи будут отосланы незамедлительно. Иначе сроки растянутся, как бывает у них в Италии. Мне-то что было до этого? Я согласился и подписал все, что они захотели. Но скажите ей, что я ни одной скульптуры не сделал!

Его голос зазвенел от ужаса.

— Что теперь будет — не знаю, — прошептал он затем. — Я хотел бы сделать все, что полагалось, но не смог! Не знаю, на кого падет моя вина. Надеюсь, что ни на кого.

— Вы еще успеете сделать все, что захотите, — сказал Игорь Вадимович. Он проникся сочувствием к этому человеку, болевшему душой за свою работу.

«У нас в России всегда так, — подумал он. — Талант спивается или погибает другим образом. Этот парень — от новой отравы. А искусство лежит в руинах».

Аркадий безнадежно засмеялся. Это был истерический, слишком звонкий смех.

— Я никогда ничего не сделаю, — отчеканил он, успокоившись. — Меня сейчас убьют, если уже не убили.

— Какая чепуха… — пробормотал Игорь Вадимович. — Что вы говорите?

— Сегодня, — прошептал парень, — сегодня, когда я вышел от Джакометти… За мной увязалась одна маска. Я поздно заметил, она была уже слишком близко. Я только почувствовал…

Парень запрокинул голову. Его затрясло. Оправившись, он продолжал:

— Я бросился бежать от нее, но мне не удавалось. Я ослаб, двигался слишком медленно. Она шла за мной, ей даже не надо было бежать, чтобы все время находиться рядом. Золотое солнце вместо лица. Вокруг лучи… И синий или черный плащ со звездами и планетами.

Он говорил быстро, как в бреду. Остановившиеся глаза смотрели сквозь Игоря Вадимовича, и тому было так скверно, как никогда. «До чего можно довести себя, — думал он. — Не дай мне Бог сойти с ума…» И вздохнул. Парень заметил это и опустил голову.

— Мне плохо, — отрывисто сказал он. — Может, я еще убегу… А может, уже не имеет значения. Она преследовала меня, пока я не оказался на Сан-Марко. Тут она меня потеряла.

Вдруг парень вскочил и тут же рухнул обратно на стул. Лицо у него было такое, словно он увидел привидение.

— Вон она! Опять!

Игорь Вадимович невольно взглянул на площадь. Но ничего похожего на то, что описал ему парень, там не было. «Бред. И что за угрозу он видит в этой несчастной маске — непонятно. Почему считает, что уже убит?»

— Успокойтесь, — попросил он Аркадия. — Я вот ничего там не вижу!

— Да?.. — неуверенно пробормотал тот. — Но я только что… Неужели показалось?

— Я уверен, что показалось, — успокаивающе произнес Игорь Вадимович. — Слушайте, отправляйтесь-ка бай-бай! Иначе эта ночь вам даром не пройдет. В канал свалитесь или еще что… И не думайте об этой несуществующей маске. Лучше купите себе какую-нибудь. И вас уже точно никто не узнает.

Игорь Вадимович вздохнул и закурил новую сигарету. Предложил Даше, но та отказалась.

— Все, что вы рассказали, — ужасно, — сказала она. — Полное разрушение личности. За какой-то месяц. Я боялась за него, но не знала, что бояться надо было настолько. Иначе не отпустила бы.

Тут же ей вспомнилось, что она не имела никакого права пускать или не пускать куда-то Аркадия, и ей стало еще горше.

— На этом все, я думаю? Он ушел?

— Ушел… — Игорь Вадимович помедлил, прежде чем произнести последние слова. — Он встал, не сказав мне больше ничего, и ушел. Я видел, как он вышел на площадь, купил первую попавшуюся маску у уличного торговца и исчез в толпе. Потом я снова посмотрел на площадь. И тут увидел то, что привело меня к вам, несмотря на ваше совершенно обоснованное сопротивление. Но сегодня я подумал, не слишком ли дорого обходится наша безучастность… Нам и всем остальным.

