Мой слуга Тень

Варвара Корсарова (2024)

Ирис развлекает уличную публику кукольными представлениями. Ее жизнь не сахар. Если она не выплатит огромный долг отца, ей крышка. Неожиданное письмо приводит ее в старинную усадьбу, где жил чудаковатый изобретатель. Тут всем заправляет суровый дворецкий, и он что-то скрывает — как и прочие обитатели дома. Ирис уверена, что здесь произошло преступление. Теперь у нее полно хлопот: ей нужно раскрыть тайну загадочной шкатулки, научиться этикету, а также заставить усадьбу приносить доход — пусть для этого ей придется заселить дом привидениями! Но одной ей не справиться. Помочь ей может только дворецкий с внешностью киноактера и рокового злодея…

Глава 4 Условия завещания

Дверной звонок-пианино проиграл бодрый марш. Рекстон открыл дверь и проводил гостя в дом.

Нотариус Шеффилд оказался бодрым толстячком. Он быстро двигался и так много жестикулировал, что его руки как будто жили отдельно от тела.

Нотариусу предложили чаю. От чая он отказался, пожал руку Даниэлю, похлопал Рекстона по плечу и чмокнул тетю Грету в запястье.

Потом остановился перед Ирис и сказал:

— Ну-ка, ну-ка, кто тут у нас?

Он нацепил очки на курносый нос и изучил девушку.

— Это Ирис Диль. У нее письмо от Гвидо. В нем говорится, что она его дочь, — объяснила госпожа Эрколе.

У нотариуса упали очки с носа. Он едва успел их подхватить. Его лицо расплылось в широкой улыбке.

— Вы все-таки получили его письмо!

— Значит, вы были в курсе ее существования? — удивилась тетя Грета.

— Да! — нотариус возбужденно потер ладони. — Я искал ее по поручению барона. Весьма рад с вами познакомиться, госпожа Диль! И какое счастье, что вы приехали в этот печальный для нас всех момент!

В ответ на эту бестактную реплику Даниэль хмыкнул. На лице Рекстона не дрогнул ни один мускул, только глаза чуточку сузились.

— Значит, госпожа Диль — действительно дочь Гвидо? Милая, мы и не сомневались, но ваше появление стало для нас сюрпризом. Гвидо не посвящал нас в свои планы, и поэтому… — тетя Грета вопросительно глянула на дворецкого.

— Господин Шеффилд, вы можете подтвердить, что она та, за кого себя выдает? — спросил Рекстон.

— Ну, я с ней не встречался, но уверен, что это она! Я установил, что у барона была незаконнорожденная дочь от Этель Ламбер, в замужестве Диль.

— Полагаю, нам все же нужны документы и надежные свидетельства, — подсказал Рекстон.

— Да, для соблюдения юридических формальностей. У вас есть паспорт? — обратился нотариус к Ирис.

— Представьте себе, есть.

Она достала из сумочки и протянула ему документ. Тот небрежно его пролистал.

— Ну вот, черным по белому — госпожа Ирис Диль, двадцати семи лет от роду. Давайте же приступим к тому, за чем я сюда приехал. У меня сегодня еще много дел!

— Полагаю, вам будет удобнее в кабинете его милости.

Когда Ирис выходила из столовой, она победно покосилась на Рекстона.

На, дворецкий, выкуси! Я не мошенница. Нотариус мне поверил, и тебе придется.

Тот едва заметно иронично поднял бровь и ответил ей мрачным взглядом.

Кабинет барона поразил Ирис до глубины души. Он располагался в мансарде и был очень светлым и просторным. У трех его стен стояли стеллажи, доверху набитые странными приборами, инструментами и железяками — свидетельствами хобби ее отца.

У четвертой, скошенной стены, громоздился внушительный стол. Тоже необычный — видимо, сконструированный и собранный самим изобретателем. В нем имелось великое множество дверок, ящиков и подставок, а сбоку торчали рычаги.

— Сюда, господин Шеффилд, — Рекстон провел нотариуса к креслу за столом. — Пожалуйста, осторожнее!

Но его предупреждение запоздало. Дородный нотариус, втискиваясь за стол, задел ногой рычаг. Из тумбы выскочил на пружинах ящик и ударил толстяка под колени.

