Разводимся! Моя на тридцать дней

Вероника Лесневская (2023)

«Я беременна от твоего мужа», — прилетает входящее сообщение с неизвестного номера.– А я нет, — горько усмехаюсь.Тянусь за тестом, ни на что не надеясь. Да и уже неважно.– Малыш, ну что там? — доносится голос мужа за дверью.– У меня минус, — шепчу, гипнотизируя взглядом проклятую одну полоску. Слабую и бледную, потому что нужное время не выдержано, но одинокую. — У тебя плюс, — хмыкаю, но он не слышит.«Твой муж сегодня поедет ко мне. Не мешай нам», — мигает еще одно сообщение.Однако… Какая наглая у нас любовница.«До утра его продержи, я хоть отдохну. И покорми сама. Мне готовить лень», — отправляю ей.Собираюсь выбросить использованный тест, но присматриваюсь внимательнее…– Да ладно?!*Я не смогла родить мужу наследника, а он, кажется, решил найти мне здоровую замену на стороне. У меня один выход — развод. Нам дали тридцать дней на примирение, после чего мы расстанемся навсегда. Если только… тест не покажет две полоски.

Глава 9

Ксюша

Просыпаюсь от аппетитных ароматов ванили и жареных блинчиков. Открываю глаза, чтобы посмотреть на часы, — и почти сразу же зажмуриваюсь от настырного солнечного зайчика, бьющего в лицо. Переворачиваюсь на другой бок, устраиваюсь удобнее, закутавшись в одеяло.

Вставать мне еще рано, ведь тренировки после обеда. Зато Мэт наверняка уже уехал на работу. Так что вкусный завтрак существует исключительно в моем воображении. Накрываюсь с головой, собираюсь мирно досмотреть сон. Хотя бы в нем я могу побыть с мужем, тогда как в реальности мы толком не проводим время вместе. А если вдруг пересечемся, то обязательно быть беде, как вчера.

Я даже не засекла, когда Мэт вернулся домой этой ночью. Он же мне не приснился?

Нервно откидываю одеяло. При мысли о вчерашнем сон как рукой сняло, а в груди опять поднялась буря. Обреченно вздыхаю и, потянувшись, не спеша бреду на кухню. Растрепанная и в пижаме. Зеваю на ходу, отчаянно мечтая о кофе.

Подпрыгиваю на пороге и зажимаю рот двумя руками, проглатывая вскрик удивления.

— Мэт? — лепечу одними губами, выдыхая в ладони.

Завожу кисти за спину, сплетаю пальцы в замок и переминаюсь с ноги на ногу, наблюдая за ним. Не верится, что он здесь. Со мной. Настоящий. В домашней черной футболке и смятых шортах. Включает электрический чайник, достает кружки из шкафа, готовит заварник и выбирает чай из трав.

На столе — горячие панкейки, посыпанные сахарной пудрой и украшенные ягодами. Сервировка и подача почти как в ресторане. Мысленно обзываю Мэта педантом и занудой, а сама расплываюсь в улыбке.

На цыпочках крадусь к нему и обнимаю со спины, скользнув ладонями от широкой талии к прессу, который мгновенно напрягается. Забираюсь под футболку, пересчитываю пальчиками кубики.

— И тебе доброе утро, малыш, — хрипло отзывается Мэт, накрывая мои руки своими. — Ты невероятно долго спишь. Я бессовестно опоздал в ресторан, пока ждал тебя.

— Лучше признавайся сразу, где проштрафился и за что извиняешься таким образом, — встав на носочки, тянусь к его уху. — Иначе буду пытать, — жарко шепчу и утыкаюсь носом в ямочку за мочкой.

Делаю вдох. Сегодня он пахнет собой, без примесей чужих сладких духов, без меток от розовой помады. Только мой мужчина. Ничей больше. С привкусом секса и блинчиков. Все остальное уходит на второй план. И мне начинает казаться, что мой воспаленный ревностью мозг вчера придумал весь этот бред.

