Сквозь камень и кровь

Артем Борисович Чупраков (2025)

Тьма шахт не прощает ошибок. Там, где над головой вековыми слоями лежат молчаливые пласты руды, а в тенях затаились кровожадные твари, начинается путь человека, которому предстоит выжить в неизвесном мире. Его оружие — кирка и лом. Его враги — полчища гигантских крыс, кровожадные монстры и беспощадная природа подземного мира. Но главное испытание ждёт не снаружи, а внутри: страх, сомнения и груз потерь сковывают душу сильнее любых цепей. «Сквозь камень и кровь» — это история о молодом человеке, перенесённом в иной мир после трагических событий. Новое тело далеко от идеала, но даже с такими ограничениями он не сдался и не стал жертвой обстоятельств. Упрямство, смелость и твёрдое стремление выжить превращают его в героя, способного изменить не только себя… Добро пожаловать в историю, где каждый бой решающий, а победа — лишь начало долгого пути к свободе и силе.

Глава 3

Поднялся я, как по будильнику, оглянулся: мрачные коконы-светильники озаряли пещеру всё тем же тусклым светом. То тут, то там лежали рудокопы — кто на мешках, которые ещё недавно тащили с рудой, кто на паре досок непойми откуда взявшихся. Кто-то возился с боку на бок, видимо, уснуть не получалось. Я сел на лавке, прислушался к своему самочувствию; на удивление, оно было просто великолепным, хоть в припрыжку бегай. Каждая мышца словно ожила, готовясь к ночной вылазке. Подивившись этому, решил встать и приступить к миссии ночной стелс-помывки.

Поднявшись и пару раз махнув руками, разминаясь, пошёл в ту же сторону, куда уходили рудокопы. Долго идти не пришлось: уже через пару десятков метров передо мной открылся удивительный вид — похоже, основной ствол шахты. Вот это да: огромная пустота в скале, не менее тридцати метров в диаметре, уходила вверх и вниз, освещаемая редкими коконами-светильниками, а где-то и догорающими факелами. Я застыл в трепете, думая о проделанной работе и количестве жизней, что унесло с собой это место. Каждый звук, каждый шорох напоминал мне о том, как опасно здесь всё. Да, воистину проклятая шахта.

Стояла тишина, лишь изредка разрываемая то тяжкими вздохами, то храпом, а где-то и чьим-то сонным ворчанием. Дошёл до низа я быстро. Каменная тропа часто сменялась надёжным деревянным настилом, и поэтому путь показался мне несложным. Свет от коконов-светильников едва освещал окружающую тьму, создавая причудливые тени на каменных стенах. Ну и где чёртово озеро?! Огромный зев шахты сменился тремя тёмными сводами штреков. Рядом с настилом, по которому я пришёл сверху, был самый просторный свод, он был хоть как-то освещён, но озера там не было видно.

Дойдя до второго штрека, я подивился странной, маслянисто чёрной породе, узкой горизонтальной прожилкой, разрезавшей камень на высоте с полметра над полом. Широкий проход переходил в просторный зал с каким-то странным механизмом. Похоже, это устройство предназначено для дробления крупных камней. Вот чёрт, это что за тварь!? Рядом с механизмом, на дощатом настиле, лежало нечто. Даже отсюда, с сорока или пятидесяти метров, видно, что это огромное человекоподобное существо, всё в шерсти. Ни за что бы я туда не пошёл, даже если бы чёртово озеро было там. Надо спросить у Свана, что это за"чудо-юдо"такое.

Решил осмотреть последний третий штрек, благо рядом с ним стоял кокон-светильник. Дойдя до него, сразу услышал трель капель. Похоже, вот и озеро! Но увидеть его мне не удалось; темнота в штреке была кромешная. Казалось, сама тьма поглощает всё вокруг, и лишь редкие капли воды разбивают её молчание. Ну да, темноты я с детства не боюсь, лишь бы шею себе не сломать, запнувшись о что-нибудь в потёмках. Аккуратно пробираясь вперёд, я ощутил лёгкий запах влаги. Трели капель стали громче, и глаза начали привыкать к темноте. И тут бах. Ай собака корявая, прямо мизинчиком бахнул! Ноги босые, ладно, шёл совсем медленно. А что тут? Ага, ведро, это мне как раз сейчас и надо. Вот и озеро. Ну, как озеро. Примерно два метра длиной и полтора в ширину; глубину я понял только когда зачерпывал воду — примерно по колено. В эту лужу с потолка быстро капала вода, а по неслабому уклону из озерца еле заметной струйкой утекала лишняя вода куда-то во тьму, дальше по штреку.

