Разводимся! Моя на тридцать дней

Вероника Лесневская (2023)

«Я беременна от твоего мужа», — прилетает входящее сообщение с неизвестного номера.– А я нет, — горько усмехаюсь.Тянусь за тестом, ни на что не надеясь. Да и уже неважно.– Малыш, ну что там? — доносится голос мужа за дверью.– У меня минус, — шепчу, гипнотизируя взглядом проклятую одну полоску. Слабую и бледную, потому что нужное время не выдержано, но одинокую. — У тебя плюс, — хмыкаю, но он не слышит.«Твой муж сегодня поедет ко мне. Не мешай нам», — мигает еще одно сообщение.Однако… Какая наглая у нас любовница.«До утра его продержи, я хоть отдохну. И покорми сама. Мне готовить лень», — отправляю ей.Собираюсь выбросить использованный тест, но присматриваюсь внимательнее…– Да ладно?!*Я не смогла родить мужу наследника, а он, кажется, решил найти мне здоровую замену на стороне. У меня один выход — развод. Нам дали тридцать дней на примирение, после чего мы расстанемся навсегда. Если только… тест не покажет две полоски.

Глава 8

Ксюша медлит, собирается с духом и мыслями, зажимается, будто я злобный тиран и систематически давлю на нее. Рисует пальчиком круги на стекле, играет на моих нервах. Несмотря ни на что, внешне я держусь спокойно, а Ксюшу это раздражает. Она лихорадочно покачивает ножкой. Однако упрямо молчит. В момент, когда я готов разозлиться, она поворачивается ко мне:

— Мэт, а где ты был днем? — спрашивает неожиданно, путая все карты и толкая беседу в другое, нехорошее для нас двоих русло. — Почему Глеб не в курсе?

— Я не отчитываюсь перед ним о каждом своем шаге, — произношу спокойно и управляю автомобилем максимально аккуратно, в то время как внутри все клокочет.

— Передо мной тоже? — не отступает Ксюша.

Зря настаивает. Правда ей не понравится.

— В филиале, — вру, концентрируясь на дороге. Неприятно это делать, но так будет лучше. — Там сейчас много дел. Готовимся к открытию, ничего не успеваем, — разбавляю ложь реальной информацией.

— Да, помню, ты рассказывал. А та женщина, что звонила утром с несохраненного номера, новенькая сотрудница? — проходится по мне вязким карамельным рентгеном. — Я ее не знаю?

— Не знаешь, — коротко отрезав, сигналю впереди застрявшему автомобилю.

— У меня нет причин сомневаться в тебе? — с тревогой шепчет Ксюша.

— Нет. Разве я когда-нибудь давал тебе повод не доверять мне? — это уже говорю ей в глаза. Четко и прямо.

— Раньше нет, — пожимает плечами и втягивает губку изнутри.

— С моей стороны ничего не изменилось. А с твоей — слишком много подозрений, — выгибаю бровь.

— Беспочвенных? — зеркалит мою мимику.

— Как обычно, — усмехаюсь и, остановившись перед светофором, соскальзываю ладонью с коробки передач на Ксюшино бедро, ласково поглаживаю, спускаюсь к разрезу юбки. — Неужели тебя мать так накрутила? Не хотел я этой встречи, но ты…

— Сама во всем виновата. Не продолжай, — цокает и закатывает глаза. — Что касается Нины Евгеньевны, то она не сказала ничего нового. Я по-прежнему недостойна тебя, не в состоянии родить ей внуков, а ты в конце концов заведешь себе любовницу.

— Что? — импульсивно сжимаю острую коленку, впиваясь грубыми пальцами в нежную кожу. Ксюша ойкает, накрывает мою руку своей, но не сбрасывает. — Так и сказала?

— Не прямо, — водит ноготками по костяшкам, щекочет, будоражит кровь и поднимает волоски. — Но намекнула, что вокруг тебя есть кандидатки получше. И одна из них наверняка способна забеременеть, в отличие от меня, — подцепляет обручальное кольцо, которое я надел дома. Ее тоже заставил.

— Малыш, прости, что тебе пришлось все это выслушивать, — проникаю в вырез, задираю юбку и поднимаюсь по внутренней стороне бедра к кромке чулка. — Я не знаю, какого черта с ней творится. Больше не повторится, обещаю.

— Она хочет, чтобы мы разошлись, — обреченно выдыхает Ксюша, безвольно позволяя мне трогать себя. Всюду. Благо, в салоне темно, а наши действия скрыты от посторонних глаз.

