Новые условия

Виктория Рожкова

Еще вчера она бегала на высоких каблуках, а сегодня оказалась в инвалидной коляске. Двадцатипятилетняя Евгения выжила в ДТП, но ее жизнь изменилась на 180 градусов. Можно ли это принять? Можно ли что-то изменить? Женя пытается.А также вас ждут истории:– про приезд сестры, которую никто не ждал…– про проблему лишнего веса с оглядкой в прошлое…– про расставание с мужем, который встретил другую…– и история про то, как можно любить, не представляя жизни друг без друга…

8

Папа? Виталик? Доктор? Кого бы я сейчас хотела увидеть больше всего? Кто явился бы для меня спасителем?

Что-то должно произойти. Что-то хорошее. Иначе и быть не может, потому что я удачливая! Да, я набивала шишки, плакала из-за несчастной любви, тряслась на экзаменах, но у меня всегда все получалось! И то, что сейчас происходит, — это неправильно. Это несправедливо. Этого не может быть. Потому что я хороший человек. Я два раза была сотрудником месяца. Я подарила отцу дорогущий спортивный костюм, который он пока бережет, но ничего — наденет. В конце концов, я всегда подаю милостыню бабушке возле автобусной остановки. Меня не за что наказывать, правда! Вы мне верите? Я никому ничего не сделала плохого — специально, целенаправленно. Никому! Да, я иногда ругаюсь с друзьями, с мамой проводила не так много времени, как можно было, но это не считается! Почему я должна страдать? Почему не моя одноклассница Лиза, которая родила уже третьего ребенка? Она пьет и таскается с мужиками, нигде не работает и не воспитывает своих детей — это за нее делают родители. На свои крошечные пенсии. Почему эта дура Лиза, у которой в мозгу одна извилина, сейчас блаженно улыбается в очередном угаре и, может, зачинает нового ребенка? Разве это по справедливости? Где же карма, грех, возмездие — я не знаю, что там в религии. Где Боженька, который наблюдает свысока и раздает всем по потребностям?! У меня было столько планов — полезных, важных для общества. Да, Бог, ты слышишь — для общества! Мы бы с Виталиком родили ребеночка и растили бы его. Я бы помогала своему папе, а не он мне. Я бы много работала. Бог, ты видишь, какая я нужная? Видишь? Так почему в этой палате лежу я, а не эта пьянь, которая ничего не дает этому миру, кроме своих больных детей?!

Я вспоминала Лизу, когда ела папины сырники, успевшие пропахнуть больницей. Он снял комнату и, не теряя времени даром, готовил мою любимую еду. Я думала о несправедливости, когда мне помогали сесть и облокотиться о специальный матерчатый куб, который ставили за спиной. Я сжимала зубы, когда меня пересаживали на раздолбанное инвалидное кресло, чтобы довезти до папиных «жигулей». Когда это закончится? Когда по заслугам получат те, кто это действительно заслуживает?! А может быть, виновата все-таки я? Или это расплата за грехи моих родственников? Или, наоборот, что-то должно было свершиться в будущем и меня «обезвредили»? Ведь я почти получила права на машину. А вдруг я могла стать виновником аварии и убить пассажиров? Поэтому кто-то лишил меня возможности сесть за руль. Может, потому, что те люди важнее и нужнее… А я так… Ничего особенного. Другое дело Лизка, которая рожает детей, — может, эти дети вырастут и станут лауреатами Нобелевской премии…

— Геша, тебе удобно?

У папы был такой уставший голос, что мои челюсти непроизвольно разжались. За окном, рыдая и заламывая ветви, проносилась осень. На миг показалось, что все вокруг плачет, провожая меня в этот странный путь домой. Туда, где я совсем не хотела оказаться, где будущее виделось сплошным колючим лесом без признаков времени года.

— Пап, мне плохо…

— Что у тебя болит? — папа включил правый поворотник, намереваясь остановиться на обочине.

— Сердце.

— Кардиолог сказал, что с ним все в порядке.

— Пап, — я даже улыбнулась. — Сердце у меня болит — ну, то, что с душой связано. С тоской. Я не понимаю, как мы будем жить дальше. Не понимаю…

— Нормально мы будем жить, — перебил меня отец таким голосом, что возражать расхотелось. — Я в Интернете твоем нашел реабилитационный центр. Будем ездить, будем заниматься. Я тебе всегда говорил, что спорт — это главное в жизни человека!

— В жизни инвалида? — я не смогла не съязвить.

— В жизни любого человека! — папа говорил так, как будто работал тренером и уже кучу спортсменов поставил на ноги. — В этом центре обучают езде на коляске. Как ее… активного типа.

— Активного? Управляемой, что ли? — мне даже стало интересно.

— Нет, я не про эти. Есть обычные коляски, а есть активные — они такие маленькие, и у них много регулировок. Я читал, что они удобнее обычных. Приедем, пока будем оформлять инвалидность, возьму тебе такую на прокат. Я все узнал!

Ай да папа, ай да молодец! Пока я все дни разделила на злость к Лизке и зависть к друзьям, которые забрасывали меня сердечками и виртуальной заботой, папа успевал не только обеды готовить, но и искать центры для таких неудачников, как я. Разбираться в инвалидных колясках — пассивных, активных. А ведь я успела ему только браузер установить и рассказать в двух словах про поисковую систему. Судя по периодическим «твою мать» и «ни фига се» — дело у папы двигалось с переменным успехом. Но двигалось!

«Привет, ежик! Когда увидимся?» — пискнуло сообщение от Виталика.

«Еду домой».

«Ништяк! Вечером подскочу?»

«Еду к себе домой. В Немиров».

«Упс, тогда жди в выходные».

Я вспомнила, как Виталик любил целовать мои запястья, едва прикасаясь к ним губами. Ощущения невероятные! Мне казалось, что нежность, собранная в этих поцелуях, проникает в каждую клеточку моего организма. Даже сейчас, вспоминая, я почувствовала, что замерзла. Как будто ноги окончательно остались без кровоснабжения, и что-то ледяное подобралось к пальцам. Мне холодно! Я хочу, чтобы он согрел меня теми поцелуями, как Герда когда-то пыталась вернуть к жизни Кая. При этом я не могла не обратить внимания на нелогичность поведения любимого — я же писала, что в Ясенево не вернусь. Месяц в больнице съел задаток за квартиру, который я вносила в начале наших квартирных отношений. Теперь нужно научиться передвигаться на инвалидной коляске. Оформить инвалидность. Понять, сможем ли мы с папой прожить на две пенсии: его по старости и мою по инвалидности. И найти адреса клиник, которые помогут мне вернуть прежнюю меня. Какие бы центры реабилитации папа ни обнаружил, и как бы виртуозно меня ни научили ездить на коляске, я буду биться за возможность ходить! Мне не нужны эти новые условия! Я хочу прежние и готова заменить двенадцатисантиметровые каблуки на старые тапочки с отрывающейся подошвой. Какое это счастье просто ходить!..