Подмосковная ночь

Валерия Вербинина, 2020

1926 год. В подмосковной усадьбе, превращенной в школу, происходят странные дела, попахивающие мистикой. Из Москвы разобраться в происходящем командирован юный сыщик Иван Опалин. Удастся ли ему справиться с загадочным злом, которое таит подмосковная ночь?

Глава 6

Выстрелы в пустоту

— С появлением в доме ячейки? — спросил Опалин, чрезвычайно внимательно глядя на Лидию Константиновну.

— Нет, нет. Комсомольцы у нас уже несколько лет, — ответила та с некоторым удивлением. — Мы привыкли, что когда из города кого-то направляют сюда… ну, для комсомольской работы… они живут в усадьбе. Все-таки тут удобнее, чем в деревне, тем более что… — она осеклась.

— Тем более что деревня туго поддается комсомольскому влиянию, — вставил Платон Аркадьевич скрипучим голосом. — Здесь нет никакого секрета, и я уверен, что когда вы побеседуете с Демьяновым и Проскуриной, они вам объяснят причины.

— А что, у них были неприятности? — Опалин напрягся.

— Ну их же не убили и не покалечили, считай, никаких неприятностей не было, — ответил учитель спокойно. — Вот в соседней деревне в прошлом году селькора убили. Может, вы слышали — селькор Герасимов, о нем в газетах писали. Это в шести верстах от нас произошло.

Опалин сидел, моргая, и чувствовал себя совершенно по-дурацки. К Распутину, спиритизму и давнему убийству на охоте прибавилось свежее преступление, да еще убийство селькора. Хуже этого было бы только убийство какого-нибудь видного партийца или военного. Иван почувствовал, что вязнет, и что разобраться в происходящем будет чрезвычайно нелегко.

— Давайте перейдем к привидению, — попросил он, хмуро потирая лоб. — Кто его впервые увидел, как это произошло… ну и вообще.

— Все началось с Демьянова, — сказал учитель.

— Нет, с Проскуриной, — возразила Лидия Константиновна. — Она первая стала жаловаться на странные звуки в доме.

— Звуки? — быстро спросил Опалин. — Какие именно звуки?

— Какие-то необычные шумы. Стуки, но… не похожие на стуки. Потом я тоже проснулась среди ночи… Я, знаете, привыкла, что дом старый и тут всякое слышно. Рассохшееся дерево потрескивает, например, половицы скрипят, бывает, что ставень хлопает… Но эти звуки были совсем другие. Мы думали, что это может быть кот или какое-нибудь другое животное. Потом решили, что в дом могли забраться беспризорники… Все осмотрели, но ничего не обнаружили. А потом случился припадок…

— У Демьяновой?

— Нет. У Проскурина. Он встал среди ночи и увидел… Что-то белое и светящееся, что колыхалось в воздухе. С ним произошел эпилептический припадок… Когда он пришел в себя, то не мог говорить несколько часов. Потом… Потом ночью это увидела я.

— Так, — выдохнул Опалин. — И что именно это было?

— Оно было неживое, — без колебаний ответила Лидия Константиновна. — Наверху угадывалось что-то вроде черепа. Оно висело в воздухе без всякой опоры… А потом я увидела, как стол подпрыгнул, завертелся и стал… стал стучать. Знаете, как на спиритических сеансах… И это было ужасно, потому что… потому что поблизости никого не было. Ни одной живой души, кроме меня. Стыдно сказать, но я закричала и побежала прочь. Мне потом сказали, что мой крик перебудил всех в доме…

— А кто тогда находился в доме?

— Я, комсомольцы — они тогда еще не уехали… Платон Аркадьевич. Доктор Виноградов…

— Доктор? Что за доктор?

— Он заведует местной больницей.

— Вы же сказали, что ее разгромили.

— Да, но до основания не разрушили. Она… ну… считается, что она действует, хотя крыша… в общем, там можно безопасно находиться только в двух или трех помещениях. Обычно доктор вел там прием, а жил у нас. Это неудобно, потому что больница в нескольких верстах… И когда ему ночью явился призрак, он сказал, что с него хватит, и перебрался туда.

— Он тоже видел привидение?

— Да.

— Значит, доктор, образованный человек, верит в призраки?

