Черный квадрат и «белый китаец»

Виктор Васильевич Кабакин

Криминальный авторитет с помощью талантливого студента создает подпольную лабораторию по изготовлению страшного наркотика под названием «белый китаец». С ним в борьбу вступает опытный оперативник. Параллельно он предотвращает кражу знаменитого «Черного квадрата».

Корнев

Утром Андрею позвонил по мобильному телефону тот единственный человек из областного УВД, с которым он в качестве запасного варианта должен был поддерживать оперативную связь. Кстати, одна из причин нахождения здесь Корнева инкогнито, вызвана была тем, что кое-кто из крупных городских начальников оказался тесно связанным с местным преступным миром, «крышевал», как сказали бы знатоки специфического сленга…

Сначала собеседники нейтрально порассуждали о погоде, а потом Андрей услышал от связника нужную фразу:

— Надо бы поехать на рыбалку, говорят, щука неплохо пошла.

Это означало, что имеется важная информация и необходимо увидеться. Встреча должна была состояться в березовой роще возле загородного озера, любимого места развлечений и летнего отдыха горожан. Здесь же и было найдено несколько дней назад тело убитого Николая.

В ожидании связника Корнев прохаживался по тропинке. В роще было уютно и весело, как всегда в солнечный майский денек. Легкий ветерок играл сам с собой в прятки среди веток, покрытых свежей зеленью. Во все голоса распевали птицы.

«Если бы знать, о чем они щебечут, — слушая птичий гомон, подумал Корнев. — Возможно, кто-то из этих пташек находился здесь в тот роковой момент. Интересно, воспринимают ли птицы смерть человека, остается ли у них что-либо в памяти? Вот были бы бесценные свидетели. О чем я думаю? Что за чепуха в голову лезет? Совсем рехнулся», — тут же усмехнулся он.

Андрей представил, как совсем недавно в такой же погожий день прогуливался здесь Николай. У него была назначена встреча со своим информатором. Николай, видимо, дошел до старого толстого дуба. Солнечный поток, преломляясь в сотнях молодых листиков, образовывал над ним светлый купол. Находясь под очарованием прекрасного весеннего дня, прислушиваясь к дыханию теплого дня, Николай, наверное, здесь остановился. И вдруг на его голову сзади обрушился страшный удар. За этим старым дубом и скрывался преступник.

«Успел ли Николай уловить движение за своей спиной, — снова подумал Андрей. — Мог и не слышать, к тому же тарахтел трактор на поле возле озера… Судя по положению тела, удар был внезапный, и Николай не сумел на него среагировать».

На тропинке появился силуэт мужчины. Андрей зашел за ствол дуба, чтобы не сразу показаться ему на глаза. Вдруг связник не один. И тут же отметил про себя: «Так же поступил в тот раз и убийца. До чего похожи методы работы тех, кто вынужден действовать в тени: будь то преступник или сыщик».

Связник подошел ближе, встал возле дуба, спиной к нему.

«Точно, как Николай тогда», — снова подумал Корнев, выходя на тропинку.

— Здравствуйте, Андрей Петрович, — поздоровался связник.

Это был молодой оперуполномоченный уголовного розыска Евгений Сергеевич Соловьев. Сейчас он работал в следственно-оперативной группе по раскрытию убийства Малышенко, но впоследствии должен быть переведен в порядке повышения в Москву. Когда ему предложили сотрудничать с Корневым, Соловьев искренне обрадовался: ему доверили весьма важное дело да еще в контакте с представителем из министерства. Однако радость его вскоре поубавилась, так как Корнев даже не объяснил, в чем заключается задание, лишь потребовав от него полную информацию о ходе расследования убийства Малышенко.

— Рассказывай, Евгений, какие новости?

Женя дрогнул кадыком, проглатывая слюну. У него была нелепая привычка: от волнения он и дело он слюну сглатывал. Сначала это раздражало Корнева, так же как и то, что Соловьев, постоянно повторял «Что еще?», вставляя эту фразу к месту и не к месту. Но парнем он был толковым, и Андрей скоро перестал обращать внимание на эти его маленькие странности.

