Никто и Ничтожество

Анна Фаер

Она обрезала волосы и отрастила когти, теперь её язык такой же острый, как зубы. Ей разбили сердце, и она разбила в себе всё человеческое, но ничего из этого не смогло её изменить: она ведьма до мозга костей! Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3

Жабьи кости

— Они пялятся? — спросила я Ди, делая вид, что рассматриваю кабину водителя автобуса.

— Ты в пижамных штанах и не мыла голову уже два дня, конечно, они пялятся.

— А нельзя было ответить иначе? Теперь я чувствую себя ещё хуже. Весь автобус меня осуждает.

— Не весь, я ведь тоже в нём, — сказала Ди и прежде, чем я успела расплыться в улыбке, она без сожалений всё уничтожила: — Хотя я тоже тебя осуждаю. Как можно было забыть поставить будильник в такой важный день. Кошки всегда приходят вовремя, мы никогда не опаздываем, а тут такое…

— Да, я сглупила, но почему бы тебе не быть вот настолько милой? — я указала Ди на фигурку собачки, установленную в кабине водителя и постоянно кивающую головой. — Пёсик, я могу пойти на учёбу в пижамных штанах? А я могу не слушать эту занудную серьёзную кошку? А можно я теперь буду завтракать только сладостями? Смотри, Ди, а вот он со мной всегда согласен.

— Вот и дружи с этим болванчиком, очень замечательный дуэт выйдет.

Чтобы её позлить, я закивала, подражая статуэтке, и Ди закатила глаза. И хотя она не улыбалась, я знала, как она ко мне относится, и мне было понятно, что моя ребячливость на самом деле ей нравится. Мы понимали друг друга без слов, барахтаясь на одной волне бескрайнего моря жизни.

Спустя всего две остановки (не опаздывай мы, можно было бы легко пройти их пешком) мы вышли из автобуса. До начала торжества посвящения оставалось всего пять минут, но я не спешила идти в академию, восставшую передо мной ожившей детской мечтой.

— Так сильно стесняешься?

— Я ужасно выгляжу, — я присела перед кошкой. — Я даже не умылась, посмотри на меня. И эти штаны, как я могла забыть о том, что они пижамные! Дура!

— Мы можем кое-что попробовать? — Ди запрыгнула ко мне на колени, а потом забралась на плечи, и положила передние лапки с мордочкой мне на голову. — О, а это гораздо удобнее, чем я думала. Если я буду сидеть у тебя на голове, это отвлечёт внимание от твоих волос. И от тебя. Ах, все будут смотреть только на меня, а я как раз разувалось в автобусе, чтобы умыться.

— Ты всегда замечательно выглядишь, — сказала я задумчиво. — Думаю, это сработает. Ты гениальна. Побежали!

— А в сапожках, без когтей, гораздо сложнее держаться! Я соскальзываю.

— Ты справишься, надо всего лишь привыкнуть!

Мы вбежали в наполовину украшенный дворик «мглы», но кроме фонариков и ленточек, нескольких дворников, убирающих снег, и девушки, державшей список, больше половина пунктов которого оставалась без галочек, там никого не оказалось.

— Погоди, — прошептала Ди, — когда начинается праздник?

— В семь.

— Семь вечера! Тан, кто вообще будет устраивать праздник в семь утра?

— Не называй меня Тан!

— Не беси меня! — прошипела Ди и спрыгнула с моей головы. — Я возвращаюсь в комнату.

— Погоди, давай пройдёмся, пока никого нет. Когда соберутся люди, всё будет выглядеть иначе.

— Мне плевать, это твоя мечта, а не моя. Я вот мечтаю выспаться.

Дай мне ключ.

Наверное, это было влияние болванчика из автобуса, но я послушно отдала Ди ключ от комнаты. Она оставляла на снегу отпечатки маленьких сапожек, а я смотрела на них с надеждой, что Ди передумает и вернётся. Но вот вам факт о кошках: они по-настоящему редко передумывают и для них это гораздо сложнее, чем принимать даже самые сложные решения. И вот вам факт обо мне: я всегда принимаю неправильные решения. Я решила отпустить Ди и пойти исследовать академию в одиночку.

Я прошла мимо девушки со списком так, словно во мне не было ничего странного, словно мягкие розовые пижамные штанишки с голубыми слониками и сальной пучок на голове являлись атрибутом любого новоиспечённого студента «мглы». И всё же, когда тяжёлые двери из красного дерева захлопнулись за моей спиной, я испытала огромное облегчение. В холле академии было так пустынно, что каждый мой шаг отзывался громким эхо. Как я и ожидала, огромный фонтан находился в центре холла. Я осторожно подошла к нему и стала рассматривать рыбок, плавающих в лучах восходящего зимнего солнца. Крупные золотые рыбки казались матовыми по сравнению с обыкновенным карасём, что плавал рядом с ними и сиял в лучах солнца, как слиток золота. «Как странно», — только и подумала я. Маленькая скромная рыбка была чужой среди экзотических золотых рыбок, но она казалась их королевой, живущей самой по себе.

— Тебе помочь? — раздался крепкий голос за моей спиной, и рыбки в секунду расплылись в стороны, прячась в тень от кувшинок.

— А?

Я обернулась и увидела перед собой красивого мужчину в шляпе волшебника. Его волосы уже тронула седина, но глаза сложного цвета казались молодыми и удивительно яркими для его возраста.

— Ты ходишь во сне?

— Нет, я путаюсь во времени. Я решила, что посвящение утром, а не вечером.

— О, лучше бы ты ходила во сне. Наверное, сложно быть глупой.

— Наверное, сложно быть таким красивым, — ответила я, а потом сообразила, как это прозвучало, и меня бросило в жар.

— Я профессор Селам, — сказал мужчина, слегка рассмеявшись, — преподаю вербальное колдовство будущим пропагандистам, революционерам, конспираторам и современным шевалье. Надеюсь, ты будешь не из тех студентов, что посыпают голову пеплом после моих занятий. Таких, между прочим, подавляющее большинство. Я преподаю с надеждой помочь обрести юным волшебникам их самость.

— Да, здорово, — сквозь смущение пробормотала я. — Мне нужно идти. Снять штаны, мне нужно их снять.

— Пардон?

— Переодеться… Я встала не с той ноги.

Профессор одарил меня взглядом, которым меня частенько одаривали люди, что ничего обо мне не знали, взглядом, который я стремилась однажды изменить. Когда я стану ведущей ведьмой своего времени, незнакомцы больше не будут смотреть на меня таким взглядом. Ну а пока…

— Я собираюсь подвергнуть тебя креолизации на своих занятиях, — произнёс Селам серьёзно. — Сейчас ты средней руки ведьма, но мы дематерилизуем в тебе всё посредственное.

