Бросок наудачу

Бэт Риклз, 2013

Мэдисон Кларк сделает все, чтобы ее новая жизнь не разбилась вдребезги. Когда она переезжает из маленького городка в штате Мэн во Флориду, у нее появляется шанс изменить все! В Мэне ее считали неудачницей, поэтому, когда популярные ребята из новой школы берут Мэдисон под свое крыло, она с радостью соглашается. Крутой парень, вечеринки, друзья – все было бы просто чудесно, если бы… не дружба с Дуайтом – милым, смешным, но совершенно занудным парнем, и к тому же – изгоем. Мэдисон не может отрицать: ей с ним весело, но только тогда, когда никто не видит их вместе… Убежать от прошлого, чтобы вновь оказаться на грани провала? Мэдисон не может этого допустить. Но ведь сердцу не прикажешь…

Глава 3

Пирсинг в носу болит адски.

Когда я впервые взглянула в зеркало, то практически не узнала себя. Стрижка «рок-гламур» и блестящий синий гвоздик в носу — это одно, но шорты с модными прорехами от бренда «Аберкромби» и симпатичный синий топ с подходящими по цвету вьетнамками — такое тоже совсем на меня прежнюю не похоже.

Я представляю, какой была в начальных классах средней школы. Упитанная, в роговых очках с толстыми линзами, в брекетах, которые носила по меньшей мере год. В бесформенном свитере и джинсах, чтобы не бросалось в глаза, как я далека от нулевого размера.

Ладно бы я была невидимкой. Но я ей не была. Ладно бы я отличалась умом, но хорошие оценки мне ставили, только когда я действительно старалась, так что «ботанкой» меня не назовешь. Ладно бы я играла в оркестре или состояла в шахматном клубе — но нет.

Встряхиваю головой, поскольку здесь и сейчас все это уже не важно. Больше мне не придется быть такой Мэдисон. Она в прошлом.

Я улыбаюсь своему отражению. Безусловно крутому, дерзкому и порывистому.

По пути домой я очень собой довольна. Не только из-за пирсинга или того, что симпатичный парень записал свой номер в мой телефон, но и из-за того, что все наконец налаживается.

Ну, по крайней мере, все так ощущается, пока я не дошла до дома.

— Мэдисон, это ты?

— Учитывая, что, кроме меня, в этом штате больше ни у кого нет ключей от нашего дома, нет, мам, это не я! — кричу в ответ.

В доме витает аромат стряпни, и сразу понятно — папа готовит пасту. С силой втягиваю носом воздух: его блюда всегда пахнут потрясающе. А вот мамины чаще оказываются… подгоревшими.

— Ты как раз к ужину, — сообщает мама, на мгновение выглянув из кухни. Пока я разуваюсь, она продолжает: — Выбрала себе телефон?

— Ага. С Интернетом и всякими наворотами. — Я не уточняю, что за навороты, поскольку сама еще до конца в них не разобралась. Знаю только, как отправить сообщение, позвонить и открыть Google.

— Отлично.

Она даже не спрашивает, сколько это стоит. Просто рада, что я веду себя как нормальный подросток.

Захожу в кухню с выкрашенными в бежевый цвет стенами, деревянной мебелью и керамической плиткой, а папа как раз раскладывает пасту. Беру тарелку и сажусь за стол.

— Вы закончили переносить оставшиеся коробки на чердак? — спрашиваю.

— Угу, — гордо отвечает папа. Мама несколько дней кряду просила его убрать из комнаты для гостей все старые фотоальбомы и игрушки, оставшиеся с тех времен, когда мы с Дженной были детьми, — ну, знаете, барахло, которое обычно хранится на чердаке.

Мама с папой садятся за стол, и я чувствую, как быстро и сильно бьется сердце. Они еще не заметили пирсинг. Может быть, и не обратят внимания — хотя бы еще пару дней. Или, может быть, все-таки заметили и каким-то чудом им все равно. Не знаю, но сама спрашивать не стану.

— Тебя долго не было, — произносит мама через пару минут.

— Я зашла в кофейню. Нужно было настроить мобильник. Там работает один парень, и ему пришлось помочь мне разобраться.

— Парень? — Мама навострила уши. Я знала, что так и будет.

— Да. Он сказал… ну, он идет в одиннадцатый класс, как и я.

— Правда? Как он выглядит? Симпатичный?

«Да, — приходит мне на ум, — очень симпатичный».

Но я пожимаю плечами и говорю:

— Конечно. Наверное. Во всяком случае, он был очень мил. Сказал, что завтра вечером на пляже будет праздник. Снова в школу и все такое.

— Он тебя пригласил?

Я киваю, но поспешно добавляю:

— Но только по-дружески. Чтобы я могла с кем-нибудь познакомиться перед началом учебного года.

