Пивняк №42

Виталик Клыков, 2023

«Пивняк №42» в основе своей не является художественным произведением. Это, скорее, внушительная пачка сеансов у опытного психолога, что медленно, но эффектно помогает автору выйти на свет из темнейшей пучины депрессии. Если сумеете продраться сквозь клоаку чернухи и матершины, то поможет и вам. Ведь далеко не каждый психолог способен вывести пациента на тот уровень откровенности, что позволяет себе автор. И да, супергерой в Пивняке действительно есть.

Октябрь 2022

Закончив все дела по открытию пивняка, перепроверив кассу и, разумеется, покурив, Толик сел за столик, находящийся в зале и, открыв тетрадку, разлинованную в клеточку, начал писать свой дебютный роман. По обыкновению, слова появлялись будто сами собой. Толик выступал, скорее, в качестве посредника. Буквально через час Толик по-настоящему понял, что имел в виду Стивен Кинг, обложка «Мёртвой зоны» которого красовалась на правом бедре Анатолия. Во время одного из выступлений перед выпускниками некоего института Стивен дал совет начинающим писателям: «Если вы можете не писать, не пишите»¹⁸. Толик не писать, видимо, не мог. И всё бессилие, вся ненависть к себе, преследующие его последние пару лет, очевидно, были связаны с тем, что он не давал волю словам, что роились у него в голове.

Писал Толик быстро. Исписав первые четыре тетрадных листа и уже откровенно улыбаясь результату, он вспомнил случай десятилетней давности. Парнишка, что брал интервью у редакции «Независимого Гуся», позже написал Гному с предложением о работе. Гном уточнил, почему подобное предложение не поступило Толику? На этот вопрос парень-журналист ответил: «У меня сложилось впечатление, что Анатолий презирает ровные и проработанные тексты». Толик тогда эту фразу даже как статус в ВК поставил, так гордился.

Так продолжалось пару дней. Толик работал, а в свободное время садился за столик и писал. Закрывался, шёл домой.

Повторить.

Однажды, идя домой по тёмному посёлку в сопровождении местной стаи собак, Толик принял решение. Даже не так. Толик принял Решение. Он не просто так прошёл через все эти веселые приключения. Через развод. Через потерю друзей, теперь твердивших, какая Солнышко крутая и какое Толик чмо. Не просто так три дня жил на улице в культурной столице. Инсульт, биполярное расстройство и возвращение эпилепсии, переезд в Ильский. Всё это вело его к точке, в которой он оказался сейчас. Толик решил забить на переезд обратно в Краснодар, а все заработанные деньги откладывать на издание книги, которую начал писать. Толик решил, что на данный момент целью своей жизни сделает исполнение мечты. И он понимал, что это будет долгий путь.

Улыбаясь, он шёл домой, попивая пивко из пластиковой бутылки, светя телефоном на дорогу, чтобы не наступить в яму или на собаку. И Толик был совершенно спокоен, ведь терять ему было нечего.

Наливая третью полторашку красного эля Греку, Толик кратко рассказывал ему о причинах развода.

— Мда… Ну она, конечно, сука ебаная!

— Не говори так, она не сука ебаная. Просто у неё проблемы.

— Да, да… Проблемы с тем, что она сука ебаная!

Толика передёрнуло. Этот диалог показался ему очень знакомым.

— Ты чего завис? — спросил Грек, заходящий теперь практически ежедневно. Взять пива и поговорить. Пивняк же.

— Не знаю, видимо, Дежавю поймал. По поводу Солнышка. Ты учитывай, что она на двенадцать лет меня младше. Ей такие проблемы нахер не нужны.

— Это какие?

— Финансовые. Да и я бухаю как не в себя.

— А когда вы начинали встречаться, ты бухал?

— Конечно. Я с четырнадцати лет лью. Дело же не в этом…

— А вот и в этом. Она знала про бухло, и её устраивало всё. А вот хуйня с работой — это да. Но она же согласилась за тебя выйти, верно? Тогда как же «И в Горе и в Радости»? Нельзя так, когда, типа, всё хорошо — я его люблю. Начались проблемы и стало не очень — я его не люблю, он бухает. Мне не нужен муж-алкоголик. Я тут могу выпить?

— Да пей, конечно. Камеры не работают. По этому поводу… По поводу работы… Она говорила, что я, по её мнению, делаю недостаточно для того, чтобы всё наладить.

— А, ну логично. Это же она в Питер полетела, чтобы всё наладить. Золотой человек.

Толик понимал, что Грек отчасти прав. Но тут был ещё один нюанс.

— Тот пидор, у которого я жил первые дни в Питере. Когда он свинтил обратно в Краснодар, сказал Солнышку, что я, прилетев, только бухал и ничего не делал. Чилил, одним словом.

— Это правда? — Грек на секунду задумался. — А, это тот твой лучший друг, который её выебал потом?

Толик поморщился.

«Ты не представляешь, что там было»

— Да, тот самый. И нет, неправда. Совершенно неправда. Слушай, давай сменим тему. Я только в себя приходить начал.

Грек посмотрел на банку, стоящую на стойке около Толика. На ней была надпись. А на дне немного мелочи.