— Пытать? Жестко? — смеется, разворачиваясь вполоборота. Обхватывает меня рукой за шею, прижимая к своему боку. Чмокает в лоб, склонившись ко мне, и задерживается в такой позе, укачивая меня в объятиях.

— С особым пристрастием, — выдыхаю. Буквально повисаю на его плече, тянусь за поцелуем.

— Звучит многообещающе, — ухмыляется, берет меня под бедра и усаживает на столешницу, предварительно смахнув с нее все лишнее.

— Говори, что натворил, — прищуриваюсь.

— Прости за вчерашнее, — произносит Мэт серьезно. — Я нашел шампанское в холодильнике. Это был сюрприз?

— Романтический ужин, — бурчу, двигаясь назад.

— Я должен как-то реабилитироваться. Поэтому приглашаю тебя вечером на свидание.

Опираюсь на руку и, не заметив, опрокидываю емкость с сахарной пудрой. Белая сладкая пыль рассыпается по поверхности столешницы, взметается вверх клубками, пачкает мне пижаму.

— Опять в твой ресторан? — продолжаю разговор, будто ничего не случилось. И это не я устроила пудровый мини-взрыв на кухне.

Упираюсь ладонью в грудь Мэта, оставляю след от пятерни на темном хлопке. Ойкаю, но руку не убираю. Веду ниже, рисуя кривые узоры сахаром.

— Не-ет уж, — вздыхает муж. — Для меня это место работы. Да и лишних глаз много, — окунув ладонь в горку пудры, поднимает ее к моему лицу. Мажет липким порошком. — Найдем местечко поукромнее.

Проводит пальцами по щеке к шее, очерчивает ключицы, спускается к груди, нагло сжимает. Повторяет проложенный путь губами, слизывая сахар с покрытой мурашками кожи.

— Кстати, о лишних глазах, — отклоняюсь от жалящих, голодных поцелуев. — Я не знала, что у тебя новый администратор, — ловлю затуманенный похотью взгляд, устанавливаю цепкий зрительный контакт. — А Миша где?

— Уволен, — на миг в его спокойных голубых глазах вспыхивает недобрый огонь. И тут же гаснет. — Светлана хороший специалист.

— В чем? — фыркаю обиженно.

— Ты ревнуешь? — Мэт мгновенно улавливает намек.

— Нет, просто… — теряюсь и малодушно позволяю ему опять поцеловать себя. — Она так общалась с Ниной Евгеньевной, будто они родные и знают друг друга давно.

— Всего лишь пыталась выслужиться перед матерью шефа, — качает головой, смотрит на меня снисходительно, как на глупышку, и щелкает по носу, оставляя на кончике белый след. — Я сделаю Свете еще один выговор, раз тебе показалось, что она вела себя панибратски.

— Со мной она была гораздо холоднее и сдержаннее, хотя я вроде бы тоже не чужой человек боссу, — выгибаю бровь и вздергиваю подбородок. — Или как?

— Так у тебя на лбу написано «Не влезай. Убьет!» — смеется Мэт, прижимаясь ко мне вплотную.

Обвиваю ножками его талию, обнимаю крепче. Становлюсь слабой и безвольной рядом с ним. В моменты близости я готова простить ему все. Даже если он сейчас скажет, что убил кого-то, я лишь пожму плечами. Поцелую его, а потом помогу спрятать труп.

— Ты же влез, — шепчу ему в губы.

— И готов повторять это снова и снова, — произносит тихо, лаская мой рот горячим дыханием.

— Бессмертный? — поглаживаю его грубые щеки, царапаю ноготками слабую щетину.

— Влюбленный, — рокочет и целует меня. Сначала аккуратно и нежно, потом жестче и напористее, а в итоге страстно вбивается в мой рот. Душит поцелуями, вышибает воздух из груди и вытесняет все мысли из головы.