— Неважно, чего она хочет. Это только от нас зависит, — подаюсь ближе к ней, целую в щеку, ушко, шею. Задерживаюсь губами на ключице. Боковым зрением слежу за светофором.

— У нас ведь не все гладко, — Ксюша открывается мне во всех смыслах. Раздвигает колени, откидывает голову, не прекращает говорить: — В одном Нина Евгеньевна права: без ребенка полная семья не получится. Рано или поздно она развалится.

— Ксюш, дай нам время, — ловлю ее губы своими. Продолжаю ласкать. — Все будет.

— А если нет? — сводит ножки, зажимая мою ладонь. Сопротивляется, хотя я чувствую, что она влажная. — Ты честно признаешься, что все кончено?

— Нет, — чеканю безапелляционно и нехотя убираю руку, начиная движение на зеленый свет. — Потому что этого не случится никогда. Я не отпущу тебя, что бы между нами ни происходило. И ты даже не думай, что сможешь уйти, — мой голос звучит угрожающе. — Я тебя никому не отдам.

Шумно, сладко вздохнув, Ксюша закидывает ногу на ногу. Ерзает в кресле, пытаясь найти позу поудобнее. Фырчит неудовлетворенно, краснеет.

Понимаю. Мне тоже некомфортно, жарко — и хочется продолжения. Раздразнили друг друга. Пробудили аппетит, но не поели. Диета, чтоб она провалилась!

— Мне эсэмэски приходили странные, — чуть слышно признается Ксюша, поправляя резинку чулка и одергивая смятую мной юбку. — Якобы от твоей любовницы.

— От кого? Бред какой! — от возмущения отвлекаюсь от руля и, замедлившись, обращаюсь к жене вполоборота. — Покажешь?

— Я удалила. И номер заблокировала, — отрицательно качает головой. — Решила, что розыгрыш.

— Если повторится, сразу неси телефон мне. Обязательно, — настаиваю серьезно и строго. — Это не шутки. Я должен выяснить, кто травит мою жену. Договорились?

— Да, конечно, — мягко улыбается и сразу тускнеет, оглядываясь. — Приехали. Так быстро…

— Приехали, — соглашаюсь, припарковавшись возле нашего дома. Двигатель не глушу, но и пассажирскую дверь не спешу открывать. Барабаню пальцами по рулю.

— Теперь ты за Ниной Евгеньевной? — Ксюша не торопится выходить.

— Не горю желанием, — тяжело выдыхаю и ныряю в карман пиджака. — Глебу позвоню. Надеюсь, у матери хватило ума отправиться домой.

Как почувствовав, друг опережает меня. Ухмыляюсь, машинально снимаю трубку, не глядя на имя контакта, и тут же жалею об этом. В ухо с резонансом бьет женский голос:

— Матвей…

Черт! Какого?..

— Я позже перезвоню, — перебиваю резко, покосившись на Ксюшу. — Сам.

— Ясно, извини, — уловив намек, неудачно позвонивший абонент снижает громкость. Для полного «счастья» мне только ее и не хватало! — Почту проверь, как будешь один.

Не свожу глаз с жены. Она перебирает пальцами проклятый разрез, из-за которого у меня опять путаются все мысли, сплетаясь в тугой ком колючей проволоки. Не подслушивает, не испепеляет телефон подозрительным взглядом, не переживает и не злится. Или не подает вида.

— Хорошо, — хмурюсь, заканчивая беседу, и переключаюсь на параллельный входящий звонок: — Да, Глеб. Что там у тебя?

Друг легок на помине. К сожалению, его появление по собственной инициативе не сулит ничего хорошего. Гонец с плохими новостями, рискующий лишиться головы.

— Мэт, спасай, — без приветствия ноет он. И я готов биться лбом об руль, чтобы прекратить этот кошмар, наконец. — Застряли в больнице. Нина Евгеньевна мозг выносит и мне, и врачам. Анализы не сдает, обследоваться отказывается. А тут еще Света из ресторана позвонила — клиент буянит, пришлось службу охраны вызывать. Хоть разорвись! Я чокнусь. С тебя премия.

— Губу закатай, размечтался, — рычу на него, устало зажмуриваясь. Массирую переносицу до ярких звездочек перед глазами. — Тогда я сначала в ресторан, потом за вами.

— Может, наоборот?