— Дело не в том, во что он верит и во что не верит, — вмешался Платон Аркадьевич, — а в том, что есть. Вы бы тоже, если бы столкнулись среди ночи…

— А вы? — Опалин повернулся к нему. — Вы видели этот чертов призрак?

— Я — нет. Но я всегда запираюсь и не выхожу по ночам. — Платон Аркадьевич нахмурился. — Несколько раз я слышал странные стуки, как будто стучали совсем рядом с моей дверью. Но я не выходил. Днем я спрашивал, кто стучал, и все, кто жили тогда в доме, говорили, что они не делали этого.

— А вы не думаете, — с расстановкой спросил Опалин, — что вы могли стать жертвами проделок деревенских?

— Это для них слишком замысловато, — сказал учитель с усмешкой. — Поверьте, если бы у них что-то было против нас, они бы просто нас прикончили. Без всяких церемоний.

Опалин нахмурился. В глубине души он признавал, что непротивленец, скорее всего, прав; но простота, с которой тот говорил об этом, не нравилась гостю.

— Я слышал, что в усадьбе есть сторож, — сказал Иван. — Он что-нибудь говорил?

— Один раз он видел это в окне, — отозвалась Лидия Константиновна.

— В каком именно окне?

— Здесь. В столовой.

Опалину не то что сделалось неуютно, но он поежился и понял, что остальные заметили, что ему не по себе.

— Он не вошел в дом, чтобы проверить, что это было?

— Он испугался, — ответил Киселев. — Знаете, он неплохой человек, но после этого случая запил. Теперь он даже днем не любит приближаться к дому.

Итак, сторож, доктор, двое учителей и двое комсомольцев видели и слышали нечто, что одинаково напугало их всех. Тотчас же Опалин вспомнил, что был как минимум еще один человек, и насупился.

— Все это мы уже рассказывали вашему предшественнику, — добавил Платон Аркадьевич. — Хотя должен сказать, что он не интересовался ни прошлым усадьбы, ни Распутиным, ни драмой, которая произошла с отцом Лидии Константиновны… Вы, похоже, глубже роете, чем он. Можно спросить, к каким выводам вы уже пришли?

— А к каким выводам пришел Бураков? — колюче спросил Опалин.

— Ну, он сказал, что призрак настроен явно контрреволюционно, и что он выведет его на чистую воду.

— И что было дальше?

— Ваш коллега устроил в доме засаду, — сказал Платон Аркадьевич. — Сидел тут ночами и караулил. На третью ночь это и произошло.

— Что именно?

— Когда появился призрак, Бураков выпустил в него две обоймы.

Опалин открыл рот. Этого в бумагах дела, которые ему передали, не было. Вероятно, Бураков просто не успел записать, какие действия он предпринял.

— И что? — спросил он, смутно предчувствуя, что не услышит в ответ ничего хорошего.

— Призрак исчез, а ваш коллега долго буянил, после чего напился. На следующую ночь призрак влетел к нему в окно.

Опалин сидел, весь подобравшись, и выражение лица у него было совершенно волчье. Чем дальше, тем меньше ему нравилось то, что он слышал.

— Если вы тоже приехали сюда с мыслью пострелять в шутника, который прикидывается призраком, — спокойно продолжал учитель, — выбросьте это из головы. Мне, черт возьми, 36 лет, и я уже давно не мальчик. Проскурин и Демьянова, конечно, молодые люди, но их тоже нелегко обмануть. Про доктора и Лидию Константиновну и говорить нечего. — Он перевел дыхание. — Я буду вам очень признателен, если вы докажете, что за всем, что тут творится, стоят материальные силы. Но буду честен: я считаю, что это дело вообще не по вашей части.

— А по чьей? — мрачно спросил Опалин.

Учитель пожал плечами.

— Есть многое на земле и на небе, Горацио… Это цитата, — быстро пояснил он, видя, что собеседник не понимает, куда он клонит. — Из Шекспира. А другой титан мысли, которого зовут Гёте, сказал, что сущее не делится на разум без остатка. Я думаю, что тут мы имеем дело как раз с таким остатком.

Тени сгустились в столовой. Чья-то стриженая голова сунулась в окно, хихикнула и пропала.

— Когда именно умер Сергей Вережников? — внезапно спросил Опалин.

