Сказки и рассказы дедушки Валеры

Валерий Васильевич Осадчук

В данном сборнике сказок и рассказов раскрываются благородные и отрицательные черты мифических созданий, свойственных и людям, в рассказах показаны картины счастливого детства советских ребятишек в то время, когда о гаджетах ещё и представления не имели, а так же жизненные истории, участниками которых оказался автор. Данное произведение направлено на воспитание детей в понимании и сравнении сегодняшнего Мира и Мира своих дедушек и родителей.

Рассказы

дедушки Валеры

Валерка

Счастливое детство

Ах, детство, детство! Беззаботное, бурное, стремительное. Но как оно долго тянется! Нельзя без папы и мамы пойти куда-то. Нельзя с ребятами на рыбалку… «Мал ещё! Вырастешь, станешь взрослым, будешь отвечать за свои поступки, находишься ещё» и так далее.

«Воот, когда я вырасту? — думал Валерка, бредя меж грядок до угла огорода, где у него в сарае были клетки с кроликами. — С мешком за травой для кроликов ходить за околицу — не маленький, а как на моторном велике покататься, так маленький. Вон Генка, на папкином мотике гоняет, и ему разрешают, а он только на год старше меня».

Раздосадованный несправедливостью Валерка брёл и то подвернувшийся цветок георгина сорвёт, то подпорку помидора выдернет и швырнёт позади.

— Валеркаа! — донеслось со стороны стадиона. — Валерка, — подбежал к забору запыхавшийся Сенька и чуть по инерции не повалил дряхлый забор, ставший препятствием на его пути, — айда в ватагу, поди, уже все собрались.

Валерка вспомнил, вчера договорились с друзьями встретиться на околице и в «казаков-разбойников» погонять. Быстро накидав кроликам травы в кормушки, плеснув воды в плошки, выскочил из калитки вслед за Сенькой, сорванцом на два года младше его. По дороге к ним присоединился Лёнчик, размахивая в руках деревянной сабелькой.

— Привет…

— Привет, — ответил Валерка. И резвая тройка побежала по пыльной дороге, оставляя за собой небольшие серые тучки.

У развалин старых бараков, где была «база» и «штабик» «казаков-разбойников», уже собралась группа ребятишек, по виду им было от восьми до двенадцати лет. У многих в руках, у других либо за солдатским ремнём на поясе, либо за верёвочным поясом были сабельки. У кого фантазии побольше, сабельку сделали из бочкового обруча: отчистили её наждачкой от ржавчины, закруглили углы, «инкрустировали» ручку цветной проволочкой или кожаным жгутом. Другие выточили ножом сабельки из сворованных штакетин, тоже постарались, оформили рукоятки, заточили лезвия сабелек. Двое махали друг перед другом, изображая фехтование.

— Ну ты чо опаздываешь? — возмутился Колька, самозахвативший власть атаман, хотя авторитет его был лишь в том, что он был старше всех. — Ты сам позвал вчера собраться.

Валерка со своей стороны возмутился:

— А чо я… Один, што ли?..

— Ладно, — потушил вспышку начинавшейся ссоры Егор, мальчишка с другого района посёлка, близкого от Бензоскладских, в котором не было своей ватаги, и он приходил дружить в этот район. Тем более, что все ходили в одну школу из двух, бывших в посёлке. — Што мы, ссориться пришли? Чо будем делать?

— Робя, а айда нападём на краснокожих, на дальних огородах, — предложил Димон, небольшой толстячок, махавший деревянной саблей, как будто рубил невидимого врага. — На огород того дядьки, что бегал за нами на складе. — Внешнее относительное сходство его с Мальчишом-Плохишом, персонажем детского фильма «Мальчиш-Кибальчиш», закрепило за ним соответствующее прозвище Плохиш.

— Точно! Ему надо отомстить, — поддержал Лёнчик.

— Айда, айда, — послышалось с разных сторон ватаги, сосредоточившейся в единственном помещении с крышей, оставшемся среди развалин бывшего лагеря для заключённых, который прекратил действовать несколько десятков лет назад, постепенно разваливаясь под воздействием ветров, дождей и морозов. Когда-то было три ряда таких казарм-бараков, много помещений было разрушено или разобрано населением для хозяйственных нужд, и лишь остатки каменных фундаментов на уровне земли указывали, что здесь когда-то было строение. Одно бывшее здание оказалось разрушенным не до конца. Где были стены деревянные — сгорели, а где кирпично-каменные — более-менее сохранились, и над одним из помещений ещё и крыша с чердаком остались. Вот тут-то и обосновалась ватага «казаков-разбойников», бесстрашно лазивших по стенам и перекрытиям, чердаку и крыше. Здесь же играли в войнушки, отсюда делали набеги на огороды, ходили хулиганить в другие районы посёлка. А так как в основном сорванцы были детьми военных, то и воинской атрибутики было достаточно у всех. У кого пилотки, у кого-то солдатский ремень, а у кого-то старая папкина командирская сумка через плечо.

Ватажка, изображая скрытное передвижение, прячась за высоким бурьяном, в изобилии росшим по пустырю и по склонам балок и старых рвов с осыпавшимися краями, всё же по-детски галдя, направилась в сторону холмов и сопок, где метрах в пятистах от развалин были самозахватные огороды жителей посёлка. Громких набегов на огороды «казаки-разбойники» не позволяли хотя бы и потому, что огороды их родителей были тут же. Так, иногда, делали тихие наскоки, надёргать картошки и моркови, но чтоб не сильно заметно было, следов не оставляли и тщательно заметали и маскировали. Потом пекли картоху в углях от костров и грызли сладкую морковь — других витаминов взять неоткуда было, довольствовались подножным кормом.

