Сын Президента

Антон Самсонов, 2015

Большая страна согласна с любым решением Президента Волкова. Благодарные избиратели готовы простить ему любые грехи. Но даже сам Президент не подозревает, что 17 лет воспитывал чужого ребенка, а его настоящий сын воспитан либеральными ценностями… Но разве это проблема, если вы – Президент? Или все-таки проблема…

2. Деньги

Я не боюсь последствий и не верю в Бога

Я верю в конкретный момент, я помогаю ей, а вокруг стервятники

Где ты был, когда наш отец умер, Я же остался и оплатил все счета

А она выпила всю боль, так как всегда была беспомощна.

Причина старения не найдена, но ее лучше и не знать

Наша семья всегда была разобщена, может стоит сейчас объединиться?

Но запах денег, вы все сошли с ума от денег…

Current Music — Maria Mena — Money

Высотный дом-особняк гордо поднимался вокруг небольших строений центра Озёрска. С высоты птичьего полета дом на улице Капицы напоминал математический знак интеграла. Это величественное строение для состоятельных граждан сооружали с особой тщательностью. Так как знали — здесь будет жить президент Большой страны. И никакой голос разума тут уже не включить — все, подобно хомячкам, что молятся на священный кусок сублимированных зерновых, бросились на постройку здания, как на строительство Вавилонской башни. Стоит заметить, что карающая рука Господа строителей не настигла — у них получился роскошный сорокаэтажный монстр с зимними садами, подземной парковкой и Храмом служения Господу на последнем этаже. Так что, он тоже остался в выигрыше и потому осознавал всю бесперспективность разрушения этого объекта. Жители же города получили в качестве дополнения к уже привычному пейзажу крайне неоднозначного соседа. Но к нему все вскоре тоже привыкли, так как в Озёрске любили все необычное.

Квартиры многоэтажного монстра были спроектированы на несколько этажей. В некоторых из них требовалось до двадцати минут, чтобы пройти из одного угла квартиры в другой. Все эти апартаменты а-ля особняк располагались в верхнем ярусе здания и занимали по три-четыре этажа. Состоятельные владельцы умудрялись втиснуть на эту площадь помимо огромных видовых спален, комнаты для прислуги, огромные кухни, залы с бассейном, двухсветные столовые, тренажерный зал и даже студию звукозаписи (в этом доме поселилась известная поп-певица, которая предпочитала работать дома).

Но вершиной всего этого, разумеется, были апартаменты Президента страны Дмитрия Волкова. Десять лет назад, когда строился дом, никто и не думал, что его два срока могут когда-нибудь закончиться. Причем вся показная пропаганда активно штамповала изображения счастливых, благо, не плачущих бабушек, демонстрирующих активное сопереживание и поддержку действий Волкова.

Дмитрий пришел к власти в достаточно сложное время — цены постоянно менялись, экономика пребывала в состоянии перманентной агонии, переходящей в клиническую смерть. А Большая страна так и грозилась расколоться на кучу небольших. Еще неизвестно не кончилось бы это чем-то лучшим. Потому что, к примеру, южные народы имели счастливую возможность обзавестись своей независимостью и, по примеру африканских братьев, для которых первобытный строй еще не завершился, бесценный шанс залезть обратно под пальму и лет через тридцать быть проданными за долги кому-нибудь из более богатых и цивилизованных соседей.

Волкову предстояло собрать в кучу все это сборище бездельников, жуликов, бандитов и убийц, загнать их в рамки, указать светлый путь. После этого в южные регионы потекли потоки денег на развитие образования, здравоохранения, культуры, искусства, музыки… В общем всего того, что у этих дикарей до сих пор отсутствовало или пребывало в статусе эмбриона. Или того хуже, в перспективном проекте эволюции на ближайшую тысячу лет. В результате все южные народы активно радовали президента почти стопроцентными результатами на выборах и иногда привозили на большой концерт парочку своих певцов, творчество которых повергало нормальных людей в леденящий душу ужас.

Волкову повезло — в период его правления в Стране воцарилась стабильность, курсы валют прекратили скакать словно выпускники музыкального реалити-шоу, а цены на полезные ископаемые держались на высоком уровне. Все это в совокупности факторов приносило счастье как самому президенту, так и его народу. Который, может и не выбирал его, но не чувствовал себя совсем обделенным и нищим, как это было в страшные времена до пришествия Дмитрия Волкова к власти.