— На издание книги этого парня. — прочёл он — Ты книгу начал писать что ли? И о чём?

— Начал, да. Я вижу это чем-то вроде смеси Буковски, Марка Миллара и Брета Истона Эллиса, если тебе это что-то скажет. Но не думаю, что мой талант соизмерим, конечно. Если он вообще есть. Это так, пример просто.

— Нихрена мне это не говорит, сам же понимаешь. А название придумал?

— Да. Я хочу написать роман с большим количеством отсылок к современному искусству. Вставить цитаты, иногда прямые, как свая железная. Из кино, например. Немного сюра, немного юмора.

— Так, а название какое будет?

— Пивняк №42.

Так как этот пивняк в некотором смысле дал Толику ответ на вопрос «О жизни, Вселенной и вообще».

Проснувшись, Толик поцеловал Терри, ещё сладко дрыхнувшего. Спал Терри, как и положено избалованному и горячо любимому пёсику, в обнимку с хозяином, головой на подушке и укрытый одеялком. Завершив утренние туалетные процедуры, Толик полез на чердак. На затхлом, пыльном и довольно жутком чердаке, напоминавшем декорации для экранизаций книг Роберта Стайна, хранились вещи, кои Толик успел забрать у почти бывшей жены по приезду в Краснодар. Это были единственные десять минут, что они виделись после вылета в Питер за лучшей жизнью. Скарб состоял из одной коробки, в которой было только самое необходимое: тёплые вещи, пара рубашек и что-то ещё в таком духе. Книги, фигурки, комиксы, мебель — всё это временно хранилось у двух бывших друзей Толика, к которым переехала Солнышко.

Толика интересовала куртка, так как по ночам ходить в свитере (разумеется, с Дэдпулом) и толстовке было уже слишком героическим. Искомое отыскалось быстро, и Толик решил осмотреться, покопаться в старых вещах, что неизменно переезжали на чердак со временем. Тут был телевизор с кинескопом. Толстенький. Сколько в детстве Толик с братом не играли на нём в «Денди» кинескоп посадить так и не удалось. Чугунный внушительный утюг, проржавевший настолько, что, казалось, засыпь в него угли и он моментально рассыпется. Куча книг Сидни Шелдона. Коллекция энциклопедий «Я познаю мир». Зелёные схемы-пластинки от картриджей для «Денди». Ведра, само собой, дырявые. Пришедшие в негодность топоры и лопаты. «Ещё немного и сюда перенесли бы меня» с улыбкой подумал Анатолий Маренский, который вновь начал писать и теперь Всё Хорошо.

Коврик, Толик не мог вспомнить его название, но состоящий из кругляшков с шипами и плотной плёнки был брошен к двери. Надо попробовать, каково это — лежать на нём. Железные дедушкины гантели туда же. Времени полно, чего бы не подкачаться.

Через примерно полчаса Толик начал спускать всё, что решил прихватить с собой. Коврик массажный, гантели, эспандер резиновый, два циркониевых браслета, советский самоучитель по рукопашному бою, телогрейка деда, грелка резиновая розовая, одна случайная книга Сидни Шелдона (поржать). Всё это великолепие заняло ещё некоторую часть комнаты Толика. Но что уж поделать. Пока Терри тихонько похрюкивал во сне, Толик постелил рядом с пёселем коврик и в одних трусах улёгся на пластиковые шипы. Укрылся одеялом. Взял читалку с Пратчетом и начал снова засыпать. Выходной же. Отработав шестнадцать дней, можно и отдохнуть.

Снилась Толику какая-то ахинея. Некие штуки, похожие на молекулы, летали на голубом фоне, меняясь местами, расщепляясь и вообще ведя себя самым неподобающим образом. Напоминало вступительные титры кинокартин начала нулевых годов. Мама, когда Толик проснулся, сказала, что он опять стонал и дёргался во сне.

— Ты пьёшь свои таблетки?

— Да, конечно. Не забываю, не переживай. У меня нет желания опять свалиться с инсультом. Но могу заметить, что, поспав вот сейчас эти пару часов, чувствую себя просто отлично. Полон сил и энергии. — сказал Толик, подходя к холодильнику. — Пожру, пожалуй, ещё.

— Ну, ты хоть кушать нормально начал. Меня это очень радует. Толь, мы к тёте Марине едем, у неё день рождения сегодня. Ты ведь выходной? Поехали с нами?

Толик поморщился. Он не особенно любил праздники. Все эти сборища родственников за столом, «неожиданные» подарки постельного белья и нелепые тосты в стиле «щастияздоровия» вгоняли Толика в тоску с самого детства. И мама об этом знала. Он и свой день рождения не всегда отмечал, частенько на эту дату меняясь сменами, чтобы быть на работе.

— Да поняла я. Не любишь ты такое. Ты и свой день рождения не всегда отмечаешь.

— Не всегда. — подтвердил Толик, накладывая салат с рисом и сайрой.

Примечания

18

Толик действительно считал, что эти слова пренадлежат Стивену Кингу. На самом деле данную мысль озвучил Антон Павлович Чехов. Давайте Толика поймем и простим.