Усадьба вурдалака

Валентина Зайцева

Вурдалак Владимир просто хочет, чтобы его оставили в покое. У оборотня Михаила совсем другие планы, ему нужно что-то, что позволит вытащить Владимира из двухвекового кризиса. Почему бы не превратить усадьбу в гостиницу? Что может пойти не так? Поселите в усадьбе милую девушку, бегущую от ужасного скандала.

Глава пятая

Владимир

«Видимо, мы зря волновались с тобой. Ее хрупкое человеческое тело не умрет зимой», — говорит Михаил мне в спину. «Я выключил термостат.»

Кастрюли и сковородки с грохотом звенят в раковине, когда я их швыряю, разгневанная сударыня, которая настаивает на яичнице и хлебе. «Яйца и хлебные тосты, Михаил. Почему в наши дни у людей нет вкуса?»

Я поворачиваюсь к нему и, наконец, замечаю, что он выглядит так, будто попал в ураган — его волосы торчат во все стороны.

«В ее защиту скажу, что это то, что большинство людей любят есть на завтрак», — отвечает он.

«Маленькая сударыня послала тебя сюда?»

Его глаза вылезают из орбит, и я прячу ухмылку. «Зачем ты с ней вообще разговаривал?»

«Сегодня утром, я потратил три часа на измельчение ингредиентов, чтобы приготовить ей завтрак, а она отказалась его есть.»

Он пожимает плечами, поднимая руки, как будто это я смешной. «А что ты хотел. Кровяная колбаса действительно выглядит противно, поэтому я заказал блины. Встает вопрос, что ты с ними сделал?» — спрашивает он, оглядывая кухонные стойки.

Мои глаза поднимаются к небу. «Боже мой, меня окружают идиоты.»

«Я думал, мы договорились с тобой, что я буду обслуживать гостей, а ты останешься в восточном крыле? Что случилось с тобой, у тебя ведь нет времени иметь дело с нелепыми людьми? Этого бы не произошло, если бы ты просто согласился, что нам нужен повар!»

Я просто хотел посмотреть, понравится ли ей еда, которую я приготовил, поскольку я нашел время, чтобы приготовить для этого маленького человека.

Я делаю шаг в сторону, чтобы наклонить баночки на полке для специй, чтобы можно было прочитать их этикетки, но, через несколько секунд, ставлю их на место. «У нас есть еще белладонна?» — спрашиваю я, несмотря на то, что знаю, что на кухне не будет этого ядовитого растения. Я слышу его усталый вздох. «Ты не будешь травить наших гостей, Владимир Андреевич.»

«Она дерзкая.» Я хмуро смотрю на сковороду, желая, чтобы ее яйца затвердели.

«Она безобидная и не подозревает, что живет среди хищников.» «Это потому, что люди глупы, у них низкие навыки выживания и почти нет чувства самосохранения. Я не виноват, что они плодятся, как овцы, и не могут себя контролировать.» Кусок хлеба выскакивает из тостера, и я накладываю ей яйца на тарелку. «Уйди с дороги.» Он складывает руки на груди и сжимает переносицу. «Ты выбросил блины, которые я купил, не так ли? Черт возьми, Владимир Андреевич, на следующей неделе к нам придут еще гости. Нам срочно нужно нанять шеф-повара.»

Я поднимаю бровь. «О, и как ты собираешься это сделать? Запустить рекламу? Усадьба Вурдалака ищет повара с гибким графиком. Предпочтительно первой отрицательной группы крови. И никаких заболеваний сердца.» Я смотрю на него с сарказмом.

Ох, как он заблуждается. А его блины останутся в мусорном ведре.

«Будь серьёзен», — нараспев произносит Михаил.

«Я и говорю тебе на полном серьезе. Как выглядят ее яйца?» — спрашиваю я, показывая ему тарелку.

Он смотрит на них и кивает. «Мне кажется, что выглядят хорошо.»

«Отлично. Надеюсь, она ими подавится.» Я обхожу его, пока он смеется. «Ты говоришь, как гиена. Тебе больше нечем заняться?»

«По крайней мере, я не похож на голодную гиену», — парирует он.

