Земля

Валера Дрифтвуд, 2023

«Земля» – это история-убежище, история-выздоровление, история-надежда. Книга даёт читателю удивительную возможность сбежать вместе с героями на отдалённый мирный остров, населенный разнообразными существами, где можно вольно жить и дышать, набираться сил, где слетает всё ненужное и наносное и каждый становится самим собой. «Земля» подскажет, как стать мудрее, нащупать внутреннюю опору и найти тропинку к своей собственной земле.

© Валера Дрифтвуд, 2023

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом “Скифия”», 2023

Глава 1

Море дышит пронизывающей стынью.

Здесь, на берегу залива, настоящее лето кажется выдумкой. Рина жалеет, что не надела под куртку шерстяной свитер.

Сегодня солнца не различить за плотными низкими облаками, с неба сеет морось, и даже представлять неохота, как же будет холодно плыть по этой угрюмой воде на маленькой моторной лодке.

Остров лежит у смутного горизонта — бугристый шрам, синяя полоса одичавшей земли.

Сэм держится молодцом, как обычно. Живо таскает в лодку припасы и оборудование, смеётся о чём-то с госпожой Брук — остриженной по-мужски седой тёткой. Брук отвезёт их на место, а через необходимое время доставит обратно.

Должно быть, дело в том, что Рина совсем не выспалась накануне от мандража перед началом новой большой работы, а тут ещё эта погода — будто июнь у октября украл, назло всем метеорологическим прогнозам.

Дуться на погоду нелепо и очень по-детски. Но смириться не так-то легко. Рина совсем иначе представляла себе жданную первую встречу с дедушкиным островом.

Эти вёрсты старого леса, окружённые горькой водой, на карте отмечены расхожим, почти безличным названием: «Дикий».

Дедушка Ибрагим всегда говорил иначе: «Страфилев край».

* * *

День обещает спокойствие, но легко может и обмануть.

В самую мокрядь крылатые обычно не баламутят. И земляные грядки сегодня точно можно не поить. Хоть и вовсе из дому не выходи, разве что ненадолго, для Мины за свежим пропитанием, да заодно проведать Мэгз. Мина почти уже выздоровела, завтра, пожалуй, можно отпустить на выгон — небось Мэгз скучает.

А вечером хорошо бы устроить себе праздник, открыть всё-таки остатнюю банку с персиками в сладком сиропе. Брук со дня на день привезёт ещё консервов, привезёт и персиков. Если, конечно, планы перебраться жить к детям в город так и остались пустой воркотнёй.

В крайнем случае можно мотаться на матёрую сушу сам-лично, когда море это позволяет — по летней ли горькой воде, по зимнему льду. Погано, да если припрёт, ещё и не то сделаешь. Тащиться на почту за деньгами — какие-то люди из дальнего далека присылают их за жизнь на острове, трудно понять, почему. Потом в лавку. Неприятно туда соваться, а что поделаешь. В сельце вообще бывает мало чего приятного, помимо банок с персиками. Хотя и нехотя, да признаешь — людская лавка довольно сильно упрощает жизнь.

Ясный, наглый голос медной рынды от береговых ворот бьёт в куски медленные мысли.

Ну-ка живо, большой чайник на плиту, да оживить огонёк парой поленьев!

Брук на своей газолинке, больше некому.

Привезла персики.

* * *

Небесная мелкая морось сделалась настоящим дождём, холодным, сквозным. Рина совсем замёрзла, не особо спасает даже мембранный плащ поверх куртки.

Ещё одна неожиданность: галечный неуютный берег, насколько хватает взгляда, забран высокой смолёной решёткой с запретительными табличками. Забор отступает от моря метров, может, на двадцать, и за ним остров круто берёт кверху, укрываясь сосновым лесом. Поверху ограды пущена поржавелая проволока с колючками.

И хотя Рине умом ясно, что всё это устроено не зря и не попу сту, детская нелепая обида от этого понимания никуда не девается. Не может, не должен, не имеет права волшебный, таинственный Страфилев край встречать их уродливым забором и колючей проволокой!..

