Злата и хозяин змеиной горы

Витамина Мятная, 2022

Расставшись с парнем, Злата Сереброва убегает от предавших ее друзей на змеиную гору и попадает в сказочный мир. Там она встречает Змея Горыныча с растроением личности и приступами клептомании. Горыныч увидел золотые косы девушки, и у него случился особо острый приступ болезни. Он забирает Злату в змеиное царство. Поостыв, понимает, что украл целого человека, но признаваться в своих ошибках не желает и делает вид, что все так и было задумано. Тем более одна личность змея жаждет познакомиться с девушкой поближе, а другая люто ненавидит ее за человеческую слабость. Третья личность сама не знает, чего хочет, возможно – девичью грудь, но она сама не уверена в этом. В любом случае отпускать девушку в ее мир никто не собирается. Теперь нашей Злате необходимо найти способ вернуться домой. А еще выяснить, кто в сказке превращал всех зверей в малахитовые статуи и сделал сердце Змея Горыныча каменным. В этом ей помогут Тугарин-змей, Великий Полоз и много-много сказочной нечисти.

ВИТАМИНА МЯТНАЯ

ЗЛАТА И ХОЗЯИН ЗМЕИНОЙ ГОРЫ

#Наши_в_сказке

***

Расставшись с парнем, Злата Сереброва убегает от предавших ее друзей на змеиную гору и попадает в сказочный мир. Там она встречает Змея Горыныча с растроением личности и приступами клептомании. Горыныч увидел золотые косы девушки, и у него случился особо острый приступ болезни. Он забирает Злату в змеиное царство. Поостыв, понимает, что украл целого человека, но признаваться в своих ошибках не желает и делает вид, что все так и было задумано. Тем более одна личность змея жаждет познакомиться с девушкой поближе, а другая люто ненавидит ее за человеческую слабость. Третья личность сама не знает, чего хочет, возможно — девичью грудь, но она сама не уверена в этом. В любом случае отпускать девушку в ее мир никто не собирается.

Теперь нашей Злате необходимо найти способ вернуться домой. А еще выяснить, кто в сказке превращал всех зверей в малахитовые статуи и сделал сердце Змея Горыныча каменным. В этом ей помогут Тугарин-змей, Великий Полоз и много-много сказочной нечисти.

В книге есть: #от_ненависти_до_любви #противостояние_героев #дерзкий_герой_сильная_героиня

***

— Что, значит, пойдем втроем? — Я стояла напротив своего парня, а за моей спиной догорали еще минуту назад такие желанные шашлыки. Но от одного взгляда на нахмуренные брови Алека яркое солнце на лесной поляне потухло, зелень и голубое небо потускнели, а жареного мяса и вовсе расхотелось. Вот так всегда, я опять провинилась, а в чем — непонятно. Радовало только одно: Алек сейчас объяснит, где я опять не права. Долго ждать не придется.

Недавно в инете я вычитала новое слово, оно очень сильно подходило к Алеку — абьюзер.

Каждый раз все происходило по одному и тому же сценарию.

Его точные, оскорбительные высказывания о моей полной неспособности разумно мыслить и успешно действовать подавляли и угнетали. Долгие нотации преследовали цель навязать мне свою волю. Все продолжалось до того момента, пока я не признавала свою вину и не соглашалась с Алеком. Только когда я раскаивалась в своей несостоятельности, он удовлетворялся.

Мой парень набрал в легкие побольше воздуха.

«Ну вот, началось».

— Золотце мое, ну, неужели тебе непонятно? Почему каждый раз все приходится тебе объяснять и разжевывать? Я — мужчина и хочу брать от жизни все! Это тебе ничего не надо. Это ты ни на что не способна, а мне… — Я стояла и слушала, опустив голову.

Сильно напрягала Светка, что грела неподалеку уши. Она стояла за спиной Алека и точила длинные пластиковые когти пятнистой расцветки, подпирая задницей с оголенными ягодицами капот машины. На короткие джинсовые шорты, с торчащими сзади булками, осуждающе смотрели даже в городе. В лес Светка надела остроносые лабутены с красной подошвой и километровыми каблуками.

Я нервно оправила длинную, в пол юбку и попыталась спрятать за ее подолом очень практичные резиновые сапоги болотного цвета. Единственной моей стильной вещью были подаренные Алеком черные очки, руки чесались их надеть и спрятать глаза со стыда, но почему я испытывала это чувство — непонятно.

–…Я хочу испробовать в этой жизни все! Если я упущу шанс, в этом будешь виновата ты! — Занятая разглядыванием Светки, я пропустила мимо ушей суть лекции Алека. Поэтому впала в ступор, когда парень выжидательно уставился на меня.

Я растерянно стояла, переводя взгляд с длинных ног Светки на Алека, и теребила свои косы. Согласна, такие сейчас не носят, но сколько бы я ни стригла волосы, они все равно отрастали вновь. Этот пшеничный золотой поток ничем нельзя было укротить, а иногда в нем пропадали расчески. Две длинные косы — самая практичная прическа для таких густых волос, потому что в одну они не собираются. К моим локонам у Алика тоже претензии: не модно — и все тут, но он держал свое мнение при себе, исключительно потому, что ни у кого таких длинных и густых волос не было.

В противовес мне Светка щеголяла короткой, стильной стрижкой с длинной косой челкой и крашенной в алый цвет прядью.

Она лениво рассматривала свои длинные голые ноги, прикидывая, ровный ли у нее на ляжках загар. Время от времени вытягивалась, как довольная кошка, разглядывая свою высокую грудь, обтянутую тигровым топиком. В отражении ее интересовали торчащие между пупком и лифом кубики и крепкие, как орех, ягодицы. Светка вертелась и выгибалась буквой «зю», чтобы полюбоваться и одновременно похвастаться перед другими своими искусственными прелестями.

Сильнее, чем собственное тело, ее интересовали только крупные лошадиные зубы, отбеленные до нездорового пластикового цвета, при этом она не забывала презрительно скалить их и коситься на меня.

Сколько злобы и ненависти было в этом взгляде!

Даже не глядя на соперницу, я могла сразу сказать, что я ей и в подметки не гожусь. Светка сияла искусственной красотой и фальшивым здоровьем. А я…

Я постаралась закатать рукава длинной растянутой кофты, надетой в лес для защиты от комаров, чтобы хоть как-то соответствовать изысканному празднику на природе, а не туристическому походу по преодолению пересеченной местности.

Мой парень по-прежнему чего-то от меня ждал. От него не укрылось, с какой завистью я смотрела на Светку. Несмотря на то что я пропустила весь разговор, вернее — монолог, я догадывалась, чего хочет Алек и куда зовет.

Сексапильность Светика, так все звали устроительницу праздника на природе, раздразнила и раззадорила Алека. Хотя ее наряд не оставлял и шанса воображению, можно есть глазами сколько угодно, упаковка не помешает, потому что ее нет.

Сейчас Алек жаждал доказать, что не менее достойный самец, чем спутник хозяйки шашлыков. Он таким примитивным образом реагировал почти на любые вызовы, будь то более богатые, чем он, парни или недоступные ему женщины.

Алек, как всегда, когда мне не хотелось что-то делать, повел себя агрессивно и напористо. Схватив меня за затылок, он уперся лбом в мой лоб и попытался взглянуть в глаза. Но я, пропустившая суть лекции, стыдливо прятала взгляд.

— Идем, мое золотце, — прошептал Алек и потянул меня за собой. Когда он так делал, ему невозможно было сопротивляться. — Не томи, Злата, я хочу сделать это с двумя женщинами.

Я споткнулась. Светлана шла за нами. Более того, она шла впереди меня, цепляясь за плечи моего парня, она тянула его за собой, отрывая от меня. Ее руки, как змеи, обвились вокруг его шеи, а губы впились в рот Алека.

Я и не заметила, как наши руки расцепились, а я, пораженная произошедшим, замерла у кромки леса. Алек отпустил мою руку, чтобы лапать задницу хозяйки праздника. И собирался это делать, не останавливаясь ни на секунду. А его губы! Казалось, он хочет сожрать Светку, так жадно он ее целовал.

— Иди к нам. — Алек протянул ко мне руку. Внутри что-то оборвалось, нечто тянущее. То, что не давало мне дышать все эти месяцы, пока я была девушкой Алека. А сейчас это оцепенение лопнуло и разошлось по швам, будто кокон куколки, и я почувствовала ярость и свободу. Свободу от него, его унижений и давления. Стало легко и одиноко. Я почувствовала, что осталась одна. Они со Светкой вместе, а я…

Я все так же стояла соляным столбом и не могла сделать ни шага, не веря свои глазам. Как он мог так со мной поступить, да еще здесь, где это непотребство видят остальные? Неужели надо было так по-свински со мной обойтись? Неужели нельзя было порвать до поездки на шашлыки, чтобы остальные всего этого не видели? Оскорбление на прощание? В этом весь Алек: если он не унижает и не доминирует над кем-то, то день прошел зря.

— Дьявол тебя побери, Злата! — Шея Алека покраснела от ярости. — Из-за тебя я не могу жить полноценной жизнью! Корчишь из себя монашку, ты бы еще балахон нацепила!

Он думает, что после такого мы еще можем быть вместе?

— Она и нацепила, — хихикнула Светка, покачивая бедрами.

Я по-прежнему стояла, опустив голову и глаза. Только это была уже другая поза, не поза покорности, а ярости.

— Хватит. — Это слово вырвалось из меня резким, как удар ножа, восклицанием, отрубающим один отрезок жизни от другого. На лице парня появилось удивление.

— Вот ты как со мной, эгоистка? Все для себя, а я должен быть привязан к тебе, как щенок? Чтобы ты меня на веревочке водила? — Алек скривил лицо. Это не возымело нужного эффекта, и он разозлился сильнее. — Я думал, ты другая, но ошибся. Значит, ничего ценного в тебе нет. Не золотце ты, а дешевка, — поняв, что я больше не подчиняюсь ему, процедил сквозь зубы бывший парень.