Зачерпнул ведро воды, да какое блин ведро, на тазик больше похоже, литров на тридцать. Вода переливалась из ведра, когда я с трудом поволок его вниз по уклону. Решив, что так вода после моей помывки в озеро точно не попадёт и мне не дадут по шее, да и проще так.

Оттащив его метров на двадцать, наконец выдохнул и стал снимать одежду. Её я тоже постираю, да и что той одежды — рваные лохмотья в виде штанов и всё. Поражаюсь, как он выживал до моего вселения, просто уму непостижимо. На коже была сплошная корка из дерьма и грязи, жуть. Начал аккуратно отдраивать себя мелким крошевом камушков. Ох, холодная водица-то какая, даже дух перехватывает.

Мыльно-рыльные процедуры сменились стиркой; пальцы от холодной воды уже одеревенели и не ощущались. Меня трясло, как лист на ветру, но я твёрдо стоял на своём. Каждое прикосновение к воде было как удар током, заставляя меня дрожать, но было важно довести дело до конца, ведь отогреться негде, чтобы потом ещё раз замёрзнуть на стирке штанов, а одевать грязные я не хочу. Вот так, трясясь от холода, стирая и шевеля извилинами, я вдруг услышал странный звук в глубине штрека. Переливчато-цокающий посвист мигом согрел меня волной адреналина. Глаза давно привыкли к темноте, и я, поднявшись с корточек, начал всматриваться в темноту. Оттуда снова тишина. А нет, цокот коготков по камню заставил меня отшагнуть назад, но было уже поздно — на меня неслась крыса. Огромная крыса, размером со среднюю дворовую собаку! Неужто такие бывают вообще? Она была в паре метров от меня, когда я, опомнившись, схватил уже почти опустевшее ведро с достиранными штанами и махнув им, тукнул крысюка куда придётся. Ведро жалобно скрипнуло, а зверюгу развернуло, и я, не придумав ничего умнее, кинулся на неё так, чтобы накрыть ведром. Так есть хоть какой-то шанс, что ведро переживёт бой. Глухой крысиный крик ознаменовал, что поимка прошла успешно. Но в тот же миг ведро прыгнуло и чуть не слетело с крысы, и я не придумал ничего умнее, чем плюхнуться на него сверху. Крыса пищала, яростно царапала когтями стенки и билась так, что ведро то и дело подпрыгивало вместе со мной, передвигаясь то вперёд, то назад. Сидя на ведре и ловя равновесие всеми силами, я судорожно думал, что же делать и как мне убить эту грязную тварь, но вдруг со стороны озерца я услышал чей-то голос:

— Эй, что ты там делаешь?

Голос показался мне молодым и испуганным

— Да вот блин, голое родео на ведре устраиваю, не видишь? — нервно съязвил я ему в ответ.

— Что ты устраиваешь? — явно не поняв, переспросил парень, который так заинтересовался, что подошёл поближе, судя по аккуратным шагам.

Пока незнакомец был уже совсем рядом, проклятая крыса завизжала так, что у меня поджилки затряслись, а паренёк сиганул назад со скоростью ракеты. — Ты блин куда, грёбаный дятел! — рявкнул я ему в след. — Помоги добить эту тварь!

Молодой остановился на мгновение; было видно, как он обернулся. Прошло ещё пару секунд. — Я сейчас прибегу, пару кирок принесу, ими-то мы её точно уложим, — и парень пулей сиганул из штрека.

Такое ощущение, будто незнакомца не было целую вечность, но вот слышны его быстрые шаги, а вот уже и его силуэт на входе в штрек. — На, держи, — запыхавшись, сунул мне в руки кирку.

Крыса явно выдыхалась и встретила парня лишь парой сильных рывков и утробным, замученным писком. — Ну тебя только за смертью посылать! — сказал я громко и как можно увереннее, стараясь не выдать своего страха.

— Дак, далеко же, я аж до склада бегал, там и кирки, и ручки к ним, пока выбрал менее рассохнувшуюся, пока добежал обратно, — время же, — начал оправдываться парень, но замолк на полуслове и как-то странно глянул на меня. — А чего ты голый-то?