— Чтоб не шлялся кто попало на свою голову, — объясняет Брук.

Сэма, похоже, никакому разочарованию не пронять, улыбается как солнышко, ладонью смахивает дождевую влагу с лица. Без Сэма, наверное, Рина ещё долго не собралась бы сюда приехать. А без неё, Рины, ещё неизвестно, как бы он сюда попал.

Моторная лодка разгружена и утащена под дощатый навес. Там кверху дном пристроена ещё одна лодочка, простая, поменьше Бруковой моторки. В мореплавании Рина не спец, но на этом судёнышке ясно видны следы не слишком-то аккуратной починки.

Всё это вместе — дурацкая ограда, еле как отремонтированная лодчонка, щелястый навес да вдобавок собственная глупая обида — кроет ощущением неправильности, ошибки.

Дедушка Ибрагим рассказывал совсем по-другому…

Но он и бывал здесь в последний раз лет двенадцать назад, до своей болезни.

А как быть с отчётами фонда? Рина очень внимательно их читала. Остров Дикий, частный заповедник. Круглогодичная станция, с расчётом на комфортное проживание шестерых сотрудников — правда, в последние годы штат урезали до двух квалифицированных и одного подсобщика.

Высокие ворота с оконцем, забранным изнутри толстой стальной сеткой, выглядят, пожалуй, чуть поновее и поопрятнее прочих здешних творений человеческого труда. И они заперты. Но у ворот на длинной скобе висит корабельный колокол. Брук поднимает трезвон, чтобы их впустили — к счастью, короткий, вблизи громкий звук бьёт по ушам — будь здоров.

— Щас примчит, — говорит Брук безмятежно. — Если, конечно, дома сидит, а не где-нибудь зверью хвосты крутит.

«Странно, — стуча зубами, отмечает Рина, как о чём-то постороннем и далёком. — На станции ведь всё равно должен кто-то быть, даже если двое из трёх отлучаются по каким-либо надобностям. Хотя бы тот подсобщик из нелюдей, на бессрочном контракте…»

Рине не нравится слово «орк»: оно похоже на звук, с которым отплёвывают горловую слизь.

Названия, которые произносили знакомые эльфы, когда разочек речь зашла, ей тоже показались не слишком симпатичными: «враг» или просто «тёмный» — вряд ли это такое уж исчерпывающее определение, как ни крути. Сэм тогда и рассказал, словно весёлую байку, что ему однажды такой «враг» очень ловко машину отремонтировал, хотя, наверное, и поломка-то была ерундовая. Знакомые эльфы тогда поулыбались вежливо, но, кажется, ни словечку не поверили.

А здешний… не-человек — всё-таки давний работник. Должно быть, по-своему верен и живой мечте дедушки Ибрагима о Страфилевом крае. Зачем заранее думать о нём плохо?

Ужасно хочется поскорее попасть в тепло станции, которая за эти годы непременно стала хорошо обжитым и уютным домом. Со всеми наконец познакомиться…

Кто-то мчит вприпрыжку по широкой тропке вниз, к воротам.

И вдруг останавливается, будто споткнувшись.

— И года не прошло, — иронично радуется Сэм. Видно, сырой холод пронял и его.

— Отворяй, дружище — таких гостей привезла! Давай, чертила, задрогли же, — орёт Брук.

Не-человек, о котором Рина ничего плохого заранее не думала, что-то не торопится их впускать. Щурит немыслимо бледные глазища из-под нелепой, ядовито-оранжевой шапочки, прижимает к голове длинные рваные уши. Ясно, что на минутку выскочил — без дождевика и даже без куртки, но теперь стоит столбом, и футболка на худых угловатых плечах совсем уже смокла под дождиком.

Вдруг, как будто что-то решив, не-человек заявляет, глядя только на Брук:

— Жраньё оставь, потом заберу. Сопляков сейчас обратно увезёшь.

Голос звучит, как подпорченная гармонь, сипло и со свистом. Подумав ещё мгновение, добавляет ещё непонятное:

— А чай я тогда в одно рыло выпью.

И уже поворачивается, чтоб уйти.