— Тоже мне, Злата Сереброва нашлась, как есть медяшка. И в самом деле, ничего ценного… — внесла свою лепту Светка.

При упоминании имени-фамилии я покраснела, как делала каждый раз, когда мне напоминали, как меня зовут. Ну и обозвали же родители! Но сегодня я не стала вскрывать вены из-за неудачного имени, во мне проснулся долго сдерживаемый гнев. Достало все. Еще одна лекция от Алека? Не выдержу, заору! Развернувшись на сто восемьдесят градусов, я побежала.

— Стой, дура! — крикнул мне вслед бывший.

— Надо же, обидчивая какая, — прокомментировала Светка, повисая на Алике и не давая ему броситься за мной вдогонку.

«Ну и правильно, кирпич тебе на шею! — подумала я. Меня уже ничем нельзя было зацепить! — Пусть она тебя утопит собой. Такие точно знают, что хотят, и получают от других то, что им надо. Не заметишь, как она подчинит тебя и подомнет под свои требования!»

— Злата! — Меня увидели остальные и быстро оценили ситуацию. Я покраснела и зажмурилась, из глаз брызнули крупные слезы обиды. Значит, они все знали! Знали и не сказали мне! — Злата! Не ходи в лес, это опасно! Везде змеи! Алек, верни ее, заблудится!

— Да пусть валит! Далеко не уйдет, а потеряется — невелика ценность! — фыркнул бывший, надеясь, что я испугаюсь и вернусь.

— Ой, какие мы нежные и чувствительные. Как в постели такой же быть, так мы не можем, бревно мертвое из себя изображаем. Целку дешевую. Уж я-то наслушалась от Алека…

— Злата?! — На поляне шумели, но после слов Светки я не собиралась возвращаться ни за какие коврижки, да и в глаза остальным после такого взглянуть не посмею. Светка, разумеется, растрепала всем остальным те подробности наших отношений, которыми с ней поделился Алек. А потом они все вместе перестирали эту информацию.

В лес! В глушь! В Саратов! Куда угодно, только бы не видеть лживо-заботливые рожи.

Правда, я вспомнила, что в деревне, через которую мы проезжали, нас предупреждали, что шашлыки мы решили устроить аккурат возле змеиной горы. Название говорило само о себе. А вдобавок нам сообщили, что сейчас время змеиной осенней свадьбы, не то что на гору, но и в лес соваться не стоит.

Но сил возвращаться и видеть лицемерные противные рыла друзей уже не было. Как и слушать фальшивые утешения. Лучше вот так гордо уйти, чем быть последней темой обсуждения и слухов. Как-нибудь доберусь до деревни на противоположной стороне леса и попрошу подвезти до трассы, а там автостопом вернусь домой в город. Хоть на тракторе или телеге. Только не с ними. Не выдержу я четыре часа в машине с уже точно бывшим парнем.

Ни Алек, ни Светка и пальцем меня не тронули, но чувствовала я себя так, как будто мне надавали пощечин. Эти двое публично плюнули мне в самую душу. А остальные их друзья, а не мои, они по-любому примут сторону Алека и не преминут тоже высказаться. Нет, среди них, конечно, будут фальшиво сочувствующие и утешающие, но они это сделают исключительно для себя, чтобы самим на фоне других выглядеть хорошими, а вовсе не потому, что они видели несправедливость.

Чувство было, словно меня изваляли в грязи и дерьме, так и хотелось смыть с себя произошедшее и эти полгода, полные боли, обид и унижений.

Я бежала сквозь кусты, натыкаясь на деревья и торчащие веки, и сама удивлялась: что я в нем нашла? Как могла так долго смотреть ему в рот и позволять вытворять со мной что угодно и терпеть все его выходки?

Может, меня сбили с толку его хамство и наглость богатенького мальчика, я принимала их за силу, а Алек оказался слабым, да еще неверным, падким до измены.

Нет, теперь я никому не позволю мной командовать!

Вылетев на поляну, я замерла на узкой тропинке, бежавшей через лес. Вокруг творилось что-то не то.

В траве и в самом деле шуршало. Я опасливо раздвинула ногой сухостой и с досадой увидела двух сплетающихся змей, ярко-оранжевую с красными и желтыми искорками на чешуе и зеленую в малахитовых разводах. Развратные змеи обвивались вокруг друг друга золотыми канатами, потирались пузиками, елозили друг по другу мордами, сплетались языками. Короче, были заняты очень приятным и несомненно важным делом. Ну все вокруг парочками, только я одна!

По всей поляне шуршали травинки и трепетали кустики, из каждого угла слышался скрежет чешуи друг о друга и о камни. Змей здесь и в самом деле было видимо-невидимо, больше, чем травы.

Разозлившись на такое безобразие, я поддела ногой брачующихся со злым криком:

— Развели тут оргию! И вообще! — Как же обидно и досадно, что я не такая «правильная» и «дорогая», как эти змеи! Даже холоднокровные и склизкие твари развратнее меня! А я и в самом деле не могу быть с тем, кого не люблю. — И вообще! Вы разного вида! У вас дети серо-коричневыми уродами будут, если смешать красный с зеленым! — Ошарашенные змеи баллистическим снарядом улетели в кусты, повинуясь силе моего пинка.

Послышался громкий звук удара и еще более, чем мой, раздосадованный рев из кустов.

— КАКОГО ЛЕШЕГО?

У меня похолодело на сердце. Вдруг змеи ядовитые, а там в кустах тоже тройничок? Я-то в резиновых сапогах и длинной юбке, мне все нипочем, если кто и вцепится в ткань — до кожи не прокусит, а те, что благим матом орут в кустах, наверно голые. Покраснев от стыда до корней волос, я ломанулась в листву спасать любвеобильную парочку.

В кустах и в самом деле присутствовала парочка. Парочка фриков. Отставшие от жизни деревенские, которые еще были не в курсе, что аниме и крашеные волосы уже не в тренде. В моде всякие «Эму» и прочая сезонная чухня, которая ровно через один сезон перестанет быть востребованной и сменится на очередное веяние.

Внешний вид парочки впечатлял: расписные костюмы а-ля русс, сарафан, рубаха. Все эти вещи, сброшенные, как змеиная кожа, валялись поодаль. Нашлись даже кокошник и лапти, что слетели с ног полуголого парня, словно от удара машины. У обоих фриков зеленые, как малахит, волосы, только у парня, вяло шевелящегося под камнем с широкой трещиной, в волосах одна яркая, как огонь, прядка. Он-то и открыл первым глаза. Мда, еще и контактные линзы. Дно пробито, ниже падать некуда.

На меня с яростью уставился яркий, как пламя, оранжевый взгляд, прямо на глазах наливаясь кровью и бешенством. Только взгляд этот слегка косил и все норовил сойтись к переносице. Тем не менее куст рядом со мной почему-то задымился.

Всплеснув руками, я бросилась на помощь. Не знаю, что произошло здесь, на поляне, возможно, эта парочка испугалась брошенных мною змей и шарахнулась от них. Но, видно, сделала это так сильно, что когда я пыталась поднять барахтающегося парня, то увидела отчетливый след его затылка на камне. Этакую огромную вмятину и трещину, расколовшую гранит пополам.

Такого не могло быть, но… В любом случае ему требовалась медицинская помощь.

Легче сказать, чем сделать. Незнакомец оказался неподъемен и гол, а еще скользок, как глист. Руки и пальцы скользили по плечам и бугрившимся от напряжения мускулам. Я невольно покраснела.

Парню это явно не понравилось, и он метнул в меня такой взгляд, что волосы возле моего лица вспыхнули и скукожились обгорелыми колечками.

Я остановилась отдышаться. Так беспомощно я себя еще никогда не чувствовала, а самое главное, я сама была виновата в произошедшем. Ну что мне сделали эти двое и несчастные змейки? Ведь это не они потратили полгода своей жизни на мерзавца, который изменял налево и направо за моей спиной, а все вокруг об этом знали и молчали.

Когда я наклонилась над зеленоволосым в очередной раз, пытаясь поднять несчастного снова, с моей головы на незнакомца свалились темные очки. Все не слава богу! У парня от ярости желваки заходили ходуном.

Все, что я смогла сделать, — это немного оттащить незнакомца от камня, кое-как усадить его и осмотреть голову. К моему удивлению, огромной дыры и торчащего из нее мозга там не было, только взъерошенный ершик волос. Я несмело дотронулась до шевелюры и получила резкий, хлесткий удар по руке.

— Убери клешни! — Кажется, незнакомец окончательно пришел в себя. Потому что помимо яростных взглядов начал метать в меня громы и молнии. Язык у незнакомца тоже немного заплетался, как и ноги, на которые он пытался безуспешно встать. — Да как ты смеешь? Безродная девка?

Неадекватный незнакомец не устоял на ногах и повалился. Встретиться его надменному носу с землей и травой, если бы не я.

Позади меня явственно прозвучал звук взрыва и взметнулось пламя. Да что происходит?

Пытаясь удержать и поддержать навалившегося на меня, между прочим — абсолютно голого парня, я посмотрела назад и увидела расколотое напополам пылающее дерево.

Парень тоже увидел его и оценил масштаб пожара.

Сгреб прилипшие к обнаженному, потному после любовных утех телу очки и нацепил на нос.

За темным стеклом бешеный взгляд вспыхнул, как фары авто в ночи, и потух. Я поежилась. Зачетные линзы с подсветкой.