На публике Президент держался по естественному строго и легко. Вся страна с упоением смотрела на его умиляющие обеды в кругу сплоченной семьи. Супруге президента Полине можно было позавидовать — стройная и красивая брюнетка с длинными волосами, всегда изысканно собранными. Наряды от лучших модельеров, стиль на все сто баллов из ста. На нее равнялись многие женщины под сорок. И все это — без каких-либо пластических операций. Но главным козырем было совсем не это. Полина Волкова ворвалась в политическую жизнь Страны уже состоятельной бизнес-леди. Пока муж делал политическую карьеру и зарабатывал сущие гроши, жена шила костюмы богатым клиентам и ее дом мод был достаточно известен. Считая, что фамилия мужа звучит слишком простецки, она назвала свой дом мод — Паулина Вульф. Под этим именем ее и знали по всей стране и в большинстве европейских стран.

Но уж в чём-то им и должно было не свезти. Природа сполна отдохнула на их сыне. У двух стильных людей, вырос сын Максим. Он никогда не расстраивал родителей, всегда поддавался их требованиям, не создавал проблем. Подумаете — идеальный сын? Наверное. У Максима никогда не было своего мнения, он не знал, что такое материнские ласки. Пока мама делала деньги, ребенка воспитывала нянечка Регина, близкая подруга бабушки Максима. Так он и вырос — безвольным, хозяйственным и неожиданно религиозным, хотя в дальнейшем этот предрассудок он победил. На многочисленные мелкие недостатки сына родители внимания не обращали. Так как был один существенный. Максим не пошел внешне в родителей. Можно подумать, что он скорее являлся родственником Регины. Невысокого роста, огненно-рыжий, с пухлым носом картошкой и немного склонный к полноте, с мягкой кожей. В общем — он совсем не напоминал внешне стройного Волкова или модельера Паулину Вульф. Родители отшучивались, а Дмитрий постоянно напоминал, что у него в роду бабушка была рыжей, так что генетика просто пошутила. Кроме того, они настолько привыкли к своему неказистому сыну, что смирились с этим и не замечали. Максиму это, разумеется, не добавляло жизненных радостей. Он рос одиночкой и бабушкиным внуком. Друзей не было, все время пропадал в своей комнате и играл на компьютере в свободное от уроков и репетитора по английскому языку время. Самым заветным желанием Максима было домашнее животное. Но заводить его в огромной и дорогой квартире не разрешалось. Полина терпеть не могла кошек, а Дмитрий — собак. Вот и не было никакой живности в президентской квартире.

Утро сына президента в летний период всегда начиналось одинаково. Он просыпался в девять утра, приводил себя в порядок, после чего садился за компьютер. Регина приносила любимому внуку завтрак и тот кормился не отходя от монитора. Июньские выходные позволяли Максиму сидеть и играть без ограничений — все экзамены он сдал, выпускной отгулял и теперь ждал получения сертификатов для подачи документов в университет. Отец уже давно запланировал для сына юридический факультет, чтобы тот пошел по стопам отца. Но это было не совсем возможно. Так как короткие и широкие ступни Максима просто бы не поместились в отпечаток узкой и длинной ноги Президента. Мало таких семей, где отец носит обувь на четыре размера больше чем взрослый сын. 45-му размеру Дмитрия Волкова с трудом противостоял 41-й размер Максима. Так что если бы по этим следам сынуля и отправился, то просто растоптал бы их. Кроме того, в глубине души, Максим позволял себе страшное преступление. Он очень хотел поступить на экологический факультет. Но молчал об этом. Волков терпеть не мог «зеленых», всегда говорил о них в уничижительном ключе. Так что сына-эколога, сильный волевой характер Дмитрия не позволил бы.

Максим открыл свои закладки, чтобы проверить новости. Все новостные сайты пестрели заголовками о проходящих в городе митингах. За ними остался совсем незамеченным небольшой материал об аресте активистки зеленого движения «Лес» Татьяны Туполевой. Уже третий год ее объединение боролось с властями, протестуя против прокладки новой скоростной трассы на север через мякурский и евсеевский леса. Зеленые не прислушивались к тому, что скоростная трасса вдохнула бы новую жизнь в медленно загибающийся отсталый Север. К сожалению, защитники природы чаще заботятся о зайчиках и улитках, нежели о живых людях. Туполева руководила пикетами и набирала свои очки. Прокуратура же, очень неожиданно, нашла у Танечки… Мячик. Резиновый. А внутри — два килограмма отборного колумбийского кокаина. Следователи не стали разбираться в каких целях Туполева собиралась использовать годовой запас белого счастья. А то вдруг — для лечения больных гондурасских шиншилл или в качестве гуманитарной помощи голландской клинике для сирот-наркоманов. Туполева угодила в тюрьму, а ее арест затерялся среди репортажей с митинга оппозиции. Вдруг прервалось соединение. Максим полез под стол проверять кабель. Он был на месте.

