Практикующий. Сделка с вороном

Валерия Воронцова, 2023

Став фамильяром темного ведьмака, Агата Вольская впустила в свою жизнь таинственный и опасный мир Практикующих. Впустила, или же родилась в нем? Первая серьезная битва оставила свои следы и притаившегося врага, появление отца срывает покров с прошлого, а незнакомец из снов не оставляет в покое… Тернистый путь фамильярства опасен как никогда: за каждым поворотом ждет проклятье, любая развилка приведет к потере, и даже любимый практикующий Влад Яблонев не может спасти от всех капканов и ловушек.

Глава 5

Не помню, когда последний раз выбиралась на шашлыки на природе. Кажется, это было еще в школе, на субботнике выпускного класса. В любом случае, сравнения с происходящим он не выдерживал. Сложно объяснить, но у клеенки, вокруг которой мы собрались, не существовало ничего лишнего, а все нужное нельзя было назвать обычным.

Ни пустых разговоров, ни надоедливой суеты, ни дурацких баек или еще каких обязательных спутников подобных посиделок. Особенно в глаза бросалось отсутствие алкоголя. Даже у Праховой, предпочитающей красное вино, сегодня в фаворитах значился вишневый сок. Уверена, это одно из негласных, но обязательных условий Вальпургиевой ночи.

Практикующие сидели через фамильяра, светлые напротив темных, и только стул Захаровой служил чем-то вроде разделительной черты и места главы «стола» одновременно. Пусть все выглядели расслабленно, воздух почти дрожал от скопившейся здесь энергетики. Густая, плотная и мощная, она ощущалась сквозь все звуки, запахи и цвета, время от времени покалывая кожу.

Готовка Потапова оказалась настолько изумительной, что первые пятнадцать минут не было слышно ничего, кроме редких «передай» и «держи». Проголодавшиеся в походе за ветками практикующие даже не пытались вести светские ведьмовские беседы, уделяя все внимание ужину.

Сидя под боком у Яблонева, между ним и Варварой, я наслаждалась куриными ножками, отвоевав их у Мирковой еще возле мангала в эпичной дуэли на шампурах, насмешившей всех присутствующих. Смех смехом, но мясо на косточке — мой профиль, и плевать, сколько собачьих шуточек придется вытерпеть. Влад, в отличие от меня, больше склонялся к запечённой картошке и овощам, съев всего пару кусочков свинины. Впрочем, как я успела заметить, на мясо налегали только фамильяры.

— Почему вы едите одни овощи? — тихо спросила я ведьмака.

— Сытость слишком расслабляет и замедляет.

— А нам…

— Вам все равно, инстинкты перекрывают любое состояние, — пояснил Яблонев. — Не замечала?

— Не-а, — призналась я, только сейчас понимая, что это так. Например, на крыше, собственное самочувствие не входило даже в первую тройку моих волнений. То же самое происходило и во время поиска ребенка в лесу, и в квартире моей соседки, и… каждый раз, когда Влад был рядом, распутывая чей-то клубок мистических проблем.

— Думаю, мы все готовы слушать, — над клеенкой распустилась морозная вязь голоса Захаровой.

Все, как по команде, посмотрели на нас с Яблоневым. Точно. Влад же говорил, что собирается рассказать про Илью сегодня.

— Я раньше такого не встречал, — отложил ведьмак тарелку. — Сущность Ильи представляла собой его собственную, разлагающуюся, и пришитые к ней части сущностей других практикующих, тех, кого они с братом убили, или кто отдал дар добровольно.

— Мертвая пряжа? — спросила Варвара.

— Мертвая пряжа привязывает дух к предмету, а он пришил части других к своей, — возразил Влад.

— А ты вспомни, как она накладывается, и мысленно замени всего четыре, — Варя показала пальцы, — слова. Два брата-акробата не чурались убийств, думаешь, тут этическая норма работала? Разграбить могилу много проще, чем отнять жизнь.

Я поежилась, но все же рискнула:

— Что такое «мертвая пряжа»?

— Один из приемов темных практик, для которого необходимы волосы умерших, носивших при жизни то же имя, что и сосуд пришиваемой сущности, — ответила Захарова.