— При обыске в доме некоего Маркова, подозреваемого в убийстве, нашли топор со следами крови, а также письмо на имя Малышенко. Дата показывает, что оно написано за три дня до убийства. В письме Марков обвиняет Малышенко в том, что будто бы тот воспользовался его отсутствием и склонил к сожительству его фактическую жену Быстрову Наталью. Что еще? За этим самым дубом обнаружены отпечатки следов от кроссовок Маркова.

— А пистолет? — раздраженно спросил Корнев.

— Какой пистолет? — недоуменно уставился на него Евгений.

— Пистолет не обнаружили, который пропал у Малышенко после его убийства.

— Нет, не обнаружили, — растерянно проговорил Соловьев.

— Удивительно, — с усмешкой покрутил головой Андрей. — Преступник оставил после себя столько убийственных улик, а пистолет куда-то дел. Тебе не кажется это странным?

— Что именно?

— Количество улик. Не уголовное дело, а праздник души для следователя. Все тебе на тарелочке и преподнесено. Не проще ли было Маркову выбросить топор, ну, хотя бы в озеро, чем тащить обратно в дом. Такую улику-то. А письмо? Зачем оставлять его в доме, как думаешь? Может, кто-то нам специально подбрасывает наживочку в надежде, что мы, как глупые карасики, ее заглотим?

— Я так не считаю, Андрей Петрович, — осторожно возразил Женя. — Топор был тщательно замыт, и только криминалистическая экспертиза показала, что имеются остатки крови. Что касается письма, то оно было обнаружено в печке, полусгоревшим, среди остывших углей. Лишь кое-что в нем удалось восстановить. Эксперт дал заключение, что оно действительно написано Марковым. Что еще? Налицо типичная «бытовуха». Марков не профессиональный киллер, и логика у него дилетантская, поэтому он так наследил.

— Кто этот Марков, черт возьми?

— Бывший наркоман, сидел за кражу и сбыт наркотиков, лечился в колонии. Вышел три недели назад. Говорят, что он, якобы, завязал с наркотой, но кто знает? От наркомании может излечиться только тот, кто волю имеет. Марков к таким не относится, его характеризуют человеком слабовольным, легко поддающимся чужому влиянию. Что еще? Его сожительница — Быстрова, тоже бывшая наркоманка. Когда Марков сел, ей дали условный срок. С ней работал Николай Малышенко, устроил ее на лечение, помог избавиться от наркомании. Затем она стала его информатором. Что еще? Женщина она красивая, блондинка с ярко-синими глазами. Никогда не подумаешь, что ранее подзарабатывала проституцией и чуть ли не бомжевала с Марковым. Чем только тот ее взял? Худой, невысокий…

— Черт возьми! — снова выругался Корнев.

— Вы о чем? — недоумевал Соловьев. — Дело близится к развязке. Преступник известен, найти его, думаю, особого труда не составит. Он залег на дно, но в скором времени всплывет. Куда ему деваться?

— Да-да, возможно, ты прав, — рассеянно проговорил Корнев, раздумывая о чем-то своем…

* * *

На краю города Ореховска, там, где парк переходил в дикий подлесок, на берегу местной речки, впадающей в озеро, раскинулся микрорайон, застроенный в основном пятиэтажками. Ближайшая к нему автобусная остановка так и называлась «Новый микрорайон», хотя таковым он был лет пятьдесят назад. Сейчас дома сильно обвешали и в точности соответствовали тому, что в народе метко именовалось «хрущобами». Переселяли сюда в свое время в основном трудовой люд да пенсионеров.

Они и были первыми завсегдатаями пивного павильончика, открытого через дорогу рядом с густой рощицей. Замусоленное местечко, окруженное с трех сторон деревьями, в тени которых так хорошо смаковать пенистый напиток, местный люд образно называл «малой землей». Любая коряга, ящик или пень становились удобным временным пристанищем для любителей пива. Земля вокруг была утоптана тысячами ног, повсюду валялись куски бумаги, рыбьи кости, остатки хлеба.

По старой привычке местные мужички предпочитали собираться именно здесь, чтобы промочить горло и поделиться новостями. Ну, а жены приходили к павильончику, чтобы разыскать своих мужей и угнать их домой.