Было жарко. Августовское солнце палило жестоко, так, что у многих на мельтешащих руках и ногах были пятна от слезшей обгоревшей кожи и нараставшей новой. Степная трава по склонам сопок выгорела ещё в июле, и только ковыль красовался небольшими пучками вдоль пути ребят.

Целью мести был огород, на котором красовались зелёные и оранжевые тыквы, разбросанные по всему полю, среди грядок со свёклою и морковью и ещё с какой-то зеленью, не очень-то и знакомой мальчишкам. Там же были и плантации картошки.

Подойдя к непрочному забору, частями из жердей, частями из колючей проволоки, ребята осмотрелись, нет ли кого на огороде, и, изготовившись к нападению, ждали команды атамана. Команды долго не было — или казалось, что долго, потому что ждали. Вдруг неизвестно чей голос, чуть громче обычного (или так показалось), прозвучал, а все подумали, что это команда, и ватага под крики: «Бей краснокожих», «Вперёд на краснокожих», «Урааа», «Улюлюлю!» — рванула с места кто через жерди, кто-то между нитей колючей проволоки, только сандалии, кеды, пятки и попы в штанишках засверкали среди грядок.

— Скальпы с краснокожих срезаем, — послышался чей-то голос. И мальчишки, ловко орудуя саблями, отрезали верхушки тыкв и нанизывали себе на сабли. Кто-то выдирал пучками морковь и, хвастаясь перед друзьями, подняв над головой, «Вот она!» — кричал с восторгом.

Все были так увлечены набегом и захватом добычи, что и не заметили, как в их сторону с криком «Разбойники!» бежала тётя и, размахивая палкой, пыталась отогнать «разбойников» от огорода.

— Что вы делаете, хулиганьё? Зачем безобразничаете?

Вдруг до слуха ребят дошёл чужой голос, не ребячий, и вся ватага замерла, пытаясь сообразить, откуда и чей это голос.

— Зачем зорите огород? — Громкий женский окрик привлёк внимание всех в её сторону.

— Атас!

— Робя, атасс! — полетело со всех концов огорода, и ватага, как пчелиный рой, сбиваясь в кучу, метнулась обратно к забору. — А-а-а, атасс, — неслось из «пчелиного роя», повалившего жердевый плетень. — А-а-а, я не буду-у-у, отпустите. — Ватага, подхлёстнутая душераздирающим криком сзади, понеслась что было прыти в обратную сторону, по склону небольшой сопки или кургана, через бурьян, через буераки, спотыкаясь и падая, кубарем летя. Вдруг Валерка увидел, как перед его лицом мелькнула голая попа и понеслась так, что её не догнать было. За спиной послышались всхлипы и мольбы Димона Плохиша:

— Робя, помогите-е, не оставля-яйте-е…

Валерка инстинктивно, на бегу, оглянулся на умоляющий голос, но не удержался, споткнулся о чью-то ногу и полетел кубарем между сверкающих пяток, сандалий, кедов и поп. У самого не то от страха, не то от неожиданности и боли глаза и щёки были мокрые от слёз, которые вперемешку с пылью были размазаны по лицу и попали в глаза, от чего те ещё больше слезились и щипали. Валерке показалось, что обратный бег длится дольше, чем шли к огородам.

Вбежав в спасительные развалины, пацаны рассредоточились по углам и стенам и замерли, даже сопение и дыхание придержали. Те, кто был у окон, выглядывали, а не бежит ли кто за ними. Но не бежали. Мало-помалу начали оживать, переглядываться, посмеиваться над испуганными лицами друг друга. И вдруг все взгляды сосредоточились на самом младшем, на Сеньке, — малыш стоял с голым низом. Вся ватага взорвалась громким смехом, некоторые, обессиленные от бега и подкошенные от смеха, повалились на пол и катались с боку на бок, заливаясь заразительным детским хохотом. Только не всем оказалось до смеха. Сенька стоял без трусов и штанишек, на ноге один сандалик, и тихо скулил и размазывал по лицу мокрую пыль. И смех, и слёзы не утихали ещё долго, но всё хорошее когда-нибудь кончается. Все пацаны, обессиленные от бега и от смеха, стали постепенно замолкать, и в убежище «казаков-разбойников» стихло.

— Как я теперь домой пойду-у? — всхлипывал малыш. — Она меня схватила за штаны, я еле вырвался и убежал.

— Никто тебя не хватал, тётка и не побежала за нами, а ты бежал впереди меня и зацепился за проволоку, — смеясь, прояснил ситуацию Колька. — Там твои штаны и остались.

Валерка опять рассмеялся и сквозь смех рассказал:

— Я как увидел голую попу, обгонявшую меня, так и споткнулся и кувыркнулся, чуть под чьи-то ноги не залетел, подумал, за нами собака гонится и кого-то ободрала.

Из разных углов укрытия опять послышался смех, но быстро затих, так как отчаянный голос Сеньки взмолился:

— Пацаны-ы, сходите кто-нибудь за штанами, как я домой пойду?

— Иди сам, — сказал Лёнчик, улыбаясь, — там никого нет.

— Он боится, что собаки откусят писюн, — пошутил Колька.

Валерке стало жаль друга, и он предложил:

— Пойдём вместе, — и пошёл вперёд в проём двери.

Конец ознакомительного фрагмента.