Незнакомец наконец-то встал прямо, скрестив руки на груди, кажется, нагота его вовсе смущала, а вот мне стало как-то не по себе. Слишком многое успела рассмотреть. Я подняла глаза повыше и предпочла смотреть на что-нибудь поменьше и не такое отвлекающее. Например, на этот довольно заметный нервный тик, вероятно последствия удара по голове. Незнакомец моргнул, дернул головой, его глаза сверкнули и загорелись яростью, а лицо исказилось бешенством. Я и не думала, что так сильно можно кого-нибудь ненавидеть.

Зря так долго пялилась, надо было бежать.

Рука выстрелила подобно броску змеи и сцапала меня за косу, резкий рывок — и я стою нос к носу с незнакомцем. Вернее, я просто повисаю или провисаю, видите ли — колени подогнулись от столь яростно перекошенной рожи, а вот донельзя взбешенный незнакомец нависает надо мной всем своим немалым ростом.

— Ну все, красна девица, ты вляпалась! — Это я и без него уже поняла. Вечно я во что-то вступаю — то в говно, то в партию, то в токсичные отношения.

Но ничего общего с этим неадекватным незнакомцем я не собиралась иметь. Он жив, по крайней мере, держит вертикальное положение, почти не качаясь, с него достаточно и с меня. Я дернулась, но у парня хватка была каменная.

Бешеный незнакомец решил не отпускать меня, пока полностью не выскажется, видно он не любил держать все в себе.

— Да что это за издевательства такие?! В другой мир ушел — и там помешали! — При каждой фразе незнакомец встряхивал меня, а когда я попыталась отвернуться, схватил мое лицо и насильно повернул к себе. — За подобную беспардонную наглость ты будешь расплачиваться долго и мучительно! Веков этак пять в сенных девках, навоз черпать, горшки мыть…

И тут незнакомец потерял мысль, стоило ему обратить внимание на мои волосы и деловито потереть прядь между пальцев, любуясь чистым, будто золото, оттенком.

Взгляд стукнутого вспыхнул жадным огнем, голова дернулась, и урод запел уже другим голосом. Видно, ему пришли на ум все те долгие и мучительные выплаты, что, по его словам, я ему задолжала. А он, часом, не маньяк?

— Пойдем займемся делом! — что-то про себя решив, выдал парень.

«Горшки, что ли, мыть?!» Точно псих неуравновешенный! Меня захлестнула паника.

— Каким делом? — Теперь уже я готова была завывать и звать на помощь несуществующего лешего. Стукнутый по голове парень тащил меня в кусты, вцепившись в косу, как собачку на поводке волок, впору было упираться всеми четырьмя лапками, но я боялась вместе с косами потерять весь скальп.

— Разве ты не знаешь, какое сейчас время? — с удивлением осведомился ненормальный.

— Одиннадцать тридцать утра?

— Нет, время змеиной осенней свадьбы. Пойдем, жениться будем.

Я то ли приросла пятками к траве, то ли выпала в осадок, только с места так и не сдвинулась.

Так вон он чем здесь с этой зеленоволосой занимался. Только не попутал он одну девушку с другой? После такого удара по голове все возможно.

— Жениться без кольца? Давайте как-нибудь в следующий раз. — Я попыталась плавно утечь из хватки психа.

Незнакомец хлопнул себя по лбу, будто вспомнил что-то. И на моем пальце тут же очутилась зеленое колечко, выточенное из полудрагоценного камня. Движения парня были резкие, стремительные, будто змеиные.

Каменное кольцо тут же нагрелось и застряло на пальце, снять можно только с кожей.

— А вы партнёршу часом не попутали? — обреченно осведомилась я. С пальцем очень не хотелось расставаться, так же как и с жизнью.

Спутница стукнутого пошевелилась и открыла глаза. Как вовремя! Тоже прикольные линзы, но не такие крутые, как у незнакомца, без подсветки.

Девица открыла рот и выдала закрученную трехэтажную фразу. Незнакомый парень и глазом не повел, он все еще крепко держал меня за косу, для того чтобы я не убежала, и рассматривал волосы, взвешивая на ладони объем. А вот у меня уши в трубочку свернулись. Никогда не слышала, чтобы женщина так яростно ругалась. А самое главное — так быстро приходила в себя!

Странная незнакомка выпучила свои чудные глаза — зеленые с вертикальными зрачками — и пристально посмотрела на раненного в голову. Никакого эффекта. Женщина выпучила глаза еще больше. Не знала, что так можно. С такими уникальными возможностями ее впору в книгу Гиннеса записывать. Однако супервзгляд не возымел никакого действия, как зеленоволосая ни пучила глаза на своего спутника. Поняв, что не работает, незнакомка снова заругалась, да так забористо, что даже стукнутый на всю голову оценил.

— Эх, хорошо завернула! — Странный парень снова моргнул, дернул головой и переключился. Горящий взгляд упал на меня, и лицо незнакомца внезапно подобрело.

Я вообще не понимала, что происходит и откуда такая молниеносная смена настроений. Слишком быстрый переход от обвинений до сальных предложений. Дальше больше, все решили за меня.

— Колеблешься? — не сомневаясь в своем мнении, осведомился ненормальный. — Не стоит, я решу все за тебя! — Меня подхватили и забросили на плечо, как какой-то мешок с картошкой, да еще и припечатали ладонью по пятой точке, чтобы не рыпалась. Я окончательно растерялась и залипла, такое со мной происходило впервые.

Зеленоволосая хамка очухалась первой. Привстав с травы, она закричала нам вслед.

— Стой! Я же еще не закончила! — Незнакомка в самом деле была удивлена и растеряна, кажется, все пошло не по ее плану. Что греха таить, я и сама такого не ожидала и не планировала. — А как же я? — попыталась она в последний раз, догадываясь, что момент упущен.

— После-после! Ты у меня в списке первая! — Я медленно офигевала на плече у огненноглазого шизофреника.

Не сразу осознала, что довольно бодро удаляюсь от поляны в совершенно неизвестном направлении. Держал незнакомец очень крепко, особенно нервировали собственнические поглаживания по пятой точке, от чего я ощущала себя мешком, полным по крайней мере золота, если не драгоценных камней, так благоговейно оглаживал мои выступающие прелести стукнутый на всю голову.

Не сумев вырваться, я решила действовать иначе. Схватила за загривок и что есть силы завизжала в ухо. Так и вопила, пока не приземлилась на траву, отбив пятую точку. Надо же, у него даже уши немного заострены, не знала, что у нас делают такие пластические операции.

Я с кряхтеньем, держась за ушибленное, встала, на меня немедленно налетел контуженный.

— Ты с ума сошла? Больная на всю голову? — Кто тут больной — это надо еще посмотреть.

Но смотреть я больше не собиралась, нагляделась вдоволь. Я вскочила и зайцем нырнула в кусты, только сапоги резиновые сверкнули.

Я выскочила из зарослей с другой стороны и поскакала, как горный козел. На душе было легко, оттого что я так легко ушла от маньяка, практически как колобок от бабушки. Особенно приятно слушать разозленный вопль незнакомца за спиной. Ишь чего выдумал — горшки мыть! Тоже мне, тиран нашелся. Стоп, какой маньяк? Маньяки подстерегают свои жертвы, а этот украсть меня хотел. Похититель рабсилы!

Что он там сказал? Другой мир? Да город и деревня — как разные планеты, и жители тоже иной менталитет имеют, типа одни с Венеры, другие с Марса. А этот вообще с Плутона, стукнутый на всю голову.

И самое главное, как складно он придумал! Умыкнуть девушку и припрячь ее к работе! Губа не дура у этого проходимца.

На секунду я задумалась. Было бы неплохо поселиться в деревне, подальше от городской суеты и мерзких себялюбивых людишек, нашпигованных комплексами. Выращивать курочек, обязательно с петухом, чтобы он будил тебя на заре. Встречать рассвет. Завести огород и козу. Хорошо есть, сладко спать. Пить парное молоко, ни от кого не зависеть, и от чьих-либо капризов тоже! Быть хозяйкой всего хозяйства и самой все решать!

Внезапно предложение незнакомца засияло радужными красками и приняло притягательный вид.

Но не по доброй же воле в краденые служанки идти! Нет, мне такое не подходило. Хотя идея насчет деревни интересная.

До меня вдруг дошло — он тащил меня к себе домой, чтобы запереть в подвале на долгие годы! И использовать как дармовую рабсилу. Кто знает, сколько у него там в сенях девок уже томится? Может, я не первая!

Осознав это, я прибавила скорость. Тем более что первоначально заданное ускорение гнало меня вперед. А вот похититель девиц отставал. Еще бы — голым по лесу бегать! Выступающие части за ветки цепляются!

Еще эта странная тетка с зелеными волосами…

«А-а! Это его подельница! — догадалась я. — А смотрела она так странно, потому что загипнотизировать хотела. Цыганка, что ли?!» — У меня, кажется, от страха уже начинала ехать крыша, но каким бы абсурдом это ни было — все сходилось. Маньяк и маньячка.

Значит, мне с ними не по пути. Только где он, этот путь?

Сплошной лес, ни одной поляны, и странный какой-то — хвойный, а шашлыки мы жгли в лиственном! И деревья допотопные, черные, замшелые, ветки до земли свисают, и неба не видно. Под ногами хвоя скользкая да гнилой валежник. Я, часом, не заблудилась?

Остановилась прислушиваясь. Тишина. Даже преследователя не слышно. И как-то мне жутко стало. Я двинулась уже медленнее вперед, окончательно осознавая — потерялась! Под сплошным покровом дремучего леса было холодно и промозгло липко, не так, как на змеиной поляне. Тьма еще эта…

Я запаниковала. А вдруг я ухожу все глубже в лес и не смогу выйти к людям? Меня сожрут медведи, волки или что еще тут водится?! Как назло, тут же зашуршало в ближайших кустах. Я с боевым воплем схватила увесистый сук с земли и завертелась на месте. Вдруг маньяк ко мне подбирается?

По закону подлости звуки повторились за спиной.