— Фу-у-у, — протянула Ирка, сморщившись.

— Такому невозможно обучиться извне, — покачала головой Катя. — Сколько колен у этих братьев?

— Достаточно, чтобы он узнал мои корни и видел разницу между «провинциальным» и «столичным» обучением, — мрачно ответил Влад.

— Подождите, одна из моих прабабок, жившая в восемнадцатом веке, Аглаида, специализировалась на ментальных слияниях… Невозможно применить мертвую пряжу к самому себе. — Варвара достала сигарету и прикурила. — Это из той же оперы, что гадания, привороты и прочие методы воздействия себе во благо.

— Плюс, если мы говорим о сущности практикующего… Любая манипуляция с ней в сотни раз сложнее, сами знаете, — добавил Леша.

— Хотите сказать, что с ними был еще один практикующий? — прищурился Яблонев.

— Это бы объяснило, как Игнат избавился от моего проклятия, — Настя придирчиво разглядывала набалдашник своей трости.

О, боги. Нам только пособника с приемами темных практик в команде с проводником-Игантом не хватало. Стоп. Если на стороне крысы есть еще ведьма или ведьмак… не значит ли это, что версия с моей паранойей отправляется в закат?

— Никакой чужой энергетики на крыше не было. В любом случае, это не то, на что стоит обращать внимание. Даже если есть еще один практикующий, нас больше, и мы настороже, — твердо сказал Влад, и остальные согласно закивали.

— Тогда на что стоит обратить внимание? — поинтересовался Миша.

— На событие, создавшее эти последствия, — Настя посмотрела на нас с Яблоневым.

— Верно, — подтвердил мой темный. — Илья был готов на все, чтобы выжить, но я абсолютно уверен, что умереть он не боялся. То, как он шагнул с крыши, это подтверждает. Кто-нибудь из вас когда-либо слышал, что должно произойти, чтобы сущность практикующего начала разлагаться?

Отчего-то все посмотрели на Прахову. Должно быть, недоумение на моем лице было очевидным, потому что Катя пояснила:

— Светлые не касаются ничего подобного…

— А у меня четырнадцать колен потомственных темных ведьм и ведьмаков, — продолжила Варвара. — Ни одна из известных порч на такое не способна, все они, в основном, направлены на физическое и материальное. Даже с могильной землей или кровью такой удар не нанести.

— Это я сразу отбросил, тогда они просто уничтожили бы насылающего, и дело с концом, — кивнул Влад.

— Проклятия на сущность не существует, разве что кто-то чертовски гениальный обнаружил, как вскрыть ментальное пространство настолько нагло, но верится в это не особо… — Прахова почесала щеку каким-то совершенно кошачьим движением. — А твои что сказали?

— Бабушка решила сначала что-то выяснить. Наверняка хочет связаться с кем-то из «старой гвардии», — закатил глаза Яблонев.

— Может, вы не от того отталкиваетесь? — предположила Катя. — Ты уверен, что это был процесс гниения, а не саморазрушения?

— Уверен, но мысль интересная, — протянул Влад.

— Если сосредоточиться на слове «гниение», — понимающе дополнила Захарова.

— Значит, это имеет прямое отношение к миру мертвых, — продолжила мысль Варвара. — Тогда логично, что проблему он создал себе сам, без постороннего вмешательства.

— Не плевать ли, какую он себе проблему создал? — поинтересовалась Ирка. — Меня вот лично больше заботит, что за проблему он оставил вам.

По тому, как упрямо сжались губы моего ведьмака, я поняла, что его заботит и одно, и другое. Не знаю, что такого тревожного он чувствовал от загадки сущности Ильи, но она не давала ему покоя с той самой ночи. Удивительно, но мое любопытство даже не встрепенулось в сторону этого ребуса.

— Лошадка права, — покивала Миркова. — Его братец, может, и залег на дно, только долго это не продлится. Жажда мести — чувство побуждающее, верно?

— Еще как, — согласилась Варя. — Удар может последовать раньше, чем ты рассчитываешь. Просто так подобное не оставляют.

