Карманные истории

Артемий Быковский

«Зимнее кино» – психологический рассказ, в котором подросток борется с нервными срывами и страхами. Как вместе с отцом он находит надежду в мире, что когда-то не отличался от кошмара.«Человечность» – роман, в котором раскрывается тема человеческой жестокости на фоне восстания машин. Как много в мире искусственных людей, создающих видимость счастья, любви, целеустремлённости, скрывая от себя самих то, что кроется глубоко внутри.Это и многое другое в сборнике «Карманные истории».

Так, значит, ты телепат?

— Игорь, скажи мне, как долго мы с тобой знакомы? — Кирилл положил ногу на ногу. Деревянная скамейка, на которой они сидели, смотрела прямо на мелко текущую Мзымту, которая успокаивала своим тихим журчанием. Похлопав себя по плечам, Кирилл втянул шею в небольшой воротник свитера. Ноябрь в Адлере, пускай и не был холодным, но на набережной ветер дул сильный, холодный и заставлял Кирилла раз за разом откидывать волосы назад. Он уже успел пожалеть о том, что, в отличие от Игоря, не надел шерстяную шапку и тёплую парку.

— Дай подумать, — сказал Игорь, легко почёсывая свою небольшую бородку. — Лет с семи?

— Двадцать лет, — холодно кивнул Кирилл. — Сколько из них мы крепко дружим?

— Наверное, лет семнадцать. — Игорь пожал плечами. — Но это очень трудный вопрос…

— Потому что мы видимся раз в несколько лет из-за твоих нагрузок на работе, вечных командировок и моей социофобии, так?

— Д-да. — Игорь поднял брови от удивления. Такого точного продолжения он не ожидал. — Ну, насчёт социофобии, которую ты сам себе диагностировал…

Кирилл неловко улыбнулся.

— Ты ведь вполне хорошо общаешься с людьми. Можешь почти с кем угодно построить диалог. Как будто бы знаешь то, о чём человек хочет с тобой поговорить.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. — Кажущийся безразличным тон Кирилла стал предельно серьёзным.

— О чём же? — Игорь слегка подался вперёд, опёрся руками о колени, приготовившись слушать увлекательную историю.

— Ты ведь не веришь во всякое волшебство и тому подобное?

— Пф, нет, конечно! — Игорь прыснул, вспомнив о том, как бабушка в детстве пыталась его убедить в существовании телекинеза, хотел было рассмеяться, но серьёзный взгляд Кирилла перебил всё желание.

— Я понимаю, что это прозвучит как полный бред. Ты можешь мне даже не поверить, посчитаешь меня сумасшедшим или ещё чего хуже. Но как друг, пожалуйста, послушай.

Игорь положил руку на плечо Кириллу.

— Я всегда готов тебя выслушать.

— Тогда восприми меня максимально серьёзно, хорошо? — Кирилл осторожно убрал руку Игоря со своего плеча, положило её ему на колено. — Я не знаю, какое слово подходит под это определение. Лет в пять или шесть я заметил у себя одну странность, которой, как я понял, не было ни у одного, кого я встречал за всю свою жизнь.

— Ты не писался в постель?

— Очень смешно. — Кирилл легко стукнул Игоря в плечо.

— Ну, так и что там со странностью?

— Перед моими глазами мелькали слова, иногда я слышал голоса в моей голове, которые принадлежали людям, что сидели рядом со мной. Через какое-то время я осознал, что это не плод моего воображения.

— Ты знаешь мой скептицизм, — без капли удивления сказал Игорь.

— Это произошло, — продолжил Кирилл, будто не услышав друга, — когда моя мама готовила завтрак. Она молчала, думала о том, добавить ли в яичницу лука или же не стоит. Я сказал ей, что с луком будет куда вкуснее. Она удивилась, но приняла это за мою просьбу или вроде того.

— То есть ты отчётливо слышал, как она это произносит? — повёл бровью Игорь. — Может быть, она и вправду это сказала?

— Нет.

— Почему ты так уверен в этом?

— Когда я пытаюсь подслушать чьи-то мысли, то они звучат немного по-другому, не так, как обычная речь. Помнишь ощущение, когда под водой плаваешь и уши закладывает? — Игорь кивнул. — Это очень похоже, но не совсем. Голоса я слышу отчётливо, но на них будто в какой-то программе эффект накладывают.

— Были ли ещё подобные случаи?

— Иногда я отвечал на вопросы людей, когда они ещё не успели их озвучить.