Я обернулась и завопила как резаная. Но это оказалась всего лишь белочка.

— Чуфырь? — спросила она меня.

Но меня больше удивило то, на чем сидела белочка, а вовсе не ее говорливость. Вероятно, это и есть та штука, что напугала меня так сильно. Зеленое, но не дерево. С руками, ногами и лицом, но не живое.

Я несмело протянула руку и содрала побеги плюща и ветки. В зарослях пряталась каменная статуя, зеленого цвета, в разводах, малахит — не иначе, с мелкими деталями, вырезанными очень тщательно. Я могла поклясться, что кожа на носу зверя шершавая, можно было рассмотреть каждую ресничку на остекленевших глазах и отдельные каменные шерстинки, торчавшие, как иголки. Медведь застыл в прыжке, раскрыв пасть и оскалив клыки.

Неудивительно, что эта реалистичная статуя испугала меня до чертиков. Белка же совершенно не боялась каменного медведя, воспринимая статую как скалу.

Немножко напрягало качество исполнения и тот факт, что за медведем виднелись все новые и новые статуи. Их здесь было как грибов в лесу. И все они куда-то бежали. Я споткнулась о нечто в траве. Разгребла листву и увидела мелкую живность, тоже вырезанную из зеленого камня.

В голову пришла мысль, что это какое-то древнее капище, которого нет ни на одной карте. Если бы об этом месте знали, то водили бы сюда экскурсии или вывезли животных как предметы искусства и поместили в музеи. То есть я забралась в такую несусветную глушь, где меня никто не найдет, даже маньяк.

Позади хрустнула ветка, я выронила из руки каменную синичку. Тяжесть упала прямо на ногу, но я этого словно не почувствовала. Я увидела пылающий яростью взгляд. И поняла: одним мытьем крынок я не отделаюсь.

Ошиблась, маньяк таки меня нашел. Судя по растрепанному внешнему виду, долго искал и бегал по лесу.

Я готова была броситься ему на шею и зарыдать, все-таки единственный живой человек на много миль, если бы он не был настолько зол. Его глаза светились, как два прожектора. А кусты по обе стороны от меня стали дымиться и потрескивать. Сногсшибательный эффект, я уже тоже хочу такие линзы! Маньяков отпугивать.

Но у меня были только ноги и скорость. Пусть побегает снова, просто так я ему в бесплатные прислуги не дамся.

Я понеслась быстрее ветра, меня подгонял разочарованный вой за спиной.

— ОПЯТЬ?

Здесь подлесок был гуще, я цеплялась за ветки, они, как звериные лапы, выдирали куски из моей одежды и кос. Каменных фигур становилось все меньше, потянуло запахом дыма.

Вдруг за деревьями я увидела просвет и услышала хриплый петушиный крик.

О, слава богу! Люди, деревня!

Накося выкуси, маньячище лесное!

Я выскочила из леса, в прыжке сиганула через покосившийся забор и кинулась к ближайшей избе, забарабанила в дверь. Боже, пусть там окажется старый дед с двустволкой наперевес!

Я оглянулась, маньяк в деревню не входил, только глаза светились в подлеске.

Мой взгляд упал на фигуру возле крыльца. Статуя лисицы. Она плакала, закрыв лапой глаза, крупные каменные слезы текли по морде.

В эту секунду дверь открылась.

На пороге стояла… стояла…

Я невольно посмотрела на статую у входа, потом на фигуру, которая открыла мне дверь.

«И тут тоже ряженые, — только и подумала я, — лапти, сарафан, рубаха. Сколько можно?»

Небо поплыло, меняясь местами с землей. Лисичка в косынке, точная копия статуи, всплеснула лапками и нервно дернула хвостом, на ее мохнатой морде читалось великое изумление. Из-за ее плеча выглядывал навскидку ее брат, если только не партнер по «фыр-фыр». Здесь присутствовало то же самое: рубаха-косоворотка, расшитая петухами, лапти и кумачовые шаровары. Но дальше досмотреть я не успела, потому что небо с землей окончательно поменялись местами, и я почувствовала, как сползаю вниз по ступеням крыльца.

***

Очнулась я в избе на лавке. На меня брызгали водой и обмахивали косынкой, стоявший рядом лис хмурил рыжие брови.

Не почудилось. И вправду звери. На задних лапах ходят…

— Наконец-то очнулась, думали уж, «малахитница» у нее. Того и гляди в огороде еще один истукан появится!

…И РАЗГОВАРИВАЮТ! — меня охватила паника. Обложили со всех сторон! Можно было бы не проверить своим глазам, если бы глюки не были столь материальны.

И тут я заметила нечто странное: лис был не рыжий, а зеленый! Опять этот цвет! Проказа у них тут, что ли, такая?

Я боязливо отодвинулась от лисиц.

Кстати, где это тут?!

В моем мире такой заразы не водилось, и чтобы звери на задних ногах ходили и разговаривали — тоже. Стоп! Маньячище лесное сказал, что спрятался в другом мире. Так это что, он меня в свой уволок?

Ой, мля-я-я-я-я! Что же делать? Можно было бы и в это не поверить, тешить себя надеждой, что я в своем мире, а это трогательный зоопарк с дрессированными животными, ряжеными, однако вот оно — рыже-пушистое и живое доказательство. Говорит и не затыкается! Никуда от такого не спрячешься. Увы, надо признать, что я встряла, а еще надо было соглашаться на горшки и сени там, в своем мире, потому как неизвестно, что меня ждет здесь и что предложат.

Я вернулась к насущной проблеме. Мало того, что чужой мир, так еще и заразный! А это маньячище лесное между мирами шастало и меня грязными руками за пятую точку лапало!

— Что это у вас здесь? Чума?

— Не-а, малахитница. — Ответом было мое удивленное лицо. — Ну, это когда прокляли взглядом, то есть сглазили и заколдовали, превратив в камень.

Я икнула, осознав. Статуи в лесу! Все эти птицы, звери, даже насекомые! В траве их было видимо-невидимо! Волосы зашевелились на голове от открытия.

— Кто же у вас здесь такой ужас творит?! Каким бессердечным нужно быть, чтобы все в камень обращать? — Сразу пришло на ум маньячище лесное. — А… А вы? — я несмело ткнула пальцем в позеленевшую кусками лисью шкурку.

— А меня по касательной взглядом задело. Когда такое случается, сердце в камень превращается, а сам ты не сразу глыбой обращаешься, а постепенно. — Лисичка серьезно покивала в знак согласия с лисом и утерла нос завязками платка. — Если такое дело, то лучше убиться, чтобы не мучиться. Только я так просто сдаваться не собираюсь. Я за все отомщу!

В дверь злобно и нетерпеливо постучали. Уже по одной манере барабанить можно было догадаться, кто это.

Звери вздрогнули. Я, впечатленная лисьим рассказом и глобальностью проблем, небрежно махнула рукой.

— А, не обращайте внимания, это, наверно, лесной маньяк, видел, в какую избу я зашла. Хочет меня в бесплатные служанки затащить, а я без оклада и соц. пакета горшки не мою, печь не топлю и прочее-прочее не делаю.

На меня уставились, как на пришибленную. Но после сообщения о том, что по местности ползает неизвестный проклинающий взглядом, я не была уже столь легкомысленно настроена.

— А не наш ли это закомплексованный глазастик, что так бездушные булыжники любит? — Морды лис вытянулись от непонимания. — Ну, тот, что всех обращает.

Я дала описание маньяка:

— Рыже-зеленые волосы, горящие огнем глаза, скверный характер, с таким сто процентов не женат. Всех без разбору жениться зовет и кольцами одаривает. — При последних словах у меня хватило совести спрятать руки и стыдливо покраснеть.

Морды лисиц надо было видеть.

— ДА ЭТО ЕЩЕ ХУЖЕ! — завопили рыжие в один голос и бросились кто куда. Лисица швырнула на пол платки, лис стал быстро-быстро метать туда вещи.

— Хуже того, кто бродит по лесу и все живое в камень превращает? — не поняла я.

Мечущиеся по дому в панике лисы столкнулись лобиками на середине избы и повалились на пол.

— Хуже во сто крат!

— Хуже! — подтвердил лис, прижимая на лбу шишку. — Этот взглядом сжигает сразу!

— Василиск, что ли?

— Хуже! — хором ответили лис с лисицей и принялись за сбор вещей. А в дверь уже ногой колотили. Нетерпеливо так, настырно. Будто и не сомневались, что войдут.

— Открывай! — Оба зверя разом побледнели. Кажется, не одна я была знакома с маньячищем лесным. Я узнала голос, не предвещавший ничего хорошего.

— ЕЩЕ ХУЖЕ? — мне передалась лисья паника. — Куда уж хуже? Да кто это такой?

— ЗМЕЙ ГРЫНЫЧ! — завизжали лисы и споро стали вязать узлы.

— Змей? Тот, что из сказки?

— Из какой сказки? Где ты такие страшные сказки видывала? — обругала меня лиса.

— ОТКРЫВАЙТЕ НЕМЕДЛЕННО! ДВЕРЬ СОЖГУ! — зарычали с той стороны. Дерево и в самом деле задымилось.

— БЕЖИМ! — завопили лисы. Похватав узлы и меня под белы рученьки, иноходью нырнули в окно и понеслись. Лисы бежали гладко, устремив носы вперед, прямо по курсу, только ноги мелькали смазанным пятном. Я пыхтела следом. Им бы на дело вдвоем ходить! От любой погони бы ушли. Я поспевала как могла. Но недостаточно быстро, внезапно меня догнала одна мысль.

— Значит, это не Горыныч в камень взглядом обращает?

— Не-а, — отозвались лисы, не забывая перебирать лапами. Узлы они повесили на плечи и, вцепившись в меня с двух сторон, бежали куда глаза глядят. — То хозяйка медной горы объявилась у нас. Ее еще Зеленой Госпожой зовут. А Горыныч у нас только в пепел обращать умеет.