Затем «малую землю» облюбовали так называемые маргинальные личности, которые, увы, есть в любом городе: пьяницы, наркоманы, бомжи и прочий малопривлекательный люд. Постепенно они стали полными ее хозяевами, проводя здесь целые дни. В роще всегда можно спрятаться от посторонних глаз, тут же они отсыпались, ругались, порой дрались, выясняя друг с другом отношения.

Жители теперь с опаской стали обходить ранее популярное место. Время от времени полиция устраивала облавы, маргинальные личности исчезали, потом снова появлялись, павильончик то закрывался, то вновь открывался, и жизнь «малой земли» продолжала течь по своим законам.

Сюда и направился Андрей Корнев, предварительно порасспросив об этом злачном местечке Евгения Соловьева. Еще он попросил достать какую-нибудь одежку поплоще, чем вызвал удивленный взгляд Соловьева, но спрашивать тот ничего не стал, как лицо подчиненное: коли столичное начальство объяснять не желает, то ему виднее. И теперь Корнев, одетый в старые потрепанные джинсы и линялую футболку, завихрив волосы, сошел с автобусной остановки, направляясь к зачумленному павильончику. Такой «выход в народ» Андрей любил осуществлять, будучи еще «зеленым» опером и работая непосредственно на «земле». И надо сказать, этот незамысловатый приемчик нередко оправдывал себя: когда Андрей вращался в гуще разношерстной публики и случайных знакомых, то в ходе отвлеченных разговоров порой мелькала весьма ценная информация, которая становилась кончиком нити, с помощью которой потом разматывался клубочек какого-нибудь запутанного преступления.

Живописный народ возле палатки вел себя оживленно, но порой излишне нервно и агрессивно. Андрей взял две кружки дешевого пива, зашел за павильон, присел на деревянный ящик, достал вяленую воблу, принялся ее чистить. Неторопливо глотая желтую влагу местного производства, он с интересом слушал, о чем беседовали два мужика с одинаково серыми лицами, по виду совсем забулдыги. Они уже приняли «четвертинку», заели ее соленой килькой, глотая неочищенной вместе с головами, и теперь «лакировали» водку пивом.

— Мента того так хватанули топором по темечку, что он сразу копыта и отбросил, — скороговоркой частил маленький вертлявый мужичок.

— Эт-то все мафия, — глубокомысленно произнес его собутыльник, лысый с белесыми навыкате глазами. — Она повсюду.

— Не-а, — не согласился вертлявый. — Его Лешка-Колесо ухлопал. Мне участковый сказал.

— Все равно мафия, — глядя перед собой, упрямо повторил напарник, медленно отхлебывая пиво.

— А может, и мафия, — согласился первый.

И оба замолчали, размышляя о некоей таинственной и могущественной силе, именуемой не совсем понятным словом «мафия», что действует в их городе и убивает людей. Потом вертлявый, у которого не осталось больше пива, принялся усиленно оглядываться по сторонам. Особенно часто он смотрел на полную кружку, стоящую перед Корневым. Андрей позвал его жестом руки.

— Что, хочешь на троих сообразить? — спросил Корнев.

— Ха, — произнес вертлявый и застенчиво добавил. — Неплохо бы, только мы пустые. Может, угостишь?

— Нашли лоха, — отозвался Корнев. — Пить на холяву.

Он смачно хлебнул из своей кружки, подумал с минуту, потом нехотя достал деньги и велел вертлявому:

— Ладно, иди купи пару пива.

Вертлявый обрадовано кинулся к павильончику. Спустя короткое время новые знакомые оживленно беседовали.

— Я тебя, точняк, не знаю, — заверял чернявый Корнева. — Я здесь всех знаю, а тебя — нет.

— Правильно, — согласился Андрей. — Я два дня как сюда прибыл, у меня брат там живет.

И он неопределенно махнул рукой в сторону «хрущоб». Затем как бы между прочим добавил:

— Только приехал в город, а тут похороны. Говорят, мента какого-то убили?

— Замочили, — кивнул головой чернявый, и обрадованный тем, что появился новый слушатель, подробно рассказал, как, когда и где убили, а затем добавил: — Я энтого Колесо, что его грохнул, хорошо знаю, мы с ним почти соседи, он от меня через дом живет.

— Фамилия у него странная — Колесо? — недоумевал Андрей.