— Масечка, — спросила его вошедшая с подносом Регина и увидавшая только его голые пятки, торчавшие из под стола, — что у тебя случилось?

— Интернет отключился, — раздалось оттуда, — кабель на месте.

Регина поставила поднос на стол:

— Может быть у них авария. Я слышала внизу что-то сверлят. Временно отключили.

— Наверное, — ответил Максим и набрал номер технической службы. Там ему и сообщили, что интернета не будет ближайшие два часа. Максим расправился с завтраком, после чего, прихватил с полки книгу и пошел в гостиную. Там он растянулся на диване, положив ноги на журнальный столик, включил телевизор и стал читать, поглядывая на экран. Телевизор продолжал показывать очередную форматную чушь. Максима это страшно раздражало. Чаще всего он смотрел зарубежные фильмы и сериалы, потому что отечественные производили крайне удручающее впечатление. При этом, любой из западных сериалов, который пользовался сумасшедшим спросом у всех приятелей по интернету и одноклассников в эфир родных телеканалов не шел. Максим знал, что большинство телевизионных чиновников заявляло на полном серьезе, что отечественный продукт значительно качественнее и пользуется намного большим спросом. В результате делалась очередная жутчайшая адаптация успешного сериала, которая с треском проваливалась. Как правило, на сей провал следовала реакция из разряда — сценарий был слабый. На Западе очень плохие сценаристы. Иногда, Максиму даже хотелось учинить жестокую пытку для телевизионщиков — запереть их в комнате с телевизором и заставить неделю смотреть продукцию друг друга без возможности выключить. Или организовать программу в формате реалити-шоу, где десяток запертых в доме сценаристов будут писать форматный сценарий судебного шоу. И само собой, частью такого зрелища будут сами эпизоды этой программы. Но проблема состояла в том, что чиновники от телевидения и продюсеры были уверены, что внутренняя кухня телевидения рядовому зрителю неинтересна. Это не являлось следствием исследований. Они просто это знали. Как и многие другие положения своего всесильного и разжижающего мозги телевизионного формата.

За этими размышлениями Максима застала Полина. В силу своего природного чувства вкуса, ее взгляд мигом споткнулся о сына, который сидел на кожаном диване в пижаме, с бардаком на голове, положив правую ногу на журнальный столик, левая была под столом, тоже вытянута. В изысканной обстановке президентской гостиной неказистый сынуля смотрелся как вставной деревянный зуб.

— Максим, — холодно сказала Полина, — может ты оденешься нормально, прежде чем выйти в гостиную?

— Полина, — Максим нарочито подчеркнул это, он никогда не называл ее мамой, — а что я сейчас делаю не так?

— А ты не видишь? — она взяла пульт и выключила телевизор.

— Нет, — ответил Максим.

— Посмотри на себя со стороны! Чипсов и пива добавить — и получится настоящее быдло с окраины у телевизора.

— Неплохая идея, — отметил Максим, — насчет пива. У вас есть что-нибудь крестьянское в холодильнике? Или опять сплошной «Гролш» да «Будвайзер»?

— Максим! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты не соответствуешь своему статусу.

— А зачем мне ему соответствовать сейчас? На все официальные мероприятия я одеваюсь так, как вы требуете. Но всегда? Или у нас засада телевизионщиков, которые делают реалити-шоу о семье президента? Так пусть папочка их посадит в тюрьму за неуплату налогов.

— Ты не понимаешь меня. Тебе нужно всегда соответствовать этому статусу! Ты же Сын президента страны.

— Хорошо, хорошо, — Максим лениво одел свои шлепанцы для душа (которые на самом деле выглядели ужасно по-плебейски) и взял книгу, — сейчас переоденусь.

Полина элегантно опустилась в кресло и достала свои бумаги. Она планировала поработать в спокойной обстановке. Присутствие сына ей мешало. Но, по правде говоря, ее очень пугало, что иногда сынок выдавал совершенно жуткие вещи, свойственные представителю низшего социального класса. Додуматься в пижаме выпереться в гостиную… У Полины такое в голове не укладывалось. Но она пожинала собственные плоды того, что никогда сыном не интересовалась и не занималась.

