Повороты судьбы. Сентиментальный роман

Валентина Павловна Светлакова, 2019

На первый взгляд у Лены все есть для счастья – любящий муж, относительное материальное благополучие. Но счастлива ли она в действительности? В какой-то момент она круто меняет свою жизнь. На этом пути ее ждали ошибки и разочарования, но они ее не сломали, а позволили обрести внутреннюю силу. Она стала терпимее, научилась ценить то, что имеешь, и быть благодарной за все, что ниспошлет судьба, поскольку поняла, что человеку дается испытаний, сколько он может перенести, и уже от него зависит, как принимать трудности – как удары судьбы или как ее уроки.

Глава 6

Через два года Володю уже в чине капитана перевели в Днепропетровск. Квартиру или комнату пообещали через месяц, а пока им временно сняли комнату в центре города у пожилой четы. Володя на следующее же утро на неделю уехал в командировку, и Лене пришлось в одиночестве обустраивать их семейный уголок. Все что она сделала, так это вымыла окна и пол и уже через пару часов гуляла по мощенным булыжным мостовым и широким зеленым бульварам старого центра города. В апреле он походил на огромный сад, утопающим в цветах каштанов и акаций. И девушка буквально влюбилась в город с первой прогулки.

Домой Лена возвратилась поздно вечером и застала следующую картину: хозяйка дома, полная рыхлая женщина лежала на полу в коридоре, перегородив телом вход в свою комнату. Лена, не раздеваясь, бросилась к ней, но через минуту поняла, что произошло. Пожилая женщина была мертвецки пьяна и, видимо, не дойдя до своей комнаты, просто рухнула у двери, крепко заснув пьяным сном. Заглянув в «хозяйскую» комнату, она увидела храпящего на диване хозяина. Перешагнув с опаской и отвращением лежащую женщину, Лена зашла в свою комнату, заперлась и не выходила до утра. Она еще никогда в жизни с не сталкивалась пьющими людьми и как поступить, если они постучат к ней — не знала. От пережитого страха она заснула, когда в окне забрезжил рассвет. Утром, не выспавшись, она вышла из комнаты, чтобы умыться, и увидела мирно завтракающую пожилую чету.

— Доброе утро, — тихо поздоровалась она, опустив глаза и не глядя в их сторону, и как мышь прошмыгнула в ванную комнату и обратно.

Через несколько минут в дверь постучали. «Начинается!» — подумала в страхе Лена, и, стараясь придать голосу решимости, громко сказала:

— Войдите!

Это был Иван Степанович, хозяин квартиры, невысокий сухощавый мужчина лет шестидесяти, с щетиной трехдневной давности и спутанными курчавыми волосами с проседью. Внешне, он был полной противоположностью своей дородной высокой супруги со следами былой красоты. Про таких женщин говорят «бой-баба».

— Дочка, вижу, напугана ты после вчерашнего…, а может, и презираешь нас. Пенсию нам вчера принесли…, — смущаясь заговорил он.

Лена молчала, опустив глаза, не в силах посмотреть ему в лицо и хоть что-то ответить.

— Да пьем мы с Марьей Антоновной, но пьем то с горя! Сын у нас, единственный — Славик, погиб в Афганистане, в цинковом гробу похоронили… Сначала я стал пить, а потом и жена, чтобы мне меньше доставалось, стала выпивать. Ты не думай, мы не запойные, но еще два дня будем выпивать. Так что извини, дочка, — сказал он и направился к выходу.

— Это вы меня извините, — неожиданно для себя сказала Лена, подняв голову и увидев поникшую спину пожилого мужчины.

«Какая я все таки… чистоплюйка. Какое право я имею кого-то осуждать! Мне надо было вчера помочь встать пожилой женщине, чтобы добраться до кровати. Хотя, конечно, маловероятно, что я смогла ею даже приподнять, а я — носик зажала и трусливо перешагнула через беспомощную женщину! Хороша, нечего сказать! Очень гуманно!» — корила Лена себя. Но в душе она осознавала, что повторись подобное сегодня — Марью Антоновну она, вряд ли, будет поднимать, гуманно это или не гуманно. Она выросла в другой среде, где никто и никогда не напивался до бесчувствия, не устраивал разборки и драки…Это был другой мир, незнакомый, никогда не пересекающийся с ее миром, в котором она выросла и жила.

Лена вспомнила, как рыдала мать, когда трагически погиб ее муж, с которым она в любви прожила десять счастливых лет. Но никогда у Елены Сергеевны не возникало порыва найти утешение в бутылке. У нее остался ребенок, их любимая дочь. А у этих пожилых людей единственный сын погиб. Как все не просто и неоднозначно в этом мире!

Через неделю приехал Володя, и она поделилась с ним произошедшим и своими мыслями-сомнениями.

— Ничего не запутанно! Солнышко, не надо себя корить и их жалеть. Не у них единственных погиб сын на войне! Но не все же топят горе в бутылке, надо достойно нести память о сыне-герое, — возмущенно говорил Володя.

— Все люди разные. Володя, ты рассуждаешь, как военный, командир. А я — как женщина, и, надеюсь, будущая мать, — успокаивала она его.

Тут в дверь постучали, на пороге в парадном пиджаке, надетом поверх грязной майки, стоял Иван Степанович.

— Извини, командир. Мы тут твою красавицу напугали, больше такого не повторится! — клятвенно заверил он, шмыгая острым носиком в красных прожилках и виновато глядя Володе в глаза.

