Московское сукно

Вадим Загоренко, 2022

Москва, 1784 год. Марк – амбициозный мошенник, который продает краденные вещи под видом европейских редкостей. Его дела идут хорошо, но он хочет большего. Однажды подозрительный дворянин предлагает ему обокрасть других воров и быстро разбогатеть. Василий – член воровской артели. Он начинает уставать от разбоя. Усыновивший его глава банды готовится уйти на покой и поручает ему «зачистить хвосты». Вскоре они оба окажутся втянуты в интриги, которые перевернут преступный мир Москвы. Им придется бороться не только за богатство, но и за свою свободу.

Черная работа

В десятке верст к югу от Москвы, в сердце густого леса стояла чудом уцелевшая под давлением времени церковь. Выглядела она не просто старой — было удивительно, что она вообще стоит. Ее стены были покрыты мхом, бревна почернели, от дощатой крыши отвалились целые куски, маленькая квадратная колокольня накренилась под пугающим углом. От заросшей тропинки строение отделял высокий частокол, который смотрелся бы намного уместнее в солдатском лагере где-нибудь в Сибири.

При всей внешней враждебности и мрачности Василию это место нравилось. Было в нем что-то очень старое, правильное. Ему всегда казалось, что места веры должны быть именно такими, а не цветными и разукрашенными. Однажды он высказался об этом вслух. Окружающие на него зашикали и обозвали еретиком. С тех пор свои предпочтения в религиозной архитектуре он держал при себе.

Когда эту церковь построили, никто точно сказать не мог. О ней вообще мало кто знал, постоянных прихожан у нее не было. Поэтому атаман Борис Смехоченко, также известный как Резчик, решил устроить свою летнюю резиденцию именно там.

— Вась, иди пока сам, — с трудом выдавил Анвар. — Я скоро тоже буду, только передохну тут…

Утро у татарина было тяжелое. После тяжелого самогона и колбасы спорной свежести он приобрел желто-зеленоватый оттенок кожи и то и дело хватался за живот. Василий сочувственно ухмыльнулся, взвалил на плечи мешки и пошел вперед.

Ворота были не заперты, петляющая дорожка вела к крыльцу. Там сидел округлый поп с кустистыми седыми бровями и широкой улыбкой. Хозяин был под стать месту — старый и странный.

— Привет, Вася! — пробасил он. — Давно не виделись.

— Привет, отец. Как дела у вас?

— Хорошо дела у нас, хорошо. Топорами трудимся, Божьи дела исполняем.

— Это какие же дела такие?

— Если такое спрашиваешь — значит, не надо тебе спрашивать.

Поп глубокомысленно ткнул пальцем в небо. Как собеседник он Василию не очень нравился.

— Где начальство мое?

— Там, у себя сидит. Передай, что я от него Псалтирь обратно жду!

За церковью располагались огород, хлев, колодец и маленький дом. Жить там, вероятно, должны были послушники, но в забытом месте таких не имелось.

Сам атаман согнулся над грядкой и размеренно работал мотыгой. Сутулый, худощавый, с редкими седыми волосами, в простой рабочей рубахе, Резчик выглядел как обычный усыхающий старик. Особенно на фоне сидевшего рядом гиганта в сером засаленном сюртуке, с косыми плечами, рыжей бородой и блестящей на солнце лысиной — Кузьмы Пушкаря.

Василий тихо вздохнул. В последние дни ему везло на неожиданные встречи с коллегами.

— Чего сажаешь, атаман?

— Здесь морковку, там вон огурцы, — не поворачиваясь, ответил Резчик. — Земля здесь хорошая, все растет.

С размаху воткнув мотыгу в землю, Резчик потянулся и зевнул. Старческое лицо покрывали морщины и шрамы, но примечательнее всего были его глаза — большие, водянистые, голубые. Они всегда смотрели куда-то очень глубоко, будто под кожу.

— А чего вола своего не запряг? — Василий кивнул в сторону Кузьмы.

Пушкарь только показал зубы — то ли в улыбке, то ли в оскале.

— Он уже свое отработал, припасы мне из города привез. — Атаман посмотрел на мешки. — А ты чего притащил? Не обманул нас секретарь?

