Шайтан. Необратимость

Виктория Падалица (2023)

Еще недавно Алиса была уверена, что любовь Дилияра не может оказаться губительной. Но теперь она уже ни в чем не уверена. Кроме того, что это безумие необратимо.21+

Глава 6

Не поехала я за покупками и деньги с собой не взяла, хоть и знатно чесались руки впервые в жизни спустить на себя целое состояние и ни в чем себе не отказывая. Все-таки к маме сначала надо, а шоппинг подождет до завтра.

Сев в такси, ожидавшее у входа и размышляя всю дорогу, как стоит начать разговор с мамой, о чем вообще с ней говорить и как добиться того, чтобы диалог прошел без склок и взаимных оскорблений, я так ничего не решила. Предоставила это дело случаю. Как пойдет, так и пойдет.

Мне было стыдно. Сестра задела за живое. Умеет она достучаться до моей совести, причем не применяя для этого ни повышенных тонов, ни резких упреков.

Как я и подгадала, Роджер был в это время на работе. Его машина отсутствовала в гараже. А это значило, что мне удастся поговорить с мамой с глазу на глаз, без его реплик, и возможно убедить ее в том, что поступаю правильно. К тому же, мне совершенно не хотелось сталкиваться с Роджером лоб в лоб после того, как он меня ударил. А мама не заступилась…

Ну что ж, это на ее совести. Сейчас я пришла, чтобы помириться, а не требовать с нее оправданий.

Постучавшись сперва, чтобы мама не испугалась непрошенных гостей, и удивившись, что дверь была не заперта, я вошла в дом и окликнула хозяйку дома.

Ответа не получила, но зато быстро нашла маму. Она была на кухне. Что-то пекла в своей духовке. Что-то типа пирога с капустой.

— Привет, мам. — поздоровавшись у входа в кухню, я не решилась пройти дальше.

Я полагала, мама ждала меня, потому оставила дверь незапертой. Но мама сделала вид, что не слышит меня. Что вообще не видит меня и не хочет видеть.

— Мне Нина звонила. — продолжала я «забивать в одни ворота», наблюдая за тем, как мама даже смотреть в мою сторону не пытается, и от того огорчаясь.

— Роджер в клинике, Алиса. Все серьезно. — спустя пару минут молчаливых обид, сообщила мама охрипшим голосом. — Ты должна отдать деньги. Нам нужно оплатить лечение.

Очевидно, мама все же была расстроена, но очевидно не из-за того, что я ушла из дома. Сестра обманула меня. Мама не плакала безутешно по мне. Ей вообще все равно, есть я или нет. Ее волновало другое.

— Какие деньги?

— За университет. В который ты так и не поступила.

Настал тот момент, которого боялась.

Вот и вскрылась неприятная правда, что я профукала момент поступления и теперь сознательно бью баклуши.

И про большую сумму денег на универ, что давала мама, чтобы я их хранила до поступления. Но в конверте уже нет той суммы, ведь я тратила понемногу на нужды. Черт…

— Хорошо, верну.

— Где они лежат, Алиса? — спросила мама усталым голосом и обратила на меня недобрый, полный молчаливых обвинений, взгляд. — Я обыскала твою комнату и не нашла.

— Они там. В ящике. Но там не все. — пришлось мне сознаться.

— В смысле «не все»? Ты что, тратила эти деньги?

— Конечно, тратила. Брала понемногу на карманные нужды… Мне ж нужно было есть, пить… Но я планировала заработать и доложить недостающее…

— Чтобы вернула все до копейки.

— Без проблем. Верну. Завезу на днях. Может, прям завтра и завезу. И заодно вещи свои заберу. Если нетрудно, собери все, что мое, там, в комнате. Ладно?

— Соберу. — мама обидчиво отвернулась.

— Больше ничего не хочешь мне сказать? Мам? — поинтересовалась я в надежде, что в ней еще проснется хоть что-то материнское.

— А ты? — мама возмущенно покосилась на меня. — Ты, Алиса. Извиниться не хочешь? Например, за поведение твоего ухажера? Или за то, что назвала меня проституткой?

— Я не называла тебя проституткой…

— Нет, называла. Называла, Алиса. Сама ж кувыркаешься с черным, а меня называешь последними словами. Да кто тебе дал право оскорблять мать? Ты понятия не имеешь, как я мучилась, пока рожала тебя. Как я поругалась с твоей бабкой, потому что она настаивала на аборте, а потом на том, чтобы сдать тебя в приют. Ты вообще не знаешь, через что я прошла и чего лишилась, поднимая тебя и сестру твою в одиночку. И после этого так со мной поступить… Вместо благодарности…

— Пойду я, мам. Не буду дозолять тебя своим присутствием. — выслушав достаточно и едва сдерживая слезы, я поспешила уйти, понимая, что так будет лучше. — Зря ты бабушку не послушала, кстати. Сейчас тебе было бы проще.

— Раз ты выбрала его, милая моя, — мама по своему обыкновению догнала меня в коридоре и продолжала капать на мозги, пока я обувалась. — Пусть он тебя и содержит. У меня больше ничего не проси.

— Заметано.

— На автобусе поедешь?

— На такси. Ждет под дверью.

— Нехило живешь. На такси туда-сюда кататься.

— Ты видела мой рюкзак с документами?

— Видела. В спальне.

— Можешь принести, а то я обутая уже.

— А ты их не получишь, дорогая. Ничего из этого дома я вынести не позволю.

— Как? Даже трусы? — горько усмехнулась я, удивившись, как быстро мама меняет свое мнение. Еще минуту назад она была согласна собрать мои вещи, а теперь встала в позу.

— Даже трусы. Пусть твой ухажер и покупает тебе трусы. А это я купила. Значит мое.

Чтобы не раздражаться еще сильнее и не тратить силы впустую на выяснения, что честно, а что нет, я поспешила выйти из того чертового дома и сесть в такси.

Но не увидев машины под домом, вспомнила, что по глупости отпустила водителя.

И деньги не взяла. Вот же ж не предусмотрела…

Придется звонить Дилияру и отвлекать его от работы, иначе мне никак не добраться до Нью-Йорка.

Ускорив шаг, чтобы поскорее пройти мимо окон дома Лоренцо и остаться незамеченной, я достала телефон и набрала номер Дилияра.

Как тут поняла, что поторопилась. Соня, будь она неладна, поворачивала на улицу.