— Ч-что вы со мной сделаете?

— Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не была второй скрипкой. Я вижу, что тебе приходилось это чувствовать прежде.

— Я, пожалуй, лучше пойду, — не поворачиваясь к Селаму спиной, я обошла его и попятилась к двери. — Приятно было познакомиться.

— Да, — задумчиво сказал он, — увидимся на торжестве.

Я выскочила из здания на улицу, прижалась спиной к двери и глотнула ледяного воздуха. Я и не знала, почему моё лицо пылало так сильно: из-за стыда за себя или из-за восхищения профессором Селамом. Что говорить, он действительно был хорош собой, но, что куда важнее, я почувствовала в нём наставника, в котором, как известно, нуждается каждый герой.

— Как я могла назвать его просто красивым, — прошептала я, ударив себя по лбу, — это слишком тихое слово для него. Он само великолепие.

То, что я подобрала недостаточно хорошее для профессора слово, волновало меня куда больше того, что я сказала это слово ему прямо в лицо. В конце концов, мне никогда не было стыдно говорить правду. А профессор Селам действительно был красив. Я закрыла глаза и возродила в памяти его запоминающиеся уникальные черты лица, аккуратный шрам на подбородке и глаза, такие странные-странные глаза. Они не были синими, не были свинцовыми и жёлтыми они тоже не были — в них было всё сразу. Сияющее чёрное солнце прорывалось сквозь его занавешенные дождём глаза.

— Ты меня слышишь? Я могу пройти? — с претензией в голосе спросила меня девушка с исписанным листком бумаги в руке.

— О, прости, я задумалась.

— О чём можно так сильно задуматься? — хмыкнула она, отталкивая меня рукой от двери.

— Я только что познакомилась с профессором Селамом. Ты его знаешь? Ты, наверное, тоже что-то преподаёшь?

— Что? Нет. Я выгляжу такой старой?

— Ну, достаточно, чтобы быть взрослой.

— По крайней мере, я не одета в пижаму.

Этот разговор заставил меня вспомнить вечер, когда я познакомилась с Ди. Мы с ней тоже не сразу нашли общий язык, а потом подружились. Так что я решила, что эта девушка обязательно станет моим студенческим другом. Её пшеничного цвета волосы были собраны в тугой до педантичности аккуратный хвост, а взгляд был холодным и решительным. Мне это понравилось.

— Меня зовут Тантанарет, не Тан. Только Тантанарет.

— Меня это не интересует. У меня слишком много дел, знаешь ли.

— Тогда давай я тебе помогу!

Девушка, суетливая, не способная и секунды просто так постоять на месте, вдруг замерла, словно мои слова превратили кофе в её венах в тёплый травяной чай.

— Я была бы благодарна. Мне, и правда, не помешал бы помощник.

— Без проблем! Что нужно сделать? И как тебя зовут? Ты организатор сегодняшнего торжества?

— Я Боко, президент студсовета. Пойдём, я расскажу тебе всё по пути, — сказала она, и мы вошли в холл академии. — Сейчас присядем, и я сделаю для тебя список дел, с которыми ты могла бы мне помочь. Нужно лишь проверить, всё ли установлено и подготовлено для торжества.

— Да, конечно! Это очень здорово!

— Ты всегда так радостно со всем соглашаешься?

— А в этом есть что-то плохое?

— Нет, но мой тебе совет: будь тише. Когда-нибудь слышала о жизнерадостных готовых бескорыстно помочь каждому встречному ведьмах? И я нет. Больше отчуждённости, дорогуша. Ты что, записываешь за мной?

Я смутилась и вернула блокнот в карман куртки. Для кого-то, в ком так много слов, как порой бывает во мне, довольно полезно записывать особенно важные слова, пока они не смешались с остальными.

— Я всё проверю! Куда мне принести отчёт?

— Этим может заняться твой фамильяр. Кстати, где он?

— Кажется, мы поругались, так что она ушла спать. Это кошка, Ди, и она по-настоящему много спит.

— Даже с фамильяром собственным не можешь справиться, — хмыкнула Боко. — Что ж, тогда отчёт занесёшь ко мне сама.

— А где твой фамильяр? — спросила я с любопытством и без каких-либо претензий.

— Думаешь, у меня проблемы с моим фамильяром?! Все меня слушаются, так что не переживай, моя синичка сейчас решает некоторые вопросы, которые больше никому доверить нельзя. Комната студсовета находится в западном крыле дальнего коридора второго этажа снизу, там оставишь отчёт. Понятно?

— Да, всё понятно, — уверенно кивнула я, ощущая, что ни слова, сказанного Боко, не поняла.

— Держи список, — девушка протянула мне листок. — Постарайся вернуть его до обеда, после обеда я буду готовиться к торжеству. Моё платье нужно ещё забрать из ателье, а причёска всегда требует больше времени, чем кажется.

— Что? Я собиралась пойти в джинсах и просто помыть голову.

Боко взглянула на меня так, как совсем недавно смотрел профессор Селам. Кого-нибудь без мечты такой взгляд мог бы осадить. В нём читалось: «Ты не готова быть волшебницей, если даже не понимаешь законов места, в котором учат магии. Ты не подходишь, ты не вписываешься». Но я давно научилась отвечать на такие взгляды улыбкой. Я ошибаюсь, не вписываюсь, не подхожу только потому, что во мне гораздо больше всего, чем просто способность к магии. Я заключаю в себе достаточно, чтобы выйти за границы привычного представления о колдовстве и создать нечто большее.

— Ты можешь пойти в джинсах, — наконец сказала Боко, энергично собирая все свои бумаги в такую аккуратную стопку, что десяток листков показался единым целым. — Я буду ведущей торжества, поэтому мне обязательно выглядеть хорошо. А ты…

— А я побежала выполнять задания! Рада была познакомиться!

Я выбежала на улицу, чтобы обойти академию и оказаться на заднем дворе. Первым пунктом было дерево Дьявола, а я слышала, что оно находится прямо за академией и его невозможно не узнать. Мороз щепал мои щёки, и я улыбалась, думая о том, что Тан где-то далеко-далеко просыпается под шум моря и песни южных ветров. Наверное, она переживает о том, что мне будет одиноко, но, посвящение ещё не началось, а я уже завела новые знакомства. И, возможно, эти знакомства окажутся полезными для моей карьеры ведьмы.