— То есть ты контролируешь это?

— Изначально нет. Раньше я лишь иногда слышал мысли людей. Причём не полноценные монолиты мириадов мыслей, а одно-два слова или же неполное предложение. Я стал пытаться концентрироваться. Представлял, будто я открываю дверь, на которой написано имя нужного мне человека. Пару раз у меня получалось услышать несколько предложений, но зачастую я слышал какой-то шум, который похож на треск телека, когда ты не выбрал канал. Со временем у меня стало получаться всё лучше — с каждым разом я всё отчётливее слышал слова, предложения. Помнишь Лариску, нашу одноклассницу?

— Которая ещё фигуристка?

— Да-да! — подёргал указательным пальцем Кирилл. — Помнишь, когда она призналась Матвею, а тот ей отказал?

— Припоминаю. А что?

— Она заперлась в школьном туалете, не хотела выходить и говорить с кем-либо. Помнишь, кто её вытащил?

— Не-а, не помню. — Игорь пожал плечами. — Мне тогда мама позвонила и сказала собираться. Заехала за мной раньше обычного.

— Я вытащил её.

— Как? Вырвал дверь?

— Нет, я открыл её. Правда, не дверь кабинки, а дверь её разума.

— Звучит очень пафосно.

— Знаю. — Кирилл широко улыбнулся, обнажив свои сильно выпирающие клыки. — Тогда я впервые услышал мысленную речь. Она была полна боли и страданий, словно бутылка с испорченным молоком. Лариса даже пробовала молиться, хотела услышать хоть чей-то голос. Точнее, не чей-то голос, а голос того, кто поймёт её.

— И ты ей ответил? Как? Стоял за дверью кабинки и просто такой: «Эй ты! Там, в туалете! Я слышу твои мысли! Всё в порядке, я тебя понимаю! Этот Матвей вообще козёл и недостоин тебя».

— Худшее, что ты умеешь делать, — имитировать мой голос.

— Спасибо, я стараюсь.

— Кстати, в принципе, оно так и выглядело.

— Серьёзно? — Игорь рассмеялся.

— Почти. — Кирилл прижал кончик указательного пальца к большому. — Во всех случаях до этого, когда я заходил внутрь разума человека, я был молчаливым наблюдателем. Но в этот раз я попробовал заговорить.

— Заговорить? Как это?

— Я постарался передать ей мои мысли через тот проход, который образовался между нами. И она меня услышала.

— Как это ощущается?

— Это очень сильно похоже на обычный разговор, но у меня было ощущение, будто я тащу на себе что-то тяжёлое.

— Собственные мысли, — безучастно подметил Игорь.

— Точно!

— И о чём же вы с ней говорили? И как долго ты простоял в женском туалете?

— Не очень-то и долго, как тебе кажется. Минут семь или восемь. Что-то около того.

— А когд…

–…да одноклассники меня спросили, почему нас не было слышно, я сказал, что мы шептались.

— Обалдеть. Ты реально сейчас это сделал! — Игорь приложил руку ко рту от удивления.

— Лариса рассказала мне о том, как тщательно готовилась — подбирала косметику, одежду. Что она даже хотела написать стихотворение, но у неё всё никак не получалось. До того, как она вышла из кабинки, ей казалось, что она разговаривает сама с собой или вроде того.

— Ну, хорошо. Допустим, ты её успокоил, объяснил, что всё ещё впереди — это я знаю. Это ты умеешь. — Кирилл кивнул. — Но что было дальше? Вот она выходит из кабинки, видит тебя, узнаёт твой голос и…

— И я просто улыбаюсь ей. Она слегка приоткрыла рот от удивления, потом я сказал ей: «Я узнал о твоей маленькой тайне, которую никому не расскажу. Сохранишь ли ты мою маленькую тайну?»

— А в чём её тайна? В том, что она пыталась написать стих?

В том, что она любила Матвея на протяжении нескольких лет. Это была не какая-то там влюблённость. Это была настоящая…

–…любовь, — закончил вслух Кирилл.

— Так, значит, ты телепат? — спросил Игорь, пытаясь скрыть свой нервный смех, превратив его в короткий смешок.

— Вроде того. — Кирилл пожал плечами.

Игорь поднял голову, уставившись на небо. На белые подушки, проплывающие в океане, который мы впитываем лёгкими с каждым вдохом. Холодный ветерок, словно его собственные мысли, омывал его голову, смывая всё то, во что он когда-то верил. Если существуют подобные люди, то тогда действительно нет ничего невозможного. Что, если существуют и другие с похожими способностями? Телекинез? Пироманы?

