1941–1945. Священная война

Виталий Елисеев (2015)

Для нас Великая Отечественная война воспринимается как Священная. Весь советский народ встал на защиту своей страны, своей Родины! Один из тех, кто с первого и до последнего дня Великой Отечественной войны был на фронте, был мой отец Елисеев Василий Ильич. Повесть «1941—1945. Священная Война» основана на военной биографии отца, а также на собственных воспоминаниях. В то время мне было 8 лет. Мама, я и младший брат всю войну прожили в прифронтовом городе Загорске (Сергиев Посад).

Глава 3. Руки вверх!

Несколько дней они шли, избегая встречи с небольшими группами людей, которые могли оказаться немецкими диверсантами. Вызывала тревогу и встреча с патрулями, которые могли задержать их как дезертиров. Обрадовались, когда недалеко от железной дороги им на пути встретилось село. Оторванные от происходящих событий, они рассчитывали от местных жителей узнать о положении на фронте.

Возле околицы из кустов неожиданно выскочило им навстречу несколько человек, вооруженных вилами. У одного в руках была берданка. Их тут же взяли в кольцо, наставив на них вилы. Это был отряд самообороны.

— Руки вверх! — скомандовал им, по-видимому, старший и угрожающе направил двустволку в их сторону.

Пришлось подчиниться.

— Вы что здесь шляетесь? Куда идете?

Глаза старшего, как два бурава, так и сверлили недобрым взглядом. В каждом проходящем через деревню, они жаждали увидеть врага.

Стоя с поднятыми руками, рассказали, что с ними произошло и что идут они в Смоленск на мобилизационный пункт. Настроение людей было таким, церемониться с ними они были не намерены. За неосторожно сказанным или неправильно понятым словом, мог последовать самосуд.

— Мы ж свои, советские, — не выдержав напряжения, попытался убедить их Саша.

Это подлило только масла в огонь и породило большее недоверие к ним. Немолодой колхозник, не скрывая, сжал крепко рукоятку вил, приготовившись для удара. Он искренне верил в то, что задержаны диверсанты. И остальные, так же изначально настроенные, жаждали видеть в них диверсантов и поскорее расправиться с ними. Нашелся и подстрекатель.

— С такими космами советские люди не ходят! Да что с ними цацкаться! Вилы им в бок, и всё тут! Это переодетые немецкие шпиёны, — призывал мужичонка пронзительным бабьим голосом к расправе над ними, подзуживая остальных. — Не опускайте вилы, не позволяйте им опустить руки и запустить руки в карманы. У них там пистолеты!

Вокруг одобрительно зашумели, явно поддерживая мужичонку.

— Вот мы сейчас посмотрим, какие вы советские! Гришка, живо вытряхни у них все из карманов! — приказал старший пареньку, по возрасту между пионером и комсомольцем, стоявшем наготове с сучковатой палкой.

Гришка замешкался от неожиданности, да и страшно было обыскивать диверсантов, а в это он бесспорно верил, как и остальные.

— Да не трусь ты, — ободрил его старший, — если что, мы их враз на вилах вверх подымем!

Гришка положил палку, с опаской приблизился к ним и стал выворачивать карманы.

— Ничего в них нету, — отрапортовал он, немного осмелев.

— Смотри в одёже!

Гришка расстегнул на них верхнюю одежду, осматривал и ощупывал подкладку, потом порылся в вещах.

Все это время они стояли с поднятыми руками.

Не найдя оружия, старший разрешил им опустить руки.

— А документы при вас какие есть? — спросил он.

Получив, он долго и придирчиво разглядывал их. Удостоверившись, что это не диверсанты, покачал головой.

— Воевать идете, а одеты как на прогулку. Всякое про вас могут подумать. И не берусь сказать, чем все это может закончиться.

— Расскажите, что происходит на фронте? — попросил Елисеев. — Мы для этого к вам и повернули.

— На фронте все отлично, — ответил старший. — Красная Армия отражает вероломное нападение. Не сегодня-завтра перейдет в наступление и войне конец. Хуже сейчас положение в тылу. Фашисты напичкали его диверсантами взрывать мосты, убивать мирных граждан, сеять панику. Поэтому мы здесь и стоим, чтобы не пропустить диверсантов в деревню. Больше ничего сказать не могу, потому что и сам ничего другого не знаю.

После неудачного захода в деревню, решили их обходить стороной и снова идти вдоль железной дороги.