— Не обманул, взяли…

— Да тихо ты! Не здесь, пойдем в дом.

Жил Резчик скромно — в комнате его богатство выдавали только иконы в позолоченных рамках и большой сундук в углу. Атаман вытянул из-под лавки старую кавалерийскую саблю и вскрыл один мешок. Вытащил слиток серебра, придирчиво осмотрел, взвесил в руке.

— Приличное, да. Как прошло, рассказывай.

— Как ты говорил. Приехали в село, на следующий день в лес пошли, там еще два дня прождали. Потом конвой поймали — просто карета, один солдат охранял. Он не дурак оказался, драться не стал. Забрали товар, закопали, отсиделись у реки. Два патруля видели, но не попались. Потом вернулись, еще день прождали и поехали обратно.

— Молодцы, все правильно сделали. — Резчик удовлетворенно кивнул. — Все как я учил. Знаю, долго прятаться пришлось. Но с такими вещами лучше перебояться, чем недобояться…

— Правильно говоришь, — поддакнул Пушкарь. — Пастух вон недавно недобоялся — слышал, Вася?

— Слышал, жаль его.

Лишенный возможности рассказать историю, Кузьма обиженно поджал губы. Несмотря на репутацию убийцы и бешеного разбойника, он был удивительно болтливым.

— А чего задержался, раз проблем не было? — спросил атаман. — Я тебя вчера ждал.

— Да мы так и собирались… — Василий на секунду замялся. — Но вчера Фильку Костяного по пути встретили, ему помочь надо было.

— Значит, он все еще там работе мешает. Специально же его прогнал, чтобы под ногами не путался. Надо бы его, конечно, того…

Резчик вдруг замолчал и задумчиво уставился в окно. Его подчиненные стояли и терпеливо ждали продолжения мысли. Он часто замолкал посередине разговора.

Василий познакомился с атаманом двенадцать лет назад. Чума все еще собирала свою жатву в Москве. Бунт городской бедноты уже подавила армия, но грабежи и погромы продолжались. Резчик, тогда еще не совсем седой, недавно бежавший со службы казак, подчищал опустевшие дома. Василий, тогда еще четырнадцатилетний бездомный парень, перебегал из одного укрытия в другое.

Они встретились в заброшенном питейном погребе. Разговорились, казак пожалел парня и решил взять его с собой. Со временем у них даже установилось что-то похожее на близкие, почти семейные отношения. Они уехали из Москвы, встретили других воров. Дальше были страшные и веселые годы. Василий учился лихому ремеслу и взрослел. Резчик искал возможности заработка и старел.

Дела их шли с переменным успехом — не обошлось без пары арестов и кровавых стычек. Но атаман удивительно хорошо умел находить нужных людей и вскоре оброс компанией талантливых «работников» и знакомствами в самых разных местах. Некоторые контакты давали ценные наводки, другие помогали вовремя отвести руку закона в другую сторону.

Поколесив по губерниям, они собрали что-то вроде устойчивой команды и вернулись в Москву. Как ни крути, а денег больше всего именно там.

Резчик перестал выезжать на работы сам и лишь изредка выбирался в Москву на разговоры. В остальное время он сидел в тихих местах и руководил своей небольшой артелью. Марк же, наоборот, большую часть времени проводил в делах, а иногда и работал сам на себя.

Атаман и уже взрослый вор начали отдаляться друг от друга. Но времени на разговоры по душам у них не было. Последние полгода члены артели были заняты большим делом — крали у государства серебро. У них уже скопилась небольшая гора драгоценного металла, но продавать ее атаман не спешил.

— Ладно, потом с ним разберусь. — Резчик тряхнул головой. — А где татарин?

— Анвар у входа, он болеет. Приносит извинения.

— Понятно все с вами, не уважаете старика…

Отмахнувшись от попыток Василия оправдаться, атаман подошел к сундуку и откинул скрипучую крышку. Внутри лежали десятки туго набитых кошельков — простых и расшитых узорами, холщовых и кожаных, с резьбой и с бусинами. Вряд ли хоть один из них был приобретен по-честному.