Дерево Дьявола действительно невозможно было не заметить. Огромное, выше академии, раскидистое дерево, ствол которого не смогли бы охватить даже три человека, взявшиеся за руки. Такие деревья есть во всех крупных городах, местах, которые расцвели, благодаря тому, что их заселили самые сильные ковены из всех известных. Давным-давно раз в десять лет дерево полевали кровью ведущей ведьмы, хранящей в себе невероятную мощь, чтобы откупиться от Дьявола. И это работало, несчастья, катаклизмы, болезни — всё обходило города с дьявольским деревом стороной. Но спустя сотни лет ритуал жертвоприношения был отменён в связи с введением конституции и законов. Уголовный кодекс не совсем одобрял идею о приношении в дар дереву человеческой жизни. И с тех пор вместо орошения древа кровью ведьмы, его поливают вином и осыпают пеплом, который остаётся от сожжения ритуальной куклы.

И что же я увидела? Это огромное древо, облепленное бардовым от вина и крови мхом, древо, ощетинившиеся крепкими голыми острыми ветвями, было увешено светящейся гирляндой и разноцветными бантами.

— Мило, — сказала я себе под нос и поставила напротив первого пункта галочку.

Собственно, я не очень хорошо представляла, чего именно ждала от меня Боко, поэтому решила просто вернуть ей список с появившимися на нём галочками. Для меня же это было прекрасной возможностью познакомиться с обстановкой академии в тишине и покое, от которых вечером не осталось бы ни косточки ни шкурки.

За деревом Дьявола стояла ледяная стена. Я нашла в списке пункт о ледяном лабиринте и поставила напротив него галочку. Любопытство завело меня к входу в лабиринт, но прежде, чем я сделала шаг внутрь, мне на плечо опустилась рука в кожаной перчатке.

— Не ходи туда одна, — раздался уже знакомый голос профессора Селама, — это лабиринт для волшебников и их фамильяров. Это не тот путь, который можно пройти в одиночку.

— О, я не собиралась туда идти, — почему-то соврала я. — У меня здесь список для проверки. Я помогаю Боко. Вы знаете Боко?

— Гораздо лучше, чем тебя. Позволишь взглянуть на список?

— Конечно, вот он. Хотите быть помощником для помощника?

— Хочу убедиться, что из-за твоего маленького неожиданного вмешательства торжество не будет сорвано. Кстати, я оказался здесь вовремя. Я отвечаю за развлечения, а это большая часть пунктов твоего списка.

— И какие же развлечения нас ждут, кроме ледяного лабиринта, в который без фамильяра даже и заглянуть нельзя?

— Литературная викторина!

Я подняла взгляд на лицо Селама, и, уверяю, оно светилось так же ярко, как снег вокруг и огоньки на дереве за его спиной.

— Ничего не имею против, — опять соврала я, — но это кажется не лучшим развлечением для молодёжи, грезящей магией.

— Ах, но что может быть волшебнее того, что способны сотворить слова! Я даже придумал несколько игр специально для этого вечера! Например, я буду озвучивать фразы, истинный смысл которых можно понять, если заменить каждое слово антонимом.

— Например, фраза «ты не любишь меня»?

— Я люблю тебя! Да, всё верно! Ты схватываешь на лету.

«Что сейчас произошло? Но, кажется, у него от меня хорошее впечатление, и я могу рассчитывать на особое отношение и выдающиеся оценки», — подумала я, следуя за профессором Селамом.

— А здесь у нас находится…

— Это кафе? — перебила его я.

— Да, а напротив место для игры в судьбы. Ты умеешь играть?

— Эти доски похожи на шахматные, — ответила я, разглядывая столики с досками напротив кафе.

— Да, только вместо шахматных фигур используются карточки с различными героями. Я люблю играть мудрецом и иногда жертвой. Думаю, тебе бы подошла фигура бога.

— Здесь тесно, — остановилась я резко, нахмурившись. — А как насчёт того, чтобы расчертить все столы как шахматные доски? Тогда можно было бы одновременно играть и есть. И свободного места стало бы больше. Сейчас здесь слишком уж тесно.

Профессор Селам задумчиво кивнул, а потом сказал:

— Это решает все проблемы, удивительно. Я разругался с Азукором, потому что настаивал на турнире в судьбы, хотя места на праздничной площадке для этого уже не оставалось. А твоё предложение прекрасно всё решает!

— А ещё можно ввести игру в чертика, — воспользовалась я шансом, зная, что играю в эту игру лучше всех.

Правила игры в чёртика очень простые, и, возможно, вы уже играли в неё прежде. На большом листе бумаге один игрок начинает рисовать схематического чертика, на которого другой игрок кладёт ладонь. А дальше начинается сама игра: чёртику пририсовывает пропорциональные ему руки и ноги, до которых второй игрок должен дотянуться фалангами пальцев, закрыв ими все конечности чертика. Мы часто играли в эту игру с папой в детстве.

— Это слишком простая игра для торжества, — ответил мне Селам. — Так, все пункты в твоём списке в порядке. Твой фамильяр отнесёт бумаги в комнату студсовета?

— Мой фамильяр сейчас спит в тёплой кровати, а я даже не представляю, как мне найти комнату студсовета.

— Как странно. Что ж, тогда я могу тебя провести, нам как раз по пути.

— Было бы замечательно! Устроите мне персональную экскурсию, это ведь просто замечательно!

— Я не говорил ничего об экскурсии, погоди!

Профессор Селам отвел меня в подвал подвала академии и по пути рассказывал о том, что находилось за дверями, которые попадались нам по пути. Прежде, чем зайти в комнату студсовета, я зашла с профессором в его кабинет. Он взял бумаги, которые нужно было отнести директору Азукору на подпись, чтобы уладить спор о кафе и играх в судьбы, а я стояла у двери и рассматривала причудливую комнату, украшенную различными магическими атрибутами. Меня заинтересовало нечто, спрятанное в банке с формальдегидом.

— Это настоящий чертик, — сказал Селам, заметив моё любопытство. — Я поймал его, будучи ещё студентом. Он хотел унести кусочек моей души, а я хотел сделать открытие. Открытие нового магического вида всегда делает из человека знаменитость.

Я всмотрелась в существо, заточённое внутри банки. Оно походило на тритона, на несколько тритонов, части которых сшили так, чтобы было похоже на другое существо. Меня передёрнуло от мысли, что профессор мог поступить с животным так ради славы.

— Мне нужно отнести бумаги Боко, — заявила я холодно, выйдя из кабинета.

