Детсовет. Потустороннее в колледже

Вера Лондоковская (2024)

Много лет обитателей колледжа держат в страхе потусторонние силы. Их пугают привидения, на их глазах открываются порталы в неизвестность. Преподаватели ищут сильных экстрасенсов, а студенты забываются в любовных переживаниях. Прагматичный директор не верит в потустороннее. Но когда на территории колледжа, средь бела дня, загадочно исчезает ведущий преподаватель, даже ему становится не до шуток.

Глава 3

Вступительный педсовет

Вступительный педсовет начался со скучных сухих цифр — сотрудники учебного отдела монотонно докладывали, сколько новых студентов в этом году поступили на какие специальности, как проходила кампания по набору, сколько надо будет в учебном году составить методичек, сколько по плану будет часов и так далее.

Инна Геннадьевна после пяти минут слушания почувствовала, что у нее рассеивается внимание, и вот-вот потянет в сон. Чтобы не уснуть, она принялась мысленно перебирать студентов своей группы, с кем какие возникли проблемы и как их решать. Группа была новая, ребята пришли после девятого класса школы. Многие приехали из отдаленных уголков края, поэтому забота куратора на первых порах им требовалась исключительная.

Сема Петров — привык, что все вопросы за него решает мама. В первый же день, оглядевшись в общаге, поставил маме условие — или она забирает его из общежития, или он бросает учебу. Вроде какие-то родственники согласились его взять на время к себе, но надолго ли?

— Где они живут?

— В малосемейке на Чапаева, — жизнерадостно сообщил Сема.

— Так там же квартиры по двадцать квадратов! — ужаснулась Инна Геннадьевна. — Ты же им надоешь до чертиков через неделю, и куда пойдешь?

— Не надоем, они люди хорошие. Я им по хозяйству помогаю, так что не выгонят.

— Но не лучше ли в общаге в коллектив влиться? Тебе же потом в море тоже надо будет как-то адаптироваться. Вон Мануйлов из нашей группы, ему тоже в общаге не понравилось, однако, не стал никого напрягать.

— Если выгонят, заселюсь в общагу на пару дней, — улыбнулся Петров, — а потом мама мне квартиру снимет. А в море я не собираюсь, мне лишь бы диплом был. Мама сказала: «Хоть тресни, а синюю картонку мне возьми и принеси».

Двое пацанов из города — Шмелев и Касторов — в первый же день учебы сбежали с третьей пары и пошли куда-то развлекаться. Надо звонить родителям.

Ваня Тушин — самый младший в группе, ему всего пятнадцать, мама разведена и вынуждена платить за учебу сына. Однако, Ваня большой молодец, настроен учиться без «троек», чтобы перевели на бюджет.

Кирилл Ягипко — очень положительный паренек, наверно, он будет старшиной группы. Хотя воспитатель хочет на эту должность назначить Комаровского, который весь из себя деловой, блатной, и сможет держать группу в узде. Зачем, интересно, куратор, если воспитатели постоянно вмешиваются в дела группы?

Лучше всех в общаге устроились братья-близнецы, Дима и Максим, они, хоть и не блатные, но постоять за себя умеют. Мальчики напоминают хорошеньких медвежат — невысокого роста, сбитые и ходят вразвалку, — они и приехали из далекого таежного поселка, и в тайгу с отцом ходили не единожды.

А вот последний в списке, Влад Яромский, так и не приехал — не заселился в общагу, не вышел на пары. Инна Геннадьевна позвонила по номеру матери. В трубке ответил пропитый мужской голос.

— Мне нужна мама Влада, — пояснила куратор, — я звоню из колледжа. Дело в том, что студент не появился на занятиях.

В трубке помолчали.

— Он не приедет.

— Как, почему? Он же поступил на бюджетное место, специальность хорошая, будет потом деньги зарабатывать в море.

— Да я ему сразу сказал: куда тебя несет? — повысил голос мужик. — Куда ты собрался, у тебя денег нет даже за общежитие заплатить, а ты в город собрался! Со свиным рылом в калашный ряд!