— Голый, потому что мылся я и стирался, пока это не напало, — улыбнулся я. — Тебя хоть как зовут, дружище, а то помогаешь, а имени не знаю.

— Харим, — парень улыбнулся и протянул кулак. — Но чур я забираю половину мяса этой крысы!

Ответив лёгким ударом по его кулаку в знак знакомства, я спросил, не подумав, — нафига оно тебе?

— Да это, жарить! Я однажды подглядел, как шахтёры её жарили. Так вот, и знаю теперь, как правильно, а она вкусная, ммм, — протянул он. — А мяса тут, ты и сам знаешь, нам не дают.

— Ух ты. Договорились, — согласился я, а крысюк тем временем совсем притих. — Ну что, отдышался? Добьём гадину.

— Давай, — ответил он и замахнулся киркой.

Я перехватил кирку удобнее и спрыгнул с ведра. Крыса сразу почувствовала слабину и рванулась вверх, так что ведро отлетело, но не успела она опомниться, как по ней прилетел сильнейший удар киркой, и за ним сразу мой. Зверюга не выдержала таких мучений, издав последние звуки, упала на бок и задрыгала лапами. Последний удар нанёс Харим, прямо в голову крысюку.

— Вот и вся охота, теперь надо её чем-то разделать и на чём-то пожарить! — с умным видом произнёс я.

— Ну это уж мне предоставь. Сейчас пару старых рукояток от кирок принесу для костра, ну и ножик какой никакой, а ты будь тут, сторожи, вдруг на запах крови ещё одна крыса прибежит, так и её приговорим. Ох, мяса как давно не ел, — мечтающее протянул парень и пулей унёсся в сторону выхода из штрека. Такое ощущение, что только он убежал, и вот уже обратно бежит с охапкой черенков. Я только штаны успел ополоснуть да одеть.

— «Ну ты шустёр! Чего дальше делаем?» — спросил я.

— Ты бери крысу и кирки, и в ведро воды набери сколько-нибудь, а я дрова и факел, — он шуршал чем-то в темноте и говорил, и вдруг раз, сноп искр, другой, и зажегся факел. — Вот так-то хоть видно, где тут обрыв, — и двинулся вперёд. Факел ярко озарил штрек и ощутимо начал пригревать.

Мы тем временем двинулись в глубь, отходя всё дальше и дальше от входа, пока не увидели каменный балкон и за ним обрыв. — Это ещё один заброшенный ствол шахты, — начал рассказывать Харим, — рассказывали, что он самый старый и уходит глубоко, но на сколько глубоко никто особо не проверял. Здесь по-другому как-то уходит дым, видишь? И здесь будем жарить мясо, иначе у нас его могут отобрать. А ещё здесь есть дрова, — он указал на кучу брёвнышек, напиленных и сложенных так, чтобы они могли сохнуть. — Это брёвна с некоторых старых штреков, они предостерегают от обвала, но сейчас тут они только гниют, поэтому иногда парни их сбивают и сушат тут для костров, — ответил он на незаданный мною вопрос.

Он вытащил пару тюлек из кучи и ловко киркой их поколол на дрова. — Ты разделай мясо, а я займусь костром. Куски хорошего мяса и мясные рёбрышки кидай в ведро, пусть отмачиваются, мясо с задницы отрезай и убирай в сторону, там оно самое вонючее. Башку тоже туда же, жаль, конечно, но съедобно только спинка, лапки и рёбрышки.

Работа пошла быстро. Не показывая брезгливости и отвращения, я разделал крысу так, как меня попросил Харим, постарался даже шкуру сохранить не потрёпанной — вдруг сгодится куда, да хоть ноги обмотать, вдруг кто знает, как её можно выделать. — Ну всё, Харим, мяско в котелке с водой, остальная гадость вон там, — показал я на потроха. — Ты случаем не в курсе, как выделывать шкурки крыс?

— Не, не в курсе, честно говоря, даже и не слышал, что они кому-то нужны бывают, — пожал он плечами, а с его стороны уже разгорался костёр. — Тебя-то как зовут? — спросил он, а то и не поинтересовался, так всё закрутилось.

— Знаешь, такое дело, — решил я не юлить, — все меня крысёнышем зовут, а имя своё я и не знаю! Честно! — зачем-то добавил я.