Боко не оказалось в комнате студсовета, и я оставила список, украшенный галочками, поставленными профессором Селамом, на большом дубовом столе. Если ещё несколько часов назад я мечтала оказаться внутри «мглы», то теперь мне хотелось только лежать под одеялом в обнимку с Ди и спать крепким сном. Очень быстро роскошная и мрачная обстановка вокруг стала для меня привычной и неудивительной. Удивительным было только то, что я могла желать чего-то столь обычного столько лет.

Дорога назад в общежитие была куда дольше суматошного пути в академию. Автобус, подобравший меня, оказался утренним: собака на панели водителя всё ещё кивала в ответ на каждую мою мысль. Я немного злилась на себя за то, что не пошла вместе с Ди назад утром. Может быть, именно тогда я начала понимать, что Ди бывает права гораздо чаще, чем я. Мне следовало бы пойти назад утром вместе с ней, потому что в конце, после всех новых знакомств, я всё равно пришла к тому, что нужно поспать. То, о чём Ди говорила в самом начале.

Мы с ней не обсуждали это. Между нами не был заключён контракт, так что я не могла упрекнуть Ди в том, что она оставила меня одну. И я могла понять её, ведь всё-таки по моей глупости ей пришлось пережить столь суматошное утро.

После дневного сна и не очень долгих сборов, мы молча ехали на торжество посвящения в волшебники. Мне хотелось сказать что-то, что могло бы разрушить стену между нами, но всех моих слов было бы мало. Да и Ди, похоже, не любила мои слова. Поэтому я лишь хмурила брови и надеялась, что она сама заберётся ко мне на колени. А Ди тем временем безразлично смотрела в окно, словно её и не волновало всё то, что между нами происходило.

Мы так и остались бы молчать, если бы не серебряная меховая стрела, пущенная в Ди силами нам неподвластными. Это был Илон. Стоило нам выйти из автобуса и немного пройтись, как Ди резко побежала вперёд, а я остановилась от удивления. А потом мимо меня пролетел Илон.

Кажется, моё сердце стало биться так часто, как, наверное, билось сердце Ди. Я обернулась и увидела такого же растерянного, как я сама, Дико.

— Какого хуя? — только и смогла произнести я.

Эти слова словно вернули Дико в реальный мир, и он сорвался с места, а я побежала за ним. Илон догонял Ди молча, Дико догонял Илона, крича его имя, а я догоняла Дико, рассыпаясь ругательствами. И такой вот цепочкой мы прибежали к дереву Дьявола, туда, где в нарядном платье стояла Боко с микрофоном в руках, окружённая толпой новичков. Ди сидела на самой низкой ветке дерева Дьявола, а Илон энергично прыгал под ней. Ощутив на себе взгляд толпы, я прикрыла глаза рукой и прошептала: «О, нет».

— Прошу сохранять спокойствие, технические неполадки, — нервно рассмеялась Боко и, убрав микрофон, прошипела Дико: — Усмири свою псину, я ведь говорила, что ты в академии и дня не продержишься, придурок.

И хотя утром я решила завязать хорошие отношения с директором студсовета, так как нужные связи всегда и везде делают жизнь лучше, почему-то завязать хорошие отношения с Дико показалось мне важнее. Я стряхнула с себя взгляды толпы и спокойно подошла к Илону, ухватив его за ошейник.

— Фу, — сердито сказала я. — Успокойся.

И Илон осел, послушным пёсиком он сидел у моих ног, и лишь хвост его метался из стороны в сторону. Ди осторожно спустилась на землю и подошла ко мне.

— Спасибо, — только и сказал Дико, взяв Илона за ошейник и уводя его в сторону.

Они ушли от смеющийся толпы в темноту, а я, взяв Ди на ручки, отошла в сторону. Ди дрожала, но старалась выглядеть невозмутимой.

— Ты не поранилась?

— Нет. Но мои когти испортили обувь. Прости, ты ведь совсем недавно мне её подарили, а я уже её порвала.

Почему-то я рассмеялась, хотя глаза и налились слезами.

— Ты сейчас такая глупая, совсем как я. Так даже лучше, теперь ты можешь даже лазать по деревьям в своих сапожках. Гениально, Ди. Ты умница.

— Чего не сказать об этой дурацкой собаке. Что делает собака в академии? Собаки — единственные животные, с которыми фамильяров контракт не заключается. Погоди… когда ты обсуждала со мной волков и хорошего знакомого мальчика, ты ведь не об этой шавке говорила? Прошу, скажи, что нет.

— Это Илон, и Дико уверен, что Илон волк. Мы должна пойти за ними. Они были так расстроены.

— Серьёзно? Он хотел разорвать меня на кусочки.

— Вовсе нет, — возразила я, прижимая к себе Ди и направляясь туда, куда ушли Илон и Дико. — Илон хотел подружиться с тобой, его хвост не переставал вилять ни секунды, ты ему очень понравилась.

— А вот он мне ничуть.

— Тише.

Дико сидел на лавочке в пустом парке, который не украсили к торжеству. Освещение было слабым — лишь изящные фонари то тут, то там. Дико сидел, подперев голову руками и глядя на Илона, который положил свою тяжёлую голову на колени парню. Я не видела выражение лица Дико, только его макушку, но мне казалось, что лань, живущая в его глазах, стала печальной ланью, божеством тоски и уныния. Так что я подсела рядом.

— Напишешь об этом в своём дневнике? Если опустить всё плохое, выйдет довольно забавная запись.

Дико поднял голову, но за упавшими волосами цвета пшеницы я не могла разглядеть его глаз. Он тяжело выдохнул, а потом тряхнул головой, откинув волосы со лба. Лань испугано металась, ища убежища, и я предложила найти его, зарывшись в пепел роз.

— Наверное, мы будем жить на одном этаже, — улыбнулась я неуверенно, решая, стоит ли мне много говорить сейчас или нет. — Я вчера видела, как ты сидел на подоконнике в одиночестве. Хотя какое же это одиночество, если ты был в компании своего чёрного дневника. Писал о переживаниях в связи с переменами обстановки? Что?! Мальчики тоже переживают, всё нормально. Мне жутко интересно, что ты писал? Наверное, что-то грустное?

— Да, она много говорит, — боднула мой подбородок Ди. — Но из всей нашей компании я единственная, кто имеет право на такую грустную мину. Улыбнёшься? В качестве компенсации?

Дико улыбнулся одним лишь уголком рта, а потом шмыгнул носом. Это был человек, которому тяжело. И я, решившая стать ведьмой, чтобы даже Луна и Солнце щурились от улыбки, должна была научиться справляться с горем простого обычного человека прежде, чем браться за что-то более сложное.

— Ну и что же ты такое писал? — толкнула я Дико плечом. — Ой, наверное, я надоедливая? И, наверное, от того, что я спрашиваю, тебе говорить ещё меньше хочется? Но я не могу не спросить, мне интересно!

