Правосудие первобытное и современное. Разрешение споров в анархистских и государственных обществах

Боб Блэк

Большинство из нас не знает как разрешались споры в первобытных обществах. Боб Блэк в этой книге отвечает на извечный вопрос: как поддерживать безопасное и мирное общество без государства? Возможность того, что определённые особенности первобытной анархии могут быть жизнеспособными – и определяющими – в современном обществе, до сих пор привлекала мало внимания. Есть ощущение, что настало время для переоценки обещанной государством справедливости – и задуматься о поиске свободы за его пределами.

III. ПРИМЕРЫ ИССЛЕДОВАНИЙ

Начну с примеров из этнографической литературы.

А. Плато Тонга⁷²

Вот реальная история о конфликте, который возник среди жителей плато Тонга на территории нынешней Замбии. Традиционно они были пастухами и земледельцами, применявшими сменную культивацию. В 1948 г. это было рассеянное, частично лишённое собственности и довольно деморализованное население фермеров и скотоводов. Европейцы захватили часть их лучших земель. На пивной вечеринке мистер А, который был пьян, ударил мистера Б. Эти люди принадлежали к разным кланам и жили в разных деревнях. К сожалению, через несколько дней мистер Б неожиданно умер.

Это было безгосударственное общество. Но существовали социальные группы, чьи интересы были непосредственно затронуты этим убийством. У Тонга семьи определяются по женской линии (матрилинейность). Для большинства целей наиболее важной принадлежностью человека является ограниченное число родственников по материнской линии. Это группа, которая, когда её женщины выходят замуж, получает выкуп за невесту, и это группа, которая наследует большую часть имущества после смерти мужчины. Это также группа, которая в первую очередь отвечает за выплату компенсации за преступления человека и за осуществление мести.

Матрилинейная группа отца (которая, по определению, отличается от группы сына) также является заинтересованной стороной. Она тоже несёт ответственность за проступки своего члена, но в меньшей степени, и она также наследует от него, хотя и получает меньшую долю, чем прямая матрилинейная родственная группа. Убив мистера Б, мистер А нанёс ущерб группе мистера Б. По нескольким причинам группа мистера Б не отомстила мистеру А или, если они не смогли добраться до него, одному из его родственников. Случись это, началась бы кровная вражда, убийства происходили бы снова и снова, пока всем это не надоест. Ещё одна причина отказаться от мести заключалась в том, что навязанная Британией судебная система арестовала бы мстителя. В реальности мистер А был арестован, осуждён за непредумышленное убийство и отправлен в тюрьму.⁷³ Но это не уладило отношения между родственными группами. Группа мистера Б потеряла члена и потребовала компенсации.

Родственные группы состояли в смешанных браках. Они также жили бок о бок. Тонга жили в очень маленьких деревнях с населением около ста человек. Большинство жителей деревни не были членами одной и той же основной родственной группы. Но их односельчане были их соседями и некоторыми из их друзей, а также одними из тех, с кем они работали. Как соседи жители деревни также были заинтересованы в мирном урегулировании спора.

Перед смертью мистера Б группа А сделала извиняющиеся и примирительные предложения группе Б. Но после его смерти всякое общение прекратилось. Дело стало слишком серьёзным. Это доставило массу проблем многим людям, особенно если они были связаны с обеими группами. Обычная общественная жизнь была нарушена. Даже мужья и жёны могли перестать разговаривать друг с другом, потому что они зачастую были связаны с разными родственными группами — теперь враждебными. Нужно было что-то делать.

Мистер В, видный член группы А, нашёл посредника, который был связан браком с обеими группами. Всё это время группа А признавала, что мистер А, очевидно, был виноват. У него была репутация смутьяна. Никто не сожалел, когда он попал в тюрьму. Группа А беспокоилась о том, какую компенсацию ей придётся выплатить: этим дело должно было закончиться. Вражда была немыслима, потому что много людей в каждой группе были связаны родственными узами с людьми из другой группы, и эти группы состояли в смешанных браках. Именно эти сквозные связи заставили всех стремиться к общеприемлемому урегулированию. В современных обществах этих связей обычно не существует.