— Вот, держи. — Резчик кинул два тяжелых кошелька. — Тут две сотни должно быть. Поделишь с подельником, как захочешь.

— Хорошо. Я тогда груз в общак отвезу?

— Нет, отвезет Кузьма, он теперь на охране. Для вас другое дело есть. — Атаман нахмурился. Большие голубые глаза стали холодными. — Нужно секретаря нашего убрать.

Василий даже вздрогнул от удивления. Работавший в Камер-коллегии секретарь Дубов не раз указывал банде на плохо охраняемые грузы и государственные склады с серебром. От него зависел успех всех хищений казенного металла: можно быть сколько угодно талантливым вором, но, если не знаешь, откуда таскать, — много не заработаешь. За свою помощь он получал достойное вознаграждение и на условия не жаловался.

— Зачем? Он нас разве обманул?

— Не-а. Вот пусть и не обманет никогда и не сдаст. Он нам больше не нужен.

— Почему не нужен? Мы больше на дороги выходить не будем, что ли?

— Об этом потом поговорим. — Резчик раздраженно поморщился. — Вася, я понимаю, что это не про твои умения, что тебе такое не нравится. Но так нужно, больше некому доверить. Момент такой сейчас, многое решается. Поэтому надо это сделать, и не абы как, а обстоятельно. Чтобы никто на нас не вышел. У него дом на Покровском Валу, рядом с заставой, так что там ищеек много. Лучше всего его к реке отведите и туда скиньте. Все понял?

— Да, понял, — выдавил Василий.

— Как с ним закончишь — есть еще дело важное. Поедешь к Иерею. Большой человек, полезное знакомство заведешь. У него там на Царицыном лугу мастерская ткацкая, не пропустишь. Скажешь, чтобы в воскресенье ко мне со своими ребятами сюда приехал на разговор. Будем с ним продажу обговаривать.

— Продажу? Почему сейчас?

— Да что же такое! — Резчик ударил кулаком по столу. — Везде тебе нужно влезть, все оспорить! Нос ты отрастил слишком длинный, смотри, как бы не отхватили его!

В избе повисла тяжелая тишина. Кузьма сосредоточенно рассматривал пол.

Командовать лихими людьми вежливостью и лаской — дело бессмысленное. Рано или поздно нужно показывать суровость. Атаман это знал и не жалел для своих ни крепких слов, ни тумаков. Поговаривали, что пропавший в прошлом году Сашка Доска и вовсе в могиле без креста лежит за то, что больше своей доли брал. Василию эти воспитательные вспышки гнева не нравились, хоть он и понимал их необходимость.

С возрастом Резчик становился все раздражительнее и злее. Если раньше он срывался только из-за глупых или опасных ошибок, то в последний год всем доставалось за любую мелочь. Василию это нравилось еще меньше.

Но он же не мог просто уйти из артели. Это был его дом, хоть и дурной.

— Понял. Все сделаю, — процедил Василий сквозь зубы.

— Вот сразу бы так. — Атаман сплюнул. — А то я от старости помру, пока тебя уговаривать буду. Пушкарь, ты тоже шевелись, вези груз ихний в общак. И в субботу доставите мне всякого харча для застолья. Давайте, с богом.

Лениво перекрестив своих работников, Резчик вышел из дома и вернулся к работе на грядке.

Василий взвесил в руке кошель. Две сотни рублей за неделю. Какой-нибудь чиновник столько и за месяц не заработает. Есть в воровской жизни свои приятности. Только теперь деньги его почему-то не грели.

— Загуляешь с этим богатством? — поинтересовался Кузьма.

— Не знаю, может быть. — Василий пожал плечами. — Тебе-то чего?

— Ты не злись на него. Он старый, больной, сидит один с попом этим. Вот и ум за разум заходит. Да и других бед хватает.

— Каких бед?

— Долго рассказывать. — Гигант махнул рукой в сторону дороги: — Пойдем, с вами проедусь, поговорим.

Попрощавшись с попом, воры вышли с церковного двора и направились к лошадям. Анвар будто взбодрился и выглядел более здоровым. Впрочем, увидев Пушкаря, он скривился и прищурился:

— И ты здесь. Слушай, хотел спросить: а не тяжело с твоей спиной коровьей все время старику кланяться?

