Пиши о любви

Ася Исай (2024)

Когда тебе немножечко за тридцать, а все принцы, что встречались в жизни оказались настоящими дураками, перестаешь верить в любовь и чудо.Особенно, если очередной дурак, решает, что это не самая плохая идея за час до свадьбы, запустить свой язык в другую женщину!Что же делать, спросите меня вы? Понятия не имею! Я — решила устроить праздник. И найти сразу другого дурака. Вдруг, окажется принцем?(История Маши из «Измена в подарок»)

4. На двоих

Хотелось сделать что-то еще более провокационное. Уронить платье или впиться в его губы. Дерзко. Не смыкая век. Чтобы наблюдать, как весеннюю зелень его глаз пожирает расползающаяся грозовыми тучами чернильная тьма. Но быстро заняться сексом в крошечной ванной и ехать домой плакать — плохой фэншуй. Я еще не отметила свою свободу как следует! Поэтому прикусываю язык, плотно прижимая к телу корсет, и сдерживаю губы на месте. Чтоб не набросились ни на кого.

— Паш, есть чем перекусить? Я сегодня еду, только понюхать успела, убегая из ресторана, — строю глазки невинного котеночка, выпрашивающего едулечку. — Это вообще нормально, сбегать с собственной свадьбы, но думать не об измене мужа и сломанном будущем, а о том, как вкусно разложена и поблескивает всей собой нарезанная сырокопченая колбаска на фарфоровых тарелочках? Лежит, скучает, заветривается. Я бы не дала ей пропасть! У меня есть для нее надежное место!

— И теперь ты хочешь позаботиться о продуктах в моем холодильнике? — приподымая бровь, недоверчиво спрашивает и поглядывает так, будто оценивает, достойна ли я его еды.

— Очень! Ты же не дашь мне умереть от голода, правда?

Паша закатывает глаза и выходит, не прекращая бубнить себе под нос, что-то про “угораздило же связаться на свою голову”. Мне кажется, он уже начинает жалеть, что притащил меня к себе домой и вообще заговорил. А я ведь даже еще не вошла во вкус! Что же будет, когда я окончательно обнаглею?

Пока этого не случилось, сбрасываю с себя платье, переступаю грязное, грозового цвета облако. Стягиваю чулки, трусики и как есть, не прикрываясь, чувствуя себя отвязной хулиганкой, быстро выбрасываю платье за пределы ванной комнаты и тут же захлопываю дверь. Здесь слишком тесно. На двоих места не хватит, а оно больше не про меня.

Когда-то давно прочитала статью о том, что люди, которые принимают душ под очень горячей водой — сильно одиноки и скучают по объятиям и прикосновениям. Исходя из того, что я выкрутила кран на максимум и стою почти под кипятком, обжигая кожу до красноты, мне срочно нужен человек для обнимашек. Бедный, бедный Паша. Он еще не знает, насколько попал.

Вылезаю из ванной, когда не только зеркала запотели, но и вообще все пространство. Даже по стенам и двери стекают капельки, собирая таких же подружек на своем пути и ускоряя движение. То, что мылась я слишком долго, подтверждает и уснувший поверх застеленной постели Паша.

Но про меня он не забыл. Оставил не только джинсы и футболку. Я потянулась за запахом кофе в ту часть квартиры, где еще не была. И тут случилось то, что может произойти только в Петербурге.

Непримечательная с первого взгляда квартира хранит в себе волшебный секрет. Это круче, чем волшебный горшочек золота лепреконов.

Напротив огромной кровати располагался сказочный эркер. Места немного, помещается только низкий столик и два уютно-горчичных кресла, но вот вид из окна оглушает своим величием и красотой. Исаакиевский собор расположен будто на расстоянии вытянутой руки. Кажется, что можно легко дотянуться до ангелов на ротонде. Видно каждую деталь, колоны подсвечены теплым светом и так притягивают взгляд, что не оторваться.

Желудок требовательно урчит, напоминая, что мы тут как бы поесть хотели, а не попялиться на красивое. Первым делом заливаю в себя уже остывший кофе и хватаю с тарелки многослойный бутерброд. Голодная — даже ручки трясутся! Тост с маслицем, тонкие ломтики соленой брынзы и рваная свинина. По рукам течет мясной сок, а я даже постанываю и пританцовываю одними ногами от удовольствия, которое заканчивается слишком быстро.

Хорошо, что Паша спит и не видит как я нагло, без разрешения иду за еще одним бутербродом и кружечкой чая.

Так уж вышло, что мы с моим организмом часто идем против всех общепринятых правил. Обычно бодрящий кофе может только надежнее меня усыпить. А вот кружечка черного чая, наоборот, не даст спать всю ночь.

Сооружаю себе горку из бутербродов, добавив к мясу жгучий соус, а сыр, раскладываю по тарелке отдельно. Овечья брынза восхитительна на вкус, но воняет как самая настоящая овца. В бутерброде ей не место. Коварно расчленяю одиноко скучающий в лотке для овощей розовый помидор и посыпаю его крупной солью. Облизываю пальцы от кислого сока и подтягиваю постоянно спадающие джинсы. Все же Паша на пару размеров больше.

У меня уже слюнки текут от предвкушения, как я все это сейчас съем. Подхватываю огромную кружку чая, тарелку с провизией и две конфетки в зубы. На тарелку они просто не влезли. Можно ли было сходить за ними отдельно? Нет, конечно. Кто не затаривался едой перед просмотром сериалов, меня никогда не поймут. А меня ждало зрелище куда более интересное! Ночной Петербург!

В общем, захватив с собой все, что можно — но я еще косилась на румяное яблочко в вазочке — развернулась идти к лучшему столику этого гостеприимного дома и чуть не врезалась в хмурого, сонного и немного помятого Пашу. Гостеприимство быстро тает в его глазах, а я даже сказать ничего не могу! Чертовы конфеты! И выпустить из зубов как-то неловко. Еще и на пол упадут. Отвлечься на то, чтобы поставить тарелку с кружкой, в которой кипяток налит до краев, на стол, тоже неудобно.

С другой стороны, ну что я могу ему сказать? Все же и так, очевидно, стоит только на меня взглянуть.

А вот у Паши рот, в отличие от меня не занят.

— А я думал, что за мышь здесь скребется, — оценивающий взгляд проходится по горке припасов на тарелке. — А мышь оказывается ну очень крупнокалиберная.

— Я не мышь! — вырывается возмущение из меня вместе с конфетами. — И никакая не крупнокалиберная! У меня стресс! И вообще, это на двоих порция. Я планировала тебя будить. Мы собирались в загул, если ты помнишь, сам звал отмечать и нагло заснул!

С каждым моим словом на его лице расползается наглая, но очень довольная улыбка. Гад просто издевается надомной! Забирает из рук тарелку. Кружку хватает пальцами прямо за ободок. Видя это, шиплю, будто сама обжигаюсь. Горячо! А он ничего. Стоит. Улыбается нагло. Глаза блестят. Вмятинки от подушки на щеке уютные, щетина эта колючая… Вот бы потрогать. Вдруг мягенькая и целоваться приятно? Блин, о чем я вообще думаю?!

— Ты о чем задумалась?

А вот это я, пожалуй, ему не расскажу…