— Это любопытство, а не интерес, — хмыкнул он.

— О! Ты тоже чувствуешь эту разницу, что заключена в словах! Замечательно, мы точно поладим.

— Я писал песню. Илон меня этому научил, волки сочиняют только лунные песни. И я хочу быть первым и единственным лунным певцом.

Илон, услышав в разговоре своё имя, ещё оживлённее завилял хвостом, а потом положил свою голову на мои колени. Ди выгнула спину, но Илон никак на это не отреагировал. И тогда, почувствовав безопасность, Ди наклонилась, принюхиваясь к Илону. Это казалось настоящей победой, пока Илон не вывалил язык, чтобы искренне и от души лизнуть Ди, обслюнявив ей при этом половину мордочки.

— Бедняжка, — рассмеялся Дико, доставая из кармана пальто белый платочек. — Сейчас я всё исправлю. Ты очень нравишься Илону.

— Жаль, что от этого я чувствую себя плохо, — вздохнула Ди.

Илон наклонил голову, а потом вопросительно посмотрел на нас с Дико, словно ожидая, что мы объясним, как такое может быть. Но я и сейчас не в состоянии объяснить, почему наша любовь может становиться обузой и неприятностью для того, кого мы любим. Разве это не удивительно? Никто не желает неприятностей тому, кого любит, но почему-то очень часто любящие являются неприятностью для ими любимых.

— Я хотел написать песню, которая чувствовалась бы как начало жизни. Так, словно до того, как услышать её, люди не жили. Чтобы писать песни по-волчьи, достаточно найти луну и провода, пять проводов, если быть точнее. И остаётся наблюдать — где находится луна, там и рисуешь ноту. А провода, словно нотный стан, пять параллельных линий. И важно писать одну песню в одном месте и в одном настроении.

— Так ты писал песню! — хлопнула в ладоши я. — Удивительно! Много написал? Думаю, надо успеть написать песню за один присест, потому что потом будет сложно поймать точно такое же настроение.

— Исписал лист, — пожал плечами Дико. — Я не доволен результатом, но доволен эффектом. Знаешь, как говорят? По яблоку в день — и доктор не нужен, а по листу — так и от психолога можно отказаться.

— Значит, нужно есть яблоко вместе с листочками?

— Она ужасно шутит, — хихикнула Ди. — Я впервые говорю с музыкантом. У меня есть вопрос.

— Я не музыкант. И у меня может не быть ответа.

Ди отмахнулась хвостом и спросила:

— Творцы создают для кого-то, для себя или во имя искусства?

— Я никогда не думал об этом, — растерялся Дико. — Мне хорошо, когда я пишу музыку, поэтому я этим занимаюсь. Я становлюсь счастливым… Или это слишком громко сказано. Наверное, искусство не для того, чтобы делать нас счастливее, а для того, чтобы мы не были ещё несчастнее.

— И почему же ты несчастлив? — спросила я.

— Я хочу петь так, как ещё никто этого не делал. Но пока что всё получается как будто копией чего-то давно уже созданного. Ничто не ново.

— Разве это проблема? Нет подлинных творцов, творец — всегда подражатель. Мир существовал до нас, так что так или иначе мы будем повторять за кем-то. Хотя бы в том, что создаём.

— Веришь в Творца?

— Какая скука! — перебила нас Ди и спрыгнула с лавочки, а Илон радостно встал рядом с ней. — Может, вместо того, чтобы болтать, насладимся праздником? Я вот ужасно голодная, кое-кто оставил мою мисочку пустой сегодня.

— О, нет! Я была так занята мыслями о том, что ты на меня сердишься, что забыла тебя покормить!

— А я сердилась как раз из-за того, что ты заставляешь меня голодать.

— Да? А я думала, ты злилась, потому что я много говорю. Или потому что разбудила тебя утром зря. Или потому что не вернулась в общежитие вместе с тобой. Или…

— Ты ж моя королева драмы, — сказала Ди, подняв трубой хвост и потёршись о мои розовые сапожки, увеличенную версию её собственных.

Изначально мы направлялись к кафе со столиками, расчерченными в чёрно-белую клетку, но стоило мне завидеть на горизонте ледяной лабиринт, как я увела всех за собой в его сторону. Это очень легко сделать, когда рассказываешь историю, и вместо того, чтобы полагаться на глаза, увлёкшиеся слушатели отдают предпочтение ушам.

— Я имела дело с этим лабиринтом утром, — сказала я сразу всем, пробираясь сквозь толпу к ледяному входу. — Это главное и самое сложное развлечение! Победитель может выбрать приз: стипендию, отдельную комнату в общежитии или зачёт по любому заданию в течение года.

— Стипендия? Деньги? — Ди оживлённо повела хвостом.

— Автоматический зачёт? Я не хочу проходить завтрашнее собеседование! — увлечённо произнёс Дико.

Илон молчал, но глаза его говорили, что он не хочет никаких призов, ему хочется весело провести время с теми, кого он любит всем сердцем. Ну а мы с Ди и Дико загорелись желанием победить. Очередь медленно продвигалась, а вокруг нас стояла кучка девушек, громко обсуждающая несоответствие между количеством парней и девушек среди новичков. Мы стали от скуки прислушиваться к их разговору.

— Я так хотела попробовать много парней прежде, чем определиться, а их здесь оказалось так мало, какая жалость!

— А вот я рассчитываю встретить одного и единственного.

— А мне даже не важно, как это будет, просто дайте кого-нибудь уже наконец.

— Фу, — вмешалась я в их разговор, — мальчики только отвлекают от учёбы. Я хочу полюбить занятия, чтобы стать лучшей из ныне живущих ведьм, и не потерять при этом страсть к магии.

Но девушки не обратили на меня никакого внимания, они уставились на Дико, словно на чудо, и одна из них спросила:

— А ты что об этом всём думаешь?

— Можно мне не участвовать в обсуждении? Меня не очень интересуют мальчики.

— Не очень, — толкнула его в бок я, — то есть всё-таки интересуют, просто не сильно?

И вместе с кучкой девушек я рассмеялась, а Дико и Ди закатили глаза. Теперь, овладев расположением незнакомок, я стала узнавать о лабиринте и том, как стать победительницей. Отчего-то они видели во мне безобидное дружелюбное создание, а не соперницу.

— Ваши фамильяры должны пройти в соседний вход лабиринта, вход для фамильяров, — сказала мне зеленоглазая блондинка, которая явно была сердцем их компании. — Ведь главное в испытании не просто найти выход, а найти своего фамильяра и выбраться из лабиринта совместными силами. Я и моя Эмми знаем друг друга пять лет, уверена, мы сразу же найдём друг друга.

