Шифр Данте

Вазим Хан (2021)

Бесценный манускрипт. Пропавший ученый. Шифр, разгадать который под силу не каждому. Бомбейское азиатское общество более века надежно хранило одну из древнейших копий «Божественной комедии» Данте Алигьери. Теперь же, когда рукопись загадочным образом исчезает вместе с британским ученым и героем войны Джоном Хили, дело попадает на стол инспектору Персис Вадиа. Объединившись с криминалистом-британцем Арчи Блэкфинчем и разгадав часть сложного шифра, Персис наконец выходит на след. Пока не обнаруживает первый труп… Кажется, не только полиция преследует бесценный артефакт, а это значит лишь одно: охота начинается.

8

Персис договорилась встретиться с Франко Бельцони в полдень в Музее Виктории и Альберта. Дорога на север длиной всего в семь километров заняла полчаса: неожиданно образовалась страшная пробка. Городские улицы заполнили протестующие. У вокзала Виктория и так всегда было многолюдно, но теперь дело усугублялось группой бастующих рабочих. Им пришла в голову светлая мысль привести с собой стадо коров. Животные выстроились вокруг скандирующих лозунги протестующих, и полиция мало что могла сделать. Избить тех, кто борется за свои права в новой Индии, — это одно, а поднять руку на воплощение бога — совершенно другое.

Припарковав джип рядом с музеем, Персис вошла через главный вход и оказалась в центральном зале с высоким узорчатым потолком, паркетом на полу и колоннами по периметру. Посетителей встречали бюст суровой королевы Виктории и не менее суровый мужчина за мраморной стойкой. Персис представилась, и мужчина сразу же повел ее по музею, кратко комментируя все, что попадалось им на пути: он напоминал заводную куклу, которая не может остановить механическое движение рук и ног.

Музей Виктории и Альберта был старейшим музеем Бомбея. Он был призван увековечить переход власти над Индией от Ост-Индской компании к Британской короне и продемонстрировать верность бомбейских торговцев новым властителям. На самом деле почти все самые древние его экспонаты раньше принадлежали временному экономическому музею, расположенному в бараках бомбейского форта. Во время восстания в 1857 году там разместили британские военные части, направлявшиеся в Калькутту, и, чтобы освободить для них место, бо́льшую часть экспонатов просто выкинули на улицу. То, что не было окончательно уничтожено, перенесли в залы Музея Виктории и Альберта и в окружающие его пышные ботанические сады.

Бельцони ждал ее в небольшом кабинете на верхнем этаже. Окна выходили как раз в сад. При виде Персис итальянец встал и протянул ей руку:

— Доктор Франко Бельцони. А вы, должно быть, Ispettrice^[11] Вадиа.

Это был мужчина среднего роста, младше, чем ожидала Персис — ему было не больше тридцати, — с густыми черными волосами, черными проницательными глазами и волевым подбородком. На нем был классический костюм, хотя итальянец уже снял пиджак и ослабил узел галстука.

Персис не могла его за это винить.

Год только начался, но днем жара уже была невыносимой. Если так пойдет и дальше, город начнет засыхать: до сезона дождей оставалось еще долгих четыре месяца.

Жужжащий на потолке вентилятор донес до Персис запах пота и карболового мыла.

— Не желаете кофе?

Бронзовую кожу Бельцони оттеняла белоснежная рубашка. Улыбка итальянца тоже была ослепительной.

— Нет, спасибо.

— Прошу вас, садитесь.

Он махнул рукой в сторону стола и вдруг понял, что тот весь завален книгами и могольскими миниатюрами.

— Mi scusi^[12], — произнес он и, хлопнув в ладоши, позвал слугу, скрывавшегося за углом.

Тот сразу взялся за дело, и вскоре стол был чист.

— Меня позвали прочитать здесь сегодня лекцию, — объяснил Бельцони, садясь на стул. — Я попросил выделить мне какое-нибудь помещение для нашей встречи, и ничего лучше не нашлось.

Он наклонился вперед.

— Скажите, чем я могу вам помочь?

Персис коротко объяснила, что произошло.

Бельцони внимательно слушал. При упоминании о пропаже La Divina Commedia его глаза потемнели.

— Impossibile!^[13] — наконец произнес он.

Некоторое время казалось, что от удивления он больше не сможет вымолвить ни слова. Итальянец встал и принялся ходить из стороны в сторону, бормоча что-то себе под нос.

— Мне сказали, что вы хорошо знали Хили.

Бельцони повернулся к Персис:

— Я? Нет. Я знал о нем, sì^[14], но познакомились мы только три недели назад, когда я приехал в Бомбей.

— А зачем вы приехали?

— Ради манускрипта, конечно. По образованию я историк, но к редким манускриптам у меня страсть. Я работаю в Болонском университете. Три года назад здесь в библиотеке нашли старейший полный список иудейской Торы, пергаментный свиток, который ошибочно датировали семнадцатым веком. Мы установили, что на самом деле это был конец двенадцатого. Я был среди тех, кто этим занимался. Сейчас я работаю над каталогом всех существующих копий La Divina Commedia. Конечно, у нас нет текста, написанного рукой самого Данте, но существуют по меньшей мере четыреста копий четырнадцатого века. В основном они хранятся у частных коллекционеров. Копия в Азиатском обществе — это molto importante^[15], потому что она очень древняя.

— А правда, что Муссолини однажды предлагал за нее миллион долларов?