— И в пар, — прибавила лисица.

Я сглотнула, побледнела и впечатлилась: по здешним лесам два маньяка ползают! Один страшнее другого!

М-да, все становилось ясно, как в безоблачный день: я встряла! Мля-я-я-я!

***

Через час быстрого бега, когда я окончательно выбилась из сил, запыхалась и у меня стало колоть в боку, мы оторвались от преследователя. Хотя поначалу мне казалось — не убежим, так ярко вспыхивали кусты и деревья по обе стороны от нас. А как пылали! Загляденье. Но мы старались не оглядываться. Если б не лисы, мне бы ни за что не уйти от змея. Подозреваю, что в своей жизни они промышляли темными делами и не раз им приходилось драпать, только недавно рыжие остепенились, потому как навыки еще не забылись.

Лисонька сидела на пеньке, совсем как та каменная статуя, и утирала лапой нос.

— Была у меня избушка лубяная… — заныла лиса.

— Хватит ныть! — перебил ее лис, тяжело дыша.

— И ту Змей Горыныч спали-и-и-ил!

— Новую найдем. Почитай, половину края зеленая зараза в камень превратила. Пустых изб навалом.

Прошло немало времени, пока мы отдышались.

Лисица все ныла.

— Гребешка жалко-о-о-о, чем я теперь хвост расчесывать буду? И бусиков.

— Не ной, новые… — лис осекся.

— Найдем? — подсказала я, осознавая, что спасли меня от коварного змея двое воров-рецидивистов.

— Почему он вообще за тобой гонится? — недовольно спросил лис, пойманный на горячем. — Ты ему что, на хвост наступила?

— Ну, я этого… того. Немного помешала. — Лисы уставились на меня, как на сверхчеловека, бессмертного и оттого смертоубийственно смелого.

Я рассказала, как все было.

— Ну, сначала я увидела на дороге двух змей и нечаянно пнула их ногой.

— Нечаянно? — Морды рыжих перекосило от ужаса. В глазах читалось: «Вот сумасшедшая! Отчаянная!»

— Так что они улетели далеко в кусты. А там оказались эти маньячищи. Им я тоже сплетаться помешала.

— Оуй! — Лис схватился за голову и прикрыл уши лапами, чтобы не слушать о моих самоубийственных подвигах.

— А потом этот ненормальный на меня напал и в волосы вцепился. Думала, вырвет с корнем! Так ему мои косы понравились, отпускать не хотел. Решил украсть меня вместе с ними и припрячь к домашней работе.

— Уай! — Лисица пригнулась и закрыла лапами рот, чтобы не высказать все, что она обо мне думает.

–…Но я вырвалась и сбежала от него, это было легко!

— О-о-о! — Обе лисицы закрыли глаза, чтобы не видеть мою глупость.

— Ну все! — с остекленевшим взглядом подвел итог моему рассказу лис. — Тебе конец. Можешь прощаться со своим мехом, шкурой и жизнью!

— Нам конец! — уточнила лиса. — Он нас видел.

— Да на что ему мои косы сдались? Своих волос, что ли, нет?

— Он у нас этого… того… немножко с присвистом и десятью переборами, — попытался объяснить лис. Но это я и без него уже поняла.

— Что он маньяк, я в курсе.

— Нет, не маньяк, а клептоман, заразился «золотухой» от Великого Полоза. У того это с рождения и уже не лечится, почитай, иммунитет ко всему золотому. А змия нашего сильненько скрутило.

— Что за золотуха такая? Чесотка, что ли?

— Типа того, только хуже.

— Еще хуже?

— ЕЩЕ! Как золото увидит, так сам не свой становится: и бессонница у него, и аппетиту нет, и ладони чешутся.

— Я смотрю, у вас здесь та еще эпидемическая ситуация. Что ни шаг, так зараза какая-нибудь на пути.

— Так все бы ничего, только Горыныч наш дюже упорный. Завсегда своего добивается. А коли получить не может, так звереет! И спасайся кто только может!

— Так что быть тебе, девица, у него на посылках. Сама виноватая. Нечего было подглядывать, как змей со змеицей женится. Раз он тебя увидел и косы твои ему по душе пришлись — он тебя ни за что не отпустит! Беги не беги — его будешь! Утащит в свое змеиное царство!

— А все болезнь эта проклятая! — шмыгнула носом лиса. — Ой, жалко мне тебя, девка! Жа-а-а-алко! — Она, видно, вообще любила повыть, ей бы волчицей на свет родиться. Обе лисицы смотрели на меня с сочувствием.

Сперва от такой новости я оторопела. Значит, маньячище лесной и впрямь оказался так опасен, как показался, и еще этот взгляд его гипнотический. Кусты горящие да дверь дымящая, и характер скверный, явно неженатый.

Я подумала и решила.

— Не будет такого! Отродясь посудомойкой не была, а вступать в новые токсичные отношения не собираюсь! Еле-еле из предыдущих вырвалась!

— Так как же это?! — всплеснула лапами лисичка, а лис отвел взгляд. — Нельзя не подчиниться! У Горыныча ведь все не как у людей, змей он по крови из змеиного царства, что не по его слову сказано, али сделано будет — так звереет сразу! Огнем во все стороны пышет. А ежели совсем все против его желанья, так и обернуться змеем гигантским может. И тогда беда всем будет! Лучше его не гневить лишний раз! Ты б уважила его, глядишь, и змей сменит гнев на милость…

— Да ты что, лиса, с пня упала? — набросился на рыжую лис.

— А то! — оскалила та зубы на своего подельника. — Ты уж готов со своей шкурой расстаться, а некоторым здесь шубой быть не хочется, тем более паленой! — Лису пришлось прикусить язык и снова отвести взгляд, по всему было видно — не соперник он огненоглазому змию.

— Так что же, красну девицу ему отдавать?

— Так сама виноватая, нечего было подглядывать!

— Как будто ты, рыжая, этим же не грешила!

— Мне и в голову не приходило под дых Змея Горыныча пнуть, когда он на травке сплетался! Косами перед ним вертела, теперь пусть сама и отвечает за необдуманные поступки!

Лисы оскалились друг на друга и вздыбили шерсть. Еще чуть-чуть — и полетят клочки по закоулочкам.

— Хватит! Ну, значит, так. Мы вашего клептомана жадного до злата лечить будем, — решила я. А пока суд да дело, дорогу в свой мир поищу. — Ничьей служанкой я становиться не буду! У меня тоже, видите ли, характер имеется!

— Да как так можно? — открыла было рот лиса, но тут же захлопнула пасть, клацнув зубами, это она мой взгляд настойчивый и решительный увидела.

— Боюсь, у Горыныча болезнь перешла в хроническую форму. Он от нее, почитай, несколько веков мается. И самому худо, и другим жить не дает, — задумчиво почесал за ухом лис. Он ни на секунду не верил, что можно отучить кого-то любить золото, там более Горыныча, для которого этот вопрос, похоже, был принципиальным.

— Йе-е-е! Сколько-сколько? Несколько веков?

— Ну он вроде как в спячку впадал. Мы уж думали — пропал Змей Горыныч, радоваться начали, ан нет — объявился. Гаже прежнего стало. У него и без того характер был скверный неженатый, а как разбудили его, так и вовсе житья не стало.

— Рано разбудили. Не выспался, видать, — внесла свои пять копеек мнения лиса.

Да уж, надобно сказать пару добрых слов тому, кто додумался такую гадость огнеглазую разбудить. И чего ему не спалось? Как проснулся, так сразу по бабам!

— А насчет всего остального — перетопчется, — продолжила я перечислять все, где Змею Горынычу ничего не обломится. — Я, кажется, его от той, с кем он на траве валялся, спасла. Она вся зеленая была, как вы и описывали, и глаза странно на змея пучила. Если б не я, у вас бы еще одна статуя прибавилась.

— Да быть такого не может! Чтоб на Горыныча такое и действовало! — Лис схватился за голову и в отчаянии попытался оторвать себе уши. — Ой, беда-беда, огорчение! Змей — он ведь у нас здесь самый сильный! Тот еще гад, конечно, и душегуб, но наш, собственный, почитай, родной, все к нему уже давно привыкли, к закидонам его и златолюбию! Коли его не станет, так и конец нам всем! Превратит все царство-государство Зеленая Госпожа в камень! Быть нам всем статуями!

— Девица-красавица! — Лисы бросились ко мне и вцепились лапами в свитер. — Не погу-у-у-уби! Уважь змея! — Я возмутилась, что значит «уважь»? — Ну что тебе волосы? Не руки же, отрастут! Отдай косы окаянному! Пусть подавится! Чем хочешь отплатим, служить верно будем. — Я отступала, пытаясь оторвать цепкие лисьи лапы от одежды. Мне надо было подумать. Волосы — не такая большая цена, чтобы местный ирод от меня отцепился, к тому же я давно хотела стрижку сделать. Может быть, это и вправду поможет?

— Камень волшебный у змея из сокровищницы украдем! Тот, что между мирами ходить позволяет! Помирать-то как не хочется!

— Что вы сказали? Камень, меж мирами? — Лисы дружно закивали так, что у них головы чуть не отвалились.

— Ведь если Змей Горыныч своего не получит — беда будет! А так одним ударом умыкнем двух куриц! — переиначила пословицу лиса. Это казалось самым легким решением, малым злом.

— Ну что ж, видно, судьба у меня такая, жлоба вашего, до девичьих кос охочего, переучивать на чужое не зариться. Меняю перевоспитанного змея на камень, что меж мирами ходить позволяет.

Лисы долго не думали.

— По лапам!

— По рукам!

— А как мы этого добьемся? — вопрос вызвал к жизни тысячу предположений одно коварнее другого.