Антрополог Элизабет Колсон не сообщает о специфике поселения — это не имеет значения. Она написала статью об этом случае, потому что опубликовала общий отчёт об обществе плато Тонга, и некоторые из её читателей просто не могли понять, как может быть что-то кроме анархии при системе… ну, в общем, анархии.⁷⁴

Б. Ифугао⁷⁵

Примерно за 35 лет до этого ифугао северного Лусона отнеслись бы к ситуации несколько иначе. Это были язычники без гражданства, возделывающие мокрый рис. И охотники за головами. Они тоже были анархистами, но их общество было более стратифицированным, чем общество Тонга. Американец Рой Бартон преподавал там в школе с 1906 по 1917 г. Его предшественника пронзили копьём. Бартон выучил язык и написал авторитетную книгу по праву ифугао. Я буду говорить в настоящем времени, которое антропологи называют «этнографическим настоящим». Но эта история основана на свидетельствах практики в период до 1903 г., до того, как американская власть стала действовать в высокогорье. Испанская власть никогда не была эффективной в горных районах.

Давайте допустим ту же ситуацию, что и в Тонга: непреднамеренное убийство пьяным человеком. Пьяные драки среди молодых людей происходили и среди ифугао. Будь убийство преднамеренным, родственная группа жертвы убила бы преступника.⁷⁶ Если они не смогут добраться до самого преступника, они убьют одного из его родственников. В результате возникает кровная вражда. Смерть за смерть, пока группы не устанут от этого. Но непреднамеренное убийство, совершённое пьяным, обычно урегулируется путём посредничества, в результате чего одна родственная группа выплачивает компенсацию другой.

Пострадавшая сторона или, в данном случае, один из его родственников инициирует процесс. Истец нанимает посредника, которого называют монкалуном. Единственное ограничение состоит в том, чтобы посредник не был тесно связан ни с одной из сторон. Посредником может стать относительно богатый человек и, как правило, успешный охотник за головами. Желательно, чтобы у него был опыт посредничества в спорах. Он также может заручиться большей поддержкой родственников и иждивенцев, чем это доступно большинству людей. Если он устраивает мировое соглашение, ответчик выплачивает ему гонорар, и его престиж повышается. Как и все остальные, он хочет, чтобы вопрос был урегулирован мирным путём.

Теоретически ответчик может не согласиться на посредничество. На практике монкалун делает ему предложение, от которого тот не может отказаться. Если обвиняемый не слушает его, «монкалун ждёт, пока он не войдёт в свой дом, следует за ним, а затем, с боевым ножом в руке, садится перед ним и заставляет его слушать». Ответчику хорошо известно, что посредник использовал ножи — возможно, этот самый нож — для отрезания голов. Он принимает посредничество.⁷⁷

Как только это происходит, сторонам и их родственникам запрещается разговаривать друг с другом. Всё, что они хотят сказать друг другу, должно пройти через монкалуна, даже если это не имеет никакого отношения к спору. Мне это кажется очень хитроумным. Это позволяет сторонам не вступать в гневные споры и не усугублять ситуацию. Это даёт возможность посреднику манипулировать всеми для их же блага. Конфликт влечёт за собой социальные издержки для деревни, поскольку он нарушает обычные социальные отношения и экономическое сотрудничество между членами родственных групп, как это было среди жителей плато Тонга. Так что в интересах многих местных жителей, чтобы это дело было урегулировано как можно скорее.

Формальное разделение сторон не является типичной чертой посредничества в первобытных обществах.⁷⁸ Но во всех обществах, где действуют посредники, челночная дипломатия посредника приводит к фактическому периоду охлаждения. В Ирландии эпохи раннего Средневековья существовала практика урегулирования споров, которая проходила поэтапно, с промежуточным периодом «формального „времени на раздумья“, чтобы предотвратить выход спора из-под контроля и предоставить максимальную возможность для частного соглашения», прежде чем непримиримость ответчика приведёт к «независимому разбирательству».⁷⁹ Судебная «задержка» в США широко осуждается, но она может выполнять ту же функцию.

Иногда законодательство США предусматривает такие периоды охлаждения во время рассмотрения споров. В соответствии с Законом о труде на железной дороге, в случае споров между руководством и работниками, когда стороны остаются в тупике, несмотря на стороннюю помощь, специалист из Национального совета по посредничеству назначает 30-дневный период охлаждения, в течение которого стороны могут продолжать переговоры или соглашаться на арбитраж, но они не могут прибегать к самовольным действиям (например, забастовкам и массовым увольнениям). После этого период охлаждения может быть продлён на неопределённый срок, если будет создан чрезвычайный совет при президенте для выработки рекомендаций. Если они будут отклонены, наступит заключительный 30-дневный период охлаждения.⁸⁰

Одна группа людей, которые особенно желают урегулирования, — это те, которые связаны с обеими сторонами. Самые близкие родственники действительно должны встать на сторону своего родственника, хотя им это и не должно нравиться. Но те, кто не так тесно связан с одной стороной, будут подвергнуты суровой критике, если примут чью-либо сторону в споре. Они хотят урегулирования практически на любых условиях.