— Ничего, — наклонилась я к Ди, — мы знаем друг друга не так уж и долго, но уже через столько всего прошли. Вместе опозорились, успели поругаться…

— Если что, то ты перечисляешь не хорошие вещи, — хмыкнула Ди.

— Но нас ведь не только плохие вещи связывают! Ты мне открыла целый новый мир, научила стольким вещам — например, спать без штанов.

— Этот диалог становится всё хуже и хуже, я, пожалуй, лучше пойду к входу для фамильяров.

— Погоди! Уроборос — символ «мглы», а стены лабиринта закруглённые, так что я думаю, лабиринт построен в виде змея, кусающего себя за хвост.

— О, так ты знаешь схему лабиринта! И как нам из него выйти!

— Понятия не имею, но уроборос символизирует бесконечность и движение космоса. Я теоретик, а не практик.

— Ты меня разочаровываешь, дорогая. Илон, пойдём! Илон!

Мы с Дико остались вдвоём, девушки перед нами успели пропасть внутри лабиринта. Переглянувшись, мы шагнули внутрь. Количество поворотов просто поражало. Мы с Дико разошлись, и спустя полчаса я уже верила в то, что мы больше никогда не увидимся, и я погибну в ледяном лабиринте. Иногда мне встречались фамильяры и новички-студенты, но я никак не могла найти Ди. Это напоминало День Поиска Фамильяра: холод, темнота и отчаянье, которое мне не хотелось признавать.

Но кое-что сильно отличалось от того дня, когда мы с Ди впервые встретились: теперь я точно знала кого и почему ищу. Раньше мне всего лишь нужен был фамильяр, милый друг, который захотел бы обо мне заботиться. Но теперь мне нужна была Ди, ничем мне не обязанная, своенравная и дерзкая. И я знала, что нужна была ей не меньше. Я, ей нужна была я, а не кто-то другой, даже если бы этот кто-то был бы во всём лучше меня. И моё сердце пылало от осознания этого.

— Ди?! — воскликнула я, заметив за ледяными стенами размытое чёрное пятно. — Ди, стой там, я найду тебя! Я приду к тебе!

Но, к сожалению, мы обе прекрасно понимали, что потеряем из виду друг друга, как только начнём двигаться по ледяному коридору.

— Чёрт! — в чувствах воскликнула я и ударила кулаком по стене.

И случилось что-то неожиданное: в месте, по которому я ударила, осталась расплавленная вмятина. Тогда я приложила к стене ладошку, и меня обдало паром — лёд превращался в воду, что стекала к моим ногам.

— Ди, попробуй расплавить стену! — крикнула я, проходя в следующий коридор.

Стен между нами становилось всё меньше и меньше. Я уверено шла вперёд, пока моё пылающее сердце освещало дорогу и устраняло ледяные препятствия на моём пути. Не знай я, как сильно мне тогда хотелось увидеть Ди рядом, не знай я, как сильно кипела во мне кровь, когда между нами встали ледяные стены, я удивилась бы тому, что человеческое тепло способно растопить толстые стены из прочного льда.

Спустя всего несколько минут между мной и Ди осталась лишь одна толстая-толстая стена изо льда — это была несущая стена, если, конечно, в лабиринтах бывают несущие стены. И эта стена была серьёзным препятствием. Это было хорошо, потому что силу чего-либо начинаешь ощущать после того, как это что-то проходит даже через очень серьёзные препятствия и не ломается.

Я присела, чтобы быть на уровни кошки, а Ди наоборот встала на задние лапки, прижимая передние, с которых она скинула сапожки, к стене. Мы уверенно улыбались друг другу, зная, что теперь, когда мы рядом, нам всё на свете под силу. И тогда, стоило стене растрескаться и растаять, как мы с Ди дали друг другу пять, встретившись ладошкой и лапкой. На моей ладони остался золотистый светящийся отпечаток её лапки и, наверное, в тот момент он навсегда закрепился в моём сердце.

— Ну что, — вздёрнув воинственно подбородок, сказала я, — создадим выход, вместо того, чтобы его искать?

— Давай и впредь так действовать! Это похоже на беспроигрышную тактику.

— Вперёд! Только я захвачу твои ботиночки, минутку!

Я прожигала стену изо льда сверху, а Ди снизу, поэтому это не заняло много времени, и мы удивительно быстро выбрались из лабиринта, оставив за собой лужи воды и разрушенные стены, а ещё ошарашенные взгляды тех, кто проходил лабиринт стандартным способом.

Боко и профессор Салем, подошедшие к нам, не могли найти слов, так что первой заговорила я:

— Это победа, настоящий триумф! Это лучшее из возможных взаимодействий волшебника и фамильяра! Нас не разлучат даже стены изо льда, сначала мы уберём их между нами, а потом разберёмся со всем, что происходит вокруг. У нас есть работающая стратегия. Вот так-то!

— Мы можем это засчитать за победу? — спросила Боко профессора, ошарашено глядя на пленников лабиринта, выходящих из прожжённой нами дыры.

— Думаю, да. Итак, — Селам повернулся к толпе зевак, — приветствуем победителей, прошедших лабиринт Уробороса! А теперь самая главная часть состязание — подарок! Вы уже выбрали, что хотите получить?

Ди потёрлась о мою ногу, громко мурлыкнув, и я потерялась в сиянии её разноцветных глаз. А потом, словно мягкий и нежный удар под дых, меня сбил с ног взгляд Дико, застывшего в прожжённой нами с Ди дыре. И в этом взгляде не было просьбы о помощи, не было ничего такого, что могло бы меня заставить, сказать:

— Я хочу отдать свою победу Дико и Илону. Они не хотят проходить завтрашнее собеседование. Пусть они пройдут его автоматом.

Ди вздохнула, но сказала уверенно:

— Да, мы хотим, чтобы они без собеседования были приняты на обучение в академию.

Мы с Ди прекрасно понимали, что никто не допустит в академию мальчика с собакой. Всем известно, что из мужчин редко выходят стоящие волшебники, это всё же стезя, протоптанная женщинами, и много веков мужчины не допускались к колдовству. Поэтому поступить во «мглу», будучи мужчиной, было гораздо сложнее. А что касается Илона, не было никаких доказательств того, что он был волк, а не пёс, а потому Дико могли не допустить к обучению по причине отсутствия фамильяра.

— Что ж, братец, тебе очень повезло, — сквозь зубы сказала Боко, а потом глянула на меня так, словно я разрушила её жизнь. — Очень благородный поступок, девочка. Но не забывай, что благородство не красит ведьму.