Приятно, что ПрахМир выражает то же опасение, что и я. Чертовски раздражает, что никакого эффекта на Влада это не оказывает. Как будто я не знаю чего-то очень важного, например, рецепта его успокоительного.

— Что бы он ни задумал, атаковать незаметно и внезапно у него не получится, — уверенно ответил Яблонев. — К тому же, я объяснил ситуацию Максиму Николаевичу, и это точно создало Игнату дополнительные проблемы.

Максим Николаевич был очень хорошим знакомым Влада, работающим в органах. Прежде ведьмак сотрудничал с ним по делам полиции — я это знала, хоть Яблонев и не вдавался в подробности — а совсем недавно мы помогли найти его крестника в лесу. Кто бы мог подумать, что «должок» придется попросить вернуть так скоро.

— И какие обвинения ему смогут предъявить в случае поимки? — спросил Березин.

— Для начала, его задержат по подозрению в одном особо тяжком, с ориентировкой схож, — хмыкнул ведьмак. — А потом любая личная вещь проводника в моих руках — и проблема решена.

— Не слишком ли радикально? — поморщилась Катя.

— В самый раз, — ответила Прахова. — Не предлагаешь же ты погрозить ему пальчиком и прочесть получасовую нотацию на тему, как нехорошо похищать фамильяров, грабить покойников и убивать практикующих?

Скривившись на последних словах, я посмотрела на Влада. Связь не выдавала ни единой эмоции ведьмака, он тщательно экранировался, а это могло означать только одно. Темный действительно собирался проклясть Игната насмерть, как только представится возможность.

Живот, поймав льдину, конвульсивно сжался.

— Насть, а ты что думаешь? — обратился к Захаровой Леша.

— Практикующий вправе поступать с угрозой его жизни и жизни его фамильяра так, как считает нужным, — не задумываясь ни на секунду, ответила Безумная Шляпница. — Пора готовиться к костру, близится полночь.

Пусть Настя и поставила в этом разговоре точку, я мысленно подрисовала той хвостик для личного разговора с темным, собирающимся перешагнуть серьезную черту.

— Ты не можешь этого сделать, — прошипела я Владу, едва мы зачем-то отошли к опушке, и ведьмак присел над своим рюкзаком. На самом деле все тандемы разбрелись по разным сторонам поляны, и это, очевидно, тоже было обязательной частью вечера.

— Сомневаешься в моих силах? — размеренно поинтересовался Яблонев, отрываясь от копания в бренчащих недрах, пропахших травами и горячим воском.

— В силах нет, а вот в рассудке начинаю, — отрезала я. — Это же… Ты сам много раз говорил, что это как бумеранг. Наносишь вред — получаешь в ответ, и я сейчас уверена, что ничего не путаю.

— Не путаешь, — лаконично подтвердил ведьмак, доставая из сумки свечу и пучок какой-то травы, от которой тут же неприятно засвербело в носу.

— В делах клиентов ты — посредник, и всегда предупреждаешь их о рисках и обязательной расплате. Не хочешь себе эту же речь повторить?

— Для себя я вправе делать исключение, как и всякий темный, — улыбнулся парень краешком рта.

— Как удобно. А высшие силы, — я яростно ткнула пальцем в небо, — это исключение поддержат?

Тяжело вздохнув, Яблонев дернул меня за рукав, заставляя опуститься рядом на одно колено:

— Мы не будем обсуждать это здесь и сейчас.

— Еще как будем, — процедила я вполголоса.

— Ты начинаешь фонить, — поморщился Князь.

— И это только начало. Я не позволю тебе подписываться на черт знает какие последствия из-за мести. Он того не стоит, ясно?

— Не из-за мести.

— Да все равно из-за чего! — прорычала я, схватив его за руку. — Посмотри мне в глаза и откажись от этого решения.

— Агата.

— Никаких «агат»! — фыркнула я, пропустив повелительную интонацию мимо ушей. — Я — твой фамильяр, и я против этой затеи. Богов ради, тебе что, одной заваренной каши расхлебывать мало?