Максим лениво поднялся с дивана и прошелся по комнате, окидывая кожаных мебельных монстров небрежным взглядом. Вся эта роскошь уже давно раздражала его своей идеальностью и четкостью. Мать никогда не терпела безвкусицы — и потому президентская гостиная заслуживала места в модном журнале. И по этой же причине туда не попадала — простым смертным, которых сгоняют на Дятлову гору, совершенно необязательно это видеть. К тому же, отсутствие у них высокого вкуса, не позволит им всецело насладиться этим полигоном изысканности. Максим же от этой чистоты устал. Порой ему хотелось оказаться в каком-нибудь крайне простом интерьере, пусть даже старомодном, или того хуже — ультрасовременном, в скандинавском стиле.

Максим думал, что в таком месте ему будет спокойнее и комфортнее. В этой квартире он никогда не ощущал себя дома. Ему все время казалось, что за ним следят многочисленные камеры, а он сам — персонаж телесериала. Еще шаг — и заиграет тревожная музыка. Неверное слово — и раздастся закадровый смех. Сыну президента нельзя говорить неправильные слова. Это совсем нехорошо.

Полина продолжала полулежать в кресле равнодушно листая каталог тканей. Передвижения сына ее уже интересовали мало, она считала его вполне самостоятельным. Сейчас переоденется и все вообще будет замечательно. Гораздо больше ее беспокоили оставленные в офисе подчиненные, которые постоянно норовили сделать что-либо не так. При этом Полина понимала: ни один из ее сотрудников не в состоянии придумать модель, которая будет пользоваться успехом. Потому что они могут только исполнять приказы. А думать они не умеют. Стоп. Они не имеют права думать. Эта роскошь позволительна только хозяйке. Нет, Хозяйке. И это же так просто и логично. Одна она знает, что будет успешно. Просто потому, что она который год ставит всех перед этим фактом, не спрашивая никакого мнения. Против Жены Президента никто и никогда не попрет. Она гениальна и невинна по определению.

Максим откинул бордовые гардины, которые с мягким скрипом отклонились в сторону — в комнату проникли лучи солнца, быстро побежавшие ручейком по отделанному дорогим итальянским паркетом полу и остановились у противоположной стены, играя солнечными зайчиками.

— Я смотрю, — сказал Максим, посмотрев в окно, — патриарх приехал домой на сверхновой модели «Бентли». Она вроде стоит почти сорок миллионов.

— Сорок семь, — равнодушно сказала Полина, — он всегда покупает все самое новое и лучшее. Сложно заниматься спасением душ и отпущением грехов, если не соблюдать банальных законов моды.

— И как он успевает только?

— И не надо успевать, я слышала третьего дня он отпустил грехи владельцу автосалона. Он вроде бы убил свою шестую жену и хотел взять седьмую. Ты же знаешь, у них с их темными порядками не разберешься. Религия разрешает иметь семь жен — значит мы не имеем права запретить. На его счастье наша церковь не держится за тайну исповеди…

— А разве наша церковь разрешает полигамию?

— Наша — нет. Но он принял ислам, чтобы разрешили. А сам при этом остался православным, за приличную мзду, разумеется… Ты переодеваться идешь или нет?

— Иду…

Максим отпустил гардину, и она мягко спустилась на свое место, а солнечные лучики на противоположной стене медленно растаяли, словно горстка первых снежинок в теплой руке.

Войдя в комнату, он уже забыл зачем пришел. Максим бросил книгу на стол и стал рассматривать в окно пейзаж излучины реки и город, который террасами поднимался вверх. Вспомнив, что Полина потребовала переодевания Максим открыл шкаф — вот тут он определенно оказался в тупике. Для решения проблемы он предпочел прибегнуть к запрещенному методу. Максим взял телефон и набрал номер своей маленькой тайны. В этот момент Она сидела в ванной, наполненной водой с солью и играла с пеной. Но телефон взяла:

— Даааа, — многозначительно произнесла Она, — здравствуй, а я очень рада тебя слышать.

— Я тоже, — ласково пропел Максим, — а у меня к тебе дело.

— Большое-большое?

— Очень. Полина потребовала, чтобы я переоделся. А я не знаю, что одеть и как правильно сочетать. Вот скажи мне честно…

— Честно не могу, ты же знаешь. К тому же я в ванной.

— Очень романтично. И все-таки. Ты считаешь плебейством смотреть телевизор в пижаме?

— Эм… Это смотря что ты смотришь…

— Совершенно неважно. Просто, смотришь что-то.

— Хм, — задумалась Она, — знаешь, мне как-то пофиг. Хотя замечу, с вашей ультрасовременной гостиной, которая больше напоминает музей мебельного искусства, я бы тоже взъелась, увидев тебя в пижаме. Но был бы риск…

— Какой, — романтично спросил Максим.