— Я прошу вас. — Даша тревожно посмотрела на него. — Вы ведь не хотите сказать, что…

— По площади шла маска. — Голос Игоря Вадимовича упал, так что если Настасья Филипповна и подслушивала, то ничего не могла разобрать. — Та самая маска, которую мне описал Аркадий. Очень высокого роста, в широком синем шелковом плаще, с вышитыми на нем звездами и знаками Зодиака. Вместо лица у маски было золотое солнце. Впрочем, не так… — Он попытался объяснить. — У маски было лицо, золотое лицо, вокруг которого извивались либо щупальца, либо солнечные лучи. Да не в этом дело. Посмотрев на маску, я подумал, что бред Аркадия имел под собой некоторые основания. Маска была исполнена с высоким мастерством, но лицо… На нем застыла жуткая, издевательская ухмылка. Не знаю почему, но эта маска произвела на меня ужасное впечатление. Наверное, это произошло оттого, что Аркадий уже описал ее в подробностях и явно связывал с ней что-то страшное. Как я понял — свою смерть. Маска спокойно двигалась по площади, потом пропала из виду. В конце концов, там было столько масок…

Он развел руками и снова закурил. Даша молча смотрела в окно, зябко обхватив себя за локти. Наконец подала голос:

— Куда она пошла?

— Я не знаю, — с горячностью откликнулся собеседник. — Я не видел, куда двинулся Аркадий. Честно говоря, тогда мне удалось избавиться от неприятного чувства. Я сказал себе: маска действительно жутковатая, и я его понимаю. А все прочее — только его больные выдумки. От всего этого вечера у меня остался только ваш питерский адрес, Даша. Адрес и телефон, которые он заранее записал на бумажке. Теперь я думаю, он собирался вручить ее кому-нибудь, специально искал русского туриста. И попал на меня.

— Похоже на то, — отозвалась девушка. — Значит, он хотел, чтобы обо всем этом узнала я?

— Да, — кивнул он. — Но, как я понял…

— Я не жена ему, — резко ответила Даша. — Вы все поняли правильно. Я была его любовницей целый год и собиралась выйти за него замуж. Впрочем, это уже не важно и неинтересно. А его жена…

Она запнулась. «Стоит ли сообщать ему о смерти Аллы? Что-то я слишком расслабилась. Кто он такой, я по-прежнему не знаю. Вижу только, что денег у него куры не клюют и совесть есть. А может быть — нет… Откуда я знаю?»

— А зачем же вы все-таки позвонили мне? Разве от этого что-то изменилось бы? Даже в том случае, если бы он не умер?

— Но ведь он умер, — тихо ответил мужчина. — Вы мне сказали по телефону, и я сразу понял, что все его слова были не простым бредом. Тогда мне стало страшно. Ведь я мог ему помочь, но не сделал этого.

— Это единственный случай в вашей жизни? — Даша пристально смотрела на него, и он поразился ее жесткому взгляду. — А я, знаете, привыкла уже к таким вещам. Ко мне часто обращаются люди, которых я могла бы спасти, но я этого не делаю. Пример тому — жена вашего знакомого. Аркадия.

— Жена? — удивился он. — Но что с ней-то случилось? Вы с ней контактировали?

— Пусть это звучит цинично, но мы дружили. А что касается примера… На днях я зашла к ней поговорить об Аркадии. Она только что привезла из Венеции его тело. Она очень просила меня остаться на ночь, так, поболтать… Я отказалась. А на другой день обнаружила ее мертвой. Она лежала в ванне, в воде был фен, а дверь ее квартиры незаперта.

— Вот как… — Игорь Вадимович как-то странно смотрел на нее. — Постойте, постойте… От чего она умерла?

— От удара током. Бытовая смерть, несчастный случай. Надо уметь обращаться с электроприборами, так вам любой врач скажет. Ее тело сегодня увезли на вскрытие. Но результаты можно предугадать. После чего ее похоронят. Тихо-мирно, без шумихи. Как похоронили ее мужа.

— Даша, — тихо произнес собеседник. — Вразумите меня… Вы, значит, думаете…

— То же, что и вы, — быстро ответила она.

Они замолчали. Первым заговорил Игорь Вадимович:

— Ну что ж, — каждое слово как бы повисало в тишине, — тогда я пришел не зря.