Длинные пальцы с силой стиснули мои, и я вжалась лбом ему в плечо, сознавая, насколько грубо было тыкать темного носом в клятву, данную Захаровой по чистой глупости. Именно глупости, что бы там ни думал об этом сам Влад. Впрочем, глупости ведь все совершают, от этого никто не застрахован. Даже те, кто изначально видит и знает больше многих.

— Прости, я не хотела… Ты не понимаешь, я чувствую, что так нельзя. В животе как будто морозилка образовалась, — постаралась я передать удар тарана интуиции максимально точно.

— Я с удовольствием выслушаю твои предложения по решению проблемы, — обманчиво шелковым голосом заверил Влад. Под этим самым шелком скрывались железные колья, торчащие из трясины, и слышалось тиканье бомбы. Кажется, я недооценила степень его решимости.

— Обними меня, — пробухтела я, не придумав ничего лучше. По крайней мере, мою проблему в эту минуту его объятье точно решит.

— О, боги, — поперхнулся Яблонев смешком, послушно пряча меня в своих руках. — Великолепное решение.

— Я старалась.

— Есть еще какие-то пожелания? — голос практикующего снова зазвучал с привычной теплотой и особыми низкими вкрадчивыми нотками, предназначавшимися только мне.

О, да. Одно точно было. Я подавила тяжелый вздох, пинком прогоняя мысли об укусах.

— Слишком много свидетелей.

Понимающе хмыкнув, Влад погладил меня по спине:

— Я подумаю.

— Отклонено, — покачала я головой, на деле потираясь лбом о его майку. — Тут не о чем думать. Мы найдем другой способ, если Игнат снова появится на горизонте, но ты не будешь подставляться. Пожалуйста.

— Тебя устроит только капитуляция? — недоверчиво усмехнулся Яблонев.

— Можно без белого флага, честное фамильярское.

— Обойдешься компромиссом, — опустив голову ниже, Влад почти прижался губами к моему уху. — Мы оставим мое решение в качестве плана «Б», если не придумаем ничего лучше. Так или иначе, я сделаю все, чтобы он не смог к тебе подобраться. Договорились?

Вряд ли получится выбить из него что-то лучшее, тем более, когда я додумалась впустить Влада в свое личное пространство настолько близко. Глупости совершают все? Да, и помногу раз.

В следующий спор с Яблоневым буду умнее. Наверное.

— Договорились.

— Умница, — шепнул Влад, и я дернулась, когда этот… наглый индивид прикусил меня за ушко.

— Ты…

— Бесподобен, — ухмыльнулся Князь, поднимаясь на ноги.

— Эй, ПтицаПес, вас долго ждать? — крикнула Варвара.

— Ровно столько, чтобы вы нас позвали, КисБрысьМяу, — не остался в долгу Яблонев, и воздух над поляной содрогнулся от хохота нашего круга.

Достав из рюкзака зеркало в серебряной оправе с изящной ручкой, Влад пояснил:

— Его нужно почистить и зарядить, и лучше костра силы с этим ничто не справится.

Издав глубокомысленное «а-а-а», я заметила, что Захарова воткнула трость в землю рядом с собой. С другой стороны Варвара положила на землю что-то маленькое, скорее всего, какое-то украшение. Лешу и Катю не было видно за сложенными ветками, но, наверняка, и у них имелись предметы для сверхъестественной чистки.

Встав на одну линию с ПрахМиром и Захаровой, создавая полукруг на своей стороне, я медленно выдохнула, ощущая воздух вокруг иначе. В ментальном дог уже давно сошла на опушку темного леса, освещаемого луной. Наверху, почти сливаясь с темнотой ночи, на толстой ветке царственно восседал иссиня-черный ворон. Моя сущность, в отличие от Яблонева, не могла похвастать спокойствием, переминаясь с лапы на лапу и вертя головой во все стороны.

Посмотреть, к слову, было на что. Слева, по другую сторону от моей дороги, выросла стена из кустов диких роз. Холеная черная кошка, больше напоминающая уменьшенную копию пантеры, прошла между ними, не задев ни единого листочка, грациозно потянулась и плавно села. Скорее желтые, чем янтарные, глаза, лениво щурясь, задержались на мне и скользнули выше, к ворону.

