Эфиррия

Василина Александровна Лебедева, 2022

Когда-то люди не знали о том, что мир пронизан таинственным, вездесущим эфиром. Не ведали о его разрушительной, смертоносной силе, которая едва не погубила род человеческий. Понадобились века, чтобы появились те, кто смог обуздать эту силу – эфиррии. Одарённые. У Эвелины слабый дар, но разве это важно? Она счастлива, потому как любит и любима. Замужем не за абы кем, а за самым красивым, потрясающим мужчиной, главой рода, уникальным эфиррием! Для истинного счастья не хватает малости – родить наследника да со свекровью подружиться. И всё у неё сложится, всё будет хорошо, если только не вмешаются людская ненависть и злоба.

Глава 1

— Скажи мне, — Кристэн поднялся с кресла и сделал несколько шагов в сторону жены. Заложив руки за спину, чуть прищурено посмотрел на Эвелину.

Она же, отметила, что любимый выглядит так, словно явился домой сразу с поля сражения. Помятый костюм, взъерошенные волосы и отросшая щетина на усталом лице. А ещё почувствовала резкий, неприятный запах алкоголя. От Кристэна несло так, словно он окунулся в бочку с хмельным напитком.

— Ты виделась с Вистаром? — продолжил Кристэн, обжигая Эвелину тяжёлым взглядом. Тяжёлым, тёмным, как сама Бездна.

— Я… — Эвелина от испуга начала заикаться, что Кристэн воспринял как признание вины.

— Да, милая, я знаю о твоей встрече, — зло усмехнувшись, резко отвернулся и направился в сторону окна.

— Да, я видалась с Висом, но… Крис, я всё объясню, — горячо начала Эвелина и в тотчас замычала, потому что по взмаху руки супруга один из жгутов эфира, запечатал ей рот.

— Висом, значит, — хрипло прокомментировал Кристэн, сжимая кулаки. В груди пекло от боли и хотелось закричать. Не удержался, резко смахнул с ближайшей тумбочки вазу с цветами, схватил треножник с оповестительной сферой и швырнул его в стену. Боль не отступила, но дышать стало немного легче.

Эвелина же широко распахнутыми глазами следила за супругом и в тот момент, когда ваза, упав, разбилась, а потом и треножник полетел в стену, она бы отшатнулась, отбежала. Но увы — жгуты эфира жёстко фиксировали её тело.

— Висом, — с надрывом повторил Кристэн, глядя в окно. — Ты знаешь… я столько слышал сплетен, пересудов и не верил ни кому. Только тебе я доверял. Твои клятвы о верности принимал за истину. Но в этот раз я знаю, видел — где ты была и с кем! — Кристэн едва сдерживал ревущую в нём ярость ревности. Эвелина замычала, но он, не обращая внимания, глухо повторил: — Знаю с кем. Я не прощаю предательства, Эвелина. Первой мыслью было тебя… хотя, думаю — тебе не стоит знать, что я хотел сделать с тобой. Сегодня… сейчас ты покинешь особняк. Внизу уже ожидает эфиркат, который доставит тебя в поместье Асбаранд. Там ты будешь ждать моего решения. Тебе запрещено покидать его. Запрещены любые связи с внешним миром и штат прислуги строго ограничен.

Кристэну стоило огромного труда произнести всё ровным голосом. Развернувшись, он направился на выход и по велению его руки, жгуты потащили извивающуюся девушку за ним. Вниз, на глазах выглядывающей из-за углов прислуги, к холлу, на крыльцо и до эфирката, дверь которого открыл лакей.

Эвелина изо всех сил пыталась освободиться из захвата. Трепыхалась в сетях жгутов как птаха, пойманная в силки, кричала. Мысленно, душевно, горлом, но издавала лишь мычание. Поняла — Кристэну могли наговорить всякой мерзости о её встрече с Вистаром и она, роняя слёзы, которые непрерывным потоком бежали по щекам, пыталась вырваться.