Харим аж глаза выпятил на меня, моргнул пару раз и заговорил: — Тот самый дурачок? Дурачок крысёныш? Да ну… Тот же не разговаривает совсем, мычит только, слюни пускает да ссытся. Нет, ну я, конечно, не видел его ни разу, но как-то ты не подходишь под описание.

— Да мне на башку каменюка упала, вот говорят, мозги-то и поправила, — ляпнул я.

— Ну, чтобы после каменюки на башку дураками становились и подыхали, это я видел. Вон в прошлом месяце Гвену осколок в башку пробил, аж мозги, говорят, видно было, так он неделю слюни пускал, а потом преставился. Пришлось помогать его вытаскивать на верх. А вот чтобы в обратную сторону помогало — неее… Чёт ты завираешь. Ну да твоё дело, не хочешь говорить — не говори.

— Сам давно тут скалу скребёшь? — отогреваясь у костра и наблюдая, как уже начала закипать вода в кастрюльке, спросил я.

— Давно, — с тяжёлым вздохом сказал паренёк, — месяца два уже. У нас по деревне караван купцов проезжал с Бакареша, товаров много везли назад, закупились где-то, сволочи. Всех в деревне собрали и говорят, мол, все, кто поможет с караваном до границы, по золотому дадут. А наши то дурни, отродясь таких деньжищи в руках не держали, засуетились, забегали. Вот меня как третьего сына батька к каравану и подрядил, мол, вон как семье-то поможешь, а то толку с тебя тут… — у паренька судя по голосу начали наворачиваться слёзы, но он продолжил. — Вот нас дурней тогда человек десять набралось, всех и взяли в караван. А работы там на троих максимум, ну да нам и радость. Думали, дурни эти купцы, облапошим их на десять монет золотом. До Трелиса мы и не думали ничего плохого, работали да радовались. А как сказали, что до границы километров 50 ещё идти и мы обязательно должны идти, не то денег не видать, так мы и заволновались. Там людишек-то разбойных всегда было видимо-невидимо. Если туда даже и с караваном дойдём, то обратно уже так просто и не получится. Двое тогда на своё счастье оттуда ни с чем в деревню ушли, а мы дурни согласились довести. Ну и довели, Белиар сожри их душу… Подмешали нам в жратву прямо перед границей дрянь какую-то, всех сморило в сон, и понимали уже, что не то что-то, а бежать уже не убежишь. Ноги сами в узел завязываются, друг об друга спотыкаются, не слушаются, — парень шмыгнул носом. Глаза сами закрылись, а очнулся я уже тут на холодных камнях. Спасибо местным рудокопам, всё рассказали, всё показали, поддержали поначалу. Не то пропал бы, — парень замолчал, задумавшись о чём-то своём, помешивал большой ложкой в котелке кипящее мясо, иногда подкидывая какие-то листики и корешки, непонятно где раздобытые.

Так надо бы отвлечь паренька, не то совсем поник. — Ты что за корешки в суп кидаешь, где их берёшь?

Парнишка прерывисто глубоко вздохнул, потёр ладонями лицо и, посмотрев на меня грустными глазами, начал рассказывать: — Так это тут сушёные грибы, их редко, но можно встретить в шахте у нас, но маленькими совсем, не успевают вырастать. Срывают, кто успел, режут на длинные узкие кусочки и сушат. Очень яркий вкус у них, особенно у чёрных грибов. И растения разные, мох вот, не знаю, как он называется, но добавляет горечи маленько в отвар. И трава тоже свой вкус даёт, но её вообще только один раз смог сорвать. Названия не спрашивай, не знаю, потом покажу, как выглядит, если найдём. Там, где люди часто бывают, там очень большая удача что-то встретить, а там, где людей нет, — паренёк указал рукой вниз заброшенной штольни, — там наверняка много всякого, но туда даже здоровые сильные мужики не ходят. Говорят, очень опасно.

— Хм, да уж, придать той безвкусной мешанине из песка, жижи и чего-то, многого стоит, — ухмыльнулся я.

— Да, — оживился паренёк, — как-то видел, как за горсточку сушёных чёрных грибов отдали двойную норму руды, а это два дня можно есть и отдыхать, представляешь?! — парень аж зажмурился от предвкушения.

— А за вот такие рёбрышки что-нибудь нам может светить? — спросил я с интересом.