Следом за пантерой малой, тенью появилась пантера большая, перепрыгнув стену роз. Приоткрыв пасть, дикая кошка глубоко вздохнула и с непередаваемой грацией растянулась за спиной подруги, настороженно наблюдая за округой и подергивая хвостом.

Ноздри защипал мороз, и я отвернулась от ПрахМира, чтобы встретиться с полярной лисой, чьи снежные владения как будто плавно вытекали из леса Яблонева. Небо над льдами и сугробами было под стать сущности хозяйки. Завораживая северным зелено-розовым сиянием, оно слепило холодным светом звезд, серебрившим все вокруг лисы.

За снежными полями было еще что-то, я слышала отдаленное уханье совы и лошадиное ржание, но рассмотреть возможности не было. Впрочем, зрение — не самая сильная сторона собаки. Нюх, распознавший многочисленные запахи светлых от медово-горчичного до травянистого, сообщил мне все, что нужно.

Услышав чирканье спички, я вынырнула из ментального. Влад зажег свечу и перекинул длинный и широкий коробок Варваре. Ведьма подожгла свою и отправила коробок дальше. Момент, когда свечу зажег замыкающий круг практикующий, я уловила без каких-либо подсказок. Как будто у кого-то был пульт от пространства, и он резко выключил звук.

Во внезапно сгустившейся темноте тишина сдавливала со всех сторон, все замерло, и я могла только смотреть, как Влад приближается к кострищу вместе с Настей и Варей. По спине поползли мурашки, на голове зашевелились волосы, внутренности словно попали в невесомость… Происходящее напоминало ту крохотную долю секунды, когда машина подлетает на лежачем полицейском. Только вот «подвешенность» растянулась на целую минуту.

Практикующие что-то говорили, но я скорее чувствовала вибрации голосов, чем слышала звуки. Воздух рассказывал больше, особенно, касаясь языка. Поверх привычных весенних и лесных запахов накладывались причудливо переплетенные между собой ароматы членов круга. Земля и небо, вода и лед, жар и холод, розы и мед, ягоды и дикие травы… От количества контрастов и сочетаний несочетаемого во рту было вязко, как после бокала хорошего вина.

Влад вбросил пучок травы, прихваченной из рюкзака, девушки сделали то же самое, и все они разом поднесли свечи к костру. Если бы кто-нибудь ранее сказал мне, что такой склад веток возможно зажечь огоньками свечей без бумаги и розжига, я покрутила бы пальцем у виска. Однако против увиденного лично не идут даже самые заядлые скептики, а я с этой дороги сошла еще в феврале.

Красно-оранжевое пламя взметнулось вверх, молочно-белый дым заструился в ночное небо, и тишина взорвалась оглушительным треском чавкающего дровишками огня. Отступив на пару шагов, Яблонев, не оборачиваясь, протянул руку, негласно разрешая приблизиться и занять место рядом с ним.

Как только фамильяры поравнялись с практикующими, спина загудела от возникнувшей позади энергии. Ноги приросли к земле, я не могла пошевелиться, пока жар от костра проходил сквозь каждого в круге, вжимая в плотную невидимую стену и будто бы проверяя. Мистический фейс-контроль закончился так же внезапно, как и начался, когда ментальное слилось с реальным.

Снова, как и на крыше во время боя с Ильей, я видела оба плана. Мы-сущности и мы-люди, объединенные одним костром. Что ж, не зря Яблонев не хотел ничего рассказывать — передать такое словами невозможно. Я даже не пыталась понять, как, существуя лишь физически, огонь находился в ментальном, более того, ощущался мной-догом вполне реальным, а не какой-нибудь проекцией.

Влад достал из-под куртки странно изогнутую ветку, и я, прежде не претендующая на звание знатока деревьев и не способная отличить дуб от каштана в темноте, почему-то точно знала, что это осина. Слово высветилось в голове, как номер поезда на электронном табло вокзала.

Ощущение правильности происходящего усмирило волнение, Яблонев сделал глубокий вздох, подавая пример, и медленно опустил мою ладонь на сухую и шершавую древесину. Представляя, что придется держаться за разные концы палки, я, как всегда, упустила какой-то винтик логики практикующих, потому что наши руки плотно соприкасались ровно в центре, одинаково сжимая прут.