— Энто, не фамилия, а кликуха, — усмехнулся снисходильно лысый. — Ты, видать, срок не тянул, раз спрашиваешь?

— Нет, — простодушно признался Корнев. — А вы, по всему видать, ребята ушлые.

— Не тебе чета, — пренебрежительно сказал лысый.

— Лешка сначала «колеса» глотал, — пояснил чернявый. — Потому и прозвище такое получил. А затем колоться начал.

— А за что он убил опера?

— Все враки, что из-за Наташки — марухи его… Хотя мент к ней точно ходил, — тараторил вертлявый. — Я ее спросил как-то, чегой-то к тебе он клеится, а она говорит с усмешкой: видать, я ему понравилась. Но тут же добавила: веришь, Ген, я люблю одного Лешку и дождусь его. Мне никто не нужен, окромя него. Колесо, если и убил мента, то только за то, чтобы отомстить. Ведь энтот мент три года назад отправил его баланду в зоне хлебать.

— Баки не заливай, — поморщился лысый. — Эта Наташка еще та давалка. За наркоту что хошь сделает.

— Да не, — запротестовал чернявый. — Она уж с год как завязала.

— Ну и зверь этот Колесо? — поразился Андрей.

— Не-а, он мухи не обидит. А после зоны вообще тихой стал, затюканный какой-то, слова из него не выжмешь. Я у него спросил: Леня, ты сейчас колешься, а он мне — нет, я энту гадость теперь на дух не переношу. Сам удивляюсь, что на него нашло? — вертлявый растерянно развел руками. — Может, моча в башку ударила.

— Теперь, видно, снова посадят Колесо? — поделился соображением Корнев.

— Какой там. Он из дома сбежал вместе с Наташкой. Напужался. Хотя по секрету скажу, — он наклонился к Андрею и, глядя на него доверительно-настороженным взглядом, снизил тон голоса почти до шепота, — по ночам кто-то в его доме шастает. Точняк. Я как-то со сна встал водички испить, в окно глянул — в его дворе ктой-то стоит и тень чья-то движется. Я струхнул, но гляжу. Минут через пять все исчезло. Вот я и думаю, кто ж там ходил. Может, Колесо? Али призрак какой? Я этих призраков до смерти боюсь.

— Ну ты, фуфлыжник, — презрительно сказал лысый. — Бреши, да не зарывайся. Хлебало захлопни.

— Клянусь мамой, так и было, — горячился вертлявый. — Сам видел.

— Чего-то ты мне не нравишься, мужик, — вдруг неожиданно сказал лысый Корневу, оглядывая его так, словно впервые увидел.

Белесые глаза его от выпитого «ерша» стали красными и злыми.

— Я вспомнил тебя. Ты, гад, в прошлом месяце у меня деньги брал на водку, сказал, сщас принесешь и заныкал. Что, не помнишь, сволочь? На этом самом месте я тебе бабки дал. Теперь чужаком прикидываешься. Ну, гони монету…

Вертлявый сначала оторопело глянул на товарища, но тут же завопил:

— Е-мое, я думаю, где видел энту морду. Точняк, деньги зажилил. Теперь и я тебя узнал.

Андрею стало смешно. Собутыльники, только что пившие на дармовщину его пиво, решили еще его и попотрошить. А вдруг получится взять на понт.

— Мужики, вы меня с кем-то спутали. Не был я здесь в прошлом месяце, — миролюбиво сказал он.

— Слышь, Гена, не хочет добром отдавать. Придется проучить. Ну, — грозно сказал белесый. — Пойдем в лес, поговорим.

Корнев вздохнул, пожал плечами.

— Так вы на добро отвечаете. Давайте, хоть пиво допьем.

— Точняк, — охотно согласился вертлявый. — Зачем добру пропадать?

— Может, договоримся. Будем считать, что я с вами за водку пивом рассчитался, — предложил Андрей. — И с миром разойдемся.

— Ты чо, нас за дундуков держишь? Сравнил, два нет три пузыря водяры за две склянки пива. Сдрейфил? Гони бабки.

Оба забулдыги угрожающе придвинулись к Корневу.

— Что за базар, работяги?

Возле спорщиков внезапно появился молодой парень. По аккуратной одежде и манерам видно было, что он явно не из местной шушеры. Но держал он себя так спокойно и уверенно, словно являлся здесь подлинным хозяином.