Окружающий мир стирается.

Нет ничего важнее нас двоих. На кухонном столе. В нашем уютном доме.

***

Вечером я жду свидания с мужем, как школьница, взволнованная, смущенная, но при этом… по-взрослому неудовлетворенная. Утром у нас опять ничего не было. Мэт довел меня ласками до пика — и, бросив разгоряченную на кухне, засобирался в ресторан, сославшись на занятость и проблемы.

Признаться, я не знаю, что думать и чем оправдать такое поведение. Не уверена, что готова раскрыть истинные его причины. Наши отношения летят под откос. Мэт делает вид, что все еще любит, но его тело вопит об обратном, а я предпочитаю зажмуриться и притвориться слепой, лишь бы продлить иллюзию семьи.

Подвожу глаза тенями, чуть трогаю тушью длинные, загнутые ресницы, щедро наношу на губы яркую помаду.

Сегодня я намерена оставлять на нем следы. Метить и клеймить.

Улыбаюсь своему отражению как можно теплее и увереннее, хотя в груди после завтрака поселилась морозная зима. Лед трескается, когда слышу щелчок замка и шум распахнувшейся двери.

Спешу в коридор, на ходу одергивая короткое, облегающее платье. Поправляю декольте, порхаю пальчиками по верху груди, сжимаю золотую ладанку над ложбинкой.

— Уф-ф, — нервничаю как девственница в предвкушении первого раза. Впрочем, мы с Мэтом так давно не были близки, что я недалека от истины. Несколько ночей по графику в благоприятные для зачатия дни — и провал. В последние дни мы будто соседи, снимающие одну комнату. Сожители, вынужденные терпеть друг друга.

— Ксюш, готова? — бархатистый баритон любимого мгновенно развеивает все мои опасения.

— Вроде бы, — игриво отзываюсь и плавно, грациозно крадусь к мужу. — Что скажешь?

Хитро ухмыляюсь и, покрутившись, красуюсь перед ним. Повернувшись полубоком, специально поглаживаю себя по талии и спускаюсь к бедрам. Мэт завороженно следит за каждым моим движением, облизывает фигуру взглядом, а в уставших глазах вспыхивает огонь.

— Красивая, — шумно сглатывает, невзначай ослабив ворот сияющей, белоснежной рубашки.

— Ты, кстати, тоже ничего, — внимательно сканирую мужа: пиджак с иголочки, выглаженные брюки. И это после бешеного трудового дня? Упираю руки в бока и шутливо предъявляю: — Утром ты от меня уходил в джинсах. Признавайся, где был весь день и от какой хозяюшки при полном параде вышел?

Закашливается, недоуменно смотрит на меня, хмурится. Если бы не знала Мэта, то решила бы, что он скрывает от меня что-то важное и… нехорошее.

— Просто повезло, что сегодня как раз костюм из химчистки доставили. Переоделся в кабинете, — серьезно докладывает, а потом протягивает мне ладонь. — Зато не будем терять время. Можем сразу ехать.

Рассматриваю вблизи его осунувшееся, сероватое лицо, морщины на лбу, покрасневшие глаза. Он выглядит так, словно не спал несколько ночей. Свежий здесь только его костюм, а сам Мэт похож на маринованный прошлогодний помидор.

— Тяжелый день? — шепчу сочувственно и заключаю в ладони его грубые, шершавые щеки.

— Обычный. Это неважно, — обреченно вздыхает. — Я же обещал. Идем.

— А может, к черту свидание? — наклоняю голову. — Хочу провести этот вечер с тобой, и мне без разницы, где. Локация не имеет значения. Главное — приятная компания, — подмигиваю мужу, чтобы хоть немного расслабить.

Не дожидаясь ответа, поднимаюсь на носочки — и целую его.

Мы прилипаем друг к другу. Нетерпеливо проникаю руками между нашими телами, задираю его рубашку, царапаю напряженный, окаменевший пресс.