Я не знаю, существуют ли другие люди с похожими способностями, не говоря о других способностях. Я что-то слышал о Вольфе Мессинге, но многие факты указывают на то, что он был фокусником, не более.

— Но… сейчас ведь нельзя быть ни в чём уверенным, правда? — ответил Игорь другу, не проронившему ни слова.

Кирилл улыбнулся, но в глазах не было ни капли радости. Только холодная пустота.

— Ты ведь знаешь, что многие люди не додумывают свои мысли, — начал Игорь. — Как ты видишь их?

— Когда я научился входить в разум других людей, то научился слышать не только их мысли. После долгих тренировок я научился даже визуализировать воспоминания других людей. А… прости, это же не ответ на твой вопрос.

— Нет-нет, всё в порядке. — Игорь приобнял Кирилла. — Ты можешь рассказывать так, как тебе хочется.

— И… — Кирилл пытался продолжить, но ему что-то мешало. Будто тяжёлый ком в горле не давал ему вдохнуть, выпустить слова. Казалось, будто каждое слово, что он произносит, неприятно ему. Будто бы он страдает. Связано ли это с тем, что за всю свою жизнь он толком никому никогда не доверял, несмотря на доверие других людей? Или же это потому что он никогда и никому об этом не рассказывал? Игорь этого не знал. Он очень многого не знал о Кирилле. И сегодняшний день ему это доказал. — Это как видеть фильм или же картинки без звука в некоторых случаях, но экран — бесформенный и меняет свою оболочку каждую секунду. Сам по себе он будто летает вокруг человека. Мысли, которые, как ты сказал, недодуманы, я научился представлять, как мыльный текст, который с каждой секундой становится всё чётче, словно фотоснимок в проявочной. Но есть проблема — иногда я, как в детстве, могу услышать мысль того человека, что рядом.

— Поэтому ты сидишь дома и никогда не выходишь в люди, не бываешь на тусовках?

— Ты тоже телепат, да? — Кирилл улыбнулся, а в глазах его мелким огоньком пылала радость. Он почувствовал, что его наконец поняли.

Игорь улыбнулся в ответ.

— Когда мысли начинают лезть в мою голову, они словно заглушают мои собственные. Когда мы с отцом встречали маму в аэропорту, то единственное, что я слышал — оглушительный крик. Нет, вопль миллион голосов, которые не слышал никто, кроме меня. Я держался достойно, не показал боль, а когда мы отъехали от аэропорта, уткнулся в свои колени с облегчением. По прибытии домой мне пришлось стирать всю одежду — так сильно я вспотел. Папа шутил, что я так сильно скучал по маме и перенервничал. Знаешь… его шутки могли поднять мне настроение, какими глупыми они бы ни были. Как же мне его сейчас не хватает. После его смерти мать должна была искать вторую работу, а здоровье у неё, как ты знаешь, ни к чёрту. Я не позволил ей.

— И тогда ты устроился уборщиком в отель? Да ведь каждый день словно пытка!

Кирилл улыбнулся. Но теперь и в улыбке не было ни капельки радости.

— Я пытался их заглушить. Насильно влезал им в головы и кричал о том, чтобы они заткнулись. Как-то раз со мной даже был разговор по поводу этого.

— Разговор по поводу телепатии?

— По поводу моих криков. Я кричал разом для всех, а обычный человек, не привыкший к моему мысленному голосу, не отличит его от настоящего. Мне сказали, что ещё одна такая выходка, и я буду уволен. Мне оставалась всего пара дней до зарплаты, я хотел доработать, а после уйти по собственному. Думал какое-то время открыть лавку фокусника, как Вольф, или вроде того. Устраивать представления. «Хотите познакомиться с самым настоящим телепатом? Всего за пять тысяч вы сможете узнать, каково это, когда ваши мысли читают, и многое другое!»

— Погоди-погоди, а твоя мать знает о…

— Нет, она не знает о моей силе.

— Почему?

— По той же причине, по которой я отказался от идеи фокусника. Моя сила угасает. Раньше я даже не мог приблизиться к центру, а сейчас сижу с тобой у Мзымты да рассуждаю о жизни.

— Может быть, ты просто стал лучше контролировать свою способность?

