Сукины дети

Варя Мальцева (2024)

Лина всю жизнь мечтала о ребёнке, а когда переехала к Нисону, то чудо свершилось, и она вдруг забеременела. Яся — вот кто должен был избавить её от преследования собак, озарить её жизнь светом. Должен, но не смог. Смерть её ребенка — повод для вечной скорби Лины. Жизнь отныне будет в тяжесть, тело будет бременем. И, оставшись без малейшей надежды на счастье, Лину съедают собаки — съедает тоска; но своей смертью та лишь прокляла и Нисона на вечную печаль, подарила ему свой ужас, что таился всю жизнь в её зеленых, чересчур тоскливых глазах. Собаки никого не оставят в живых, они слишком сильны, а мы ничего уже не сможем с ними сделать, нужно лишь смириться, нужно лишь принять это.

У врат рая

Лина всё сидела, прижавшись к Нисону ещё некоторое время. Он бережно и заботливо обнимал её, боялся даже дышать, ведь раньше Лина редко подходила к нему, чтобы понежиться. Он всегда дорожил такими моментами: Лина сидит совсем рядом, не против, чтобы её обнимали, сама кладет голову на плечо, прикрывая руку Нисона своей рукой. Сейчас он понимал, чем вызван такой прилив любви — беременностью, но всё равно удивлялся, ведь Лина будто менялась с каждой секундой. Ему и нравилось в ней это, такое непостоянство, такая глубокая душа, такие зелёные глаза. Именно в эти моменты, когда Лина сидела рядом, он видел своё отражение у неё в зрачках. Жаль, что его нельзя было запечатлить, ведь нисон отдал бы все свои деньги, чтобы каждый день видеть это. Но, к великому сожалению, своё отражение в черных зрачках он видел крайне редко.

Лина была для него своим необитаемым островком, дикой степью, каждый сантиметр которой поражал. Она вся была такой загадочной, непонятной, и Нисон восхищался этой многогранностью.

— Милая, тебе нужно записаться к врачу, а после уйти в декрет, — он тихо поглаживал её плечо. — Я не позволю, чтобы беременная женщина работала.

Лина искренне посмеялась, наклонив голову. Что-то в глазах всё-таки блестело, и это отчётливо видел Нисон.

— Да брось ты! Ниска, моя работа не такая уж и трудная, чтобы я не смогла работать на маленьких сроках, — Лина махнула головой, а за ней полетели волосы, щекоча ему нос.

— Ты носишь моего ребёнка, я хочу, чтобы все с ним было хорошо, — он положил руку на её живот. Он был плоским, запястьем Нисон чувствовал её выпирающую тазовую кость.

— Ладно! Но ты тогда будешь содержать меня.

— Я и так это понял, Лина.

Она ещё раз посмеялась, заставляя Нисона наслаждаться её счастливым смехом, который он слышал очень редко.

— Ха, ну ладно, тогда буду содержанкой. Кого ты хочешь: мальчика или девочку?

— Наверное, девочку. Дай угадаю, ты тоже?

— Конечно! Дочка — это же благословение от небес. Хотя, я и мальчику буду рада. Это же мой ребенок, я рада ему в любом случае…

А после Нисон вновь уснул под бесконечные разговоры Лины. Наверное, около двух часов она что-то рассказывала ему и объясняла, а он лениво кивал и слушал её, закрыв глаза. На него её голос уже работал как снотворное. Стоит Лине опять начать тараторить, как он чувствует желание лечь ей на колени и уснуть. Так было часто, почти каждый день, но почему-то именно сейчас стало по-другому. Возможно, это потому что они понимали, что скоро их станет трое, и ровный и красивый голос Лины будет убаюкивать не только Нисона.

Почему-то, не смотря на её доброту и красивую внешность, Лина была одинокой. Точнее, сейчас у неё есть Нисон, но никого кроме него. Друзей у Лины особо не было, она и не понимала, как их завести.

Всю жизнь она жила в такой пустоте, что та заполненность людьми казалась ей чем-то немыслимым. Вот, например, как эти девочки вместе улыбаются, смеются? А рядом с ними вовсе компания из семи человек, что, не смотря на лицемерность и эгоистичность каждого, оставались друзьями. Совсем рядом лучшие друзья, что были словно две половинки одного целого. Но Лина не могла понять этого.

Да, имея не совсем обычную внешность и излишнюю худобу, она в детстве отпугивала ребят, но всё же некоторые с охотой принимали её в свою компанию. Таскали Лину по всяким конкурсам, где нужно участвовать группами, ставили с ней номера и прочую чепуху. Только спустя очень много времени Лина поняла, что ей это все не нравится. Не нравятся люди, шумные компании, лицемерные друзья, которые совсем не прочь обсуждать каждого, в том числе и Лину. Да нет же, друзьями она не хотела их называть. Может быть, они были просто горький жизненным опытом или ещё одним доказательством одиночества Лины, но точно не её близкими людьми. Хотя раньше, когда Лина была чуть помладше, она жаждала общения, дружбы, но от сверстников получала лишь игнорирование и шутки. Часто переживала по поводу отсутствия друзей и общения, но вскоре смирилась. В школе она была тихой, незаметной, но не была изгоем. Наоборот, как только Лина бросила попытки подружиться с кем-то, к ней начали проявлять внимание мальчики. В девятом классе Лина нравилась, кажется, половине города. По крайней мере всех завлекала её загадочность, красивый голос и внешность. Она была очень худой, но невысокой, отчего Лину часто носили на руках. Ее рост даже до сих пор не превышал ста шестидесяти сантиметров. Она даже сама не понимала, почему, являясь такой несчастной и забитой, она нравилась другим. Может быть, тому виной были короткие юбки, открытые топы и яркие губы, но Лину это не особо волновало.

Сейчас она едва ли могла надеть что-то короткое, открытое или же накрасить губы кровавой помадой. Всё это осталось в далёком прошлом, там же, где и её прозвище. Обиднее слышать из чужих уст"Уродка", чем"Шлюха", так что в целом Лину это не огорчало, хотя внешность, конечно, её не волновала. Но всё же ей льстил тот факт, что девочки ей завидовали, а парни были готовы драться за её внимание. Правда, все хорошее очень быстро проходит, так что к одиннадцатому классу Лина потеряла свою внезапную популярность, хотя, конечно, и сама Лина тоже сильно поменялся. Теперь она старалась носить мешковатую, большую одежду, редко красилась, а глаза и вовсе стали намного печальнее, чем прежде.

«Ты вообще спишь?» или «слушай, а может тебе у врача провериться?» Лина слышала чаще, чем своё имя. Но она каждый раз устало выдыхала, мотая головой. Так это излишнее внимание к её глазам ей надоело, что она перестала отвечать на какие-либо вопросы. А тут — встретила человека, который и вовсе не обращал внимания на черные мешки и глубокие глаза.

Нисон ни разу не намекал Лине на её недостатки, он, кажется, вовсе их не замечал, он видел лишь прекрасное. Ему было всё равно, ему было одинаково хорошо. Пусть Лина была невысокой, худой, болезненной и с пугающими глазами, Нисон улыбался ей так искренне, что она понимала: с ним она хочет жить. Лучше она не найдет.

Нисон ухаживал за ней как курица за яйцом, постоянно переживал за её самочувствие, ведь токсикоз, что начал мучить Лину, не давал ей нормально питаться, отчего внешний вид её немного изменился, но не смотря даже на это, Лина не переставала быть счастливой. Хотя она и не до конца понимала, какого это, ей хотелось бы называть это состояние счастьем.