— Я бы тебя изнасиловала! Прямо на кожаном диване Паулины Вульф.

— Дорогая, давай ты мне поможешь одеться, чтобы Вульф не рычала словно волчица!

— Значит так…

Девушка досконально знала весь гардероб своего парня и потому без труда проинструктировала его, что именно следует надеть, чтобы модельер и мама по совместительству была очень довольны. И не страшно, что помощь в организации одевания устроила девушка Максима, о существовании которой родители не подозревали в принципе. Хотя она тоже была из достаточно состоятельной и политически раскрученной семьи.

Вернувшись в гостиную при полном параде, Максим обнаружил, что мать уже ушла. Он отсутствовал всего десять минут. А Полина как правило могла разбираться в своих тканях по несколько часов. Удивившись, Максим ушел в комнату и стал проверять работу интернета.

Полина сидела в кресле напротив мужа, который только что рассказал ей нечто совершенно невероятное:

— В общих чертах, все выглядит именно так. Теперь эти странности нашли свое объяснение.

— Что ты собираешься со всем этим делать? — спросила его Полина.

— То, что должен, — ответил Дмитрий Волков, — нам надо наверстать упущенное.

— А куда ты собираешься деть этого, — махнула рукой жена президента на дверь.

— Никуда.

— Что? И как ты себе это представляешь. И самое главное, там же тоже имеются родители.

— Очень просто. Дом у нас большой, места хватит на всех. А о них не беспокойся, договоримся. Ты же знаешь, что мы умеем это делать.

— Делай что хочешь, — Полина легко поднялась из кресла и смерила его оценивающим взглядом, — я в этом не буду участвовать. Если помнишь, то до выборов я должна сдать мужскую коллекцию.

— Помню…, — пробормотал Волков, — я сам со всем справлюсь.

Полина развернулась и вышла из комнаты. Увидев Максима в переодетом состоянии, она просканировала его с ног до головы и бросила:

— Ты перепутал носки — они из разных коллекций, причем один из них ты одел наизнанку. А в остальном, хорошая работа. Ты делаешь успехи.

Каталог тканей оказался у нее под мышкой, и модельер Паулина Вульф скрылась в своей комнате, чтобы навести марафет и отправиться на место работы. Как минимум потому, что мужскую коллекцию действительно следовало закончить и презентовать до выборов, и никто, кроме нее самой не смог бы все сделать именно так, как оно должно быть.

Максим стоял в гостиной и рассматривал носки. Он не различал их и не понимал, когда он одет наизнанку, а когда нет. Увидеть разницу было практически невозможно. Максим уже давно привык к отношению матери. Но, порой, каждая подобная сцена била его по живому. И он жалел, что его мать не стройная бизнес-кобыла, а какая-нибудь огненно-рыжая пухлая кухарка, работающая в бухгалтерии на заводе и все свободное время тратящая на дом и детей.

Регина смотрела с ужасом на парня, которого привел на кухню Сулянин.

— Регина, — предложите молодому человек обед, — сказал Марат, — он слишком много бегал сегодня по площади.

— Конечно, — сказала Регина, — а ты сам поесть не хочешь? Наташа ведь поздно сегодня вернется.

Наташа, или правильнее — Наталья Юрьевна Сулянина, являлась супругой мэра Озерска. Как и Полина, именно она тянула на себе почти все финансовое обеспечение семьи. Но Наталья Юрьевна не шила платья для знаменитостей, а всего лишь производила лучшую в стране тротуарную плитку. Стоит заметить, что в Озерске, сразу после прихода к власти мужа, Наталья Юрьевна покрыла все тротуары центральной части Озерска своей плиткой. По этому поводу очень громко шумели газеты, но завершилось все ничем — плитку похвалила первая леди, а следом за ней и Президент. Правда после этого скандала, за Суляниным закрепилось клеймо — Муж плиткоукладчицы.

— Нет, — ответил Сулянин на предложение Регины, — мне сейчас надо с Димой поговорить, а потом мы пригласим на разговор молодого человека. Вы не против, Александр? У Регины просто сногсшибательный борщ!

— А почему его тогда вы не хотите есть? Он с ядом? — съязвил Сашка.

— Ты хочешь знать слишком много, — ответил Сулянин и удалился.

— Александр, — официально сказала Регина, — вы не хотите вымыть руки?

— Оставьте формальности, — отрезал Сашка, — можно просто Саша.