Нотариус полетел лицом вперед, зацепил второй рычаг, и его прихлопнуло откинувшейся крышкой. Нотариус охнул и повалился на кресло животом.

Выдвижной подлокотник дал ему тумака в ребра, второй ящик открылся и врезал ему по переносице.

Бой со столом нотариус проиграл вчистую. Сверху его осыпало вылетевшими из ящика бумагами.

Все ахнули. Рекстон бросился на выручку. Он ловко нажал рычаги, задвинул ящики и вызволил застрявшего нотариуса. Без усилий поднял его на ноги, поправил ему пиджак, вернул очки.

— Позвольте принести лед, приложить к ушибам.

— Пустяки… я не пострадал. Ну, Гвидо, старый проказник! Даже после смерти ты не оставляешь меня в покое своими шутками! — нотариус погрозил столу. Ощупал кресло и только потом сел и разложил бумаги.

Рекстон выставил на стол графин с водой и стаканы и направился к двери.

— Рекстон, стойте! Вы должны остаться. Ваше присутствие необходимо, — остановил его нотариус. Дворецкий занял кресло в самом дальнем углу.

Лица и позы у всех были напряженные. Ирис мечтала, чтобы эта церемония поскорей закончилась. Условия завещания ее не интересовали, поскольку она не рассчитывала, что они ее коснутся.

Нотариус не спеша открыл папку и принял деловой вид.

— Итак, последнее волеизъявление барона Гвидобальдо цу Герике…

Откашлялся и начал читать:

— Я, нижеподписавшийся, находясь в здравом уме и твердой памяти, на случай моей смерти, делаю следующее распоряжение:

— Моей сестре Грете Эрколе, урожденной цу Герике, завещаю ежегодное содержание в размере тысячи кронодоров, кои будут переводиться со счета, открытого в Северном Банке. Также предоставляю ей право пожизненного проживания в поместье «Черный дуб».

— И только? — возмутилась госпожа Эрколе, приложила к лицу платок и неубедительно всхлипнула.

— А ты чего ожидала, мама? — иронично сказал Даниэль. — Не беспокойся, я буду тебя содержать. Я же тебя люблю.

— Поручаю оплачивать с того же счета обучение моего племянника Даниэля Эрколе в Художественной Академии, а также выделить ему ежемесячное содержание в сумме пятьдесят кронодоров при условии, что он заречется посещать злачные места и малевать голых девок, а возьмется за ум и будет рисовать картины достойные и приличные.

— Что?! — Даниэль вскочил, опрокинув кресло. — Почему?

— Поскольку указанный Даниэль Эрколе принимает после моей смерти титул барона и обязан его не опозорить, — зачитал нотариус ехидным голосом.

Даниэль цветасто выругался, заклеймив дядю нехорошими прозвищами.

— Ладно, а кому усадьба? Мне ведь? Мне, да?!

— Терпение, молодой человек! — нотариус поднял руку, призывая к тишине, и продолжил:

— Моему верному слуге Рекстону завещаю сумму в размере тысячи кронодоров.

Рекстон скорбно кивнул.

— Доктору Фальку завещаю сумму в размере пятисот кронодоров.

— Даже докторишку не забыл! — проворчал Даниэль.

— Все мое прочие денежные средства в размере восьмисот тысяч кронодоров, размещенные на счетах, учитывая проценты, усадьбу «Черный дуб», а также чертежи всех моих изобретений, запатентованных и нет, завещаю моей незаконнорожденной дочери Ирис Диль. Сим волеизъявлением я надеюсь искупить вину, которую несу перед ней и ее матерью многие годы.

Тишина в кабинете стала такой оглушительной, что даже в ушах зазвенело.

Все уставились на Ирис. А она недоуменно моргала, поскольку слушала нотариуса не очень внимательно — в тот момент она размышляла, уместно ли будет попросить тетю Грету одолжить ей немного денег.

— Что? Что?! — ошеломленно сказал Даниэль и нервно засмеялся. — Ну дает, старый черт! Решил искупить свои грешки за наш счет!

— Простите, я не поняла, — отмерла Ирис. — Что это значит?

— То, что ты теперь богата, сестренка! — с горькой досадой сказал Даниэль. — Дядя оставил тебе все. Теперь ты хозяйка этого дома, а мы — твои приживалы.

