Из тьмы

Антон Чиж, 2016

Февраль 1901 года. На окраине Петербурга находят тела двоих рабочих со странными колотыми ранами. Великий криминалист Аполлон Лебедев и его надежный напарник Родион Ванзаров берутся за расследование этого загадочного дела. Свидетели утверждают, что рядом с трупами видели бестелесного и безликого призрака. Но сыщики не верят в сверхъестественное. Поэтому первую зацепку находят довольно быстро: убийца был облачен в черный плащ и шляпу-треуголку. Верным напарникам предстоит выяснить, кто же устроил этот кровавый маскарад. Книга также выходила под названием "Убить нельзя простить"

• 11 •

На углу Троицкого и Старо-Петергофского проспектов ресторатор Шалон открыл трактир с крепкими напитками. Место было опрятное и недорогое, а публика собиралась скромная, но чистая. Приказчики, конторщики, купцы средней руки — в общем, люд работящий, но не затрапезный. Пьяные гулянки здесь не допускались, половые держались в меру вежливо, так что не стыдно пригласить делового партнера заключить и скромно отметить сделку.

В дальнем зале трактира за столом, развернутым к входу, сидела ничем не примечательная компания. Четверо мужчин были одеты в гражданскую одежду из магазина готового платья. Костюмы их отличались только оттенками серого. Говорили они вполголоса, так, что и половые ничего не могли разобрать. Попивали чай с набором варений и сушек. Держались подчеркнуто скромно, стараясь быть незаметными и слиться с окружающей обстановкой. Что успешно удалось. На них никто не обращал внимания. Да и что примечательного может быть в полноватом господине далеко за сорок или в его соседе напротив — крепко сложенном моложавом мужчине с чистым пробором темных волос. Или еще в одном, невысокого роста, сухопаром. Разве что один из них отличался орлиным восточным носом и черными кудрями. Впрочем, крепкий загар был у всех.

Наметанный глаз непременно отметил бы у них общую черту: офицерскую выправку, заметную в посадке спины. Что не спрятать никакому пиджаку.

— Довольно ходить вокруг да около, говорите как есть… — сказал худощавый господин, добавив странное обращение.

— Господа, прошу отвыкать от кличек, здесь это может вызвать лишние вопросы, — ответил господин с прямым пробором.

— Слушаюсь, господин ротмистр, — последовал быстрый ответ.

— Так что поведаете нам плохого, Петр Сергеевич? — обратился к нему же седой господин.

— Мы сгараем от нэтерпения, мой друг Ендрихин! — заметил кудрявый господин с милым и вкусным грузинским акцентом.

— Князь… — Ендрихин еле заметным движением подбородка отдал честь, — полковник Миллеров… — снова мельчайшее движение, — поручик Александрович… Господа… Нельзя сказать, что новости дурные. Я бы назвал их ожидаемыми. В нынешней политической обстановке в наших услугах больше не нуждаются…

Князь издал резкий горловой звук, на него даже обернулись от соседних столов.

— Прэкрасно! Когда нас звали бароться с Англией, отстоять интересы России на далекам кантэнэнте, ми билы нужны… Бурскую войну проиграли палитики-дабравольцы — убирайтесь с глаз! Чэ!

— Господа, хочу напомнить, что мы поехали именно добровольцами, — сдержанно сказал Ендрихин. — Нас никто не заставлял, это было наше решение. И ехали мы за свой счет. Но сначала вышли в отставку. Чтобы сражаться за свободу от английского владычества Трансвааля и Оранжевой Республики, которые должны были создать государство Ново-Голландию, крайне дружественное к России и ее военно-морскому флоту. К сожалению, затея не удалась. В том вины нашей нет. Надеюсь, все это запомнили до конца своих дней. И никогда не расскажете ни одному репортеру, как бы вас об этом ни просили…

— Так точно, добровольцами, — сказал Александрович, хмуро разглядывая чашку.

— Как же нам теперь прикажете быть? — спросил полковник Миллеров.

— Жить как обычно, — ответил Ендрихин. — Может быть, уехать погостить к дальним родственникам, чем дальше, например на Урал или в Сибирь, тем лучше. Недовольство высших кругов власти скоро прекратится, ветер переменится, и наш опыт будет востребован. Уверяю вас. У нас есть надежные и влиятельные друзья. Никого из своих мы не дадим в обиду. Даю вам слово офицера.

— Приятно слышать, — сказал полковник Миллеров.

— Ну а пока, господа, мы ждем перемену ветра, прошу вас на всякий случай сохранять бдительность…

— Как это понимать, господин ротмистр? — спросил Александрович.

— Представьте… Нет, лучше помните это каждую минуту, что война продолжается. Только теперь она идет не в буше^[6] или на пересеченной местности, а в условиях города. Что не менее трудно и опасно, как вы понимаете.

— Это прэлестно! — вскрикнул князь, опять обратив на себя чужие взгляды посетителей, которым он приветливо помахал.

— Не нужно особых мер предосторожности, реальной опасности пока нет, — сказал Ендрихин. — Но мирный настрой следует отложить до лучших времен.

— Петр Сергеевич, вас можно поздравить с назначением? — спросил Миллеров.

— Это вопрос пока не решенный…

— Жаль! Готов отмэтить прямо сэйчас! — Князь одарил всех белозубой улыбкой, отчего настроение за столом само собой прояснилось. Господа заулыбались. Разговор пошел легче. Ендрихин напомнил, что способ связи остается прежний, в экстренных случаях все знают, как его найти. В остальном сохранять прежний порядок, держать контакт со всеми добровольцами, вернувшимися в Петербург. И регулярные встречи раз в неделю здесь, в трактире. Ендрихин присвоил этому месту статус временного штаба и оперативное название «Трансвааль».

Примечания

6

Б у ш — обширные, не освоенные человеком пространства, обычно поросшие кустарником или низкорослыми деревьями.