— Хорошо. Саша, иди мой руки живо, — сменила Регина тон на игриво-бабушкин.

Вот, сразу бы так, — подумал Сашка, — а то строила из себя великосветскую даму. А по сути, как была милой бабушкой, так ею и осталась.

Оказавшись в небольшой уборной при кухне Сашка изумился. В этом будуаре можно ночевать. Разобравшись со смесителем, он мыл руки и рассматривал свою физиономию в зеркало. Сашка еще ни разу не бывал в подобных домах и квартирах.

Сулянин привел его в квартиру через черный ход, как и просили. После чего сдал пленника Регине, а сам пошел на поклон к Волкову:

— Он здесь. Я оставил его с Региной, попросил накормить.

— Не убежит? — спросил Президент.

— Не думаю, — ответил Сулянин, — он заинтригован столь высоким вниманием к своей персоне. Пока не разберется что к чему — не сбежит. Кроме того, будь готов, там острый язык. Весь в маму пошел, кажется. Да еще и эти прибавили своего. Намучаешься с ним.

— Хорошо. Если он ест, значит минут пятнадцать-двадцать у нас в запасе. Рассказывай, как все на митингах было.

Сулянин присел и начал рассказ:

— Все прошло спокойно. Брать штурмом Дом Правительства они не пошли. Сказали, что у них мирный митинг.

Волков прыснул.

— Мирный… Господи, это так глупо и инфантильно, что даже смешно.

— Завальный выступал, — продолжил Сулянин, — я все видел и слышал. Это был просто кошмар. Все его лозунги мы уже слышали раньше из других уст. Но тогда это были политики с имиджем. А он выглядел так, словно вчера закончил среднюю школу со справкой.

— Что ты имеешь в виду?

— А ты не смотрел телетрансляцию? — удивился Сулянин.

— Нет, — ответил Волков, — в машине не работал транслятор, пока я ехал с Дятловой горы домой. Рассказывай.

— Да что там говорить. Куча воплей и никакой конкретики. Если он тебя скидывать собрался с такими лозунгами, то мне его жалко. Ты же понимаешь — там собралась публика, которая привыкла слышать конструктивные предложения. А он, кроме того, что сказал, что мол — мы такие крутые, нас тут много и мы можем пойти и взять штурмом Дом Правительства, не выдал совершенно ничего. И наши люди видели, как многие с митинга уходить стали после его выступления. Шли раздраженные. Он же вопил там со сцены как последняя шпана из подворотни. Да еще и под градусом был, как мне показалось. Глаза совершенно нездоровые. Ужасное зрелище.

— Ты меня успокаиваешь?

— Дим, ты же меня знаешь, — недовольно ответил Сулянин, — успокаивает тебя твоя Кучка бездельников, которую ласково называют Кабинетом министров. Как ты их только собираешь вокруг себя? Половина сидит просто на зарплате и ничего не делает. А такие как Завальный кидаются их разоблачать и прут против тебя же. А я тебе всегда правду говорил.

— Оставь, знаю. После выборов многое изменится, вот увидишь.

— А ты нашел решение проблемы с третьим сроком?

— Кажется да, нашел. Но об этом не будем сейчас. Надо наконец на ребенка посмотреть. Познакомиться…

— Кстати, он на тебя похож. Высокий, худой как спица.

— Ну так это понятно. Потому что маленький толстячок с рыжими волосами сейчас сидит в своей комнате и глазеет в монитор. Что ты про родителей узнать смог?

— Там все чересчур обыкновенно. Мамаша — бухгалтер, папа — совладелец маленькой типографии.

— Активная жизненная позиция? На выборы ходили?

— Не хочу тебя расстраивать, но ты не их кандидат. Они правых взглядов. Капиталисты хреновы.

— Только этого мне не хватало… Но как-нибудь справлюсь. Ладно, иди за ним.

Сулянин вышел из кабинета, а Волков поднялся из-за стола и начал ходить из стороны в сторону. Президент терпеть не мог коммунистов, правда при этом, придерживался близких политических взглядов. Волков являлся социалистом, искренне считал, что только при помощи общих усилий можно добиться многого. Он отрицал роль одного человека, считая, что достичь всего можно только в команде. По этой же причине он сторонился идей тотального капитализма. А сейчас судьба подкинула ему неожиданный подарок, с которым придется считаться каждый момент. Хотя, может быть, у него все не настолько мрачно. Наверное, Марат сгущает краски, так как всегда предпочитал это делать. Он был по натуре пессимист. Вдруг там все не так уж и сложно. А если нет? Стоп. Решение проблем должно осуществляться по мере их поступления. В конце концов — любая жизненная философия без проблем трансформируется, особенно если этот процесс должным образом профинансировать и подтолкнуть. А там, глядишь, и остынут правые убеждения. И все будут счастливы, все кончится хорошо. Над героями воспарит белая голубка, неся в клюве что-нибудь крайне романтичное…

Сашка доедал суп, а Регина развлекала его разговорами:

— Тебе же есть 18?