— Мне не нужно этих денег!

— О, это так благородно с твоей стороны! — оживилась побледневшая тетя Грета. — Ты готова отказаться от своей доли?

Ирис сжала губы, жалея о вылетевших словах.

Да, так будет правильно — отказаться от своей доли. Но умно ли? Ей очень нужны деньги. Барон сам решил сделать ее наследницей. Следует хорошенько подумать, как лучше поступить. Она вовсе не благородная героиня из романов.

— Это еще не все, — сухо сказал нотариус. — Боюсь, у меня есть для вас нерадостные вести. Они касаются денег. Когда барон писал завещание, он был весьма состоятелен. Но потом он перевел сбережения в Северный Банк, что открылся недавно и обещал вкладчикам отличные условия. Так вот, вчера вечером пришла телеграмма… банк лопнул. Упомянутых в завещании денег больше нет. Я даже не уверен, что найдутся средства выплачивать ваши содержания. Мало надежды, что клиентам вернут их вклады.

Даниэль истерически захохотал.

— Не завещание, а юмореска, — сказал он, вытирая слезы. — Как жаль, что дядя умер. Мне бы ужасно хотелось пнуть его под зад.

— Даниэль, прекрати! — воскликнула тетя и залилась слезами — теперь по-настоящему. Она скорбела о пропавших деньгах.

— Не плачь, мама! У нас остался дом. Ты можешь в нем жить по условиям завещания. А если его продать, он принесет кругленькую сумму. Ну, сестричка, как ты поступишь?

— Насчет продажи дома в завещании есть отдельные условия, — заявил нотариус. — Господин цу Герике указал следующее: он выражает надежду, что его дочь поселится в доме и будет жить в нем постоянно. В таком случае он назначает Рекстона ее наставником и опекуном до ее замужества.

— Опекун? Мне не нужен опекун! Мне двадцать семь!

— Ну, опекуном не в юридическом смысле, а в духовном. Он обязан за ней присмотреть, научить всему, что требуется хозяйке поместья, — объяснил нотариус. — Это условие прописано отдельно.

— Прах меня побери! — не удержалась Ирис.

Сдается, ее отец и правда был чудаком. Назначить дворецкого наставником, это ж надо такое придумать!

— В случае же, если она решит продать поместье по истечении полугода, ей причитается пятьдесят процентов вырученной суммы, тридцать процентов — Рекстону, и по десять процентов госпоже и господину Эрколе.

— Тридцать процентов лакею, а родне лишь по десять! — присвистнул Дэниэль. — Слушайте, но это же завещание сумасшедшего! Его нужно оспорить.

— Перед тем, как написать его, ваш дядя прошел освидетельствование у врача.

— Нет, мы понимаем, что Рекстон почти что член семьи, жена дяди воспитывала его как сына, но все же… Старина, без обид, — обратился Даниэль к Рекстону. — Уж больно все это странно.

— Такова была воля барона, — сдержанно ответил Рекстон, и было понятно, что своих денег он так просто не упустит.

— Итак, госпожа Диль, вы можете оставить усадьбу и жить в ней как хозяйка, либо вы можете продать ее и получить часть вырученных средств. Решать вам. У вас есть время подумать, пока мы будем улаживать формальности.

— Полагаю, что за это время вам нужно собрать больше справок о госпоже Диль, — подал голос дворецкий. — Позвольте рекомендовать вам обратиться в сыскное бюро Барта Биркентона. У меня есть их визитка. Вот, возьмите. Там работают профессионалы и они два счета выяснят подноготную любого человека.

Дворецкий передал нотариусу картонный квадратик.

Ирис вспыхнула от негодования. Ясно, что Рекстон не отказался от своих подозрений насчет нее! Еще и визитку сыскного бюро прихватил, подготовился, значит!

Нотариус принял визитку, выровнял бумаги, сложил их в папку, снял очки и встал.

— Мне пора. Еще раз примите мои соболезнования. Госпожа Диль, если у вас возникнут вопросы, звоните мне в контору. Будем оставаться на связи. Всего хорошего!

После ухода нотариуса обитатели дома спустились в гостиную. Хозяйка и ее сын держались от Ирис подальше и посматривали на нее настороженно. А Ирис все еще была в ступоре.

