Новые условия

Виктория Рожкова

Еще вчера она бегала на высоких каблуках, а сегодня оказалась в инвалидной коляске. Двадцатипятилетняя Евгения выжила в ДТП, но ее жизнь изменилась на 180 градусов. Можно ли это принять? Можно ли что-то изменить? Женя пытается.А также вас ждут истории:– про приезд сестры, которую никто не ждал…– про проблему лишнего веса с оглядкой в прошлое…– про расставание с мужем, который встретил другую…– и история про то, как можно любить, не представляя жизни друг без друга…

9

А дома пахло бабушкой. Бабушкой, которой у меня никогда не было — вернее, ни мамина, ни папина с нами не жили. Уезжая, папа плотно закрыл окна, чтобы ни одна капелька из летних гроз не проскочила контроль. Показалось ли мне, что я никуда не уезжала? Нет. Конечно, на руках меня сюда вносили двадцать пять лет назад и еще пару лет после этого. После больничной палаты в памяти немного стерлась моя московская квартира, но эта, в которой я провела свое детство и отрочество, родной не показалась. Не распахнула объятия, не прошелестела воспоминаниями. Вот как так? Здесь прошло мое детство — не самое грустное, между прочим. Здесь меня любили и баловали.

Когда мне было пять лет, я была уверена, что на день рождения получу собаку. Родители так загадочно улыбались, что я и не сомневалась. И когда наступил час икс, мама внесла в комнату коробку. Я даже открывала ее аккуратно, потому что была уверена — сейчас оттуда выскочит щенок. Но из коробки никто не выскочил — там лежала кукла. Пластмассовая кукла. Чувство обиды захлестнуло меня с головой. Я рыдала так, что в итоге меня оставили одну, родители ушли на кухню. Чувство несправедливости и даже ярости захлестнуло меня с головой. Я мечтала о собаке! А с куклой этой сами играйте! Никто меня не успокоил в этот день, и уснула я, обиженная на весь мир. А на следующий день мы поехали к бабушке на дачу. И там меня ждал щенок, которого родители купили заранее. Но пока я билась в истерике и никого не хотела слышать, донести до меня эту информацию никто не мог. От чувства едва ли не ненависти к родителям до чувства глубокой любви к ним же в один прыжок. Много лет мне потом было стыдно за то, что я сама себе надумала, испортила всем настроение, а в итоге получила все, что хотела. И даже с куклой я играла, наверное, лет до десяти. Но в каждый свой последующий день рождения чувствовала легкую неловкость.

И вот я снова здесь. Непривычно шуршит переполненный подгузник. В ванну, скорее в ванну! Я заметила, что папино дыхание изменилось, когда он занес меня в квартиру на руках. Да, он не молод — ему шестьдесят пять. Мне срочно нужна коляска, чтобы я поберегла отца. Коляска и… вода, льющаяся на мои худые ножки, — они так изменились с момента аварии. Сидеть в жесткой ванне не очень удобно, но завтра мы что-нибудь придумаем. Папа придумает.

Не смотря на чистоту и новый подгузник, мне по-прежнему хочется закрыть глаза и не смотреть на этот древний ковер, письменный стол, заваленный книжками о любви, засохшую фиалку на подоконнике? Может, потому, что я всегда воспринимала это место, как временное? Уеду в Москву, устроюсь на работу, куплю квартиру, может, и родителей перевезу. Я уехала, устроилась и, словно под воздействием огромной пружины, оказалась снова там, откуда сбежала. Сбежала?.. Слово-то какое странное. Вспоминается только фильм «Сбежавшая невеста». Это не про меня. Я всегда готовилась к жизни, которой достойна. Разве не так? Да и родители меня поддерживали.

— Пап, ты был не против, чтобы я уехала в Москву? — крикнула куда-то в глубь квартиры.

Родители спокойно отнеслись к моему решению покорять Москву, и я никогда не спрашивала — а что они на самом деле по этому поводу думают. Папа заглянул в комнату:

— Ты помнишь своего классного руководителя Ирину Валерьевну?

Еще бы не помнить — классная классная)))

— Она тебе постоянно твердила: «Женечка, ты такая умничка — тебе здесь не место!» Помнишь?

Да, точно… было такое.

— И я из-за этого уехала?

— Ну, тебе виднее из-за чего. Но влияние она на тебя оказывала серьезное, мы с матерью с утра до вечера слышали: «Ирина Валерьевна это сказала, Ирина Валерьевна то сделала!» Мы тобой так не почитались, — папа хмыкнул.

Да, папа прав. Классную я обожала — да и не только я, все старшие классы.

— А знаешь, что самое обидное? — папа немного замялся, будто не знал — делиться ему или нет.

А что тут может быть обидного?

— Она в тебе видела себя. Потому что в свое время окончила МГУ, но познакомилась с местным, вышла за него замуж и приехала учительствовать в область. Не нравилось ей здесь — ну, после Москвы-то понятно. Вся родня на метро разъезжает да по ВДНХ гуляет, а она ваши тетрадки до полуночи на пятиметровой кухне проверяет. Обидно…

Надо же, а я и не в курсе была таких подробностей, а может, знала да не обратила внимание. Только помню восхищение Ириной Валерьевной и раздражение — этим ковром, и провинциальным сквером по дороге в школу, да и просто городские пятиэтажки выбешивали!

— Что с ней, кстати?

— Ничего. Развелась с мужем и вернулась в свою любимую Москву. Можно было с самого начала понять, что для тебя важнее, и никому не ломать судьбы своими представлениями о счастливой жизни!

Последнюю фразу папа уже пробурчал по дороге на нашу пятиметровую кухню.

Я хлопнула ладошкой по ковру и не столько увидела, сколько почувствовала пыль. А может, сдать его в химчистку?..

С кухни потянуло чем-то незнакомым, но очень вкусным. Папины кулинарные способности удивляли меня с каждым днем все сильнее. Как я говорила ранее, папа всегда был молодцом — мишленовских звезд, конечно, не хватал, но всегда готовил очень вкусно. И мама хорошо готовила. А вот я, наверное, благодаря таким родителям, учиться кулинарному искусству не очень-то и хотела. В Москве стало посложнее — там никто не предлагал готовых завтраков, обедов и ужинов. Но выручали кафешки, которые разбросаны на каждом углу. Да и магазины с готовой едой никто не отменял. Я очень любила родительскую стряпню и в свои нечастые приезды домой отъедалась по полной программе — на несколько килограммов про запас, который потом легко сбрасывался в ночных клубах.

— Па-а-ап, скоро?

— Еще несколько минут! Терпение, детка.

Конечно, потерплю. Как будто у меня есть вариант встать и пройти на кухню за кусочком колбаски. Увы, такие вещи мне были неподвластны. Пока неподвластны! Но все изменится. Я сделаю все, что в моих силах, и даже больше. А еще я научусь готовить. Да, я хочу научиться варить вкуснейшие борщи и печь пироги с капустой. Я найду секрет нежного мяса по-французски и картошки в глиняных горшочках. Боже мой, я как будто бы читаю меню какой-то кафешки. Но я действительно научусь! Осознание того, что в моей жизни появится что-то новое и непременно хорошее, даже на мгновение ослабило чувство голода. В той, другой жизни я бы вскочила с кровати и тут же побежала бы выполнять задуманное. Но теперь все было по-другому.