Мне нужно ясно дать понять: это не свидание. Мама с ума сойдет от мысли, что ее дочь, которая наконец-то выбралась из панциря и превратилась в обычную шестнадцатилетку, встречается с кем-то.

— О… — Мама кажется слегка разочарованной, однако затем она добавляет: — Но это же здорово! Судя по твоим словам, он замечательный. Как его зовут?

— Дуайт.

— Дуайт, а фамилия?

— Не знаю.

— А где он живет?

— Где-то здесь, наверное. Не знаю. Я его не допрашивала.

— Вернемся к теме, — говорит папа, указывая на меня вилкой, — что там насчет вечеринки?

— Она будет на пляже. Похоже, просто соберется толпа школьников. Дуайт сказал, что все начнется около восьми.

Родители обмениваются короткими взглядами, а потом папа строго говорит мне:

— Никакой выпивки, Мэдисон, ты меня слышишь? Мы не хотим, чтобы ты пошла на вечеринку и натворила глупостей. Ты не знаешь этих людей, и мне плевать, что они все пьют, а ты — нет.

Я почти уже готова возразить, просто из принципа. Но правда в том, что я слишком воодушевлена этой вечеринкой — настоящей вечеринкой! — чтобы спорить. Поэтому просто киваю, улыбаюсь и говорю:

— Да, конечно. Я все поняла.

Папа тоже кивает и бросает на меня строгий предупреждающий взгляд.

— Хорошо. И можешь вернуться домой к половине двенадцатого.

— А что, если больше никто не уйдет? Что, если вечеринка закончится в полночь или в час? — «Не хочу показаться всем неудачницей», — добавляю я про себя.

— Ты можешь вернуться домой к половине двенадцатого, Мэдисон, — говорит мне мама. — Как папа и сказал, ты не знаешь этих людей, и мы не хотим, чтобы ты оставалась с ними до завтрашнего утра.

— Ладно, — ворчу я, но не слишком воинственно. Комендантский час в половину двенадцатого — это лучше, чем вообще остаться дома.

Еще минуту или около того мы едим в тишине, а затем мама говорит:

— Мэдисон, ну-ка посмотри на меня.

Что я и делаю. И ее столовые приборы со стуком падают на тарелку, едва не вываливая пасту на стол.

— Что, черт возьми, ты сделала со своим лицом?

Я не сразу понимаю, о чем речь. Прикусываю губу и чувствую, как сердце уходит в пятки.

— Мы поручили тебе пойти и купить мобильный телефон, а ты пришла домой с… с этим?! — кричит мама. Ее лицо краснеет от гнева. Мама редко злится. Она из тех славных воспитателей детского сада, которые обожают детей. Мы с Дженной всегда знали, что, если уж мама разозлилась, нам придется тяжко.

Однажды Дженна разбила старинную вазу, которую мама унаследовала после смерти бабушки. Это вышло совершенно случайно: Дженна споткнулась и врезалась в стол. Но мама так разозлилась, что наказала Дженну на целую неделю.

Поэтому прямо сейчас мне хочется провалиться под землю, и я уже жалею, что сделала пирсинг.

— Это всего лишь пирсинг, — бормочу я в свою защиту. — Это же не татуировка…

— Что? — кричит папа, скорее потрясенный, чем рассерженный. — Зачем?

— Да, Мэдисон, — кипит от гнева мама. Если бы взгляды могли убивать… — Не хочешь ли объяснить нам, зачем ты так изуродовала свое лицо?

— Не знаю, — бормочу я. От запаха пасты, который показался восхитительным, когда я вошла в дом, внезапно начинает тошнить. — Я просто хотела… Я подумала, что это будет выглядеть круто…

— Ах, Мэдисон, какая же ты глупышка! — произносит мама, и в этот момент весь гнев, кажется, уходит из нее. Она больше не злится, скорее расстроена. Даже сочувствует. Она обмякла в кресле, как тряпичная кукла, словно лишь злость на меня помогала ей держать спину прямо.

Потом мама снова садится ровно и наклоняется над столом, положив свою руку поверх моей.

— Дорогая, я знаю, тебе было тяжело. Я знаю. Это убивало меня. И я знаю, что ты хочешь произвести хорошее впечатление на новых знакомых и завести друзей, но тебе не обязательно делать что-то подобное, лишь бы…

Со вздохом она умолкает.

Мама думает, я сделала пирсинг, чтобы больше нравиться окружающим.

Может, она и права. То есть я считала, что это сделает меня интересной и крутой… Чтобы со мной захотели общаться. Чтобы не сливаться с массовкой. Так что да, возможно, моя мама права — за исключением того, что в момент принятия решения я не вполне понимала свои мотивы. Кто знает? Я сейчас не в настроении заниматься самоанализом.

Открываю рот, собираясь поспорить, но мама перебивает меня:

— Ну, теперь все равно, его нельзя вынимать. Ранка может воспалиться. — Она вздыхает. — Знай, Мэдисон, я от этого не в восторге.