— Мне стало гораздо сложнее проникать в разумы других. О воспоминаниях не идёт и речи. А недодуманные мысли превратились в мямленье.

— Но ведь ты очень уверенно говорил в моей голове. Я не заметил, что ты напрягался.

— Потому что я и не напрягался. Мне всё ещё нетрудно проникать в головы тех людей, что уже отворили предо мной свои двери. Иногда мне кажется, что именно поэтому слово «доверие» такое. Убери букву «О», и всё станет на места.

Игорь хихикнул.

— Я серьёзно, Игорь.

— А, ну… как скажешь. — Игорь молчал какое-то время, обдумывая свой вопрос.

— Хочешь спросить, жалею ли я о том, что родился таким?

— Да, если тебя не задевает такой вопрос, — промямлил Игорь.

— Не задевает. Я жалею не об этом. Я жалею о том, что не распорядился своей способностью иначе.

— Не стал героем?

— Что-то вроде того. Хоть моя способность и ограничена тем, что человек должен находиться рядом со мной, это не помешало бы мне стать великим допросчиком, ведь я могу легко понять — лжёт человек или нет. Но я не стал им. Я даже толком и не пользовался этой силой. Ведь человек с телепатией может быть крайне опасным для других, если сам того пожелает…

— Но ты не пожелал, так ведь?

Кирилл потупил взгляд.

— Худшие мысли, которые я слышал, — это ненависть к кому-либо. Когда мы говорим о чём-то, то можем смягчить информацию. Не все это, конечно, делают, но я уверен, если тебе кто-то будет неприятен, ты не будешь говорить, какой он ублюдок и что ты бы его убил за милую душу, подвернись тебе возможность. — Игорь безмолвно кивнул. — Но я слышу всё это. А когда эти мысли сами просачиваются тебе в голову, то становится невыносимо жить. Или же когда я вижу воспоминания людей, где их жестоко переживали. Каждый день мне снятся кошмары о том, что происходит с людьми и что с ними происходило. Я чувствую их страх, их боль, их ужас, их ненависть…

— Но ведь ты чувствуешь их любовь, их счастье, их радость, их удовольствие!

— Как часто? Тебе, великому оптимисту, кажется, что все вокруг таят в сердце надежду. Что все могут быть счастливы, что человеку нужен толчок. Что никто не может ненавидеть просто так. Но ты ошибаешься. Глубоко ошибаешься. Знаешь, почему я так крепко держусь за тебя? Почему я хочу, чтобы ты был моим лучшим другом?

— Почему? — Игорь взял Кирилла за руку.

— Потому что ты единственный, кого я встречал, кто по-настоящему радуется жизни. Ты единственный, кто искренне может любить, помогать остальным. Тот, кто своим теплом согреет другого. Ты — тёплое солнышко, что всегда освещало мой путь!

Слёзы из глаз Кирилла всё падали и падали, а лицо его всё краснело и краснело.

— Игорь, я решил рассказать тебе это всё не для того, чтобы поныть о том, как мне было тяжело. Ну, вообще, это тоже, чуть-чуть. — Кирилл малозаметно хихикнул. — А для того, чтобы сказать тебе… спасибо. Спасибо тебе за всё то, что ты делал не только для меня, но и для остальных. За твою честность, искренность и добродушие. Во всём мраке, сотканного из негатива, только ты был тем небольшим огоньком, что освещал мне и остальным путь. Спасибо тебе большое.

— Ты… готовился, что ли?

— Так заметно? — улыбнулся Кирилл.

— Да ты прям поэт. А вообще, не стоит благодарностей. — Игорь вытер слёзы рукавом парки. — В конце концов, так ведь должен поступать каждый, нет? Приходить на помощь тогда, когда это необходимо.

— Абсолютно точно, мой друг… Абсолютно точно.

— И что ты будешь делать?

— О чём ты?

— Что ты будешь делать, когда твоя сила иссякнет?

— Уже сейчас я мало кого могу читать. Не знаю, в какой момент это произойдёт. Да и меня это не волнует. Ведь я смогу наконец зажить самой обычной жизнью. Может, стану даже чуть общительнее.

— Кто его знает, как оно будет, а?

— Это точно.

— Как думаешь, это…

— Бог ли это? Не знаю. Думаешь, если это он, то он забирает силу, потому что я оказался недостойным?

— Не говори так. Но, по правде говоря, я не знаю. Я ни в чём уже не могу быть уверенным.