— Ладно, Степаныч, — уже миролюбиво ответил Владимир. — Всякое бывает, а память о геройском сыне не советую топить в бутылке. — А через секунду потерянно воскликнул, в отчаянии махнув рукой:

— Какой я вам советчик, Иван Степанович, поступайте, как можете! Я не в праве вас осуждать!

И двумя огромными шагами Володя пересек маленькую комнату и замер у окна. В комнате повисла напряженная тишина. Иван Степанович растерялся и неспешно вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Лена с тревогой смотрела на мужа. Наконец он повернулся и с комком в горле сказал:

— Вспомнил, как к соседнему подъезду в нашем доме привезли цинковый гроб, и как женщина, голосившая в голос, охватила его руками и ее долго не могли оторвать от него. Мать, наверное.

Лена встала, подошла к нему и обняла за плечи.

— Ты, как всегда права, солнышко. Потерять единственного сына, это огромное горе и не все могут с эти смириться, да и не надо, — сказал Володя, прижимая ее голову к груди. — Но в любом случае надо найти другое жилье. У меня через несколько дней командировка, я не могу оставить здесь тебя одну.

Когда им дали обещанную квартиру, Лена сидеть дома не могла и устроилась со своим незаконченным историческим образованием чертежницей в конструкторское бюро по проектированию жилых домов. Ей очень понравился коллектив, состоящий в основном из молодых творческих людей, комсомольского возраста, которые бурно спорили, отстаивая свои «гениальные» идеи в огромной комнате, уставленной кульманами и чертежными досками. Вместе они весело справляли советские праздники и часто выезжали на природу, где также под бутылочку дешевого портвейна шумно обсуждали фильмы Тарковского или самиздатовский роман Пастернака «Доктор Живаго».

Лена быстро стала «своей» в этом дружном коллективе и с удовольствием спешила на работу, за свой стол с калькой и чернильным рейсфедером. Володя даже начал ее немного ревновать и к работе и к коллективу. Но видя, как она расцвела, как горят ее глаза, радовался, что она не скучает, пока он целыми днями на работе, или того, хуже, неделями в командировке.

Однажды, сидя за своим столом у окна, Лена услыхала тихий плач. Он раздавался за огромным кульманом, за которым работала Людмила, очень талантливый проектировщик, чьи чертежи в основном Лена и копировала. Первым ее порывом было броситься к девушке, успокоить и предложить помощь, если понадобится. Но хоть и плакала Людмила тихо, рядом работающие проектировщики за своим кульманами не могли не слышать ее плача, но никто никак не реагировал на происходящее, и это остановило Лену.

В обеденный перерыв, сидя за столиком с самой пожилой коллегой их коллектива — Иридой Леонидовной, эффектной седой дамой, Лена не удержалась и заговорила с ней о случившемся.

— У Людмилы беда, моя девочка, и никто из нас не сможет ей помочь, как бы нам не хотелось! — сокрушалась Ирида Леонидовна. — Ты же знаешь, у нее прелестная дочка, которая родилась в счастливом браке. А два года назад мы проходили плановую флюорографию и у Людмилы неожиданно диагностировали туберкулез в начальной стадии. Представляешь, каково это для молодой, красивой, успешной женщины! Как ей нужна была поддержка близких людей! А ее муж, тоже успешный конструктор, работал в нашем же институте, просто-напросто сбежал! — эмоционально высказалась женщина.

— А как же дочка, с кем она была? — спросила Лена.

— Ну, пока Людмила восемь месяцев была в больнице, а потом наблюдалась у врача, то Варвара жила с бабушкой-дедушкой, а родной отец даже не навестил ни разу — отделался подарком на День рождения, когда девочке пять лет исполнилось. Да и сейчас особого внимания не проявляет. А была такая красивая пара! Это сейчас Людочка очень похудела и выглядит, сама понимаешь, не самым лучшим образом, а раньше считалась главной заводилой института, веселая, хохотушка! Вот так бывает в жизни, Леночка! А ты к ней с расспросами не лезь, вижу — она тебе симпатизирует, если захочет, то сама все расскажет. Время, моя девочка, нужно время, чтобы простить и дальше жить! — закончила свой грустный рассказ Ирида Леонидовна.

С Людмилой они в дальнейшем действительно подружились, а уж с Варенькой вообще стали закадычными подругами и та доверяла ей свои заветные мечты и детские секреты.

Однажды, гуляя с Варварой в парке в преддверии Нового года, та спросила Лену:

— Тетя Лена, угадайте, что я хочу попросить у Деда Мороза?

— Варенька, я не гадалка, но попробую догадаться. Куклу Барби! — многозначительно ответила Лена.

Эта кукла оставалась мечтой девочек от 5 до 15 лет, и достать ее можно было только у спекулянтов за 25 — 40 рублей, сумме равнозначной ежемесячной стипендии.

— Как я хочу такую куклу! Я ее видела только у Сони, ей папа привез из Москвы, — глаза у девочки при этом загорелись. Но подумав еще минуту, она уже с грустью сказала:

— Не угадали, тетя Лена. У Деда Мороза я хочу попросить, чтобы к нам вернулся папа, и мы опять все вместе жили дружно и весело.

Пересказывая вечером мужу разговор с девочкой, Лена была очень расстроена.

Конец ознакомительного фрагмента.