Паренёк хмыкнул, улыбнулся, глядя на меня, и смеясь, сказал: — Да, конечно, светит, морду набьют и отберут! Мясо в шахте — это как, — он помахал пальцем в воздухе, похоже, подбирая ассоциации, — это как принцессу трахнуть, вот точно, именно так.

— А-ха-ха, да так прямо и принцессу, ну ты сравнил, Харим, крысятинку с принцессой, — никак не получаясь отсмеяться, ляпнул я.

— Вот я тут два месяца примерно, и от вида этой крысятинки у меня слюни до пола. А ты представь, люди тут годами, говорят, у кого-то даже на десятилетия хватает здоровья, и всё на этой блевотной каше. У неё же, падлы, вкус либо никакой, либо подгоревший, — паренёк махал ложкой так, что я даже отсел на чутка подальше. — И ты представь, два тощих сопляка прийдут и начнут торговаться: мне три нормы, нет, мне пять норм за маленький кусочек мяска. Ну? Да-да, в жбан и вся торговля. Так как у нас нет ни силы, ни влияния. Так что я сейчас вот возьму и нажрусь мяса от пуза, когда ещё такой момент будет, может, никогда — очень уж эмоционально закончил паренёк.

— Так прямо и никто не ходит крыс побить у вас? Есть же и здоровые, наверное, парни? — спросил я.

— Да как, ходили, месяц назад принесли крысу, прямо в лагере жарили внизу. Тогда я и увидел, как её жарили. Только ушли туда пятеро, а вернулось двое и с одной крысой. Говорят, ползунов там кишмя кишат, а с киркой против такой твари никак не выстоять. Завалили они несколько крыс, только собрались выбираться, как со всех сторон на кровь эта мразь и сбежалась. Эти-то двое чудом выжили. Так-так, погоди, — он зацепил кусок варящегося мяса, поднёс к факелу, посмотрел, порезал, — ага, почти готово. Сейчас принеси немного воды, а я пока мясо достану, его промоем и на обжарку в котелок.

В общем, посидели мы с Харимом знатно, сдружились можно сказать. Мяса на каждого килограмма по два вышло. Я ему свою историю рассказал, ну не ту, что я попаданец, конечно, а ту, что Сван мне поведал, приукрасил тут да там. Мясо своё всё не смог осилить, с килограмм ещё осталось, решил со своими забоем поделиться, ну и на обед приберечь. Потроха в шкуру завернул и под камни засунул, была у меня на них одна маленькая идейка.

Поднимался я в свой штрек почти бегом, тут и там уже были слышны первые зевки и потягивания выспавшихся рудокопов. Я обосновано опасался, что запах мяса не останется незамеченным при встрече хоть с кем-нибудь.

В свою штольню я вбежал, как на скипидарный, и сразу же встретился глазами со Сваном. Тот уже проснулся и начал разминать кости после сна на твёрдых досках. Подняв бровь в немом удивлении, то ли от того, что я не в корке говна и грязи, то ли от того, что я бегаю, как ошпаренный ни свет ни заря, но всё же решил было отвернуться, не придав этому значения.

— Доброе утро, Сван. У меня для наших есть кое-что особенное, можешь помочь разделить?

Вслед за первой бровью поползла на верх и вторая. В крайней степени задумчивости и удивления он пробурчал: — Здравствуй-здравствуй. Смотрю, ты помылся, теперь нестрашно и подойти к тебе, — на полпути его лицо как-то уж слишком быстро сменилось с растерянно-удивлённого до хищного, жадного.

— Ну, я вижу, ты уже унюхал то, чем я решил поделиться с вами, — максимально выделив голосом"поделиться", я достал из-за спины свёрнутый куль с мясом в лоскуте ткани, оторванного от штанов.

То ли моя интонация, то ли куль мяса, протянутый на встречу, но Сван аж встряхнулся, сгоняя с себя всю одурь, положил свою ручищу мне на плечо и сказал: — Спасибо. Поднеся к лицу, он глубоко вдохнул приятный запах прожаренного, ещё тёплого мяса, зажмурился и отвернулся.

Прошло пару мгновений, и я вздрогнул от гулкого баса с эхом, отражающимся от камней, пронёсшегося по залу выработки: — Подъём, парни, подъём, наш друг мясо принёс, кто не встанет к делёжке, тому не достанется.