— Тоже тебя рад видеть, татарин, — оскалившись, ответил Кузьма. — Все думаю, когда тебя язык до ножа в бок доведет?

Два здоровяка друг друга не любили — и не скрывали это. То ли соревновались за статус самого большого мужика в артели, то ли просто характерами не сошлись. Драки между своими Резчик строго запрещал, но заставить подчиненных полюбить друг друга атаман не мог.

В лесу было прохладно и тихо, пахло смолой и хвоей. Яркое солнце проглядывало через ветки, но не припекало. Местами попадались цветы и кусты ягод. Василию вдруг захотелось задержаться там, в приятной прохладе. Возвращение в город уже не казалось такой уж приятной перспективой.

— Так что с ним такое? — нехотя спросил он.

— С атаманом-то? — Пушкарь пожал плечами. — Да как тебе сказать… Ты когда у него в последний раз был до этого?

— Где-то в мае заезжал вроде бы.

— Вот в том и дело. Он там сидит с дураками и с попом этим. Филька хоть и дурной, но развлекал его. Я с Семеновичем в общаке почти все время сижу. А ты пропадаешь, свои дела завел.

Василий поморщился. Он действительно начал работать сам по себе, по мелочи — подчистить повозку тут, срезать кошелек там. Обычному вору за такое и слова бы не сказали. Но банды — дело ревнивое, самостоятельность в них не любили.

— Я же его не бросил. И вас тоже.

— Знаю. Но он сейчас ни в чем не уверен. Возраст у него такой, пугливый.

— Так он из-за возраста хочет людей убивать? Или потому что ему компании не хватает? — раздраженно спросил Василий.

— Из осторожности. Не только Пастуха ведь прижали. Лихих сейчас налево и направо хватают, особенно на дорогах. Московских пока не так давят, но и до них рано или поздно доберутся. Вот он и боится. Мне тоже неприятно, честно скажу.

— И что теперь, людей резать?

— Это не по твоей лавочке, понятно. — Кузьма вдруг заговорщически подмигнул: — Если хочешь, то я сам могу делом заняться. Сейчас отвезу вашу добычу, потом смотаюсь в город. К утру все сделаю.

Василий задумался. Сам по себе вид смерти его не пугал. Он не был уверен в этом, но, возможно, он уже убил одного парня. На том нижегородском рынке октябрьским вечером вообще страшные вещи случились. Но убивать не в драке, а вот так, исподтишка, еще и просто какого-то служащего… Все это было совсем неправильно.

Но и отдавать судьбу секретаря в руки Пушкарю ему тоже не хотелось. Мрачные истории о рыжем гиганте рассказывали не просто так. Ему нравилось драться и, кажется, нравилось убивать. Таких отправлять на тихое дело нельзя. Таким вообще верить не стоит.

— Нет, я сам как-нибудь. У тебя дело важное, не отвлекаю.

— Как знаешь. — Кузьма разочарованно пожал плечами. — Если передумаешь, дай знать. Да и вообще заезжай как-нибудь к нам. Мы недавно нового мужика взяли, городского. Дерганый, но вроде смышленый. Правда, мы с ним теперь по очереди за больным ухаживаем — у Семеновича живот страшно схватило, еле ходит.

Вскоре лес кончился. Вдалеке показались первые каменные дома и шпили, по голубому небу плыли столбы дыма из труб заводов. По дороге двигались повозки, всадники и пешие, купцы, солдаты и крестьяне. Златоглавая была уже совсем рядом.

Воры остановились на перекрестке. Кузьма пожал руку Василию, еле заметно кивнул Анвару.

— Ну чего, ребятки: я — направо, вам — вперед. Бог смилуется — еще свидимся.

Насвистывая веселую мелодию, гигант поехал на восток. Мешки с серебром болтались у крупа его лошади. На них можно купить большой дом в центре города, а потом безбедно жить и даже шиковать годами. А выглядит, будто зерно везут.

— Вась, мне послышалось или мы кого-то убивать едем? — осторожно спросил Анвар.

Где-то неподалеку дятел начал стучать по дереву. Василий устало потер переносицу:

— Это мы еще посмотрим.