От ужаса, что Кристэн, даже не дав ей слова, не дав возможности объясниться, собирается её отправить в удалённое, забытое поместье на самом краю королевства, Эвелину охватила паника. Её трясло мелкой дрожью, в голове мутилось и перед глазами поплыли разноцветные круги.

Как безвольную куклу жгуты эфира запихнули её в салон эфирката, и прежде чем дверь экипажа захлопнулась, Эвелина успела заметить полный боли взгляд мужа.

— Кристэн, — закричала что есть мочи, когда почувствовала свободу от жгутов. Забилась, в попытке открыть дверь, выскочить из злосчастной повозки. Стучала кулаками, наваливалась всем телом на дверь, но та не поддавалась, словно её припаяли. — Пожалуйста, Крстэн! Прошу тебя! Выслушай! Умоляю…

Голос. Любимый, молящий, резал Кристэна по живому. Ему казалось — он вплавляется в его память огненными печатями, выжигая душу. Каждый вскрик любимой был подобен удару разрывающей душу плети.

Нестерпимое желание остановить эфиркат — ядом разъедало внутренности. Но знал, стоит Эвелине начать оправдываться — он поверит. Не сможет иначе. Даже сомневаясь в правдивости её слов, предпочтёт обманываться, только бы не отпускать, только бы сохранить иллюзию, что она его, до сих пор — только его девочка.

Наконец эфиркат скрылся за поворотом, зов супруги стих, а Кристэн тяжело, как дряхлый старик опустился на ступеньку крыльца. Вцепился пальцами в волосы и глухо, с надрывом застонал.

За несколько месяцев до:

Эвелина с улыбкой обвела взглядом своих слушателей и продолжила читать:

— «Сигвальд в тот же день просил руки любимой и через декаду, в яркий, солнечный день, в храме Благостых Отца и Матери у алтаря стояли Мидис и Сигвальд. Произнеся клятву верности, молодой мужчина повернулся к любимой, снял покров с её головы и, прошептав: «Люблю тебя», — подарил ей поцелуй».

Услышав дружный вздох, Эвелина подняла голову, закрывая книгу. С улыбкой посмотрела на сверкающих глазками девчонок и скривившихся мальчишек, но по тому, как абсолютно все слушали, затаив дыхание, было понятно — сказание понравилось.

— А сейчас, молодые люди, — девушка поднялась и оправила подол длинного платья: — расходимся по комнатам. Прислужники скоро позовут всех к ужину.

— Трэя Эвелина, — девочка в розовом платьице преградила дорогу девушке: — а завтра? Завтра вы почитаете нам?

— Обязательно, Бекки, — пообещала, улыбаясь, Эвелина и, попрощавшись с ребятнёй, быстрым шагом покинула гостиную.

Витая в своих мыслях и сладко щурясь от предвкушения, Эвелина лёгким шагом пересекла коридоры реабилитационного крыла, свернула в служебный корпус и замерла у двери рекреационных апартаментов.

В подобных комнатах медицинский персонал мог передохнуть, перекусить, восстанавливая силы, ну и конечно освободиться от излишков мёртвого эфира Бездны.

Эвелина тихонько приоткрыла дверь и тут же раздражённо поморщилась, услышав женский смех и беззаботное щебетание.

«Опять сплетничают! Нет, чтобы с детьми позаниматься, почитать им, отвлечь беседами!» Мотнула головой, вспоминая предстоящую вечером встречу и вошла в рекреационную.

Не обращая внимания на повисшую тишину, нарушаемую позвякиванием тонкого фарфора чашек, мазнула взглядом по столу у окна, за которым сидели четыре женщины. Её коллеги по целительству и незнакомка, которая, не скрывая любопытства, нагло рассматривала Эвелину.

С трудом сдержав вспышку раздражения, девушка прошла к своему шкафчику, развязывая пояс форменного фартука. Сложив его в специальную корзину, только после этого обронила, не поворачиваясь к женщинам:

— Трэл Альмод собирался на обход, — сняла белоснежный чепец, отправляя его вслед за фартуком. — Будет недоволен вашим опозданием.