Сонные рудокопы загалдели, завозились, и в миг штрек превратился в растревоженный улей. — Чего, какое мясо, какой друг? — слышалось то тут, то там. — Дайте я его расцелую, что, опять кто-то смог вылазку сделать в заброшенные штреки? — с удивлением говорил кто-то из рудокопов. — Да похоже, и добычи, похоже, вынесли немало, раз даже до нас дошло, — радостно голосил ему в ответ другой. — А сколько норм руды за кусманчик? — наконец я услышал что-то интересное. — Да уж не мало, уверен, мяса сто лет не пробовал, давай быстрей дели, я почти на всё готов уже, — с истерикой в голосе кричал третий. Двенадцать рудокопов окружили Свана, галдя, и уже кто-то кого-то начал отталкивать, выясняя, кто первый встал на это место и откуда должна начаться очередь.

— А ну заткнулись все, разделю на всех, кто согласится с ценой, — Сван выдержал паузу и продолжил: — Делю на равные части, сразу говорю. Цена за кусок — одна ложка каши в течение месяца, один раз в день. Кто согласен, подходит ко мне, кому не надо, идёт в другую сторону, — Сван махнул рукой, указывая несогласным.

— Ха-ха, да цена ж смешная, какой балван не согласится-то, я за! — радостно крикнул Ольф.

— И нам режь! — отозвались Джим и Брук.

— И мне, и мне! — снова загудели рудокопы. — Кого благодарить-то за такую щедрость? — крикнул кто-то из них.

— Да вон, — Сван слегка запнулся на середине фразы, но видимо не придумав ничего лучше, продолжил: — Крысёныш вон мясом поделился.

Охи, ахи и возгласы недоверия послышались со всех сторон, но все как один выразили мне благодарность и обещания в ежедневной ложке каши. Чёрт подери, я был рад безмерно. Месяц можно не думать о пропитании, а уж за месяц с уверенностью могу сказать, добуду ещё один шмат мяса, ведь и план уже созрел.

Но не сегодня, это точно, силы мои были уже давно на исходе, и я поплёлся к облюбованной лавке, на которую впервые сел в этом странном мире. Уснул я будто рубильник вырубили, и вроде только глаза закрыл, как раз, будят: «Вот мы тебе плату за мясо принесли», и суют мне под нос тарелку с кашей этой мерзкой, а у меня такое ощущение, будто желудок полный под завязку. А хорошее мясо было сытным и удовлетворяло. Раз в даже молодом организме так долго голода не чувствуется, но не отказываться же, принял тарелку с кашей, поставил под лавку и дальше спать. Почувствовал, как мышцы расслабляются от усталости, а сон поглощает все мысли.

Видимо, спал я долго, так как проснулся только, когда из каждого угла раздавался храп. Оглядевшись в полумраке, нашёл оставленную мной порцию каши и хоть есть совсем не хотелось, впихнул её в себя. Каша оказалась не такой уж отвратительной, как я ожидал, и быстро проглотилась, оставив лёгкое ощущение сытости. Из головы не выходила охота на крыс, чертовски нужное мероприятие в моем нынешнем положении, но для неё мне просто необходим Харим. Без него и думать нечего, поэтому нужно как-то сподвигнуть его к этому рискованному дельцу. Понимание, что для этого придётся поработать над мотивацией моего нового друга, обострило мою решимость. После еды, впервые заработанной в этом мире, думать совсем не хотелось. Сытый и довольный поплелся на нижние ярусы, вдруг получится найти Харима.

Вопреки вчерашней слабости и боли во всем теле, сегодня чувствовал себя абсолютно живым и полным сил. Ногам не мешали ощущения усталости, и каждое движение давалось легко. Удивительно, но теснота тоннелей шахты не давила на голову, а ощущалась чем-то нормальным и родным, капли воды с её сводов хлюпали о камни приятной для слуха мелодией, а шорохи то тут, то там раздававшиеся по шахте стали понятны и не пугали. Кажется, я начал понимать звуки шахты, как музыкант изучает ноты. Невольно в голову пришли мысли, а как же быстро я"обжился", если можно так сказать, в этом теле и похоже невеликий опыт и знания прошлого владельца этой, хм, оболочки, теперь тоже мой. С каждым днём эти новые знания впитывались всё глубже, и казалось, что я уже стал частью этого мира. Мысли о том, как быстро адаптировался, вызывали удовлетворение, но всё же оставляли и вопросы о будущем. Ощущение, что я нахожусь на грани чего-то большого и важного, не покидало меня.

Конец ознакомительного фрагмента.