***

— На живца ловить будем, окаянного! Там и в Змеиную гору зайцами проберемся и до сокровищницы дойдем. Найдем, то есть. — из куста послышался хлопок и радостное потирание лап. Зеленый лис очень успешно сливался с листвой, только рыжие куски шерсти торчали наружу, но их можно было принять за цветы. — Да не вертись ты! — одернул меня лис, выглядывая из-за куста.

— Сделай вид, что волосы расчёсываешь! Зря тебе, что ли гребешок свой на разорение пожертвовала?! Последний между прочем! — Возмутилась лиса, после того, как я навскидку провела несколько раз по волосам и сломала пару зубчиков, которые так и остались торчать из копны. Никак иначе кроме, как копной сена мою обширную шевелюру нельзя было назвать. И сейчас в ней гиб последний лисий гребень.

Рыжая мимикрировала под статую из змеевика-камня. Извалялась в каком-то болоте и встала истуканом на краю поляны, что аккурат к озеру выходила. Вот это наглость и лихость! А самое главное очень правдоподобно лисонька замирала. Будто и впрямь каменная.

Все подготовительные работы к заманиванию Змея Горыныча лисы провели с искусством истинных ревнителей и профессионалов своего дела.

Мне оставалось только изображать чучелко и заманивать местного злодея своими золотыми косами. Только вот злодей все не шел, шлялся где-то. Надо мной уже караси в озере со смеху пузырями исходили, а ясноглазого все не было.

Мы с лисами устали ждать, но тут кусты зашуршали, а за деревьями взвились языки пламени. Птицы, звери бросились врассыпную. Два дерева повалило стеной огня, они легли тихо и бездыханно кучками пепла, уступая дорогу хозяину змеиной горы.

Я сглотнула. Лисы из кустов делали мне знаки лапами, чтобы я не двигалась и приняла более соблазнительную позу, но я только сжалась в комок как сестрица Аленушка на камне, проворонившая братца Иванушку.

Ну наконец-то, кружит тетерев вокруг тетерки! Лисы ликовали, а вот мне было не до смеха.

Я старалась не смотреть в сторону идущего напролом Горыныча, но нет-нет да и скашивала глаза на него или отражение змея в воде искала. Уж очень было страшно, это огнеглазое чудовище за своей спиной ощущать.

А змей ничего не видя, кроме рассыпавшегося шатром золота моих волос, шел словно таран и даже не таился, настолько был загипнотизирован блеском. Я же не отрывала глаз от отражения и впервые его ясно рассмотрела. И с удивлением отметила: красив злодей! И почему именно самым гадким и подлым душегубам такая красота достаётся? Ведь сейчас, он сжег бесчисленное количество живых тварей и растений, только потому что они стояли у него на пути и не успели убраться. Бывший тоже был по-мужски красив и прекрасно осознавал это, и также беспощадно самоуверен. Вот и хозяин змеиного царства шел ко мне уверенной походкой господина.

Слегка пухлые губы недовольно сжаты, уголки презрительно опушены, за темными очками пылает огненный взгляд, во всем облике твердость и непреклонность. И он молод. Молод и красив! Даже черные очки ему несказанно идут! Ну что за гадство? Хотя черным стеклышкам, так понравившимся змею я была очень рада — хоть какая-то защита от его пламени!

«Зеленый волос только все портит! Еще этот рыже-огненный хохолок, нашел способ волосы испортить! Небось всей этой показной крутости он в нашем мире набрался. Алек вот так же самоуверенно красуясь пятерней волосы загребал.» — позлорадствовала я, уж очень самоуверенно шел ко мне местный злодей, прям бесило. Он был сильнее всех в этом мире и знал это.

Кого вся эта ситуация забавляла так это карпов, они уже не таясь надрывали от смеха свои белесые животики, держась за них плавниками. Уж очень смешно им было наблюдать, как я тут дрожу от ужаса, они даже всплывали кверху брюхом. Короче поверхность озера пузырилась от беззвучного рыбьего ржача.

Подойдя ко мне, Горыныч, преснял очки и пристально посмотрел на озеро и хихикающих карасей. Вода закипела. Рыбу как ветром сдуло.

Хозяин змеиной горы и всего змеиного царства нависал надо мной. Я молилась, а лисы в кустах все сильнее нервничали, план уже не казался таким гениальным не мне не им.

Злодей моргнул, дернул головой, взгляд его поплыл и разфокусировался словно Горыныч не понимал где он и что тут делает. Если он забыл за чем шел, то я очень рада.

А потом змей посмотрел на меня и взгляд его загорелся любопытством, прям-таки полыхнул за темными очками, осветив хищную кривую улыбку.

— Ты что тут делаешь красна-девица? — медом, салом и маслом в голосе злодея можно было смазать всех лис в округе. От этой улыбочки стало еще страшнее. Однако я собрала себя в кулак и вспомнила зачем я здесь голыми плечами и коленками у воды отсвечиваю.

Змеиная гора. Сокровищница. Камень перемещения!

— Во-во-во-лосы мою. — Я помотала длинной прядкой в воде, надеясь, что, это неуклюжее движение сойдет за ответ. На самом деле мне самой хотелось также, как карасям спрятаться под какую-нибудь корягу и зарыться поглубже. Скажешь злодею слово не так, он, как посмотрит сняв очки и от меня только кучка пепла останется.

Но змей только моргнул, дернул головой и выражение лица его изменилось из заинтересованно разглядывающего в злое и надменное.

Я вздрогнула от такой резкой перемены; лисы, которые уже вообразили, что Горыныч у нас в кармане, затрепетали, как листья осины. Очень реалистично, кстати.

— Ты! — На узнавание хозяину змеиной горы потребовалось несколько секунд, будто бы у него и в самом деле склероз! Но злодей быстро восстановил в памяти все произошедшее. — Наглая девка, помешала, попыталась убежать… — Я выдохнула: главное, он не запомнил, как я его затылком о камушек приложила, и на том спасибо. А то я уже и представить не могла, какое наказание за членовредительство положено у этого истерика.

Змей схватил меня за загривок и зашипел так, как умеют только змеи:

— Попалас-с-сь? Долго ты еще будеш-ш-шь от меня бегать?

Этого Горыныча я боялась больше, чем прежнего. И возможно, именно от излучаемой им нечеловеческой злости не выдержала и поплыла. Сознание еще отчаянно цеплялось за реальность, а я уже оседала прямо на руки злодею.

Глупее ситуации нельзя было и придумать. Вероятно, злодей со мной на руках чувствовал себя так же. Все пошло кувырком и не по плану!

В отключке я пребывала недолго, организм надавал сам себе пинков, выбросив в кровь адреналин и заставив сердце колотиться как бешеное.

Открыв глаза, я увидела, что ошиблась, злодей чувствовал себя преотлично. Более того, его руки, не лежали без дела или не держали, они начинали меня нежненько так массировать, как это делает кошка лапками. Пальцы его двигались очень вкрадчиво, утаптывая и осваивая все новые и новые территории, в то время как глаза за темными очками прямо-таки горели интересом и вожделением.

Я попыталась встать на ноги из этого висячего положения и обнаружила: майка, что была под свитером, сползла ниже некуда, открывая великолепный обзор на кружевной полупрозрачный лифчик. Я медленно начинала краснеть, следя, как злодей взглядом обводит полукружия моих сосков.

Дернул меня черт послушаться лису снять свитер и задрать юбку до колен, хотя лис утверждал, что сбросить резиновые сапоги и показать щиколотки будет достаточно! Но лису такой слабый эффект не устраивал. Ну что ж, гордись, рыжая: змей, судя по моим дискомфортным ощущениям, поражен эффектом в самое нутро.

И как теперь выбираться из этой дурацкой ситуации?

Злодей очухался первым, вновь дернулся от тика, мотнул головой, вспоминая, где он, осмотрел картину, представшую перед ним, и хриплым голосом выдал:

— О чем это я? Ах да! Слушай, девка, мне как раз нужна прислуга! Будешь…

— Горшки мыть и в сенях убирать! — перебила я злодея, понимая, что срочно нужно брать инициативу в свои руки. Я натянула майку до подбородка, от чего она задралась выше пупа.

— Э-э-э… — Кажется, на этот раз поплыл злодей.

— Навоз черпать и полы мыть? — подсказала я мямлившему Горынычу. Взгляд змея опустился ниже, и он окончательно утратил дар речи. Только языком раздвоенным губы облизал и глаза от такого количества голого женского тела зажмурил. Правда, один глаз не до конца закрыл, видела я горящую пламенем щелочку и отсветы, что ползали по моему телу.

Ну все. Мне конец. Отказалась от тройничка в кустах, сейчас будет персонал на берегу озера.

Лисы очухались первыми и бросились меня спасать.

— Ой, батюшки-светы! — речитативом заверещала рыжая, метя хвостом землю. — Совсем наша девица-красавица замерзла! Студено-то оно, Окунь-озеро! Вотчина водяного как никак! — Лиса натянула на меня свитер до самых бедер, только голова в вороте застряла, длины хватило до колен, так сильно старалась лисица.

Лис, несмотря на свой малый звериный рост, умудрился рывком приподнять меня, а поставил уже в резиновые сапоги, только левую и правую ноги перепутал. Не успокоившись на этом, запихал в сапоги подол юбки, чтобы даже щиколотки или полоски кожи не видать было. Я в это время выпутывала голову из воротника вязаной водолазки.

Выбралась из духоты и почувствовала себя чучелом. Особенно на фоне злодея, что щеголял обнаженной грудью и секси шароварами, висевшими на бедрах.

Если выживу — клянусь лучше одеваться!

Мы замерли.

Ой, что сейчас будет!

Змей Горыныч моргнул, дернул головой и уставился немигающим взглядом на рыжих. Вернее, куда-то поверх них. Будто глядел не глазами, а ноздрями, и губы еще презрительно поджал. Словно под этим самым носом две кучки навоза воняли, три — если считать меня.