Бельцони горько улыбнулся:

— Да, дуче был одержим Данте. Но Данте одержимы многие итальянцы. Он дал нам язык, на котором мы сейчас говорим. «Божественная комедия» — не просто одно из величайших произведений мировой литературы, она сделала тосканский диалект языком всей нашей страны.

— Давно вы ей занимаетесь?

— Всю жизнь.

— Скажите, кого может интересовать манускрипт? Настолько, чтобы он пошел на все, лишь бы его заполучить.

Бельцони всплеснул руками, будто дирижировал невидимым оркестром:

— Беспринципных коллекционеров очень много: торговля редкими манускриптами — дело прибыльное. Я как-то держал в руках краденый экземпляр De revolutionibus orbium coelestium, «О вращении небесных сфер» Коперника, это труд, который переопределил наше место в космосе. Коллекционер заплатил за него тридцать тысяч долларов. А в его тайном сейфе мы нашли еще один из самых редких в мире манускриптов — Библию Гутенберга 1455 года, таких сохранилось всего сорок девять. Библия Гутенберга — это одна из первых книг, созданных с помощью системы подвижных литер, которую изобрел Иоганн Гутенберг. Редкие манускрипты не просто дорого стоят. Это связь с нашим прошлым, ступеньки, из которых человечество строило лестницу к просвещению. — Глаза Бельцони горели. — Представьте, что вы можете вернуться в прошлое и прогуляться по залам Александрийской библиотеки. Взять в руки оригинальные труды Сократа, Платона, Аристотеля, людей, которые определили ход человеческой мысли на две тысячи лет вперед. — Он вздохнул. — Конечно, не все относятся к знанию с таким уважением. Иногда иллюстрированные манускрипты безжалостно уродуют — вырезают гравюры и продают по одной. — Он вздрогнул всем телом. — Я вам кое-чем помогу. По работе я имел дело со многими международными торговцами, которые могли бы взяться за перевозку манускрипта «Божественной комедии». Я осторожно их расспрошу и узнаю, вдруг они что-нибудь слышали.

— Думаете, они будут с вами откровенны?

— У них жесточайшая конкуренция. Если манускрипт у кого-то из них, другие выдадут его, не задумываясь.

Персис печально кивнула. Если манускрипт попал в руки к одному из таких торговцев, заниматься этим будет уже не она.

Бельцони задержал на ней взгляд:

— Это ведь необычно для вашей страны — poliziotta^[16], sì? Именно женщина.

— А в Италии это обычно?

— Нет, — признал Бельцони, — у нас polizia^[17] — это очень, как у вас это говорится, cosa di maschi — мужское дело.

— Когда я надеваю форму, я забываю о том, что я женщина, — сказала Персис. — Значение имеет только работа.

— Le chiedo scusa^[18]. Я не хотел вас обидеть.

— Я и не обиделась. Просто… немного устала слышать этот вопрос. Иногда я чувствую себя животным в зоопарке, редким экземпляром. Может, таким же редким, как ваши манускрипты.

Бельцони сочувственно кивнул, но ничего не сказал.

— Как получилось, что вы оказались здесь? — спросила Персис. — Ну, после войны…

— А. Я все ждал, когда вы заговорите о войне. Муссолини и наш папа Римский вместе разрушили репутацию Италии. Скажу только, что не все итальянцы носили Camicia Nera^[19].

— Вы слышали о Хили до того, как сюда приехали?

— Разумеется. Он известнейший ученый. Я связался с Обществом и попросил разрешения изучить манускрипт. Когда мне сообщили, что Хили работает здесь над новым переводом «Божественной комедии», я был в восторге.

— И как он вам? В смысле, что это был за человек?

Казалось, итальянца удивил этот вопрос.

— Очень закрытый. Я итальянец. Мы похожи на индийцев. Мы живем ради еды, семьи и разговоров. А Хили…

— Вам удалось узнать его ближе?

— Не уверен, что я его знал.

— Постарайтесь вспомнить, не кажется ли вам теперь, что что-то из того, что он делал или говорил, может помочь понять, почему он забрал манускрипт и что мог с ним сделать?

Бельцони покачал головой:

— Никаких идей.

Персис достала из кармана записную книжку:

— Эти стихи были написаны на обороте зеркала в доме Хили. Они вам о чем-нибудь говорят?

Некоторое время Бельцони внимательно изучал странные строки.

— Почему вы думаете, что это как-то связано с Хили?

— Написано его рукой. — Персис подалась вперед. — Думаю, Хили оставляет подсказки. Думаю, он хочет, чтобы мы его нашли.

— Зачем красть один из самых ценных древних артефактов в мире и оставлять след, по которому его можно найти? Это бессмыслица. — Бельцони взмахнул записной книжкой. — И эти слова — бессмыслица.

Персис разочарованно откинулась на спинку стула:

— Вы собираетесь вернуться в Италию?

— Я не могу. Моя работа с манускриптом еще не закончена. И теперь, когда он пропал, я не могу уехать. — Бельцони встал. — Вы должны найти его, инспектор. Rapidamente^[20]. Назревает политическая катастрофа.

Примечания

11

Женщина-инспектор (ит.).

12

Простите (ит.).

13

Невозможно! (ит.)

14

Да (ит.).

15

Очень важно (ит.).

16

Женщина-полицейский (ит.).

17

Полиция (ит.).

18

Прошу прощения (ит.).

19

Черная рубашка (ит.), чернорубашечники — вооруженные отряды Национальной фашистской партии в Италии.

20

Быстро (ит.).