— Подождите, но плата за общежитие совсем небольшая, всего шестьсот рублей в месяц, за эти деньги ему и койко-место предоставят, и умывальник, и душ, и электричество. А питание у нас в столовой бесплатное для всех учащихся. А вы кто, простите? Телефон указан как мамин, но вы, наверное, папа?

— Я ему дядя. Нету у него папы, а мама где-то пьянствует, как обычно. Мы ее уже год не видели. Взяли пацана к себе, а у нас своих трое.

— Но каких-то шестьсот рублей на общагу вы можете ему дать?

— Я же вам говорю, у меня своих трое, старший в нашем ПТУ учится, мы своего не смогли в город отправить. Я Владу сказал: иди тоже в ПТУ, учись вместе с моим Виталькой, а больше ничего предложить не могу, извини. — В голосе явно слышалось безразличие, как будто собеседник руками развел.

Инна Геннадьевна поняла, что поддержки у дяди не найти, и позвонила самому Владу.

— Здравствуй, это Инна Геннадьевна, твой куратор из колледжа. Говорила с твоим дядей. Почему ты должен равняться на дядиного сына, у него, может, баллов хватило только для вашего ПТУ. Ты же не просто так приехал в наш колледж, я правильно понимаю, ты же хотел учиться здесь?

— Да, я очень хотел, но мне сказали заплатить за проживание за три месяца вперед, а таких денег у меня точно нет.

Час от часу не легче.

— Послушай, я схожу к Сергею Ивановичу, уверена, он согласится принять оплату за один месяц. Не согласится — я сама за тебя заплачу, потом отдашь, как сможешь. С первого же месяца тебе начнет приходить стипендия, с нее и будешь общагу оплачивать. Приезжай, я тебя жду.

— Да я уже начал ходить на пары в наш ПТУ…

— Нет! Так не пойдет! Обязательно приезжай, решим мы все твои проблемы. Кстати, это правда, что твою маму целый год никто не видел?

— Правда, — нехотя сказал паренек, — но она не забывает про меня, я уверен. Наверно, просто нет возможности позвонить…

— Мне кажется, ты мог бы обратиться в опеку и оформить статус сироты. Знаешь, какая стипендия у сирот? И выплаты каждые полгода огромные.

— Вы что? — голос у парня дрогнул. — Это же моя мама! Я не смогу так с ней поступить!..

…Тут Инна Геннадьевна очнулась от своих мыслей и воспоминаний — в читальном зале начиналось что-то странное и интересное. Сухие цифры закончились, и на подиум перед рядами парт читального зала, за которыми сидели преподаватели, вышли директор и его заместитель по учебной работе.

— Уважаемые коллеги, — начал Антон Егорович Брюсов, мужчина средних лет, одетый в белую рубашку с погонами и уставные брюки. Был он полноватый, лысый, но очень представительный, как и подобает директору учебного заведения, — уважаемые коллеги, я хочу вас поздравить с одним очень интересным нововведением, которое касается всех нас. Сотрудников, преподавателей, студентов и курсантов. Итак, не буду вас томить, и сразу скажу: с этого учебного года во всех колледжах страны принимается практика, направленная на улучшение образовательных услуг. Теперь наряду с привычными всем педсоветами будет действовать так называемый «Специальный совет обучающихся» — так он назван в официальных документах. Но, для простоты восприятия, мы с нашей уважаемой Татьяной Сидоровной решили называть его просто Детсоветом — от прекрасного слова «дети». Мы ведь с вами все работаем для детей и ради детей, не так ли?

— Так у нас же и так был совет обучающихся! — высказался со своего места Сергей Иванович.

— А это другое, — слегка наклонил голову директор, — давайте теперь послушаем моего уважаемого заместителя.

В читальном зале царила полная тишина. У большинства преподавателей на лицах выразилось непонимание. кто-то крутил головой, силясь найти тех, кто хоть что-то понял, другие сосредоточили внимание на подиуме, надеясь услышать детали.

Директор отошел в сторону, и вперед выступила его заместитель по учебной работе Коромыслова Татьяна Сидоровна.

— Уважаемые коллеги, — заговорила она, — нововведение направлено на обоюдную справедливость. Если до этого дня у нас был лишь педсовет, на котором преподавательский коллектив выносил решения по провинившимся учащимся, то теперь будет такой же совет со стороны детей, где они будут принимать решения по провинившимся преподавателям.