— Смотри на костер, думай о том, что должно в нем сгореть, — еле слышно проинструктировал Влад. — Не задумывайся слишком сильно, не копай глубоко. Выкидывай то, что мешает, и не спеши, никто не торопит.

Угукнув, я нехотя отвела взгляд от своего темного, позволяя опустить прут вниз на вытянутых руках. Вглядываясь в пламя, я недовольно отмела саму собой заигравшую в голове песню про изгиб гитары желтой. То же мне, нашла время.

Влад снова сделал глубокий вздох, и я повторила за ним, следя за сражением желтых, оранжевых, рыжих и красноватых языков пламени. Сосредоточиться. Думать. Выгнать прочь.

К счастью, своего главного врага я знала по имени. Страх не справиться.

Я не боялась Игната, того, что он может сделать, или что произойдет дальше. Главный, острый и самый болезненный кошмар, каким оплела меня паутина Ильи — боязнь подвести других. Что, если не хватит сил, умений, опыта, да чего угодно еще, и моя слабость окажется роковой для кого-либо из близких? Если одна ошибка будет стоить невосполнимо много?

От пугающих предположений и пессимистичных картин в голове отвлекло странное ощущение в держащейся за «громоотвод» руке. Температура моего тела отличается от общечеловеческого стандарта, совсем рядом костер, и все же это не помешало понять, что на моих стискивающих палку пальцах можно жарить сосиски. Кожа ладони гудела, кисть налилась прежде незнакомой тяжестью, все вокруг исчезло в хлынувшей бурным потоком реке памяти.

У каждого в жизни есть моменты, о которых стыдно вспоминать, независимо от возраста. Глупые ошибки, неправильно понятые ситуации, выходившее боком притворство, откровенно неудавшееся и раскрытое вранье… На быстрой перемотке я просмотрела всю личную галерею позора.

Влад велел не копаться в себе, выдать то, что лежит на поверхности, только не предупредил, что шарить во мне все же будут. Жар окружал со всех сторон, вскрывал и прижигал старые раны и нарывы, кремировал мою неуверенность.

Открыв глаза, я оказалась вплотную к костру, плечом к плечу с Владом. Не сговариваясь, мы швырнули ветку в огонь, и кинжальная струя пламени выстрелила вверх, заглатывая концентрат наших проблем. Скользнув пальцами сквозь мои, Яблонев настойчиво потянул назад, и я попятилась за ним на ватных ногах, ошарашенная произошедшим.

То, к чему люди на кушетке психолога стремятся из сеанса в сеанс, я получила в рекордный срок. Облегчение. Понимание. Уверенность. Не знаю, как, но «костер силы» и правда дал ответ. Не просто ответ из решебника, а все действия задачи. От ее сверхъестественного «дано» основная суть не менялась. Бояться ошибиться — нормально, но брать на себя ответственность и вину за все не выдержат ни одни плечи. Кажется, я была слишком зациклена и одурманена страхом, чтобы додуматься до этого самостоятельно.

— Все хорошо? — спросил Влад, когда Саша и Варвара бросили свою ветку, и костер разгорелся пуще прежнего.

— Прекрасно, — не сдержала я улыбки. — На самом деле отлично.

В серых глазах отражалось танцующее пламя, но облегчение и радость ведьмака не перекрыло даже оно. Улыбнувшись краешком рта, мой практикующий кивнул на огонь.

— Скоро начнется второй этап. Мы избавились от старого и ненужного, подпитав этим костер, а теперь он подарит нам новое и важное.

— Знание будущего, — догадливо прошептала я, вспомнив разговор в машине.

— Будь очень внимательна, неизвестно, как именно оно решит тебе открыться, — напутствовал Яблонев.

— А что нужно делать?

— Смотри в огонь, как через свечу.

Кому-то это указание показалось бы странным, но только не фамильяру, побывавшему хотя бы на нескольких делах своего практикующего. Огонь в них играет не последнюю роль, и нет такого ведьмака или целителя, кто не держал бы дома целую кладовую свечей или не делал их сам.