— Нет, — мотнул Сашка головой, — в декабре будет 18.

— Да? А нашему Маське восемнадцать исполняется в декабре тоже. Какого числа?

— Восьмого, — ответил Сашка. Регина застыла.

— А ты в Озерске родился?

— Разумеется, — удивленно ответил Сашка, — а где же еще. Лучший город на Земле.

— А я твоего отца не могла знать раньше?

— Не знаю. Но я на него не похож, — сказал Сашка, — он маленький, пухлый и рыжий. Я пошел в деда по материнской линии — он тоже был худой и высокий. А так у нас в породе все рыжеволосые и низкорослые, — Сашка смотрел куда-то за Регину, — вот такие как он. Точная копия моего двоюродного брата.

Сашка показывал на незаметно вошедшего в кухню Максима. Регина повернулась и обомлела.

— Привет! — сказал ему Сашка, — я твоего отца случайно не знаю?

Регина резко обернулась на него, потом обратно на Максима.

— Ты чего-то хочешь? — спросила она заботливо.

— Да, — ответил Максим, игнорируя Сашку, — дай мне морса из питанги.

Регина достала из холодильника стеклянный кувшин. Максим взял стакан и забрал у нее кувшин:

— Не хочу ходить туда-сюда.

Максим удалился.

— Господи, — развеселился Сашка, — понтов как у Сына президента, а носки наизнанку носит…

Регина смотрела на Сашку и ничего не понимала. Ей казалось, что либо это розыгрыш или просто дурной сон, в котором все происходит шиворот-навыворот.

— Саша, — тихо спросила она, — а ты вообще знаешь где находишься?

— Улица Капицы, 12, — сказал Сашка, не отвлекаясь от борща, — этаж не запомнил, но это квартира каких-то близких друзей мужа плиткоуклачидцы.

Обрывок этой фразы слышал Сулянин, который вошел в помещение кухни и встал перед Сашкой в позе руки-в-боки:

— Молодой человек, между прочим, очень красивой плиткоукладчицы.

— Да знаю, лучшая плитка в стране. Это во всех учебниках по краеведению написано. Что, нас готовы принять?

— Да, — ответил Сулянин, — а про плитку мы с тобой потом поговорим.

— Договорились, — Сашка обернулся к Регине, — спасибо за обед. Вы готовите не хуже моей мамы. А перед парнем тем извинитесь, пожалуйста. Мне правда показалось, что он как-то слишком сильно на папика моего похож, — а потом повернулся к Сулянину:

— Вам нравится Мария Мена?

— К чему вдруг этот вопрос?

— Ну вы же меня про Челентано спрашивали. Просто песня у нее есть поучительная, про деньги. О том, что люди от них с ума сошли.

— Пойдем же, потом, все разговоры об этом потом, обещаю, — Сулянин про себя понимал две вещи — что теперь этих разговоров ему не избежать, и что самое страшное, — ему было ужасно интересно побеседовать с этим молодым мятежником, который так напоминал одного его хорошего друга…

Сулянин и Сашка вышли из кухни, а Регина так и осталась стоять, переваривая происходящее. Она ничего не понимала. Но есть лучшее средство для выведения себя из ступора. Регина занялась мытьем посуды и очень скоро ее рассудок немного успокоился. Вскоре он уже был занят сочинением ужина для семейства Волковых.

Сулянин открыл перед Сашкой дверь кабинета. Оба вошли. Волков развернулся в кресле и посмотрел на парня. Сашка застыл от неожиданности. На него смотрел президент страны.

— Добрый день, Александр, — сказал Волков.

— Здравствуйте, — выдавил из себя напуганный столь неожиданной встречей Сашка.

— Садись. Нам с тобой о многом нужно поговорить, — Волков указал ему на кресло, в которое тот сразу сел. Но странное ощущение не покидало Сашку. Ему казалось, что все происходящее напоминает какой-то безумный сон. Сашка задумался. Что может быть нужно Президенту страны от него:

— Я не знаю, право, — сказал Сашка, — все это очень странно и даже немножко подозрительно.