И я, выступив на шаг вперёд, уверено глядя перед собой, отчётливо заявила:

— Меня зовут Тантанарет, и я буду первой благородной доброй ведьмой в истории.

Я ожидала завороженной тишины или поражённого вздоха толпы, но столкнулась с гогочущим хохотом. И он мог бы сбить меня с ног, на которых я так уверенно стояла уже много лет, если бы Дико не встал передо мной, словно щит. Смех отразился от его спины, пока он смотрел на меня, скромно улыбаясь.

— Ты спасла нас.

Илон же проявил благодарность куда более бурно, встав на задние лапы и облезав мне лицо. Я переживала за Ди, но, оказавшись удивительно смышлёным, Илон не стал повторять былых ошибок, и вместо того, чтобы облизать Ди, он лишь нежно ткнул её своей вытянутой аккуратной мордочкой.

— А теперь продолжим литературную викторину! — заставил замолчать толпу Селам. — Кто ответит мне, что хотела сказать автор?

— А? Какой автор? — Ди наклонила голову синхронно с Илоном.

— Да не важно, — отмахнулся профессор.

— Что значит «что хотела сказать автор»?! — насупилась я. — Может быть, автор хотел не сказать, а поговорить! Вы такой вариант не рассматривали? Чтобы начать писать произведение, неважно какое, достаточно знать, что сквозь века, расстояния и языковые барьеры найдётся кто-то, кто выслушает, кто захочет поддержать этот странный разговор.

— Прекрасный ответ! Ты наверняка хотела сказать всем этим, что искусство есть казуальная реминисценция жизни творца?

Не поняв и половины прозвучавших слов, я уверено хлопнула кулаком по ладошке и закивала. А потом раздался душераздирающий крик Дико за моей спиной:

— Кто-нибудь, помогите! Здесь слюнотечение! Она потеряла слишком много слюны!

За моей спиной Дико сидел рядом с Ди, державшейся за урчащий животик. Толпа перед нами снова замерла, глядя так, словно мы были главным развлечением того вечера. Подумать только, они были увлечены происходящим чуть ли не до потери способности дышать, но никто из них никак не отреагировал на заявление Дико о неудобной ситуации Ди. Я очень злилась на себя за то, что не покормила Ди ни разу за день, но эта злость никак не помогала Ди в сложившейся ситуации.

И тогда появилась она. Словно зеркальная копия Ди, словно её полная противоположность, трёхцветная изящная кошка вышла из толпы, держа в зубах хлебную мышку. Она опустила её на землю перед собой и присела, приглашающе глядя на Ди. Тем временем толпа, кажется, кроме способности дышать утратила ещё и способность двигаться. Даже Селам и Боко внимательно наблюдали за происходящим, словно смотрели увлекательный сериал.

Ди, чувствуя на себе взгляды сотен пар глаз, аккуратно вышла вперёд и села напротив белой кошки в чёрно-рыжих пятнах или, возможно, она была рыжей с чёрно-белыми пятнами или даже чёрной с белыми и рыжими пятнами, но всё это не имеет большого значения в истории, о которой я пытаюсь вам рассказать.

Все, включая меня и Ди, наклонились вперёд, чтобы лучше расслышать то, что скажет героическая кошка, но вместо эпической речи, воспламеняющей сердца, кошка сказала «кряк», подмигнула Ди и в два прыжка исчезла в толпе. Ди наклонилась к хлебной мышке, принюхалась, а потом поморщилась:

— Я не ем такое. Но это было мило. Можешь скушать, Тан, ты ешь хлеб, я видела, как ты ела его утром.

— Ну прости меня, ну не злись! Ну что мне сделать, чтобы ты меня простила?

— Ничего, — сказала, как обрезала Ди. — Пойду поищу что-нибудь съедобное.

Так мой фамильяр, захватив свои сапожки, скрылся в толпе, а Дико дал мне аккуратный, но выразительный подзатыльник.

— Ты дурочка?

— В смысле?! — обиженно спросила я.

— Ты, правда, не понимаешь? Что за «ну что мне сделать»? Разве не очевидно, что она будет снова милой с тобой, как только ты её покормишь?

— Но…

— Что?

— Она уже ушла. Она говорит не тревожить её, когда она злится или грустит.

— Что ж, это твой фамильяр, тебе лучше знать, — ответил мне Дико и после неловкого молчания заявил: — Остался всего час до завершения торжества посвящения, а мы ещё не создали своё первое заклинание. Хочешь, пойдём вместе?

— Да, пойдём, — кивнула я.

И именно так я в очередной раз совершила ошибку, как тогда утром, когда отпустила Ди одну в комнату и осталась в академии. Похоже, я ничего не поняла и не усвоила. Наверное, если история затянется и станет невыносимо тоскливой, можно будет развлечься, посчитав, сколько раз я упомянула слово ошибка до того момента, как произошла главная ошибка, породившая новые миры, новые слова, новые чувства и уничтожившая не меньше этого.

Обряд первого заклинания проходил у дерева Дьявола. Теперь вокруг него стояли столики с различными ингредиентами и латинскими словарями. А ещё у каждого второго столика стоял старшекурсник в чёрной мантии и волшебной шляпе, и я чуть не свернула себе шею, проходя мимо и засматриваясь на них. Они стояли там для того, чтобы помочь нам, новичкам, с созданием первого заклятия. Мне сложно было поверить, что уже завтра после собеседования я смогу надеть на себя шляпу и мантию, как у скучающих за столиками старшекурсников.

— Я нашла! — крикнула я Дико, застывшему у дальнего столика. — А ты?

— Нет, нигде нет. Мне нужна гитарная струна.

— Это куда сложнее найти, чем жабьи кости, — задумчиво сказала я, глядя на косточки, лежащие у меня в ладошке. — Я помогу!

Но спустя десять минут поисков, я поняла, что гитарной струны на столиках у дерева нет. Дико пришлось искать что-то другое, а я сидела на корне дерева Дьявола, и ждала, когда Дико и Илон подойдут ко мне с собранными ингредиентами для их заклинания. От скуки я стала играться с жабьей костью, вращая её между пальцев. И это было весело до того момента, пока я не услышала хруст. Хорошая новость в том, что я не сломала свой палец, и хрустели не мои кости. А плохая новость заключается в том, что я сломала жабью кость.

— Погодите, — прошептала я, прищурившись.