— Ксю… — сбивчиво выдыхает Мэт, когда я дергаю за пряжку и расстегиваю ремень.

— Ты серьезно задолжал мне, дорогой, — беру инициативу в свои руки, тяну бегунок молнии вниз. — Или возвращаешь мне супружеский долг с процентами, — целую его щеки, царапаясь о короткую щетину, ласкаю скулы, утыкаюсь носом в ухо. — Или…

— Сексуальный коллектор, — усмехается, прижимаясь губами к моему виску. Горячо дышит, раздувая волосы.

— Или разводимся, — заканчиваю фразу угрозой.

Мэт вдруг напрягается. Сильные руки стискиваются на моей талии, пальцы неприятно врезаются в кожу.

— Кто тебе развод даст? — рычит ревнивый собственник, пока я борюсь с пуговицами его рубашки и прокладываю губами дорожку от мощной шеи к стальной, жаркой, покрытой волосами груди.

— Госуслуги, ЗАГС. В крайнем случае, суд, — выдыхаю в промежутках между поцелуями.

— А ты подкована в этом вопросе, — зарывается пятерней в мои локоны, собранные на затылке, портит прическу, на которую мне уже плевать.

— Вот и не шути со мной, милый, — опускаюсь перед ним на колени. Запрокидываю голову, ловлю на себе жадный взгляд и победно улыбаюсь.

Барабаню пальцами вдоль косых мышц живота, забираюсь под пояс — и задерживаюсь, коснувшись углубления под косточкой. Отсюда вниз по бедру ползет кривой рубец. Наощупь помню каждую его щербинку, каждое рваное ответвление, каждый бугорок.

— Помнишь, ты исчез тогда, ничего не сказав? — приспустив брюки, ныряю ладошкой глубже, поглаживаю неровную кожу возле паха.

— До сих пор не простила? — хрипит Мэт, гипнотизируя меня тягучим, потемневшим взглядом.

— Я была уверена, что ты меня бросил, просто перестав отвечать на звонки, — ухожу от прямого ответа, потому что… нет. Не простила. — А оказалось все еще хуже…

— Ты же знаешь, я не хотел, чтобы ты волновалась, — останавливает меня, схватив за запястья. — Не хотел, чтобы ты видела меня больным и беспомощным.

Незадолго до нашей свадьбы Мэт исчез. Я не могла смириться с мыслью, что между нами все так бездарно кончилось, так что после нескольких дней мучений — переступила через свою гордость и позвонила Нине Евгеньевне. Несмотря на то, что она еще тогда меня недолюбливала, все-таки выдала правду. Оказалось, Мэт получил травму на работе — обжегся кипящим маслом. В то время, пока я считала его трусливым предателем, он боролся за здоровье на больничной койке. Не позволил мне разделить его боль. И был крайне недоволен тем, что мать мне все рассказала. Даже на меня злился, пока я ревела у его кровати и носила обеды. Отвергал мою заботу, принимая ее за жалость. Наверное, это был самый сложный период в наших отношениях. На память о нем остался рубец, о котором никто посторонний не знает…

— Я не потерплю больше лжи, даже во спасение, — чеканю строго. — А сейчас не мешай мне, — отбиваю его ладони, и он послушно разводит их, предоставляя мне полную свободу действий.

Резко срываю брюки вниз по мускулистым бедрам, накрываю ладошкой шрам на правом — и подаюсь вперед, но… Из кармана что-то выпадает и с приглушенным шелестом падает на пол. Одной рукой упершись в ногу Мэта, протягиваю вторую к серебристому квадратику.

— Что это? — поднимаю и кручу фольгу в пальцах. — Зачем тебе? — покосившись на Матвея, замечаю, как он напряженно испепеляет взглядом мою находку. — Мы же не предохраняемся…

Конец ознакомительного фрагмента.