Лисы застыли, мимикрируя под каменные статуи. Только рыжая не выдержала, носом задергала.

— Это еще кто? — Змей даже не посмотрел в сторону чихнувшей лисы.

— Как кто? — очень правдоподобно возмутилась лиса подбочениваясь. — Я мамка-нянька ейная! Где это видано, чтобы царевны без прислуги обходились?

Теперь была моя очередь в статую превращаться. Когда это я царевной стала?

Тем не менее я решила подыграть рыжим, они в этом мире с пеленок и змея с его дикими повадками знают.

Почесывая лысым гребнем прядку волос, я делала вид, как и подобает благовоспитанной девице, что все в порядке и ничего не было, будто бы только что не висела на руках у злодея, сверкая прелестями.

— Ну а… — злодей перевел взгляд на зеленого.

— Дядька ейный! — перебил лис. — Где ж это видано, чтобы царевны…

— Понятно, — не дослушав, отрезал местный злодей.

По всему видно было, что Змею Горынычу не нужна была царская прислуга, да еще с таким ушлым прицепом. Воровская парочка, замаскированная то ли под говорящий куст, то ли под статую кикиморы болотной, в общем, мои спутники дарили отталкивающие впечатления.

— Волосы отрежу, девку прибью. Прислугу в озеро, водяному на откуп в утопленники, за то, что я ему весь берег кровью и кишками испоганю, — решил злодей, засучивая рукава. Я побледнела и начала прощаться с жизнью, от такого гада не убежишь, везде достанет.

У озера воцарилась гробовая тишина, даже рыба в воде плескаться перестала. Только я в охапку волос хныкала. Ужасная судьба — избавиться от одних токсичных отношений, чтобы тут же умереть от рук злодея.

— Не получится, нельзя резать, — донеслось из кустов, где ритмично дрожали листочки и торчала голова дядьки. — Если царевнин волос срезать, он сразу в обычный обратится, ну или если навредить носителю. Только в изначальном, и пальцем не тронутом виде он счастье и удачу приносит, потому как заговоренный. — Я так и осталась сидеть с открытым ртом. Спасибо тебе, конечно, лис, но ты уверен, что все продумал, или опять, как в прошлый раз?

Из листвы высунулась лапа, выдрала из меня пару волосков, я даже не ойкнула, так колотилось сердце от страха. — Лапы рыжего протянули прядку через кулак, и волоски окрасились в ничем не примечательный оттенок коричневой грязи. Собственно говоря, это грязь и была.

— Хм… — сказал клептоман, рассматривая испачканные волосы, и с презрением отбросил их в сторону. — Значит, говоришь, заговоренный, удачу приносит?

— Приносит, а мы на посылках у волшебной царевны. Такой без помощников нельзя. Враз украдут.

— Враз украдут! — поддакнула лиса.

Я выдохнула. Перевоплощение в обугленную головешку откладывалось. Только накладывалось нечто иное, а именно — обязательство сувениром, приносящим удачу, работать. Ох, лис! Что же ты наделал?

— Ну что ж, — смирился со своей участью злодей. — Придется брать все целиком, — подвел итог клептоман. Его руки подрагивали, когда он пропускал сквозь пальцы пряди моих волос. Радовало только то, что теперь змей поостережется причинить мне вред. Пугало то, что план наш сработал, хоть и не так, как мы задумали.

— Как ты, девка, сказала тебя зовут?

— З-злата. — Глаза змея хищно сверкнули и загорелись алчностью.

«ВОТ ЧЕРТ!» — молниеносно подумала я, но было уже поздно.

***

Я ехала, переброшенная через плечо клептомана, и отчаянно скучала.

— Вы-то зачем за мной увязались? — подперев кулаком щеку, спросила бегущих следом лис, те не отставали ни на шаг от Горыныча, практически наступая ему на пятки. — Мы же планировали, что злодей нас прямо в свою сокровищницу уволочет, да там и оставит. А так неизвестно, что теперь будет, хоть вы спасетесь.

— Так это… — запыхавшись, пытались найти причину воры-рецидивисты. — Камень, сокровищница!

— Мы тебя без помощи оставить не можем! — Куст и статуя бодро трусили следом за злодеем, теряя листья и куски грязи. — Ты, девица, не бойся! С нами не пропадешь.

Я уже в этом не сомневалась. Не пропаду, а попаду — в неприятности!

— А зевать не будешь, еще что-нибудь и приобретешь! — добавила лисица, на бегу счесывая с хвоста куски грязи гребешком неизвестного происхождения. По виду гребень мужской, с черепами, костями и змеюками. У Горыныча украла?

Приобрету? Если только геморрой и проблемы!

И надо было так вляпаться? Что за мир? Куда ни плюнь — злодеи, воры, клептоманы, маньяки и маньячки! И я посреди всего этого!

Ладонь змея ласково погладила меня по пятой точке, так вор ласкает нечестно приобретенное добро.

«А пускай этого клептомана воры чистят, — внезапно решила я, очень обозленная бесцеремонностью злодея. — Хоть какая-то маленькая месть».

Чую, лисиц не только камень перемещений в сокровищнице интересует, но и сами сокровища, а я — как бесплатный билетик на вход. И ведь слова поперек не скажешь, проблем больше будет!

Ну что за мир? Здесь все и каждый друг друга используют!

А гада этого, златолюбивого… — я, подперев щеку, скосила глаза на бодро вышагивающего Горыныча, — мы перевоспитаем! Враз злато-серебро любить перестанет! Более того, клептомана нашего от одного упоминания драгметаллов тошнить и мутить будет.

Хотя приходится признать, без лисиц с их изворотливостью лежать мне сейчас кучкой пепла.

Я тяжко вздохнула, практически как больная корова.

— Не волнуйся, Злата, мы все продумали! — утешила лиса, подмигнув смешливым глазом. Этого-то я и опасалась. Я повторно обреченно вздохнула. Меня начинала нервировать активность рыжих рецидивистов. Или они сами «золотухой» страдают? В скрытой форме.

Скучать пришлось недолго, зато нервно. Злодей спешил припрятать добытую драгоценность, то есть меня, в своем царстве, а потому сокращал путь через змей-камни.

Такие огромные столбы из змеевика, торчавшие из земли то тут, то там. Поросшие мхом, травой, плющом и загаженные лесным зверьем, а с другой стороны у этих камней тень чернильная. Звери и птицы даже ходить с той стороны боялись, не то что стоять возле, по кругу каменюку и его тень обходили.

В эту тьму и нырял, как в омут, Змей Горыныч. Внутри примерно так же по-колодезному было зябко и холодно, словно здесь проходили ледяные подгорные протоки воздуха, никогда не видевшие тепла и солнечного света.

Каждый раз, как мы ныряли в такую дыру, кольцо на моем пальце дрожало. Вероятно, от страха. Когда я поняла, что злодей колдует, бояться было уже поздно.

Так мы и ныряли из тени в тень, пока не оказались у огромных ворот, что высились у самого подножья горы.

По виду им было сто лет в обед, а то и вся тысяча. Когда Змей Горыныч постучал, раздалось громкое эхо, такое может быть только в гулких, абсолютно пустых подземных пещерах.

Я думала, нам никогда не откроют по причине того, что с той стороны этих доисторических дверей все вымерли еще в эпоху динозавров.

Неожиданно там оказался часовой. Правда, один-единственный. Но и его мне хватило с крышечкой. Гигантская створка с душераздирающим скрипом отворилась, и над нами навис… змей.

Натуральный змей, ровно до половины тела, а выше — мускулистый мужчина суровой наружности. Покачиваясь на кольцах, он сложил руки на груди в недовольном жесте. Мол, кто тут приперся, мы вас не ждали и что умного скажете?

Горыныч прошел мимо, даже не поздоровался.

Змей-охранник посторонился. Все убирались с дороги Горыныча, даже деревья и скалы.

Боже, куда я попала?!

— Хозяин? — В голосе охранника слышалась удивление. Но моему похитителю было на это ультрафиолетово. — Хозяин, вы же отправились на змеиную свадьбу, а где невеста? Мы не думали, что вы так быстро вернетесь! — Кончиком хвоста стражник прятал за дверь початую бутыль и закусь. — Думали, долго будете жениться…

«Ну, он, видимо, быстро управился», — ехидно прокомментировала я про себя, не вслух же такое говорить. А потом устыдилась, вспомнив, кто помешал свадьбе.

Горыныч остановился, застигнутый вопросом врасплох и диким предположением, что такое важное дело можно делать быстро, на скорую руку. Попытался хоть что-то сообразить и не смог.

Змей схватился за голову, взъерошил волосы и выдал:

— Не помню. А! — небрежно махнул рукой хозяин змеиной горы. — Какая разница! Любая сойдет!

— Да как же это? — Удивлению стражника не было предела. — Без змеиной свадьбы? И где невеста, вы же обещали вернуться с ней?! Предыдущая ведь того, погибла. Без невесты никак нельзя, во что бы то ни стало надо найти! Вы пообещали, что вернетесь не один, и ушли на сотню лет! А наследники, хозяин? — Последний вопрос застал всесильного врасплох и поставил в тупик; кажется, Горыныч что-то припоминал, но явно не свое обещание.

Вся честная компания с вопросом на мордах и лицах повернулась к Горынычу.

Змей замер, пойманный на горячем. Глазки его забегали. Видно, самому сильному злодею было зазорно признаваться в склерозе, но Горыныч быстро сориентировался и ткнул пальцем в меня.

— Так я и не один вернулся. — Слишком быстрое, резкое змеиное движение-бросок — и все взгляды обратились ко мне.

— Че? — Теперь я потеряла нить повествования. — При чем здесь я? — В невесты меня? Да ни за что! Я почетный сувенир, приносящий удачу, с меня и этого уже достаточно!