Что? У преподавателей округлились глаза. Они не ослышались? «Дети будут принимать решения по провинившимся преподавателям»?

— Как правильно заметил Сергей Иванович, совет учащихся у нас был, — как ни в чем не бывало, говорила Татьяна Сидоровна, — но он решал вопросы касательно самих же учащихся, а вот «Специальный совет учащихся» будет принимать решения по нашим уважаемым преподавателям. Я предлагаю негласно называть это Детсоветом.

По читальному залу пронесся возмущенный гул.

— Введение закреплено указом Министерства образования, — повысила голос заместитель директора, — и распространяется на все колледжи страны. Разумеется, указ возник не на пустом месте. Множество детей и их родителей обращаются в прокуратуру и другие инстанции: то ребенка несправедливо обидел учитель, то при ребенке кто-то из педработников нецензурно выразился, то на ребенка вовсе накричали. В конце концов, кто-то из великих умов выдвинул инициативу создать такой вот Детсовет, на котором дети смогут коллективным решением вынести зарвавшемуся преподавателю замечание, выговор и даже увольнение.

— Так меня можно прямо сейчас уволить, — выкрикнул со своей последней парты пожилой физрук Павел Петрович, известный балагур и шутник, — я постоянно при них матерюсь и смешными прозвищами называю.

— Да что там, и меня сразу увольняйте, я могу и затрещину дать лентяю, — поддержал его физрук помоложе, Артем Денисович.

Побагровевший от ярости преподаватель навигации Олег Сергеевич поднял руку:

— Можно мне слово?

— Пожалуйста, — кивнула ему Коромыслова.

Олег Сергеевич решительно поднялся.

— Я устал уже вам задавать один и тот же вопрос: почему вы их, взрослых людей, постоянно называете детьми? Да эти «дети» сами уже вполне могут стать родителями! И нас многому могут научить! Какие они дети? Дети остались в детском саду! В школе — ученики! А у нас в колледже — студенты и курсанты! Где вы тут детей увидели? Сколько вы уже будете с ними нянчиться?

Коромыслова пыталась возразить, постукивая по столу карандашом:

— Олег Сергеевич, это приказ Министерства образования!

Но он ее не слушал и яростно продолжал доказывать свою точку зрения:

— Если вы решили отдать им полную власть над преподавателями, то что вы тогда можете нам предъявить по поводу качества обучения? Да, многие сейчас решат с ними не связываться, не будут их ругать, не будут на них орать. Но чего вы этим добьетесь? Ну, будут стоять одни пятерки в ведомостях — всем, и лентяям, и хорошистам. Так о какой справедливости тогда идет речь?

Олег Сергеевич оглядел зал — руководителей, преподавателей, сотрудников, — и сказал, уже не столь эмоционально, но твердо:

— Уважаемые коллеги, давайте определимся, к чему мы с вами хотим прийти. В чем цель нашей работы и жизни каждого из нас? Выпускать морских специалистов, которые будут приносить пользу стране — или гладить по головке «детей» так называемых, а потом с ужасом узнавать, что где-то они судно потопили, где-то неправильно загрузили и прямо у причала перевернули? Я много лет проработал капитаном, прежде чем пришёл на преподавательскую работу. Так вот, я с полным правом могу сказать: если дать матросам власть над комсоставом — судно пойдёт ко дну! Обязательно!

Олег Сергеевич рубанул рукой воздух, подтверждая твердость своих слов, и сел.

Зал зашумел, поднялся невообразимый гвалт, все наперебой высказывали свое мнение. Директору пришлось встать со своего места и поднять руку, призывая к тишине.

— Речь идет не о справедливости по оценкам, — он попытался сгладить ситуацию и уйти от прямого ответа, — наказывать будут лишь тех преподавателей, которые грубят детям, доводят их до слез… Ну послушайте, товарищи, рождаемость из года в год падает, страна вымирает, мы должны трястись над каждым ребенком!..

Ему не дали договорить, все опять зашумели, многих переполняло возмущение.