— Ты кто такой? — оба уставились на наглого парня, напрягая лица и пытаясь что-то сообразить.

— Про Коня, думаю, слыхали? — весомо сказал парень, холодно сощурив взгляд.

Лысый и вертлявый смешались, глаза у них забегали. Видно, упоминание о «Коне» явилось для них весомым аргументом. Подошедший небрежно бросил:

— Так я его кореш.

— Он, — льстиво сказал лысый, кивнув на Корнева. — Деньги у нас взял, а отдавать не хочет.

Парень смерил Корнева презрительным взглядом.

— Этот, что ли? — сказал он. — Ладно, я с ним сам разберусь. Но если заява не подтвердится и вы тюльку гоните, пеняйте на себя.

— Да мы чо? — заладили в один голос лысый и вертлявый. — Он сам признал: мол, я вам пиво нынче ставлю, а вы мне мой прежний долг прощаете.

И решив за благо больше не испытывать судьбу, они подобру-поздорову быстро убрались. Корнев и парень отошли от павильончика, поглядели друг на друга и захохотали.

— Однако ты, Женя, молодец. Так роль сыграл, залюбуешься.

— Да и вы ничего. Я ведь думал, с Москвы чинуша приехал, сейчас начнет проверки делать, недостатки вынюхивать, разносы устраивать. Нет, вы — свой. Что еще? Когда вы одежду попросили, я решил, к чему ему, дай погляжу. А вы для дела. Только зря вы мне не сказали, что именно задумали. Нельзя у нас без прикрытия.

— Ну, извини, коли так получилось, — миролюбиво сказал Корнев, пожимая руку своего спасителя. — Кстати, Евгений, сегодня ночью у нас может быть работа. Ты как? Готов?

* * *

Несколько лет назад в Москве промышлял наркотиками некто Баев. Он нашел способных студентов химического факультета одного из столичных ВУЗов и за хорошие деньги предложил им подработать. В чем заключалась работа? Умненькие ребята, не имевшие ученых званий и дипломов, в короткое время по выведенным ими самими формулам смогли в подпольной лаборатории синтезировать новое химическое вещество, являвшееся сильнодействующим наркотиком. По своим качествам этот наркотик в тысячи раз превосходил всем известный опий. И назывался он «белым китайцем», возможно, из-за светло-кофейного цвета. Преступная группа не успела окончательно развернуться, на ее след напали и, в конце концов, обезвредили. А чтобы ее участники не могли общаться друг с другом, их отправили отбывать наказание в колонии, расположенные в разных краях огромной России.

Об этом Андрей вполголоса и рассказывал сейчас Соловьеву, решив, что пора посвятить его в свою миссию. Помощник ему нужен, а Соловьев, похоже, действительно парень честный и порядочный. Кроме того, знает местные криминальные порядки.

Улочка на окраине города, на которой они очутились, как бы олицетворяла два разных мира, вынужденных отныне сосуществовать друг с другом. С одного ее края тянулись видавшие виды старые, неприглядные избушки с полуразвалившимися оградами. Другая же сторона улицы была отдана на откуп новым хозяевам жизни и теперь активно застраивалась двух-трехэтажными особняками. Корнев и Соловьев сидели на втором этаже пустого недостроенного коттеджа и пили кофе, наливая его из двухлитрового термоса, предусмотрительно захваченного Евгением. Уж очень удобный был наблюдательный пункт: как раз напротив избушки пропавшего Маркова. Весь двор, слегка освещенный уличным фонарем, был перед ними как на ладони. Пока Корнев пил кофе, Соловьев наблюдал за домом.

— Понимаешь, Женя, мы тогда думали, что опасность пресекли в корне. Можно сказать, мир спасли от серьезной угрозы. Ведь по своим страшным последствиям новый наркотик не имел себе аналогов. Увы. Вдруг он снова всплыл. Сначала был арестован мелкий продавец, а затем и курьер, перевозивший «белого китайца». И ниточка потянулась в Ореховск, что само по себе странно, ибо организаторы такого рода дел стараются обычно затеряться в крупном, столичном городе, где под рукой и обширный рынок сбыта.