— А ты отчего не спешишь? — услышала насмешливое за спиной. Эвелина прекрасно знала — над ней посмеивались за её рвение и трудолюбие. Сначала тяжело переживала пренебрежительное отношение коллег, сменившееся завистью, злобой, а потом ей стало всё равно.

— А я на сегодня закончила, — Эвелина с улыбкой перекинула на грудь толстую косу, устремляясь к ростовому зеркалу, стоявшему у противоположной стены.

— С чего бы это? У тебя обход вечерний, — с недоумением отозвалась коллега.

Девушка убрала за уши выбившиеся прядки волос и, поправив платье, уже на выходе ответила:

— Трэл Альмод меня освободил. Сегодня он дежурит и оставит кого-то из вас. Всего доброго, — кивнула, не скрывая насмешки, и выпорхнула из кабинета.

Стоило двери закрыться за её спиной, как дамы прошипев ругательства, многозначительно переглянулись. Та, что была незнакома Эвелине, разочарованно скривилась:

— И это она?

— Она, она. Я же тебе говорила — мышь серая! — фыркнула одна из женщин.

— И правда — ничего особенного. И что Кристэн в ней нашёл?

— Но волосы у неё шикарные, — вступила в обсуждение ещё одна дама.

— Да и глаза, — вздохнула четвёртая и тут же, бросив взгляд на закрытую дверь, возмущённым голосом спросила: — Вы замечали, как она заигрывает со всеми целителями? Заметили, как Альмод растекается перед этой выскочкой?

— Да все заметили. А эта глянь-ка, нос кверху задерёт и ходит. А у самой-то дара на единичку только! Зато гонору, гонору! Если б не подфартило, да не выскочила она замуж за…

— Хватит! — оборвала одна из дам, отставляя чашку и поднимаясь: — Пошли, не то Альмод опять дежурство добавит, если опоздаем.

А Эвелина в это время бежала по коридорам реабилитационного центра.

Она не шла, она летела. Предвкушение пьянило, заставляло сердце биться чаще, а губы то и дело расплываться в счастливой улыбке. Выпорхнув на крыльцо, девушка замерла на миг, запрокинув голову. Чистая лазурь неба с редкими росчерками перьевых облаков радовала глаз, как и тёплый, ласкающий ветерок, играющий с подолом длинного платья.

Сбежав по ступенькам, девушка легкой поступью помчалась по дорожке, петляющей среди великанов деревьев к воротам парка, в сердцевине которого скрывался реабилитационный центр. Золочёные створки распахнулись и на Эвелину обрушились звуки города. Отдалённый смех, гудки мчавшихся по дороге эфиркатов, выкрики зазывал и разносчиков газет. В другое время она бы с удовольствием прошлась, но не в этот день.

Подбежав к информационному столбу, качнула висящую на замысловатом крючке сферу, в которой заклубился серый туман. Когда в дымке сверкнула крохотная молния, назвала адрес:

— Центр Ингвальда.

Искорка, вспыхнув, исчезла, давая знать, что вызов принят, а девушка с улыбкой отошла к ограде. Чуть наклонив голову вбок, она рассматривала спешащих по другой стороне дороги прохожих, обернувшись, посмотрела на закрытые ворота, за которыми высокой стеной высились деревья.

Эвелина любила этот центр. Попала в него по распределению на последнем курсе академии. Отработала практику и была безумно рада приглашению в штат. Каждый день с улыбкой спешила на работу, искренне веря, что не только целительством можно помочь маленьким пациентам, но и одаривая их душевным теплом. Высокая ограда хорошо защищала центр, но не от людей с дурными намерениями, а от шума обычного мира, создавая тем, кто проходил в нём лечение иллюзию уединённости.

Вздрогнув от звука клаксона, подплывшего эфирката, вскочила на подножку, устраиваясь в удобном салоне, указывая висящей сбоку путеводной сфере нужный адрес.

Эфиркат мягко качнулся на туманной подушке и понёсся по дороге.