— Знаю, — бормочу я.

Я жду, что она запретит мне идти завтра на вечеринку и, возможно, даже посадит под домашний арест. Меня никогда раньше не наказывали. Но опять же, если бы и наказывали, что бы это изменило? В Пайнфорде, пока все остальные ходили по вечеринкам, я все равно сидела в своей комнате.

Но теперь, при мысли, что впервые окажусь под домашним арестом, я слегка паникую.

А потом мама спрашивает:

— А ты уже думала о том, что наденешь на эту вечеринку? — И вот тогда я начинаю по-настоящему паниковать.

В тот же вечер звонит Дженна, и примерно через десять минут папа кричит мне:

— Мэдисон, Дженна хочет с тобой поговорить!

Я вытаскиваю наушник из левого уха и наклоняюсь к тумбочке, чтобы взять вторую трубку.

— Привет, Дженна.

— Пирсинг в носу, да? Должна признаться, Мэдс, я от тебя такого не ожидала. Мама совсем не рада этому. — Она смеется. — Но ты молодец. Бьюсь об заклад, это выглядит сексуально.

— Черт возьми, да. — Я произношу это с сарказмом, но на самом деле надеюсь, что это и правда выглядит «сексуально», раз она так сказала.

Дженна снова смеется, и, прежде чем я успеваю поинтересоваться, как там поживает Большое Яблоко^[2], она берет быка за рога и говорит:

— Выкладывай все об этом парне из кофейни!

— Его зовут Дуайт. Он моего возраста, и мы вместе будем ходить в школу. Так что это хорошо, знаешь, потому что у меня вроде как уже есть друг. А еще он очень симпатичный — у него замечательная улыбка.

— О-о, — воркует моя старшая сестра. — А как же он выглядит? Высокий? Мускулистый? Миловидный? Он похож на футболиста или кого-то еще?

— Ну да, он довольно милый… — Сообщая это, я накручиваю на палец прядь волос, на моих губах играет улыбка. — Высокий. Темные волосы. И он занимается серфингом, — добавляю я. — Но он пригласил меня на вечеринку только как друга. Он даже не флиртовал, так что ничего тут особенного.

Последние фразы Дженна пропускает мимо ушей.

— Правда? Серфингист? Ого. Это… — Она смеется. — Это и правда круто! Похоже, ты подцепила классного парня! А что там мама говорила по поводу вечеринки?

Дженна произносит «вечери-и-инки», и от этого я хихикаю и качаю головой.

— Дуайт сказал, что завтра вечером на пляже будет тусовка. Он дал мне свой номер, чтобы…

— Он дал тебе свой номер?! — издает вопль Дженна. — Боже мой! Ты серьезно? А говоришь, он считает тебя только другом. Пф-ф-ф.

— Дал, но только чтобы мы могли встретиться заранее. Это действительно было по-дружески! — настаиваю я.

— Э-э, Мэдисон, нет, не было, поверь мне! Раз он дает тебе свой номер вот так, — я слышу, как она резко щелкает пальцами на заднем плане, — значит, ты ему понравилась.

— Мне так не кажется, — отвечаю я, снимая с одеяла волокна выбившегося наполнителя. — Я правда считаю, что он просто проявил вежливость. Знаешь, чтобы мне не пришлось стоять там одной, как… как лимон.

— М-м, — задумчиво произносит сестра. — А ты бы хотела, чтобы это было свиданием?

— Наверное, — бормочу я. Я бы не призналась в этом маме, но Дженна — другое дело. — Но какая разница, ведь это не свидание.

— Ну ладно, тогда следующий вопрос: как одеваешься?

— Сейчас на мне шорты, майка и свитер, который бабушка связала на прошлое Рождество.

— Я имею в виду, как завтра одеваешься, на вечеринку, дубина.

Мы обе смеемся.

— Честно говоря, не знаю, — отвечаю я.

— Что ж, для чего-то же нужны старшие сестры? Выбирай шорты, определенно. У тебя есть какие-нибудь потертые? И когда я говорю «шорты», то имею в виду действительно короткие шорты. Из тех, которые мама не одобрит.

Я хихикаю и скатываюсь с кровати, чтобы открыть шкаф. Мы с Дженной болтаем больше получаса, и она объясняет мне, какие элементы гардероба, по ее мнению, подходят для пляжной тусовки. С учетом того, что, живя в Мэне, она никогда не ходила на вечеринки на побережье, ее осведомленность кажется мне просто ужасающей.

Когда я обращаю на это ее внимание, Дженна смеется и говорит:

— Мэдисон, просто доверься мне.

Что я и делаю.

Примечания

2

«Большое яблоко» (англ. The Big Apple) — самое известное прозвище американского города Нью-Йорка. Возникло в 1920-х годах. — Здесь и далее примеч. пер.