Из тьмы

Антон Чиж, 2016

Февраль 1901 года. На окраине Петербурга находят тела двоих рабочих со странными колотыми ранами. Великий криминалист Аполлон Лебедев и его надежный напарник Родион Ванзаров берутся за расследование этого загадочного дела. Свидетели утверждают, что рядом с трупами видели бестелесного и безликого призрака. Но сыщики не верят в сверхъестественное. Поэтому первую зацепку находят довольно быстро: убийца был облачен в черный плащ и шляпу-треуголку. Верным напарникам предстоит выяснить, кто же устроил этот кровавый маскарад. Книга также выходила под названием "Убить нельзя простить"

• 10 •

Обитатели Нарвской части нуждались в средствах частенько. Если отнимать или грабить на улице было несподручно или просто лень, всякий знал, где раздобыть денежку. Ступеньки под облезлой вывеской «Ломбардъ» вели в подвал, в котором безраздельно властвовал царь ростовщиков. Местные наградили его кличкой Матрас, вероятно за ветхий полосатый халат, который годы напролет не снимался ни летом, ни зимой. Сам он представлялся как Автандил Чарташвили, потомок кутаисских князей. В участке подозревали, что это Самуил Гольдфарб, много лет назад пропавший в Одессе. У него остались безутешная жена и две дочки, а сам он скорее всего перебрался в столицу, чем нарушил закон о черте оседлости. В докладах сыскной полиции он проходил как ценный агент-осведомитель под псевдонимом Леший. Настоящее имя ростовщика никто не знал, а паспорт у него отчего-то никто не спрашивал. Да и зачем ростовщику документ, и так сидит безвылазно в своем подвале. Что было правда: в любой час можно было сдать что-то ценное и получить за это пару медяков.

Нагнувшись, Ванзаров постучался в сводчатое окно, выступавшее над тротуаром на локоть. Открывать не спешили. Пришлось тарабанить до звона стекол, пока из глубин земли не послышался раздраженный возглас, похожий на: «Иду-иду, холера тебя забери!»

Подвальная дверца распахнулась. Ванзаров еще раз убедился в меткости служебной клички: ростовщик жутко смахивал на печеное яблоко, поросшее густым лесом вьющихся волос. Нос его напоминал хобот, а маленькие черные глазки прятались за кругляшками треснувших очков. Ростовщик держал над собой подсвечник с оплывшим огарком, с которого ему на плечи капал воск. Знаменитый халат был на месте, а макушку украшала шитая тюбетейка с затейливым орнаментом.

Разобрав, кого принесла нелегкая, ростовщик расплылся в улыбке, отчего мохнатые щеки почти заслонили глаза, и церемонно поклонился.

— О, какое счастье в моем доме! — забормотал он лягушачьим хрипом. — Да что ж вы утруждали себя, ваша светлость, дали бы весточку, Автандил примчался бы по первому зову, как пчела на цветок… Да проходите же скорей, чего на улице стоять, — говорил он, поглядывая на тротуар, который как раз находился на уровне его носа. Лишняя болтовня о посещении полиции была ему совершенно не нужна.

Компрометировать агента по пустякам не следовало. Ванзаров спустился в подвал, где вынужден был дышать преимущественно ртом. Ядреная смесь нафталина, гнили, кожи, красок, застарелой пыли и нечистот висела в воздухе плотной пеленой. Кроме беспощадного запаха подвал был примечателен еще одним обстоятельством. Наконец Ванзарову посчастливилось повстречать место куда более захламленное, чем кабинет-лаборатория Лебедева. Если криминалист еще пытался поддерживать подобие порядка у себя на рабочем месте, то ростовщик не позволял себе такой слабости. Он развел фантастическую свалку, возвышавшуюся курганами до потолка. Страшно представить, что могло найтись на дне этих мусорных стопок — скелеты доисторических животных, не меньше.

Ростовщик с интересом глядел, какое впечатление произвело его царство.

— Так вот и живем, сводим концы с концами, ваша честь, — со вздохом доложил Автандил.

Пришлось напомнить, что гость и не «светлость», и не «честь», с него будет достаточно обращения «господин Ванзаров».

— Как процветает коммерция?

Автандил горестно отмахнулся.

— Да какая там коммерция! Шо вы! Так, хватает на хлеб, и на том спасибо…

— Краденое потихоньку принимаешь?

— Да разве такое можно? Да никогда такое не позволю. — Глазки ростовщика так и сияли честностью.

— Это меня мало волнует… уважаемый, — использовал Ванзаров нейтральное обращение, так и не выбрав между Лешим и Автандилом. Называть хозяина Матрасом было как-то неприлично. — У меня другой интерес. Такие личности, как Комар и Рябчик, известны?