И мысленно он отметил, что его собеседники впервые посмотрели на него не то что с уважением, но… В общем, с чем-то, до странности на него похожим.

— Мы узнали, что он умер в апреле, — сказала Лидия Константиновна больным голосом, потирая висок.

— И, по-вашему, его дух вернулся сюда?

— Я не знаю, что думать. Не знаю.

Опалин вздохнул, прикидывая дальнейший план действий. Расспросить сторожа, доктора и комсомольцев, которые раньше тут жили. Узнать… что узнать? Как выглядит субстанция, которую нельзя арестовать и которую невозможно ранить? Чего, собственно, от него ждут? Во что он вообще ввязался, позволив послать себя в это гиблое — как он сейчас понимал — место? Вон Лидия — из-за этого проклятого дома потеряла и отца, и мать, пыталась вырваться и в итоге была вынуждена сюда вернуться. И, может быть, таинственный Сергей Иванович тоже был вынужден вернуться, потому что…

Нет, нет и еще раз нет. Строго придерживаться фактов, иначе он опять провалится в трясину мистики, откуда не выбраться.

— Боже, я совсем забыла, — пробормотала Лидия Константиновна, глядя на стол. — Надо что-нибудь принести… Квас или компот? Может быть, чай?

Опалин сказал, что ничего не хочет, а учитель — что он не прочь выпить квасу. Он видел, что Ермилова хочет уйти, потому что разговор с настырным сопляком из Москвы совершенно ее вымотал, и она попытается в одиночестве прийти в себя. Лидия Константиновна поглядела на него, поняла, что он обо всем догадался, кивнула и быстро вышла, поправляя на плечах выцветшую шаль.

— Вы мне не все сказали, — заметил Опалин. Платон Аркадьевич тем временем потянулся за новой папиросой, и его рука замерла в воздухе.

— Имеете в виду, я вам соврал? Ну-ну…

— Что именно вас так испугало, что вы стали запираться на ночь? Никогда не поверю, что чужие рассказы могли произвести на вас такое впечатление. Только рассказы, — Опалин голосом подчеркнул слово «только». — Было же что-то еще?

Он действовал наобум, но по выражению лица собеседника понял, что попал в точку.

— Когда я рассказал об этом вашему приятелю, — сказал Платон Аркадьевич, дернув ртом, — он стал смеяться и говорить, что я перепил.

— А вы не пьете?

— Нет. Ну, пью, но в меру. Не до такой степени, чтобы…

— Так что вы видели? Призрак во тьме?

— Нет. Летящий стол днем.

— Э?

Ничего более умного Опалину в голову не пришло.

— Я видел стол, — отчеканил учитель, — который летал по комнате. Ясно? Вопреки законам притяжения, вопреки… вопреки всему. Он парил под потолком, покачиваясь туда-сюда. Поплыл к окну, потом остановился и направился ко мне. А потом он опустился на прежнее место и застыл.

— И вы это видели? Собственными глазами?

— Дурацкий вопрос, простите. Чьими еще глазами я мог это видеть? И нет, я не был пьян. Спросите кого хотите, они вам скажут, что я не пью. Более того, я… Я подошел к этому проклятому столу и стал щупать его. Я хотел убедиться, что там нет… ну… никаких веревок, которые объясняли бы этот трюк. Но это был обычный старый стол, понимаете? Комната была ярко освещена, и в ней никого не было. На всякий случай я проверил соседние комнаты, но они были пусты. Никого. Только…

— Только — что? — не выдержал Опалин, когда пауза слишком уж затянулась.

— В соседней комнате я нашел портрет. Я точно помнил, что раньше видел его на чердаке. Не знаю, как он вообще уцелел. Лидия Константиновна говорит, что раньше в доме было много картин, но почти все погибли. Правда, большинство из них нарисовала Зинаида Станиславовна — она баловалась живописью. Кажется, один из ее любовников был художником…

— Так что с портретом-то? — не утерпел Опалин.

— А то, что непонятно, каким образом он оказался в комнате. Я пытался выяснить, кто принес его с чердака, но все смотрели на меня, как на сумасшедшего. Портрет просто перенесся с чердака в комнату, ясно?

— И кто же был на нем изображен? — спросил собеседник, почти уверенный, что знает ответ наперед.

— Как кто? Сергей Иванович Вережников, — ответил учитель.