Даниэль побродил по гостиной, сердито пнул стул и заявил:

— Пойду в кабак и надерусь.

И он тут же осуществил свое намерение — покинул гостиную и хлопнул дверью так громко, что со стены упала картина.

Тетя Грета поморщилась, прижала руки к вискам и пожаловалась:

— Боже, как разболелась голова! Мне нужно лечь. Рекстон, велите горничной принести холодный компресс и нюхательные соли.

Она ушла в спальню, Рекстон последовал за ней — ухаживать и хлопотать.

Ирис осталась одна. Сердце гулко колотилась, и отчего-то хотелось плакать.

Она ходила от стены к стене, трогала безделушки на полках и напряженно думала.

Барон оставил ей дом и кучу денег. Но деньги испарились. Она все равно будет богата, если продаст дом. На который имеют право и другие люди. Она может поселиться в этом доме, перевезти сюда отца и жить припеваючи.

Ее мечты сбылись, не так ли? Но почему так тяжело на душе? Как будто она совершила что-то нехорошее, и это гнетет ее.

Устав метаться, Ирис взяла из шкафа книгу — какой-то потрепанный роман — и села у окна за шторой.

В саду царили покой и безмятежность. По траве прыгали солнечные зайчики, над кустами роз вились бабочки и шмели. Мирная сельская картина успокоила Ирис и вогнала ее в транс.

Впервые за многие годы не нужно никуда спешить, ломать голову о том, где они с Финеасом будут ночевать и где найти денег рассчитаться с трактирщиком.

Нужно написать отцу, рассказать новости. Но он не сможет дать толкового совета — тут ей придется полагаться на саму себя.

Ее размышления прервал звук открываемой двери — в гостиную вошел Рекстон.

Дворецкий нес корзину, в которой лежали тряпки и стояли бутыли с бытовыми средствами. Он не заметил девушку за шторой, а она не дала о себе знать и стала наблюдать из своего укрытия.

Ректон принялся методично обходить комнату. Заглядывал под мебель, проводил пальцами по полкам в поисках пыли, а когда находил, со строгим видом делал пометку в блокноте.

Порой брался за тряпку, опрыскивал ее средством из пульверизатора и протирал поверхности и плафоны.

Ирис засмотрелась. Всегда приятно видеть человека за работой, которую он выполняет споро и уверенно. Рекстон хорошо знал свое дело, и хотя он был старшим среди слуг, не гнушался запачкать руки.

И как он красиво держится! Не каждый аристократ может похвастаться такой безупречной осанкой, разворотом плеч и плавностью движений. Титул барона подошел бы ему ничуть не меньше, чем Даниэлю. Во всяком случае, чувства собственного достоинства Рекстону не занимать.

Закончив протирать настенный светильник — Рекстон был так высок, что ему для этого не понадобилось подставлять табурет — дворецкий неожиданно повернулся и резко отдернул штору.

— Изволите шпионить, госпожа Диль?

— Больно надо. Я просто сидела у окна и думала.

— О наследстве?

— Разумеется.

Ирис отвернулась к окну, давая понять, что не хочет продолжать разговор.

Но Рекстон не уходил.

— Вы уже приняли решение? — спросил он ровным голосом.

— Какое?

— О том, как поступите с домом.

— А что вы мне посоветуете? — вырвалось у Ирис.

Дворецкий поставил пульверизатор на стол, положил тряпку.

— Вы позволите? — он указал взглядом на соседний стул.

Сначала Ирис не поняла, что он хочет, но потом догадалась — он просит разрешения сесть. В ее кругах мужчины так не деликатничали.

— Да, конечно.

Рекстон опустился на стул рядом с Ирис и непринужденно оперся локтем о подоконник.

— Зачем вам мой совет, госпожа Диль? Ведь вы приехали сюда за деньгами. Если продадите дом, вы их получите.

— Я приехала сюда познакомиться с отцом.

— Неужели вы не рады, что он осчастливил вас в завещании?

— Я озадачена. Рекстон, что вы мне посоветуете? Вы знали барона долгие годы. Вы живете здесь. Что будет, если я продам дом? Я много выручу?