— Ага, так вымирает, что в школах уже все буквы алфавита! — кричал кто-то, имея в виду буквенную нумерацию классов. — Уже есть и первый «я», и второй «э».

— А мы, взрослые, что, не люди, по-вашему? — вторил другой.

— А я думаю, что наши студенты не станут пользоваться таким правом, — сказала со своего места Надежда Викторовна, — Почему вы решили, что Детсовет приведёт к чему-то плохому?

Остальные с ней решительно были не согласны. Особенно преподаватель механики Сергей Николаевич Тырин:

— Ну что вы говорите такое? Поверьте, дети жестоки! Они могут быть куда опаснее взрослых! Ни в коем случае нельзя давать им власть над нами!

— Вы на Луне живёте, Сергей Николаевич? Власть им давно уже дали, — возразила ему Таисия Петровна. — Каждый из них знает, что может пожаловаться на преподавателя, и руководство встанет на его сторону.

— Да пусть жалуются, и пусть решает руководство! Но не так же, что дети решают нашу судьбу!

Директор ушел на свое место, рядом с ним плюхнулась Коромыслова. Откинувшись на своем кресле, она шепнула на ухо Брюсову:

— Не переживайте, это самый трудный момент. Скоро они успокоятся. Ну поговорят, ну поголосят пару дней, а потом продолжат работать, как ни в чем не бывало.

Антон Егорович кивнул. Он был полностью согласен. Сколько уж было таких нововведений — и оптимизация, и урезание зарплат, и действительно — все возмущались, а потом затихали и продолжали спокойно выполнять свои обязанности. Вот и сейчас — никуда они не денутся, если уж до сих пор никто не встал и не пошел писать заявление на увольнение, значит, уходить людишкам просто некуда.

Словно в ответ на его мысли со своего места поднялся пожилой преподаватель черчения, Владимир Иосифович:

— Конечно, в Министерстве не думают о чувствах простых педагогов. Они понимают — простые работники так нуждаются в зарплате, что проглотят все! Да, я на пенсии, но если я не буду работать, то моей семье придется сидеть на одном хлебе без масла. Потому что за всю жизнь, отданную образованию, пенсия у меня с гулькин нос! Даже мне возмущаться не с руки, а что говорить о людях среднего возраста? Поговорят, посетуют, да и разойдутся. Мне жаль нас всех, — он оглядел зал, полный коллег, — нам в очередной раз придется проявить гибкость, подстроиться под новые обстоятельства. Но на правах самого старшего члена коллектива хочу посоветовать всем: не повышайте голос, никого не ругайте, пусть хоть на ушах стоят; будьте предельно вежливы, но и не болейте за них душой. Знания нужны не вам — у вас они и так есть. А будут они в дальнейшем топить суда или нет, теперь не ваша забота!

Коромыслова вновь вышла на середину подиума.

— Итак, уважаемые коллеги, напоминаю: первое заседание Детсовета состоится в эту пятницу в четырнадцать тридцать. Те из вас, кого вызовут повесткой, должны явиться обязательно, иначе последуют замечания от администрации. Еще раз поздравляю вас с началом нового учебного года и желаю профессиональных успехов.

Инна Геннадьевна не любила толкаться в проходе с другими выходящими, поэтому предпочла задержаться на своем месте, рядом с математичкой Анной Александровной. Как же она была ошарашена услышанным! «Образовательные услуги», «зарвавшиеся учителя» — такие фразы и раньше приходилось слышать. В век высоких технологий не дай Бог обронить лишнее слово или не так посмотреть на студента, а если еще и голос повысить!.. Запишут на диктофон, снимут видео, выложат в сеть — такие случаи бывали в колледже. Гораздо проще надеть «добрую» маску, как это делает ее подруга Надежда Викторовна, и трава не расти!

— Как впечатление, коллеги? — гремя высокими каблуками, которые удивительным образом не ломались под ее весом, к ним приближалась Ксения Андреевна.

— Да не знаем, что и сказать, — развела руками Анна Александровна, — уволиться бы, да разве мы сможем? Я из династии преподавателей, мой отец в этом колледже работал. И как я своих студентов брошу?