— Что ты имеешь в виду? — спросил его спокойным тоном Волков.

— Все это. Я далеко не отличник, школу закончил с тройками. Не самый примерный ученик. Ведь именно таких прилежных типов таскают на приемы к президентам и мэрам, — Сашка кивнул на Сулянина как на старого товарища. Тот виновато улыбнулся. Волков тоже неожиданно улыбнулся:

— Ну так я тебя попросил привезти сюда не поэтому…

— А, — Сашка нашел еще одно логичное объяснение всего этого бреда, — так это вы из-за митинга беспокоитесь? Я туда случайно попал. Мне родительских друзей оттуда надо было вытащить. Они должны были ехать к нам на праздничный обед. А я сам с этой шушерой не вожусь. Один этот Завальный чего стоит, я сегодня слышал его выступление. Могу сказать честно, вы конечно тоже не сахар, но этот упырь…

Волков рассмеялся в голос:

— Да, Марат, ты был прав, — и продолжил громко хохотать.

— Я что-то не то сказал? — удивился обиженно Сашка.

— Нет, все то, — Волков силой старался себя успокоить, но его ужасно развеселила тирада молодого парня, — давай все-таки поближе к делу.

— Как?! Дело не в митинге?

— Нет, — серьезно сказал Волков, — не в нем. Дело в тебе.

— Во мне? — Сашка потерял нить логического объяснения всей ситуации. Он перестал понимать что-либо.

— Я должен тебе кое-что рассказать. Пожалуйста, выслушай меня и потом будешь задавать вопросы и отпускать комментарии. Договорились?

Сашка кивнул.

— Некоторое время назад мы всей семьей проходили медицинское обследование после поездки в Африку. Мы посещали одну страну, а по нашим правилам обязателен медосмотр после поездки. В числе прочего мы сдавали анализ крови. Когда я получал бумаги я обратил внимание на одну деталь и меня она очень удивила. Дело в том, что я увидел в медицинской карте сына, что у него третья группа крови. Я может и юрист, но точно знаю, что существуют правила наследования группы крови, заложенные генетически. У меня первая группа крови. А у моей жены Полины — вторая. Из этого следовало, что, либо Полина, которой я всегда верил, родила Максима не от меня. Либо Максим попал к нам по ошибке.

Сашка выдохнул. У него сами по себе начали складываться детали этого паззла. Он вспомнил того парня на кухне, который показался ему похожим на его отца. Что же это получается такое? Даты рождения. У них даты рождения одинаковые!!!

— Мы начали расследование. Выяснили кто работал в родильном доме семнадцать лет назад. Сделали все необходимые анализы. Выяснилось, что Максим не мой сын. То же подтвердила экспертиза по данным моей жены. Мы узнали, что произошло восьмого декабря семнадцать лет назад. В родильном доме перепутали детей.

Потрясающе, — думал Сашка, — я уже знаю направление, в котором пойдет дальнейший разговор. Все ясно как божий день. И тут он начал смеяться. Совершенно непроизвольно.

— Погодите, — говорил он сквозь смех, — вы хотите меня убедить в том, что в моей жизни становится реальным сюжет большинства индийских фильмов? Что сейчас вы снимете парик, под которым будет родимое пятно, по которому станет ясно, что вы мой отец? Но ведь так бывает только в кино или телесериалах.

— К сожалению, это правда…

Люк, я твой отец, — вот что это напоминает, — думал Сашка. Почему сейчас? За что? И что ему теперь со всем этим безумием делать?

— Саша, ты мой сын, — сказал Волков, — ты настоящий Сын Президента.

Вот черт, — подумал Сашка, — такую классную цитату испортил.

— Я не знаю как мне на это реагировать, — ответил Сашка, — все это так неожиданно. А мои родители…

— Твои родители, — вставил свои пять копеек Сулянин — это Дмитрий и Полина Волковы.

— А тот рыжий парень, значит, настоящий сын моих родителей? Так тем более их надо об этом оповестить. Нет… Я не знаю как себя вести в этой ситуации. Броситься и картинно вас обнять. Пардон… Нет, конечно. Броситься и картинно обнять ТЕБЯ. Это слишком мелодраматично и глупо. Потому не буду, и не хочу. Что мне теперь делать с этим?

Повисла пауза, которую прервал своей репликой Сулянин:

— Начинать новую жизнь, Сашка. Я же говорил тебе, что у нас будет масса времени, чтобы поговорить.

— Сначала послушай альбом Марии Мены, — ответил Сашка.

А девочка в углу продолжала плакать навзрыд…