«Кстати, я тоже уже на нее не похож, после того как съел целый холодильник отвратительных пакетов с кровью.» Интересно, смог бы Уильям Мерфи придумать пакеты под кровь с текстурой плоти? Возможно, это сделало бы их более вкусными.

Михаил, к счастью, держит рот на замке, когда я открываю дверь и иду отнести этой маленькой королеве еду. Ей следовало бы оценить мои усилия, иначе, я увезу ее отсюда сам.

Я поднимаю взгляд и мгновенно замираю.

Она стоит, моргая, как растерянная сова, ее волосы падают льняными волнами, а рот открыт. Когда одежда для сна стала такой эротичной? Боже мой. Сквозь тонкую серую ткань видна ее грудь. Мой рот наполняется слюной, резцы скрежещут во рту, а ногти удлиняются. Ох, ад уже здесь. Мне нужно, чтобы она ушла, и мне нужно, чтобы ее грудь исчезла из вида. Сейчас.

Я сдерживаю себя, чтобы не заскулить как волк, вместо этого на меня находит гнев. «Где остальная ваша одежда, сударыня?»

«Что?» Она моргает, затем хмурится и смотрит на себя. «Спрячьте, сейчас же, свои розовые бутоны!»

Это довольно мило, как ее крошечные ручки сжимаются в кулаки.

«Прошу прощения?!»

«Аделина! Я как раз хотел пойти к вам узнать, готовы ли вы к экскурсии по усадьбе.» Михаил резко проталкивается мимо меня, толкая по столу поднос с едой, и я пристально смотрю ему в спину.

Боже мой, при ее движении ее груди подпрыгивают и раскачиваются. Конечно, она осознает свое влияние на мужчин, не так ли? Я иду дальше в комнату, чтобы положить на стол ее яйца и хлебные тосты.

«Посмотрите на себя, сударыня!» Не обращая внимания на его попытку разрядить ситуацию, я хватаю ее, подталкиваю к стене со старинным зеркалом и киваю в ответ на ее резкий вздох. «Вот именно!»

Поспешно прикрываясь одной рукой, на ее щеках появляется румянец. От этого вида у меня мгновенно заболели клыки. «Хватит смотреть на мою грудь!» — говорит Аделина. Она моргает перед зеркалом. «Э-эй, подождите. Где ваше отражение?»

Я хмурюсь, когда Михаил оттаскивает ее от зеркала. «Это забавные зеркала для Хэллоуина, которые мы нашли на Артизан. Знаете, реквизит.» Он посмеивается, и звук явно натянутый.

Что, черт возьми, такое Артизан?

Ее глаза расширяются, и она кивает, как будто ее это впечатлило. «Ух ты. Я понятия не имела, что такие зеркала производят. Для чего вам нужен такой реквизит?»

«Ничего важного, просто идея для открытия усадьбы для посещения», — говорит Михаил, улыбаясь ей, и у меня возникает внезапное желание стереть эту улыбку с его лица кулаком. «Я хотел прийти и спросить, не хотите ли вы сегодня совершить экскурсию по усадьбе. Интернет, сегодня, тоже должен заработать, но техник предупредил, что из-за удаленности усадьбы мы можем наблюдать перебои.»

Улыбка расплывается по ее пухлым губам, она взволнованно хлопает в ладоши, а затем приближается, чтобы обнять его. Моя челюсть сжимается, а зубы удлиняются еще больше. Когда я снова попал под гипноз ее груди, находящейся в поле моего зрения? Я вдыхаю, и аромат полевых цветов наполняет мои ноздри.

«Я покажу ей усадьбу», — говорю я, прежде чем успеваю усомниться в своих предположениях.

Тревога распространяется по ее чертам. «Ох, не волнуйтесь об этом», — говорит она, махнув рукой.

«Ерунда. Михаил занят, и я покажу вам усадьбу», — настаиваю я, не отрывая взгляда от ее вздымающейся груди. Я мог бы смотреть на них часами. Днями.

Она указывает на свое лицо тусклым взглядом. «Вы знаете, мои глаза здесь!»

«Я прекрасно знаю, где они.»