Посредник — это связной. Но он не просто передаёт сообщения. Он активно формирует урегулирование в том виде, в котором оно в конечном итоге происходит. Посредники почти всегда так делают. Я снова процитирую Бартона, потому что эта цитата часто встречается в книгах по антропологии права.

«Чтобы добиться мирного урегулирования, он исчерпывает всё искусство дипломатии ифугао. Он обхаживает, уговаривает, льстит, угрожает, подгоняет, ругает, намекает. Он отклоняет требования истца или обвинения и поддерживает предложения ответчиков до тех пор, пока не будет достигнута точка, в которой обе стороны могут пойти на компромисс». Это часть игры, когда ответчик изначально отказывается от предложения об урегулировании. Это гордые люди. Даже от ответчика, который явно не прав, ожидают, что он некоторое время будет вести себя дерзко.⁸¹ Он сохраняет лицо. Это мой тип людей. В другом обществе, в Танзании, «даже там, где претензии поручителя очень сильны и баланс сил на переговорах лежит на нём, он обычно прилагает некоторые усилия, чтобы проявить терпимость и добрую волю, уступая своему оппоненту хотя бы в какой-то небольшой степени».⁸² Он делает какую-то символическую уступку.

Однако, если посредник сочтёт, что ответчик слишком долго ведёт себя неразумно, он может формально отказаться от участия в деле. В течение следующих двух недель стороны и их родственники не могут совершать враждебные действия. После истечения срока перемирия начинается возмездие, которое может дойти до убийства из мести. Никто этого не хочет. Обычно обвиняемый отступает. Но не всегда. Можно начать всё сначала с новым посредником. Но это не будет продолжаться бесконечно. В другой книге Ральф Бартон упоминает случай, когда обвиняемый бросил свою жену и отказался выплатить компенсацию её родственникам. Он отверг соглашения, достигнутые четырьмя посредниками. Затем родственники истицы пронзили его копьём. Семья ответчика ничего не предприняла в ответ.⁸³

Это не единственный способ, которым ифугао справлялись или не справлялись с конфликтами. Серьёзное преступление среди близких родственников (например, кража или даже убийство между братьями), скорее всего, останется безнаказанным. Споры происходят между, а не внутри групп. Группа не может наказывать себя или требовать от себя компенсации. Такова ситуация и в некоторых других первобытных обществах. Но верно также и то, что в юридически упорядоченных государственных обществах закон наименее эффективен в регулировании тесных связей, которые существуют у людей с наименьшими «родственными различиями».⁸⁴

Процедура посредничества ифугао, которую я описал, также становится всё более неэффективной по мере того как родственные различия между спорящими сторонами выходят за рамки локальных, более или менее личных социальных сетей, и вовлекают людей, которые находятся на более отдалённом социальном и географическом расстоянии. Ральф Бартон описал ифугао — которые не были особенно миролюбивым народом, — как населяющих концентрические «зоны военных действий», расходящиеся наружу. По мере того как споры пересекали границы зон, они становились всё более серьёзными и с большей вероятностью разрешались насилием. В самой удалённой зоне слово «спор» вряд ли применимо. Там любой, кого ты не знаешь — это враг, которого нужно убить на месте. Нет сомнений в том, что первобытным обществам в целом часто не удавалось создать механизмы урегулирования межгрупповых конфликтов в ситуациях, активно движущихся к войне.

Но опять же, именно здесь государства также явно потерпели неудачу, несмотря на Организацию Объединённых Наций, «международное право» и т. д. Им часто не хватает общности взглядов, той золотой середины, на которой можно основывать урегулирование споров. Мы максимально плохо решаем наши проблемы в двух случаях: крайней близости и крайнего отдаления друг от друга. «Связь между законом и родственной дистанцией нелинейна»: «Закон не действует среди близких людей, усиливаясь по мере увеличения расстояния между людьми, но ослабевая по мере того, как оно достигает точки, в которой люди живут в совершенно разных мирах».⁸⁵ «Такое двойственное понимание нравственности — писал анархист Пётр Кропоткин в спокойной поздневикторианской Англии, — проходит, впрочем, чрез всю эволюцию человечества, и оно сохранилось вплоть до настоящего времени». Он добавил, что пусть европейцы, «распространили наши идеи солидарности — по крайней мере в теории — на целую нацию и отчасти также на другие нации, мы в то же самое время ослабили узы солидарности в пределах наших наций, и даже в пределах самой нашей семьи».⁸⁶ В 1914 г., как и многие другие думающие люди, он был потрясён, обнаружив, насколько хрупкой на самом деле была международная солидарность.⁸⁷

