Мороз по коже. Сборник рассказов

Виктор Рыжук

Читая рассказы Виктора Рыжука, вы услышите музыку, увидите цветы первой любви, в лицо вам бросится запах сигарет и алкоголя, и – тут же – свежего ветра свободы. Несмотря на молодость автора, в его произведениях чувствуется жизненный опыт. В его стиле жёсткость Паланика переплетается с мелодичными напевами Есенина. Его рассказы – лоскутное цветастое одеяло, из которого и соткана жизнь: где-то беспросветная безысходность, а где-то безмятежное счастье и самые сокровенные теплые чувства.

Иллюстратор Poe Lee

Корректор Алена Рыжук

© Виктор Рыжук, 2021

© Poe Lee, иллюстрации, 2021

ISBN 978-5-0055-3576-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кит

(по мотивам одноименной песни группы «Сплин»)

Осень была дождливой. Полна тумана. Такие затяжные дожди бывают только на море. Баренцево море, и без того холодное летом, осенью превращается в рай для суицида.

Меня занесло сюда по работе совершенно случайно. Я бы никогда не оказался в этом месте в это время года, тем более на две недели, но компания-партнер задержала выплату, и мое начальство решило, что целесообразнее оставить меня там на месте, нежели снова отсылать потом. Я ждал, когда ситуация с выплатами утрясется и я смогу приступить к работе.

Городишко, в котором я оказался, весь по размеру был не более одного спального района любого из мегаполисов. На центральной площади, если можно так назвать брусчатку размером чуть больше скверика, имелась гостиница. В которой я и остановился.

Дождь не прекращался, то усиливаясь, то переходя в пыль. Воздух, одежда и даже, казалось, предметы интерьера были влажными. Я мерз, и постоянно хотелось согреться, укутаться в плед и уставиться в камин, с кружкой горячего чая. Но не было ни пледа, ни заботливой женщины рядом. Да и камин в таком климате был бы полнейшей глупостью.

На первом этаже расположился бар. В нем я коротал свои вечера, пока меня вконец не утомило внимание местных жителей. Все дело в том, что фирма-партнер здесь была чуть ли не градообразующим предприятием, а я — вестником из столицы и ее воплощением в глазах жителей. Весть обо мне разнеслась буквально за пару дней. Мужики — кто-то приходил просто поглазеть краем глаза, кто-то, выпив пару рюмок для храбрости, заговаривал со мной. Я никого не чурался и вел себя спокойно, отвечая на все вопросы, начиная от того, какие у нас цены на водку, и заканчивая тем, видел ли я президента.

Однажды пришла женщина и привела с собой сына. Он весной должен был окончить школу, и она просила помочь его пристроить в столице. Все время извиняясь при этом. Им действительно было не к кому обратиться, и я был смутной, но хоть какой-то надеждой сердца одинокой матери. Парнишка хотел стать актером. Мать долго меня расспрашивала о том, куда лучше поступать. Хоть я и сказал, что не имею никакого отношения к искусству. Расспрашивала о том, сколько денег нужно будет отсылать сыну. И не лучше ли попробовать снять квартиру с кем-то в долю, чем жить в общежитии. А я смотрел на нее. Одинокую женщину, которая растит одна сына и души в нем не чает. Которая вкладывает в него всю себя. Все свои силы и возможности. Радуется за него и гордится его успехами на учебе и в спорте. Смотрел на него, белобрысого парня с распахнутыми голубыми глазами. Глаза были ясные и чистые. Словно частичка его светлой и неиспорченной еще души проглядывала сквозь них в наш мир. Я смотрел и ощущал, что не надо ему ни в какой театральный. И в столицу тем более. Тысячи таких же, как он, ежегодно пытаются покорить столицу, пополняя собой кассы «Макдоналдса».

Зачем они это делают? Однако объяснить что-то я был не в силах. И он, и мать жили этим. Я оставил свой номер телефона и визитную карточку. Не зная, как меня отблагодарить, они стали предлагать деньги и переехать к ним, чтобы не тратиться на гостиницу. Хорошие, открытые люди… Я выспросил у них о красивых местах поблизости. И парнишка посоветовал мне сходить в Бухту рассветов — так они ее называли. Он указал дорогу на моем навигаторе.

Они ушли. И я представил их через несколько лет. Она, совсем одинокая, в глуши, на краю света ждет весточки от сына. И он — с голубыми потухшими глазами за кассой в «Макдоналдсе». Почему им стыдно вернуться назад?

Вспомнил своих родителей, сестру. Казалось, что я не видел их уже несколько лет. Вспомнилась невеста, с которой ничего не получилось. Начальник, в порыве гнева рвущий договор. Наступило такое состояние души, когда хочется помолчать, но так, чтобы рядом был кто-то. Кто-то родной и любимый. Держаться за руки и молчать. Я купил в баре бутылку водки и с горлышка отпил. Местные мужики одобряюще посмотрели на меня, а я вышел на улицу.