— В том-то и дело, — согласилась Читова, — у меня тоже призвание. Для меня просто необходимость — делиться своими знаниями. Только это и держит.

«Ой-й, — поджала губы Инна Геннадьевна, — а что ж тогда ты так издеваешься над ними?»

Было такое подозрение, что Читова лишь прикрывается своим «призванием», на самом деле она сюда пришла вампирить и кошмарить.

По дороге домой Инну вдруг озарила простая мысль. А ведь у нее диплом не педагога, а инженера! Кто ей помешает найти себе работу вне стен колледжа? Она-то никогда не кичилась «призванием» — не в ее характере врать. Она всегда честно признавалась и себе, и людям, что работает исключительно ради денег.

Кстати, мама всю жизнь проработала на железной дороге, начальником отдела в управлении. Ну, предположим, сразу начальником отдела Инну никто не возьмет. Но можно начать хотя бы с дежурной по станции, а там видно будет. А что, мысль! И работа сменная, и зарплата хорошая! Правда, придется выйти из зоны комфорта, без этого никак.

Выходит, ее держит в колледже простая лень? Страх выйти из зоны комфорта?

Она не будет пороть горячку, не побежит сразу и бесповоротно менять свою жизнь. Но Инна пообещала себе: если ее хоть раз вызовут на этот Детсовет, она туда не пойдет. Напишет заявление на увольнение и пойдет искать другую работу.

На следующий день у Инны Геннадьевны было три пары подряд, но, к счастью, они проходили в двадцать первой группе. Ребята, как на подбор, спокойные, кроме одного индивидуума, Зырянова, который сам не учился и другим не давал.

Вот и сейчас, устав слушать совершенно непонятные для него термины и рассуждения, он принялся кидать какую-то дрянь в одну из девочек, но рикошетом вещь отлетела к преподавательнице и просвистела в двух сантиметрах от ее прически.

Не помня себя, Инна Геннадьевна стремительно подошла к Зырянову и выпалила:

— Ты что творишь? Веди себя нормально! Или это была попытка причинить вред преподавательскому составу? — в голосе Инны лязгнул металл, а в глазах появилось нечто такое, от чего студент съежился, ожидая ответного удара.

За невыполнение правил поведения и уж тем более правил техники безопасности Инна Геннадьевна без разговоров ставила в журнал «двойки». Но у Зырянова и так их было хоть отбавляй. Несовершеннолетний студент, приехав из небольшого городка и живя в общежитии, даже не утруждался приносить тетради на занятия, а если в редком случае он и приносил с собой тетрадь, то ни один преподаватель в его писанине не мог разобрать ни одной буквы, ни одного знака.

Ну вроде бы — олигофрен в натуральном виде… Но нет, Зырянов — очень честолюбивый мальчик. К примеру, он метит в старосты группы. Обожает делать замечания другим студентам, а иногда и самим преподавателям:

— Удивляюсь я вам, как вы могли студентов отпустить? Они ведь работу не закончили.

Или вовсе:

— Вот Власова ушла. А если с ней что-нибудь по дороге случится, кто будет виноват? Вы. Поэтому я вам советую поставить ей «энку», то есть отсутствие на паре.

Какие они интересные, все эти двадцать пять человек, сидящих перед ней. Для Инны все студенты были разными. У каждого свой характер, своя судьба.

Вот, например, староста группы, Регина. Высокая, симпатичная девочка, модница, обожает белые брючки, цветные кофты, да еще и при таком росте туфли на шпильках. Жила с родителями и братом в пригороде, у нее уже был парень. Но потом что-то не заладилось, с парнем она рассталась, и заселилась в общежитие. И ездить далеко не надо, и за группой следить удобно.

Рядом с ней сидит Нонна, миниатюрная блондинка и тоже модница. У нее не только есть парень, но она даже собирается в ближайшем будущем выйти замуж и перевестись на заочное.

Олежка Ланин всегда любит устраиваться у окна. Красивый харизматичный мальчик, смуглый, с пронзительными голубыми глазами. Ловелас, девочек меняет как перчатки. Вчера еще он встречался со Стешей из своей группы, а сегодня уже с Таней из двадцать третьей, и бедные девчонки явно остаются с разбитыми сердцами. И в учебе он такой, не может спокойно до конца пары досидеть, не любит монотонности, нахватал долгов, только начав учиться.