Костер сильно полыхнул с противоположной стороны, кто-то из светлых покончил со своей веткой, и это стало сигналом для остальных. Настя шагнула назад, Влад качнул головой и отошел вправо, указывая оставаться на месте. ПрахМир тоже разошлись, краем глаза я заметила Потапова… Мы становились широким кругом, и позже я поняла, почему.

Ментальное адаптировалось под реальное, когда все практикующие синхронно «отпустили» свои силы. Серебристая лента энергии со снежных полей Захаровой столкнулась с фиолетовой Яблонева, прошедшей сквозь дога. С другой стороны канат ведьмака переплелся с алым Праховой. Красный исчез в голубой энергии Березина, как я догадывалась, и навстречу серебристому Насти из-за костра вылетело золотое свечение Кати.

Круг энергии замкнулся, казалось, от такой силы загудели не только кости, но и земля под ногами, однако это было не все. Внутри колеса цветов, между сущностями практикующих и фамильяров, образовалось еще по одной черте, от которой, прямо в костер силы, протянулись лучи энергии и скрылись в огне.

Волосы встали дыбом, дог припала к земле и колючее напряжение окутало меня со всех сторон. Прежде я не испытывала ничего подобного. Физического не существовало. Только разноцветные свечения, ощущения и яркое пламя перед глазами.

Я чувствовала каждого присутствующего в тысячи раз сильнее обычного, но все, связанное с ними, воспринималось отдаленно, как будто не до конца проснувшийся мозг цепляется за остатки сна. Всего один глубокий вздох и взгляд в центр костра силы отрезал остальных, оставляя меня наедине с языками пламени.

Глаза заслезились, пульс бился на языке, ногти впились в ладони… Упрямо не отрывая взгляда, я замерла, когда в ушах раздался дикий вой и жалобный скулеж. Так собачье племя не сражается и не угрожает. Так оно скорбит.

Чужой плач нарастал, все внутри перевернулось и замерло, пронзительный вой не замолкал. Кто-то умирал… несчастный, забитый и слабый… Резкий всхлип в ушах, безысходность, сейчас все будет кончено… Предсмертный визг…

Снова. Еще раз. Раз за разом. Одно и то же на повторе, отличаясь лишь звучанием. Сводит с ума, скручивает внутренности, пробирается в голову, как мелодия самой кошмарной музыкальной шкатулки на свете.

«Хватит… хватит… Пожалуйста, прекратите, не умирайте, слышите, не умирайте, я больше не могу это слышать и чувствовать, остановитесь!»

Терпкий густой запах крови во рту, отчаянье заменило воздух, холод под кожей, мертвечина заползает в нос… Вой. Нескончаемый, обреченный, скатывающийся в хлипкое умоляющее поскуливание…

— Агата! О, боги, Агата, посмотри на меня!

Что-то цепкое силком потащило за шкирку, назад, прочь из проклятой шкатулки чужих страданий, хоть я изо всех сил старалась помочь, пинаясь и отталкиваясь руками и ногами.

— Руки держи ее, руки!

— Она сейчас сознание потеряет.

— Не должна, мы ее уже оттуда вытащили.

— Кто-то раньше видел подобное?

— А у кого-то здесь есть потомственные фамильяры?

— Леш, как Ирка?

— Миш, тащи вискарь! Тут нужно и наружное, и внутреннее применение.

— Бегу!

Разомкнув глаза с противными слипшимися от слез ресницами, я тут же увидела встревоженное бледное лицо Яблонева, в свете костра казавшееся особенно таинственным. Впрочем, таинственности и мистики так же добавлял «режим ведьмака» — метаморфоза, происходящая каждый раз, когда он мощно применял свои способности, полностью погружаясь в ментальное.

Справа на одном колене сидела Варвара, подперев голову рукой. Взгляд Праховой выражал такое явное «у нас опять проблемы», что захотелось немедленно притвориться спящим, а лучше мертвым опоссумом.

За спиной Варвары верным телохранителем стояла Саша. Пантера выглядела настороженной, осматривая округу, будто ждала нападения. Можно подумать, здесь неподалеку еще какой шабаш собрался.