В названии я использую слово «правосудие». Я имею в виду не справедливость как моральную ценность, а правосудие как социальный институт (как в словосочетании «уголовное правосудие»). Со времён «Республики» Платона философы, пытаясь объяснить справедливость как ценность, — вместо того чтобы дать ей определение — часто описывали справедливые институты. В современной политической философии, вероятно, самая влиятельная теория справедливости и, безусловно, самая известная — справедливость как честность — принадлежит Джону Ролзу. Речь идёт не о честности между отдельными людьми, а скорее о справедливом политическом обществе.⁸⁸ Для Ролза справедливость означает социальную справедливость.⁸⁹ Ролзу нечего было сказать о справедливом урегулировании межличностных споров, хотя это первое и обычно единственное, о чём думает большинство людей, когда они думают о справедливости. Философы после Ролза, такие как Джереми Уолдрон, рассуждают о справедливости в терминах «нейтралитета», а не того слова, которое первоначально использовал Ролз.⁹⁰ Для Уолдрона это слово применимо, даже если не исключительно, к урегулированию споров третьей стороной: «нейтральность третьей стороны зависит от её отношения к спору между двумя другими сторонами».⁹¹ Акцент делается на беспристрастности третьей стороны. Именно это делает его решение честным.

Но так ли это? Разве справедливость мы видим — или ищем — в «правосудии первобытном»? Посредник ифугао не нейтрален. Он не беспристрастен. Он неравнодушен к обеим сторонам. Он неравнодушен к обществу. Он неравнодушен к самому себе. Он не судья. Он не решает, какая сторона права, а какая нет. Он не принимает никаких решений. Он пытается решить проблему между двумя спорящими сторонами, которая затрагивает интересы и других людей. Он даже не пытается быть «честным». Каковы бы ни были другие его достоинства, компромисс несправедлив, если вина полностью лежит на одной стороне. Но результаты посредничества — всегда компромиссы.

Я вижу два способа охарактеризовать деятельность посредника в отношении справедливости как честности. Один из способов заключается в том, что посредничество, направленное на примирение или умиротворение — это иной, лучший вид правосудия. Другая характеристика в том, что всё, чего достигает посредничество, когда оно успешно, — это лучше чем справедливость. Для меня как для анархиста мир и свобода важнее справедливости. Я думаю, что справедливость будет побочным продуктом свободы чаще, чем свобода будет побочным продуктом справедливости.

Примечания

72

Здесь я не буду приводить подробные ссылки на этнографические источники. По плато Тонга моими источниками являются: Colson E. Social Control and Vengeance in Plateau Tonga Society; Colson E. The Plateau Tonga of Northern Rhodesia: Social and Religious Studies. Manchester, England: Manchester University Press, 1962 (вышеприведённая статья «Социальный контроль…» — это третья глава в книге, на с. 102—121); Colson E. The Plateau Tonga of Northern Rhodesia // Seven Tribes of British Central Africa / ed. Elizabeth Colson & Max Gluckman. Manchester, England: Manchester University Press, 1951. P. 94—162.

73

Этот пример, как и все остальные, которые я обсуждаю, основан на наблюдениях за народами, подвергшимися западному колониализму. Элизабет Колсон была сотрудницей британского колониального режима. Все институты рассмотрения споров существовали благодаря признанию или попустительству колониальных держав, которые создали официальные судебные системы для рассмотрения того, что они считали серьёзными преступлениями и исками. Таким образом, процессы рассмотрения споров коренных народов были второстепенными частями того, что сейчас называется «двойными» правовыми системами. Однако их подчинённое положение не умаляло того факта, что в рамках предоставленной им юрисдикции они в целом работали. Как пишет Колсон, «Эти [традиционные формы] всё ещё работают для достижения урегулирования сверх того, что может быть получено через суды. Они заинтересованы не в наказании правонарушителей, а в восстановлении хороших отношений между вовлечёнными группами». — Colson E. Social Control and Vengeance. P. 204.

74

Colson E. Social Control. P. 199—200, 210—211.