— Кто ж их не знает, — ответил ростовщик с недоброй ноткой; видно, молодцы крепко досаждали ему.

— Кто такие? Чем знамениты? С кем дружбу водят?

— Шкварки они мелкие, вот кто. — Автандил даже плюнул с досады. — Гонору много, а ума нет. Там дернут, тут рубль вырвут, разве ж это умно? Одним словом, мусор уличный. Только и могут, что финкой махать да кулаками трясти…

— Держат окрестности в страхе?

— Да я вас умоляю! Кто этих прощелыг боится! Пьянь — одно название. Да они в участке спят чаще, чем дома…

— Вместе шалят?

— Да какое! Друг другу сколько раз лицо портили, я не знаю!

— Враги закадычные у них имеются? Желающие занять их трон?

— Не смешите меня, господин Ванзаров! Тоже мне, короли преступного мира! Да кому они сдались? Цена им — ломаный грош. Да и то в базарный день. Таких героев полный Обводный канал… А шо вас интересует? Так вы спросите, я отвечу, конечно…

Ванзаров не стал городить ловушки, а спросил напрямик: что сегодня вечером происходило необычного на набережной Обводного.

Ростовщик состроил удивленную мину, отчего лицо его скрылось в складках.

— Необычного? — повторил он. — Да вроде все тихо…

— Около девяти вечера был шум с улицы, возможно, кто-то кричал.

— Да у нас тут все время кто-то кричит. — Ростовщик откровенничать не спешил.

— Уважаемый, разговор этот останется строго между нами, даю слово, — сказал Ванзаров. — Этого достаточно?

Автандил замялся, не зная, как быть.

— Что ж, вы человек достойный, везде уважение имеете, — проговорил он.

— Я помогу… Итак, в указанное время раздался крик, кричал мужчина. Вы выглянули в окошко… Что дальше?

— Пробежал кто-то, — сказал ростовщик тихо, будто его могли подслушать. — Не скажу кто, быстро пробежал…

— А еще?

— На смех не подымете?

Ванзаров обещал отнестись к любому известию с полной серьезностью. И тогда Автандил рассказал, что вслед затем он заметил странную фигуру, которая пронеслась мимо его окон. Росту не сказать чтобы высокого. Что характерно: одета в черный длинный плащ до самых пят, на голове треугольная шляпа, вроде старинного фасона, тоже черная, без перьев.

— Лицо не заметил? — спросил Ванзаров.

— А лица-то и не было… — помедлив, сказал Автандил.

— То есть не успел разглядеть?

— Не было лица вовсе, говорю же. Пустота… Чернь… Призрак…

Огонек на огарке вздрогнул, словно сказанное вызвало из глубин тьмы что-то недоброе.

— Может быть, на лице была маска?

— Не может! Говорю же — пустое место, ночь одна.

— И над пустотой — tricorno?^[5]

— Нет…

— Призрак не показался знаком?

— Да что вы такое говорите, месье Ванзаров!

— Ростом призрак вышел?

— Да шо я знаю! — Ростовщик возмутился. — Пробежал в окне, и ладно.

Ванзаров протянул к подвальному окну руку, выставил фалангу пальца и для верности прищурил глаз. Автандил наблюдал за таинственными манипуляциями с тревожным опасением.

— Прощения прошу, господин Ванзаров, вы зачем пальчик выставили? — спросил он.

— А призрак роста был довольно среднего, — заметил сыщик. — Уважаемый, быстро он пробежал?

— Я бы сказал, шо он таки пролетел, так вы не поверите…

В темноте подвала повисло молчание. Ванзаров обдумывал услышанное. Вежливое покашливание напомнило, что лучше бы кое-кому и честь знать.

— Благодарю вас, вы очень помогли, — сказал он, двигаясь к выходу из подвала. — Если узнаете что-то о призраке, пришлите весточку…

— Не имейте сомнения! И что за печаль, господин Ванзаров, что свадебка ваша не срослась. А то бы от честного люда с нас подарок был, как полагается…

Зачем газеты, когда все про всё знают. Осведомленность изумительная.

— Я подарки не беру, — ответил Ванзаров, пробираясь на свободу.

— Так ведь известно… Ничего, в другой раз счастье вам будет… Только вы никому о моей болтовне, а то ведь решат, что Автандил с ума сошел, — просил ростовщик, идя за ним следом.

Ванзаров повторил обещание сохранить его слова в полной тайне. И на суд свидетелем не вызвать. Да и кто возьмется судить призрака в треуголке.

Примечания

5

Т р и к о р н о — распространенная в Венеции треугольная шляпа черного цвета.