— Я… — начав, я резко оборвалась, без понятия, какое слово поставить следующим. «В порядке» значилось последним в списке, а вот топ-5 прочно заняла емкая нецензурщина.

— Пока просто дыши, — велел Влад, стерев с моей щеки слезы. От прикосновения его прохладных пальцев сразу полегчало. С удовольствием положила бы ладонь практикующего себе на лоб вместо компресса, но ситуация не располагала к нежностям. Что за жизнь, вообще? Когда ни подумай, ситуация никогда не располагает.

— Пусть лучше выпьет, а то истерика может начаться, — появилась в поле зрения Захарова с пластиковым стаканчиком в руках.

— Согласен, — кивнул темный, помогая мне подняться на локтях. — Пей залпом, как микстуру.

Это было бы забавно, если бы не чувствовалась вся ненормальность ситуации. Не хватало только знаменитой фразы: «Пациент скорее мертв, чем жив. Пациент скорее жив, чем мертв». Поморщившись на резкий запах крепкого алкоголя, я заглотила жгучую жидкость и скривилась от вкуса. Гадость-то какая…

— Что там с Лошадкой? — тем временем спросила Варя Шляпницу.

— Приближается к адекватному состоянию, — оценила Захарова, обернувшись.

— Что случилось? — прохрипела я.

— Не поверишь, нам тоже интересно, — протянула Прахова, но никакого укора в этом не прозвучало. Скорее тщательно скрытое беспокойство. — Все было как обычно, пока вы с Иркой разом не упали с криком и не начали кататься в конвульсиях по земле, продолжая орать, как резанные.

— Ты как будто пыталась оторвать себе уши, — добавила Сашка. — Лошадка начала лягаться копытами направо и налево, плеваться и отвешивать себе пощечины, губу в кровь разбила. Мишка с Березиным еле ее скрутили.

Я смотрела на ПрахМир с открытым ртом. Ругалова, которая наносит себе увечья? А инопланетяне у нас тут не высаживались на поляну? Во всяком случае, в это верилось больше, чем в самоистязания такой бережной к себе подруги.

— Агата, что произошло? Что ты увидела в костре? — перекрыл красочные объяснения кошачьего тандема Влад.

Голос ведьмака был ровным, вкрадчивым, но где-то там, в сером тумане глаз, мелькали тени и отражался костер. Связь между нами буквально вибрировала от сдерживаемой злости, но я хорошо чувствовала, что ко мне его гнев не имеет никакого отношения. Совсем как в машине решившего полихачить Березина.

— Я не видела. Только слышала и чуяла, — пробормотала я. — Пахло кровью и мертвечиной, но звук…. — Меня передернуло, и я сильнее вжалась в грудь ведьмака. — Сложно описать, как будто выла собака, и в то же время нет, или, может, она была не одна… Не знаю. Звук был прямо у меня в голове, на повторе… Я просто хотела, чтобы это закончилось. Слушать такое… ужасно.

Влад помог подняться, и, не без помощи Саши, я, все еще на ватных ногах, добрела до забытой клеенки в окружении пледов. Почти таким же способом приволокли Ирку. От одного взгляда на Лошадку меня снова затрясло. Если я выгляжу хотя бы на пятьдесят процентов так же, то в гроб кладут краше.

— Собираемся, — утвердил Березин, кутая растерянную Ирку в свою куртку.

— Без вариантов, — согласился Влад.

— Езжайте, мы приберемся, — закивала Катя.

— Только пусть сначала выпьют это, — Захарова перекинула Владу небольшую фляжку. — Так дорога быстрее пройдет.

Не знаю, что это было за пряно-медовое питье, но, благодаря всего трем глоткам я смогла дойти по темному лесу до машины Леши почти самостоятельно, держа своего ведьмака только за руку, а не наваливаясь всем телом. ПрахМир, вызвавшиеся проводить, разговаривали с парнями о чем-то важном, но слова проплывали мимо. Переглянувшись с Иркой, одинаково контуженные и вымотанные, мы залезли на заднее сидение.

Кажется, я вырубилась еще до того, как наши практикующие подошли к машине.