75

Barton R.F. Ifugao Law; Barton R.W. Autobiographies of Three Pagans in the Philippines. New Hyde Park, NY: University Books, 1963 (впервые опубл. в 1938 г.); Barton R.F. The Half-Way Sun. New York: Brewer & Warren, 1930; Barton R.F. The Kalingas: Their Institutions and Customary Law. Chicago, IL: University of Chicago Press, 1949 (не в первую очередь об ифугао, но с частыми сравнениями с ними); Hoebel E.A. The Law of Primitive Man: A Study in Comparative Legal Dynamics. Cambridge & London: Harvard University Press, 2006, ch. 6 (впервые опубл. в 1954 г.).

76

Бартон утверждает, что непреднамеренные убийства, как правило, подлежат компенсации, но это остаётся на усмотрение родственников жертвы. Один из его информантов настаивал на том, что если охотник из-за неосторожного обращения со своим копьём станет причиной смерти, это не будет подлежать компенсации. Barton R.F. Autobiographies. P. 182. Это может отражать местные различия в законодательстве или, как мне кажется, различие между невинным убийством и убийством по неосторожности. Ифугао считают пьяницу не заслуживающим порицания. В законодательстве США добровольное опьянение смягчает, но не оправдывает убийство.

77

«Слово монкалун происходит от корня калун, что означает советовать. Слово ифугао также имеет значение наших слов сообщать и советовать, как они используются в следующих предложениях: «Имею честь сообщить вам о вашем назначении!» и «Я советую вам не делать этого». — Barton R.F. Ifugao Law. P. 87, n. 19.

78

Gulliver P.H. On Mediators. P. 33.

79

Sharpe R. Dispute Settlement in Medieval Ireland // The Settlement of Disputes in Early Medieval Europe. P. 180—181.

80

45 U.S.C. §§151—164, 181—188.

81

То же самое было в Шотландии XVI века. Проблема заключалась в том, что в обществе чести никто не хотел казаться слишком склонным к компромиссу. Поэтому чаще всего инициатива по установлению мира исходила от родственников, друзей и соседей, которые были обеспокоены тем, что вражда раздробляет окрестности. — Brown K.M. Bloodfeud in Scotland, 1573—1625: Violence, Justice and Politics in an Early Modern Society. Edinburgh, Scotland: John Donald Publishers Ltd., 1986. P. 45. В то время вражда была распространена в Высокогорной и Равнинной Шотландии. — Wormald J. The Blood Feud in Early Modern Scotland // Disputes and Settlements. P. 105—106.

82

Gulliver P.H. Dispute Settlement Without Courts: The Ndeneuli of Southern Tanzania // Law in Culture and Society / ed. Laura Nader. Berkeley, CA: University of California Press, 1997. P. 67 (впервые опубл. в 1969 г.).

83

Hoebel E.A. The Law of Primitive Man. P. 110—111.

84

Black D. Behavior of Law. P. 40—41.

85

Black D. Behavior of Law. P. 41 (курсив удалён).

86

Кропоткин П. Взаимопомощь как фактор эволюции. М.: Самообразование, 2007. С. 97 (курсив добавлен) (впервые опубл. в 1902 г.). Я хотел бы поблагодарить Майкла Дисневича (письмо Бобу Блэку, 3 марта 2016 г.) за напоминание о необходимости пересмотреть эту книгу. Кропоткин придерживался любопытного убеждения, что международное право, поскольку оно является обычным правом (что не совсем верно), воплощает ценности взаимопомощи и равенства. — Kropotkin P. A New Work on International Law // The Speaker (April 1, 1905). P. 7—8.

87

Весной 2022 года весь этот абзац прочитывается в новом свете. — Прим. пер.

88

Rawls J. Justice as Fairness: A Restatement / ed. Erin Kelly. Cambridge: Belknap Press of Harvard University Press, 2001. (Рус. перевод заглавной статьи из этой кн. см. в: Ролз Дж. Справедливость как честность / Пер. Н. Литвиненко под ред. Я. Шрамко // Логос №1/2006. С. 35—60. — Прим. пер.); Ролз Дж. Теория справедливости / Пер. под ред. В. Целищева. Изд. 2-е. М.: Издательство ЛКИ, 2010. С. 19. («Справедливость — это первая добродетель общественных институтов, точно так же как истина — первая добродетель систем мысли». )

89

Ролз Дж. Теория справедливости. С. 61.

90

Waldron J. Legislation and Moral Neutrality // Liberal Rights: Collected Papers, 1981—1991. Cambridge: Cambridge University Press, 1993. P. 144—145.

91

Ibid. P. 145.