Не плачь, моя белая птица

Арина Бугровская (2024)

Барин наигрался. «Надоела… Старая уже…». Из дома мать гонит. А под сердцем теплится новая жизнь. Как найти выход одинокой Маняше, когда кажется, что кругом тупики? Красавице Ерине нужно выжить самой и сестру защитить, ведь её принудили занять место искалеченной девушки. Какова цена, которую придётся заплатить? Наивная Дуняша, искренняя Луша с рождения окованы цепями крепостного права. Имеют ли они своё право? Право на счастье? Когда нет свободы, но есть сила духа, мужество и решительность… Гордые и эгоистичные господа Ливасов, Гружева, Ночаев имеют, кажется, всё. Даже то, что по закону человеческой морали не должны иметь. Но им мало. Смогут ли они отнять у невинных девушек их чувство собственного достоинства и девичью гордость?… А остальные? Варя, София, Андрей, Николай… Они лишь свидетели этого противостояния, или станут на чью-то сторону?

Глава 38

— Где ж ты всё это время был? — гостя своего Афанасий Петрович хоть и ждал, но радости эта встреча не много принесла.

— Всё по заграницам.

— Всё время?

— Все десять лет. И вот вернулся, как мы и договаривались.

— Да, договаривались, — задумчиво повторил Афанасий Петрович.

— Не трогал?

— Что? А-а! Нет! Даже близко к тому месту не подходил.

— Боялся? — насмешливо поглядел на собеседника гость.

Афанасий Петрович хотел промолчать, но потом не выдержал:

— Если бы боялся, уехал бы с этих мест. Не боялся, но и лезть туда нечего без надобности.

— Ладно, не ерепенься. Найдём?

— Найдём. Да и карта, что мы тогда составили, цела.

Афанасий Петрович вышел на некоторое время из комнаты, вернулся с пожелтевшей бумагой в руке. Клим Васильевич вытащил из кармана свою. Обменялись. Посмотрели написанное и начертанное десять лет назад. Вроде одно и то же изображено, а всё не одинаковое. Каждый из них немного под другим углом увидел тогда место. Но всё равно понятно.

— Мне оно без особой надобности. Так даже спокойней. А вдруг кто узнает? Мало ли кому на глаза цацки попадутся.

— Боишься всё же. Ну, тебе без надобности, а мне есть нужда. Могу себе всё забрать, чтобы тебе спокойней было.

— Не-е, так тоже не пойдёт.

— Десять лет прошло. Можно уже и рискнуть. А на случай, если кто и узнает какую цацку… мало ли где и у кого они за это время могли побывать. Купили на рынке в Неаполе! А ты, к примеру, докажи, что это не так.

— Ты в Неаполе. А я где? По заграницам не ездивши.

— Вот я и говорю, мне всё отдай, тебе спокойней будет, — опять насмешливо блеснул гость глазами.

— Ладно, там видно будет…

— Когда поедем?

— Завтра тогда в гости к Глафире Никитичне. Заведём разговор об охоте. Она, как водится, пригласит к себе.

— Поохотиться?

— Ну да. У неё знатные угодья, дичи много. Вот мы и воспользуемся. Может, послезавтра. Никто и не заподозрит, коль увидит нас с ружьями.

— А лопаты?

— Короткие. Обрежем черенки, да в мешок.

— Ну, Кулёша, не изменился за это время, изворачиваться и хитрить с детства умел и теперь не разучился.

Афанасию Петровичу комплимент, кажется, пришёлся не совсем по душе, да и старое прозвище покоробило, но он промолчал.

— Как она?

— Глафира? — Афанасий Никитич задумался, потом махнул пренебрежительно рукой, — постарела.

— Но ты знакомство с ней поддерживаешь?

— А как же? Все эти годы знаемся. Даже жениться на ней одно время думал.

— Что же помешало?

— А то ты сам не догадываешься.

Гость усмехнулся.

— Страшно? С детства такой был, таким и остался. Напакостишь — и в кусты.

Афанасий Петрович засопел чуть обижено. Рядом со старшим братом словно и не было стольких лет взрослой и успешной самостоятельной жизни, а вернулись детские годы и прежние обиды.

— Ладно, не дуйся. Пошутил я.

Клим Васильевич прошёлся по комнате, рассматривая безделушки, посмотрел в окно.

— А ты, я вижу, неплохо развернулся.

— Что есть, то есть, — у Афанасия Петровича настроение вмиг поднялось. Захотелось похвастаться. Секунду колебался, потом рассказал коротко о своих успехах.

— Да, высоко поднялся младший сын крепостного егеря Николки Воробья. Хвалю. Знал бы отец…

— И мать. Мне мать больше жалко. Ей бы пожить за сладким столом да на мягких диванах. Но не привелось… Ну, а ты как? — Афанасий Петрович с интересом взглянул на немного сутулую худощавую фигуру старшего брата.

— Едва не женился. Промотался. Так что, сам понимаешь, больше тянуть не буду. Может, ещё к Глафире присмотрюсь. Она женщина состоятельная, одинокая. А? Что скажешь?

Афанасий Петрович промолчал.