Темнота совсем меня не смутила, и я отправился по навигатору в Бухту рассветов. Дождливая пыль покрыла все мое лицо, и по щекам катились капельки, будто от слез. Возможно, это были и слезы тоже. Я ничего не чувствовал. Только пустоту. Пустоту и одиночество в кромешной темноте. Такое чувство, что внутри меня разверзся ад, только он еще не наполнился магмой, а вместо этого высасывал из меня счастье и радость. Оставляя только горечь. Горечь водки я даже не чувствовал. Где-то на полбутылки море оказалось у моих ног. Пристроившись на коряге, я сидел у берега. Сигареты отсырели и стали отвратительными, а капельки дождя и вовсе делали их мокрыми.

Вспомнились школьные друзья, а потом и студенческие. Наши веселые посиделки у костра с гитарами. Портвейн. И казалось тогда, что вся жизнь будущая будет такой же легкой и свободной. А мы все навеки останемся друзьями. Сейчас изредка с двумя в сети общаемся.

Я закричал. Все равно был пьян и один на берегу моря. Меня никто не мог слышать и видеть. Кричал во весь голос бессмысленное «а-а-а-а». Надеясь, что так из меня выльется горечь одиночества. Она не выходила, и я охрип. В моей голове раздался мужской голос, низкий и томный: «Не кричи человек, не стоит».

Это был кит, огромный синий кит. Как из фильма «Команда Кусто». Я смутно в темноте различал его очертания. Но больше слышал, как он пускает фонтаны, издавая при этом протяжный трубный звук. Мне никогда раньше не доводилось видеть кита, тем более говорить с ним. Его голос успокаивал меня и действовал как елей на помазании. Когда, растекаясь по твоему лбу, он вместе с тем приносит неописуемую радость и спокойствие. Мы говорили всю ночь напролет. Я говорил то вслух, то про себя, а он отвечал во мне своим низким и спокойным голосом. У него не было имени. Китятам не дают имен.

Бухта рассветов так называлась, потому что солнце поднималось прямо из моря. Которое было окружено скалами с двух сторон. Неописуемое зрелище летом. Сейчас солнце еле-еле пробивалось сквозь серые тучи. Дождь не прекращал пылить всю ночь, и я промок до нитки. Над морем ровным слоем стелился туман. Мы условились встретиться вечером. Кит пустил несколько фонтанов, махнул хвостом и погрузился в воду. Недопитую водку я потерял где-то на берегу, увлекшись разговором. Осень была дождливой. Полна тумана.

Теперь я приходил на берег, а кит заплывал в бухту. Мы каждую ночь болтали. Кит стал мне лучшим другом. Я поведал ему обо всем в своей жизни. О самом сокровенном и тайном. Он давал мне мудрые советы и внимательно слушал. Фонтаны и трубный звук стали мне родными. Утром, приходя в номер, я скорее ложился спать, чтобы вечером снова отправиться на берег. Он поведал мне о море, о морских глубинах. Поведал о том, что люди и киты когда-то не были одиноки, как сейчас. И в те времена китятам давали имена. Потом люди и киты согрешили и в грехе своем стали одиноки. Кит чувствовал то же самое, что и я, когда кричал на берегу свое бессмысленное «а-а-а». Только размеры его ада много больше моих. Так у всех китов. И у всех людей, кто хоть какое-то время способен провести без раздражителей типа музыки и телевизора. Наше общение мы тщетно держали в тайне.

Однажды утром за ним пришли люди с китобойным судном. Рассвело, я любовался розовыми лучами восходящего солнца. Скалами, на которые постепенно проливался свет. Китом, который пускал фонтаны и выныривал из воды на несколько метров. Он был огромен и прекрасен в лучах восходящего солнца. Трубный звук был для меня словно его смех, он так же радовал меня и веселил. Мы баловались. Старый кит, который нырял в воду и пускал фонтаны. И я, который любовался всем этим и был счастлив в этот момент так, как никогда прежде не был. Кит стал мне лучшим другом. Я совсем не смыслил в кораблях, и потому мне даже в голову не пришло предупредить его. А он заигрался, как маленький китенок, и тоже не обратил внимания на приближающееся судно.

Кит закричал… Кит закричал… И кита не стало. Когда я понял, что произошло, люди с корабля уже гарпуном тянули кита к кораблю. Слезы падали в и без того соленую воду. Может быть, она соленая от слез китов и одиноких людей. Ничего нельзя было сделать. Кита не стало. Его огромное тело погрузили на корабль. И теперь в бухте я остался один. Было обидно вдвойне оттого, что голос охрип. Даже кричать не получалось. Великая беспомощность примешалась к той горечи, от которой меня на время исцелил кит. Он был мне лучшим другом.

Кита не стало. Сославшись на болезнь, вечером же этого дня я уехал к родителям. Сидел с матерью за кружкой сладкого чая. Еще горше и острее чувствовалось — кита не стало…