— Терпи, Глеб, — выговариваю сурово. — Я должен сам все проконтролировать, а тебе оставляю совсем легкое задание.

— Я бы поспорил, — охает, а на фоне раздается голос матери.

Отключаюсь, виновато смотрю на Ксюшу.

— М, поняла. Тогда пока, — выдавливает слабую улыбку.

— Я постараюсь быстро, дождись, — протянув руку, запускаю пятерню в ее шелковистые волосы.

— Как будто мне есть, куда деться, — бубнит.

— Было бы желание, а направление найдется, — нажимаю на затылок, заставляя ее дернуться ко мне и упереться ладонью в мое бедро, и сам наклоняюсь.

— Дождусь.

Съедаю ее рваное дыхание, беру в плен призывно приоткрытые губы. Целую нежно, прощаясь. А потом смотрю вслед уходящей Ксюше. Долго, задумчиво, тоскливо, до тех пор пока она не скрывается в доме.

Мчусь в ресторан. К счастью, на момент моего приезда конфликт почти исчерпан. Светлана рассказывает о ситуации, отчитывается о проделанной работе. Несмотря на некоторые шерохватости, администратор из нее получается отменный. Любую проблему разрулит, всегда на нее можно положиться. Вместе проводим разъяснительную беседу с перебравшим клиентом, после чего отправляем его на такси домой. Убедившись, что удалось избежать жалоб, которые сейчас абсолютно не нужны моему ресторану, я еду в больницу.

Маму замечаю сразу же, узнаю ее сгорбленную фигуру у медсестринского поста. Рядом нервно меряет шагами пол Глеб. Завидев меня, несется навстречу.

— Спасибо, можешь ехать, — говорю то, что он хочет услышать.

— Терпения тебе, — сочувственно похлопывает меня по плечу, а сам охотно сбегает.

Киваю небрежно и шагаю к матери.

— Не надоело? — грубо кидаю, опершись о стойку. Жестом прошу медсестру оставить нас вдвоем. Девушка выдыхает с облегчением и возвращается к своим делам.

— Так и знала, что она настроит тебя против меня, — цедит мама.

— Ты сама прекрасно справляешься с этим, — многозначительно указываю на недовольных медиков. — Что ты тут устроила?

— Здесь ужасный персонал, даже давление нормально измерить не могут.

— Значит, так, — не выдержав, бью кулаком по столу. — Или ты соглашаешься на осмотр, после чего едешь на квартиру…

— Или? — заявляет с вызовом.

— Или мы уезжаем прямо сейчас. Из города, — вынуждаю ее растеряться. — Совсем. Я верну тебя домой.

— Но… у меня лечение, — хватается за сердце.

— Там тоже есть врачи. Которые умеют обращаться с тонометром, — добавляю с сарказмом.

— Ты стал жестоким, когда связался с ней, — надменно щурится, будто ставит на мне клеймо плохого сына.

— Вот мы и подошли к главному, — постукиваю указательным пальцем по стойке. — Еще раз услышу, что ты гадости моей жене говоришь, я оборву с тобой все связи. Буду только деньги раз в месяц на карту бросать.

— Я всего лишь хотела узнать, как у вас дела, и дать ей советы, — капитулирует мать, но поздно.

— Ты много на себя берешь, — произношу четко, чуть ли не по слогам. Чтобы услышала и осознала. — Не лезь в нашу семью. Мы разберемся сами.

— Ты таким не был, Матвей. Она тебя приворожила.

— Последнее предупреждение, — вздергиваю бровь.

— Хорошо, пусть будет по-твоему, — разворачивается и послушно направляется к медсестре. — Попомни мои слова, ты с ней еще намучаешься, — кидает на ходу, не оглядываясь.

В квартиру везу ее молча, игнорирую любые попытки завести разговор. Веду себя как таксист. Доставил — выпустил — уехал. Разочарование сильнее родственных чувств.

Домой возвращаюсь поздно. Ксюша уже спит. Или делает вид, обидевшись на меня. Все равно после душа иду к ней. Обнимаю со спины, зарываюсь носом в волосы, вжимаю изнеженное, жаркое, как печка, тело в себя. Стискиваю под грудью, выбивая томный вздох, и чувствую маленькие ладошки на своих предплечьях. Слышу сонное мурлыканье.

Впервые за весь день ощущаю умиротворение. По-настоящему дома. Правильно говорил отец: что бы ни случилось между супругами, засыпать и просыпаться нужно вместе. Иначе место в постели может занять кто-нибудь другой.