Это была трубчатая кость, поэтому внутри она была полой. И, хотя в это сложно поверить, я понимаю, но внутри кость была исписана одним и тем же словом. Этим словом было «ква». По какой-то причине информация о том, что наши кости полны вещей более значимых, чем костный мозг, нервы и кровеносные сосуды, отсутствует в учебниках анатомии, но мне незачем вам врать. Внутри жабьей кости на самом деле были выцарапаны слова. Я не успела обдумать это, я успела лишь обдумать то, каким образом, где и в какой атмосфере я буду об этом думать. Ход моих мыслей нарушил Дико.

— Дай мне свой волос, пожалуйста.

— Конечно, вот, держи.

— Что? Так просто? Я минут десять собирался с духом, чтобы попросить. Всё-таки мы почти незнакомы…

— Ещё успеем познакомиться, — уверено ответила я. — Я вырыла для своего заклинания ямку, мне хотелось вырыть её и для тебя, но заклятья должны от начала и до конца совершаться одним лицом. Правило номер тридцать девять волшебного устава, сам понимаешь.

Дико быстро вырыл ямку рядом с моей, залил её мёдом, бросил туда два волоска, закрыл глаза и прошептал что-то тихо-тихо, так что я не смогла его услышать. Я же, поняв, что ничего интересного о Дико так не узнаю, занялась собственным заклятием. Похоронив жабьи кости, я порезала руку и полила могилку своей кровью, приговаривая: «Кровь утопит моё горе, жабьи кости под землёй. Я творец, я творю слово, приди за ним, а не за мной!»

— Вот и всё, — я поднялась с колен и радостно улыбнулась Дико. — Теперь всё будет хорошо! Этот день, как и все предыдущие, было тяжело проживать. Но теперь будет легче.

— Ты меня тревожишь, — Дико достал белый платочек из кармана и стал перевязывать мне ладонь.

— Это что, тот платок, которым ты вытирал слюни Илона с Ди? О, кстати, а Боко твоя сестра? Весь вечер забываю об этом спросить.

— Не будем говорить об этом, хорошо?

— Но это ведь не ответ!

— Нет, это тоже ответ.

— А мне так не нравится, — хмыкнула я. — Счастливо оставаться, я спрошу у неё самой! Мы уже почти подружки!

И я сорвалась с места. Пока я бежала под гирляндами светящихся фонариков, пока моя порезанная рука ныла от боли, пока я чувствовала, что поступаю противоречиво, но не плохо и не хорошо, я чувствовала себя как никогда живой. Я снова чувствовала себя маленьким ребёнком, который не знает слова «страх», который не скучает, даже когда остаётся один, я снова была собой. Моё заклинание действовало.

— Привет! — подлетела я к Боко. — О, ты… уходишь?

— Да, торжество закончилось.

— Как жаль, мне так хотелось познакомиться с тобой ближе. Ну, знаешь, подружиться.

— Да? — Боко опешила. — У меня нет на это время, мне нужно уладить все те неприятности, что ты причинила. Мой фамильяр как сквозь землю провалился, отчёты не готовы, ледяной лабиринт разрушен, а торжество вышло как какое-то цирковое представление. И со всем этим должна разбираться я! Всего хорошего, — резко сказала она, круто развернувшись, и однозначно не желая мне ничего хорошего.

Я осталась одна. Все уже разошлись, к Дико мне почему-то не хотелось возвращаться, наверное, потому что мой интерес к их с сестрой отношениям только распалился, и я не смогла бы удержать себя от неприятных ему расспросов.

— Тоже не хочется ехать домой? — откуда-то ко мне подошла одна из тех девушек, что я видела у входа в лабиринт.

— Совсем не хочется, — согласилась я.

— Тогда давай прогуляемся, я знаю одно место!

Проделав длинный запутанный путь, мы перелезли через чей-то забор и направились к элегантному дому, украшенному колоннами и множеством изящных балкончиков. Не то, чтобы мы много говорили с девушкой, что привела меня туда, но нам достаточно было того, что мы вместе делали что-то рискованное и, по всей видимости, нехорошее. Тогда мне казалось, что этого более чем достаточно, чтобы с кем-то поладить. Но такого рода вещи ни разу не о дружбе. В какой-то момент я заметила, что осталась одна. Я даже не могла понять, когда именно меня оставили одну, и куда можно было скрыться так незаметно и быстро.

— Стоять! — раздался голос, напугавший меня до дрожи в коленях. — Вот ты и попалась! Я тебе покажу, как пробираться на частную собственность!

В одну секунду меня схватили за шиворот куртки и поволокли внутрь дома, вдоль стены которого я пробиралась за компанию с… Я даже не знала имени девушки, которая ввязала меня во всю эту историю!

Внутри дома меня встретил молодой человек с чертами лица, казавшимися мне почему-то знакомыми. Преисполненный внешним великолепием, опустошённый внутренним ничтожеством, он олицетворял до красивого уродливое противоречие. Эта уродливая красота знакома многим из нас. Он прятал её за бархатным бордовым халатом и гримасой злости на лице.

— Ты следила за мной?! Нет, ты собирала информацию! Очередная фанатка, как я устал от всего этого!

Охранник подтолкнул меня вперёд, в центр комнаты, и я, растеряно посмотрев на холеного мужчину перед собой, спросила:

— А Вы кто?

Он опешил всего на секунду, всего на секунду сквозь гримасу злости промелькнули усталость и печаль, а потом он снова начал кричать, как истеричная женщина:

— Да как ты можешь не знать, кто я! Все знают, кто я! Лучше скажи, кто ты!

— Я Тантанарет, — ответила я спокойно, сообразив, что ничего серьёзного мне не угрожает. — Я была на посвящении в магической академии, а потом как-то забрела сюда. Я плохо знаю местность. И плохо ориентируюсь во времени.

— Что будем делать, господин? — спросил охранник. — Кажется, она говорит правду.

Молодой господин достал телефон из кармана халата и настрочил кому-то длинное сообщение. Потом, убрав телефон, он одарил меня долгим взглядом и спросил:

— Ты на самом деле не знаешь, кто я?

— Понятия не имею, — честно ответила я.

— Чем же ты занимаешься в свободное время?

— Хотите меня куда-то пригласить?

— Что? — резко выпалил охранник.

— Ч-что? — синхронно с ним произнёс хозяин дома.

— Что? — удивилась я. — Разве разговор шёл не к этому? Наверное, я плохо понимаю мотивы и вообще, ну, знаете, смысл происходящего. Я вышла прогуляться за стенами академии с незнакомой студенткой, а потом она исчезла, и тут этот охранник…

— Хочешь чаю? — вдруг спросил молодой господин.

— С печеньем?

— Будет тебе печенье. Проходи.

Конец ознакомительного фрагмента.