Инна Геннадьевна привыкла к студентам обращаться по фамилии. Но стоит ей произнести: «Так, Ланин!», как паренек тут же вскидывается:

— Меня зовут Олег!

А на последней парте сидят Богданов с Селивановым, однофамильцы «Реальных пацанов». Они дружат, посещают все без исключения занятия, но ничего больше «тройки» заработать не могут.

Богданов — худощавый интеллигентный парень в черном длинном пальто и в очках, Селиванов — полный, коротко стриженный рыжий хохотун, а результат их учебы одинаковый.

На второй паре, постучавшись, вошли два первокурсника-судоводителя с какими-то бумажками.

— Мы разносим повестки на Детсовет.

Инна Геннадьевна чуть не села мимо стула:

— Меня вызывают на Детсовет?

— Вы Читова?

— Нет, ее кабинет дальше по коридору.

— Спасибо, — парни вежливо прикрыли за собой дверь и ушли.

Инна Геннадьевна встала со стула:

— Я вызываю вашего куратора, пусть решит вопрос с Зыряновым, — кидаться на паре предметами не позволено никому. Тем более в преподавателей!

Вскоре вошла Агата, по обыкновению, собранная, серьезная и нарядная. Оглядела своих подопечных, взгляд ее задержался на красавце Ланине. Ланин тоже посмотрел на нее с нескрываемым интересом. Она медленно перевела глаза на взъерошенного Зырянова:

— Ну что, буду звонить твоей маме? Не первый преподаватель на тебя жалуется.

— Не надо маме, — испугался Зырянов, — моей маме нельзя нервничать! У нее сердце больное.

— Тогда папе позвоню.

— Звоните, — паренек с явным облегчением откинулся на спинку стула. — Папе все равно.

Собираясь выходить, Агата опять невольно зацепилась взглядом за Олежку Ланина. Что-то неуловимо нежное было в его ответном взгляде.

Пары заканчивались в половине второго. Пока соберешься, пока то да се, — Агата выходила из дверей колледжа не раньше двух часов дня — прямо под ослепительные лучи солнца.

Путь от крыльца учебного корпуса до ворот колледжа лежал через тренажерный зал, столовую, гаражи, общежития.

Путь Олежки Ланина в эти минуты пролегал в совершенно обратном направлении: от студенческого общежития, мимо крыльца учебного корпуса, через арку — к ослепительно сияющему морю.

И два этих пути отнюдь не случайно, а совершенно закономерно — пересеклись где-то в районе столовой.

Улыбка тронула губы Олежки, и он остановился.

— А вы уже домой?

— Да, занятия закончились.

— А вам далеко добираться?

— Не очень, всего пятнадцать минут. Правда, в сопку подниматься. Слушайте, а этот… Зырянов из нашей группы, он тоже в общаге живет?

— Ну да. На одном этаже со мной, и даже в одном кубрике. Да вы не волнуйтесь, я уже провел с ним воспитательную беседу. Он понял — если еще раз так сделает, от меня получит.

Лицо Агаты моментально расслабилось и смягчилось.

Олежка между тем перешел на другую тему.

— Я, знаете ли, в военное училище поступать собирался, и документы уже туда подал. Но я комиссию не прошел, у меня нос поврежденный, видите, он у меня неровный немножко?

— Никогда не замечала! — с удивлением произнесла Агата.

Прищурившись, она внимательно посмотрела на его нос. Точеный носик, очень аккуратный и красивый, к чему там можно было придраться? В профиль, правда, видно, что он с горбинкой, но это только придает очарования, да и на здоровье носа влиять не должно. А подбородок, а овал лица? Боже мой, да он же красавец, этому мальчику хоть сейчас можно идти в модельный бизнес!

Голубые пронзительные глаза между тем не отрываясь смотрели на молодую женщину. И в ту же секунду глаза их встретились. Агата обомлела от этого взгляда. Она смотрела испуганно, недоуменно, в то время как мальчик смотрел на нее ласково, и совершенно не по-детски.