— Как и я. — Кирилл молчал какое-то время, а потом неожиданно для себя и Игоря спросил: — А что бы ты делал, будь у тебя моя сила?

— Что? — Игорь опешил от вопроса.

— Как бы ты ей воспользовался?

— Я не могу дать точный ответ, ведь… до конца не понимаю, каково это. Но, если основываться чисто на твоих описаниях, я бы стал психологом. Я бы смог проникать в разумы людей, напрямую наблюдать события, которые ранили их, слышать то, что им тяжело сказать, а после стараться помочь. Может быть, меня бы прозвали лучшим понимающим психологом, может быть, я бы придумал какую-нибудь свою программу, которая бы мне прикрывала. Я не стал бы заявлять о телепатии. А может быть, занялся бы чем-нибудь другим. Кто его знает, правда?

— Хорошая мечта, Игорь.

— Спасибо, Киря.

Они просидели молча на лавке минут пятнадцать, пока Кириллу не позвонила его мама. Уже успело стемнеть — солнце утонуло за морским горизонтом. Она сказала Кириллу, что ей срочно нужна помощь в одной бумажной волоките.

— С кем ты там гуляешь так поздно, Кирилл? — донёсся голос из телефона.

— С Игорем. Я ведь тебе говорил, что прошёл прогуляться по набережной.

— С Игорем? — Из телефона послышался недоверчивый тон. — Точно?

— Мама Анжелика, всё в порядке! Он со мной!

— Ну ладно, мальчики. Игорь, тебе самому домой не пора? — Кирилл поставил на громкую связь.

— Не-а, у меня родители уехали в гости. Скорее всего, они уже спят или думают, что я уже дома. Нет поводов для беспокойства.

— Наверное, потому что ты им не рассказал, ведь так? — Игорь ничего не ответил. — Чего молчишь?

— Мам, ты чего такая вредина сегодня, а? — спросил Кирилл.

— Потому что видеться надо чуть раньше.

— Скоро буду. Игоря проконтролирую. Пока, мам. — Не дождавшись ответа, Кирилл сбросил вызов и убрал свой старенький телефон в карман джинсов.

— Ты так и не сказал, кем работает твоя мама.

— Ещё тогда, когда мой отец писал книжки, она решила работать редактором. В годы его кончины редакторы были практически никому не нужны, а поэтому с деньгами были проблемы. Сейчас же с этим немного проще, работа появилась. Тем более опыт работы имеется.

— Перед тем как я тебя отпущу…

— А ты меня держишь, что ли? — сказал Кирилл, и оба захихикали.

— Скажи мне, ты ведь когда-нибудь читал мысли отца?

— Да, и довольно часто. Он не успел написать все книги, которые хотел, но… у меня, как мне кажется, есть возможность.

— Но ты ведь не умеешь писать.

— Комиксы!

— А-а! Ну, тоже как вариант.

— Слушать его мысли, когда он придумывает сюжет, было одно удовольствие. Таких крутых историй я давно не слышал. Как-нибудь ты точно увидишь один из его сюжетов в моих комиксах, это однозначно!

— Я хотел тебя спросить немного не об этом, но всё же с удовольствием прочитаю.

— А о чём же? — Кирилл повёл бровями.

— Скажи… он… был солнцем для твоей матери? Он любил её по-настоящему?

— Да, — с чистой уверенностью в голосе сказал Кирилл. — И для этого мне вовсе и не нужно было лезть ему в голову. Если бы он всё ещё был… рядом, то я обязательно всё ему рассказал бы. Думаю, что он понял бы меня.

— Спасибо, что открыл свой разум для меня.

— Открыл… разум? — сказал Кирилл, и друзья громко захохотали.

— Спасибо тебе за этот день, Кирилл. Надеюсь, что всё у тебя будет в порядке.

— И тебе, Игорь. Надеюсь, что у тебя не будет никаких завалов на работе.

— Увидимся, дружище, — сказал Игорь. Кирилл протянул ему руку для пожатия. Вместо этого Игорь крепко обнял его, а после сказал: — Всё будет хорошо.

— Я знаю…

После недолгой паузы Кирилл сказал:

— Увидимся… дружище!

Они разошлись в разные стороны. Проходя мимо статуи солдат, Кирилл долго думал, как же сильно ему повезло с другом.

Игорь, если моих сил хватает, чтобы ты услышал это, знай. Я мечтаю о том, чтобы у каждого был такой друг, как ты. Спасибо.

Конец ознакомительного фрагмента.