Она скрещивает руки на груди, разрушая все свои магические чары, наложенные на меня, и я поднимаю взгляд на ее лицо, мгновенно заинтригованный огнем в ее глазах.

Ее кожа окрашивается в соблазнительный розовый цвет, полный ярости и злобы. «Думаю, я поем в своей комнате. Дайте мне знать, когда появится интернет, Михаил.»

«Держитесь подальше от восточного крыла», — предупреждаю я. Мне не нужно, чтобы она или ее великолепная грудь ковырялись там, где не следует. Я выгибаю бровь, когда она закатывает на меня глаза, затем хватает тарелку и уходит, задрав нос кверху. Мой взгляд останавливается на ее округлых ягодицах, едва удерживаемой маленькими белыми шортиками с оборками. Видит Бог, я застонал.

«Почему она так одета?» — рычу я себе под нос.

Михаил качает головой. «Владимир Андреевич, ты не можешь говорить женщинам, чтобы они убрали свои груди, куда они их денут? И она сказала, что люди в аэропорту потеряли ее багаж.»

«Правильно, люди его потеряли. Тогда найди ей какую-нибудь другую одежду.»

«Ты уверен, Владимир Андреевич?» Он виляет на меня бровями. «Я наслаждался видом.»

Иррациональная ревность вспыхивает в моей груди, и маска, которую я показываю миру, спадает. «Ты не тронешь ее.» Я проглатываю слова, задаваясь вопросом, почему я так реагирую?

На этот раз, Михаил поднимает подбородок и выгибает бровь. «Ты должен был придерживаться плана. Теперь, ты предлагаешь побыть гидом после того, как приготовил для нее еду?»

«Планы меняются. Я не могу вечно оставаться взаперти в восточном крыле.» Боже, она интригует меня. Она очаровательна, от ее широких ярко-зеленых глаз до симпатичных ножек, в кроличьих тапочках. Только одно то, как она произнесла — «Мои глаза здесь», настоящая разъяренная богиня.

«Владимир Донской, великий и могущественный Вурдалак, повержен первой же девушкой, которую он увидел за много лет. Если бы я только знал, что все, что нужно, чтобы поднять тебя на ноги эта пара женственных грудей», — иронизирует он.

Я отступаю и ухмыляюсь. «У нее действительно исключительные груди, и теперь, ты навсегда под запретом смотреть на них.»

«Как будто у меня есть время для женщин, но, в любом случае, Владимир Андреевич, гостей мы не кусаем, тебе понятно?!»

Я улыбаюсь, думая о том, как быстро она укрылась. Как этот манящий аромат исходил от ее кожи, когда она волновалась. Это заставляет меня задуматься, как она будет пахнуть, когда возбудится.

«Ничего обещать тебе не могу.»

Странное чувство пронзает мою грудь, и я почти уверен, что это волнение. Из-за нее? Я отгоняю эту мысль. Скорее всего, она настолько интересна, потому что она первый человек, которого я встретил за последние два столетия.

«Алексей сойдет с ума», — бормочет Михаил.

«Леший должен заниматься своими делами и держаться подальше от моих дел.» Я прислонился бедром к обеденному столу и скрестил руки, размышляя про себя.

«Он только и беспокоится, бедняга. Мы все понимаем, что никто не должен узнать, кто мы, Владимир Андреевич, но, если ты сможешь акклиматизироваться, все будет хорошо. Учитывая твой контроль, я не понимаю, почему это может быть проблемой?» «Именно так. Я перестал нападать на людей за несколько столетий до того, как ты появился на свет, щенок. Найди ее чемодан и принеси его мне.»

Его плечи опускаются. «Будь я проклят. Как будто то, что я говорю, даже не доходит до твоих ушей. Вероятно, его уже нашли в аэропорту.» «Просто привези его и перестань дуться, как ребенок, которого нужно отшлепать.» Он в раздражении уходит, а я смотрю в пустое зеркало и вздыхаю про себя. Одним махом она ясно показала, что мне не хватает близости с женщиной. Одна только мысль о том, как моя рука ласкает ее ягодицы, заставила меня болеть от жажды.

Господи. Прошли десятилетия.