— Не очень. Дом требует ремонта. В фундаменте есть трещина. Нужны средства для восстановления, а их у вас нет. Однако покупатели быстро найдутся. Особняк старинный, с интересной историей и архитектурой. На вырученные деньги вы сможете купить квартиру в столице. Ваши тетя и кузен получат значительно меньше. Госпоже Эрколе придется отложить часть суммы на проживание, значит, она сможет приобрести лишь крохотную квартиру в ближайшей деревне. Господин Эрколе свою долю, скорее всего, потратит на удовольствия.

— По завещанию вы получите тридцать процентов от продажи.

— Да, неплохая сумма.

— Вы хотите, чтобы я продала дом?

Ирис поежилась. Когда Рекстон смотрел на нее таким тяжелым, внимательным взглядом, ей делалось неуютно. Под маской сдержанного слуги скрывается очень непростой человек с сильным характером и волей.

— Нет. Господин цу Герике желал, чтобы вы оставили дом. Плохо, если господин и госпожа Эрколе лишатся своего жилья. И я не хочу уходить из поместья. Это и мой дом тоже, госпожа Диль. Я счастлив здесь. Но мои желания не играют никакой роли. Важно то, что вы решите.

— Мне бы тоже хотелось жить здесь. Как вы думаете, это возможно?

— Все возможно, если у человека есть желание. И, простите за каламбур, возможность.

— У меня есть желание. А возможности нет, так?

— Содержать особняк дорого. Денег у вас нет. Или есть, госпожа Диль?

— У меня ни гроша.

— Я так и думал.

— Значит, очевидный выход — продать дом?

— Для вас — да. Вы получите деньги, которые вам так остро нужны.

— Почему вы думаете, что они мне нужны?

— А разве нет?

— Ладно! — воскликнула Ирис с отчаянием. — А что бы вы сделали на моем месте?

Рекстон помолчал. Коротко вздохнул и нехотя произнес:

— У меня есть кое-какие сбережения. Барон цу Герике щедро оплачивал мои услуги. Деньги выгодно вложены. Я бы снял их и начал свое дело, чтобы иметь доход. Восстановил бы особняк. Госпожа и господин Эрколе сохранили бы свой дом, и я обеспечил бы их содержание.

— Вы можете это сделать?

— Я мог бы это сделать для госпожи и господина Эрколе. Для вас… простите, нет.

— Вы все еще мне не доверяете.

— Позвольте быть откровенным, госпожа Диль… Нет, не доверяю. Я не знаю вас и не знаю ваших намерений. Нет никаких гарантий, что в один прекрасный день вы не продадите дом и не выставите нас вон. Или не провернете какую-нибудь махинацию. Тогда я потеряю все: и дом, и вложенные в него деньги.

— Ясно. Я вас поняла, — с горечью сказала Ирис.

Да, она его действительно понимала. Ирис была практичной, как и дворецкий, и не доверяла людям. Она прошла хорошую школу жизни. А Рекстон был еще и весьма расчетлив.

Рекстон молчал и смотрел на нее, словно ждал продолжения разговора. У него были серо-зеленые глаза, опушенные черными ресницами, и очень суровая линия бровей.

— Как вас зовут?

— Простите?

Серо-зеленые глаза озадаченно прищурились, а линия бровей стала еще суровее.

— Как ваше имя? — терпеливо повторила Ирис. — У всех людей есть имя и фамилия. Или слуги, как домашние животные, имеют лишь что-то одно?

— Зачем вам мое имя? К дворецким принято обращаться по фамилии.

— Ну, вы же по завещанию мой наставник, или опекун или надсмотрщик. Я хочу знать ваше имя.

— Арман, — ответил Рекстон после секундной паузы.

— Арман?! Арман Рекстон… звучит красиво, — похвалила Ирис. — Если решите стать актером, вам даже не придется брать псевдоним.

— Никогда не испытывал желания кривляться на потеху публике.

— А я занимаюсь этим десять лет. Среди артистов много прекрасных людей. Далеко не все из нас шарлатаны. Но у вас другое мнение на этот счет, не так ли, Арман?

Рекстон встал.

— Прошу за мной, госпожа Диль, — пригласил он повелительно — ну чисто король! — Я покажу вам дом. Вам пора познакомиться с вашим наследством.