— А где сейчас Баев? — задумчиво спросил Соловьев.

— Убит в колонии во время драки между осужденными. Нет, похоже, появился новый хозяин и действует он нагло, явно нестандартными методами.

— В чем опасность нового наркотика?

— Из одного грамма синтезированного препарата «белого китайца» можно приготовить до двадцати тысяч доз наркотика. А каждая доза стоит, между прочим, полторы-две тысячи. Представь только, какие заманчивые перспективы открываются перед его производителем, насколько он компактен и удобен в перевозке. Не надо забираться за край света, чтобы раздобыть зелье, производство можно наладить где угодно. Но самое страшное даже не в этом. После одного-двух приемов человек становится намертво «привязан» к наркотику, «убойная» сила его чудовищна, а малейшая передозировка приводит к смерти.

— Мы здесь такого наркотика не встречали, — с сомнением сказал Соловьев. — Если бы что-то подобное было, то оно непременно всплыло.

— Обычными методами его не распознаешь. Поэтому вы его могли и не обнаружить. Даже в Москве специалисты не сразу определили формулу этого наркотика.

Они помолчали, потом Корнев добавил:

— Нет, ты только подумай, студенты-молокососы фактически совершили открытие в химическом синтезе. Когда мы показывали их разработки маститым докторам наук, те в изумлении только руками разводили. Эх, не оскудела еще российская земля гениями! Если бы не сомнительные личности, а государство взяло ребят под свое крыло, какими бы открытиями они порадовали общество, как бы двинули вперед прогресс. А ныне, вместо того, чтобы заведовать научными кафедрами и лабораториями, они сидят в местах весьма далеких от науки.

— За дело и сидят, — заметил прагматичный Евгений. — Учились бы себе и учились. Кто мешал? Так нет, подавай им все и сразу. Кстати, все ли сидят? — снова засомневался он. — Без талантливого химика подобное дело не раскрутишь?

— Смотришь в корень, — похвалил его Андрей. — Слушай дальше: самый гениальный из студентов-химиков, который собственно и вывел формулу «белого китайца», после осуждения сначала лечился от наркомании в одном из специальных лечебных учреждений в Тамбовской области. Затем его отправили отбывать наказание в колонию общего режима. Там он показал себя примерным мальчиком, получил условно-досрочное освобождение и… исчез. Домой, к матери в Тверской край не вернулся. Проверяли его по старым связям, дальним и близким родственникам — как сквозь землю провалился. Не исключено, что именно он сейчас и промышляет в вашем городе.

— Как его фамилия?

— Зверев Александр Васильевич.

— Такого не знаю, — покачал головой Евгений. — А остальные химики?

— Остальные еще в зоне отдыхают.

— Может, кто-то еще додумался до рецепта «китайца»?

— Нет, — сказал Корнев. — Анализ показал, что нынешняя партия наркотика точь-в-точь совпадает с той, семилетней давности. Словно, близнецы-братья…

— Тише, — Евгений вдруг схватил Корнева за руку. — Смотрите сюда.

То, что увидели оба сыщика, действительно представляло интерес. По двору, стараясь держаться в тени, к дверям дома осторожно пробиралась фигура человека. Вот, на секунду она мелькнула в отблеске фонарного света, и стало ясно, что это — худощавая женщина, одетая в брюки и свитер. На голове у нее была маленькая кепка, не скрывавшая светлых волос. Повозившись с замком, женщина исчезла в дверном проеме. Андрей и Евгений переглянулись.

— Это Наташка Быстрова. Надо сейчас же ее брать, — прошептал Соловьев. — Иначе в темноте потеряем.

Корнев, не отвечая, стал пристально вглядываться во что-то за избушкой. Сначала он решил, что ему показалось, но через мгновенье увидел, как две мужские фигуры, появившиеся из-за стены, стремительно скользнули в дверь, куда перед этим вошла Быстрова. В доме послышался сдавленный женский вскрик, затем все стихло, а спустя короткое время двое мужчин снова появились во дворе, держа в руках длинный сверток, обернутый в простыню. Они быстро свернули за угол дома и исчезли в темноте.

— Немедленно вниз, — скомандовал Корнев.

Однако когда они выскочили на улицу, то услышали только звук удалявшегося автомобиля.