— А вы уверены? — оглядев меня, с сомнением спросил воевода. Я помотала головой вместо Змея Горыныча, отрицая.

— На все сто! Сдохнет — другую невесту найму!

— Всесильный! Но ведь невеста — это не прислуга!

— Да неужели? А я считаю иначе. Царевна с золотыми косами, приносящая удачу, у нее даже слуги имеются. А она будет моей слугой!

— Я не согласна!

— Твоего мнения не спрашивали! Хотя такое жалкое существо, скорее всего, не справится.

Я хотела возмутиться, но лиса дергала меня за юбку, а лис шипел змеей за спиной — впору дать сто очков Горынычу.

— Камень премещ-щения!

Злодей стоял на своем; хоть это было и больно, но всем пришлось смириться, даже мне. В конечном итоге это был шанс добраться до камня перемещения, стереть с него пыль (он, наверно, очень грязный) и ненароком воспользоваться, чтобы вернуться в свой мир.

— Ну, если вы считаете, что она справится с хозяйством в змеином царстве…

— Я уже решил. — Похоже, решения змея не обсуждались, никто не возразил. — Прислугой будет, сенной девкой, горшки мыть… Ни на что другое она не подходит. Назовем ее невестой, все равно долго не проживет. Так что не волнуйся, воевода, тебе с ней возиться не придется, — решал за меня мою судьбу всесильный. Змей-привратник облегченно выдохнул.

Кажется, я уже готова быть не только царевной-сувениром, но и самим царевичем. Уж очень мне такой расклад не понравился. И уж точно мне не хотелось быть скоропостижно скончавшейся невестой. От чего они у него кстати, долго не живут, уж не от скверного ли, неженатого характера?!

— Отродясь ниже менеджера-управляющего не стояла! Ниже ключницы! — вспомнила я одну из старинных женских профессий. — Домоправительницы! — на всякий случай подняла я ставки. Задрала нос к потолку, сложила руки на груди, подражая змею-привратнику. Тот только хмыкнул. — Сенной девкой быть не собираюсь. Где это видано, чтобы царевны горшки мыли?!

— Эти деревенские девки, — сморщил нос Горыныч. — Теперь поздно ее возвращать, пусть уж остается. Домоправительница так домоправительница, — пожал плечами змей, снял со стены и швырнул мне связку ключей. Я пошатнулась: брось он сильнее — не миновать синяков. На огромном кольце висела сотня разных ключей, не меньше. — Главное, чтобы ты свою еду отрабатывала и удачу приносила. Если не справишься, наказанием будет смерть. Приступай к работе немедленно! — И развернувшись, Змей Горыныч пошел прочь. Мы вчетвером так и остались стоять с разинутыми ртами. В дверях злодей остановился и обернулся.

— Только черные двери в западных пещерах не открывай — худо будет. — И вышел змий, вернее — уплыл прочь из комнаты, с чувством качественно сделанной гадости.

Я глубоко подышала, вспомнила про сокровищницу и смиряясь.

— Хозяйство так хозяйство, я принимаю вызов!

— Ха! — послышалось из-за двери. — Вали отсюда, и подальше!

Я вспыхнула, как факел. Пять минут назад он хотел, чтобы я во что бы то ни стало осталась! А теперь сомневается, что я справлюсь. Что за дикая смена настроений?!

— Ну уж нет, теперь я останусь!

— До первой проблемы, — ехидно хмыкнул воевода, он тоже не верил в меня.

— Что? Думаешь, я не справлюсь? — с вызовом пошла я на воеводу.

— Определенно не справишься. Как и остальные. Просто всех, кто был до тебя, сгубили.

— Что-о? ВСЕХ?

— Всех.

Лисы схватились за голову, а у меня уже даже на отчаяние сил не хватало, я встряла, как никогда в жизни. Теперь мне еще и неведомая смерть грозит.

Бледнея и краснея, я промямлила больше для себя, чем для змея-привратника:

— Я постараюсь со всем разобраться…

Воевода скрестил руки на груди, ему тоже вся эта ситуация не нравилась, но еще больше ему не нравилась моя отчаянная решительность.

От пинка ноги дверь хлопнула — наш разговор надоел злодею, — и тут же донесся рев:

— Горячей воды и свежую рубаху!

— Это он тебе, — обратился ко мне охранник-змей. — И поспеши, у него длительность терпения пять секунд. После начинает жечь все вокруг. Прачечная в подвале, — подсказал воевода.

Да как в этом обугленном сарае хоть что-то можно найти?! Дверь в покои Горыныча начала дымиться.

Я в отчаянии оглядела обгорелые стены и сорвалась с места.

***

Горелые чертоги мне отродясь не нравились. Я вообще побаивалась всего связанного с огнем. Один раз в детстве обожглась, теперь на холодную воду дую.

Но змеиная гора по своей сути была огромным вулканом, изрезанным ходами, огромными и малыми залами, переходами, мостами над бездонными пропастями и прочим каменным примитивным зодчеством.

В таком лабиринте и заблудиться можно!

И хозяину всего этого мне придется служить. Разыгрывать из себя домоправительницу, быть сувениром и приносить удачу, ну тут мне лисы помогли так помогли, «спасибо» им за это в кавычках, а еще мне придется рисковать своим здоровьем, изображая невесту этого неврастеника. А главная несправедливость в том, что меня даже никто не спросил, хочу ли я этого! По силам ли?! Меня просто поставили перед фактом: или ты прогибаешься, или ты пылающая головешка, выбирай! Змей оказался еще большим абьюзером и тираном, чем бывший! И как это меня так угораздило встрять, не понимаю! С того самого момента, как я встретилась с этим уродом, меня подхватывает и несет без оглядки его воля, словно он Господь Бог и имеет право решать судьбы других!

Очень сильно нервировало высказывание воеводы о том, что те невесты, что были до меня, не выжили, их всех сгубили. Мало того, что Змей Горыныч бабник, страшно представить, сколько их у него до меня было, так он еще девиц этих не уберег!

Я перечислила в уме все и поняла: для меня одной всего этого многовато будет! Остановите сказку, я сойду! Но делать нечего, пока сокровищницу не найдем, пока лисы камень не украдут, надо танцевать под злодееву музыку. А там, глядишь, и ему самому вприсядку пойти придется, потому как я просто не могла стерпеть подобное оскорбление!

Пораскинув мозгами, решила стать самым страшным кошмаром злодея, этакой домомучительницей. Поскольку змей побоится потерять такой замечательный, приносящий удачу сувенир, как я (главное, чтобы он не узнал, что это вранье), ему придется терпеть все мои выходки. Без невесты ему тоже делать нечего, навреди он мне — за другой отправляться придется.

Внезапно я повеселела и даже воспрянула духом. Хлопнула в ладоши и потерла их, перенимая лисий жест. Рыжие воры-рецидивисты, увидев этот жест, переглянулись, сообразили, что я что-то придумала, и на их мордах расползлись ехидные улыбочки. Лисонька даже повизгивать от радости стала и хвостом мести. Лис же просто довольно жмурился.

А не все еще кончено в моей жизни! Уж я-то отыграюсь на злодее! В конечном итоге ведь злодей бросил мне вылов! Один раз такому абьюзеру-тирану слабину дашь — с потрохами съест, так и будет тиранить по любому поводу.

Но первое, что я решила сделать, — это утереть нос воеводе. Кто сказал, что я с хозяйством в змеином царстве не справлюсь? У меня по трудам в школе пять с плюсом было! Можно сказать, хозяйство — это мое второе я!

Пусть не сомневается, еще удивлю его и Горыныча.

А какой замечательной невестой я злодею стану! М-м-м. Он просто закачается! И рухнет как подкошенный. А если нет — подтолкнем!

Я, как белая мышь в лабиринте, бежала по коридорам, натыкаясь на запертые и отсутствующие после сожжения двери.

Змеюк здесь было видимо-невидимо. Каменных, деревянных, стеклянных. Встречались даже живые, они лежали на холодных камнях, уставившись в одну точку, но я старалась обходить их стороной, мне одного Горыныча с воеводой надолго хватило. А вот змеюки по-змеиному пристально и задумчиво смотрели мне вслед, особенно мужчины. Вся реакция, которую получил мой дикий полет по коридорам.

Змеиная гора была огромна и бездонна, есть чем восхититься. Но все вокруг грязное, покрытое слоем сажи и пепла. Об этом я узнала, схватившись рукой за поручни, сделанные в виде ползущих змей.

Меня встречали грубо обтесанные колонны, высокие, невидимые во мраке потолки или низко нависающий свод необработанной пещеры; по всем углам, нишам и карнизам сидят горгульи, ламмии и наги, полулюди полузмеи.

Антураж гридниц и палат выполнен в той же чешуйчато-змеиной теме. Вокруг мрак, холод подземелий, где-то в расщелинах и трещинах пылает остывающая лава и вьется тошнотворный дымок, а стены пузырятся застывшей пемзой. Просто преисподняя какая-то.

Лестница вела вниз, вероятно, в ту самую прачечную. Лисы бежали по обе стороны от меня, как гром и молния, такими же неуловимо быстрыми рыжими пятнами юркали в помещения справа и слева, обследуя их.

Не сразу, но постепенно я обнаружила, что рыжие бегут не просто так, каждая из лисиц была нагружена ношей, закинутой за спину. У лисоньки узелок, связанный из цветастого платка, а у лиса на шее восседали его собственные, туго набитые ворованным добром шальвары, с завязанными тесемками штанинами. Импровизированные мешки росли с каждым нашим шагом.

Но так как я уже собралась отплатить злодею его же монетой, решила не мешать этим предприимчивым нелюдям набивать карманы змеиным добром. Уж слишком я была на Горыныча зла.

«Говоришь, горячей воды ему? Надо вскипятить кипяток покруче, чтобы мясо с костей отваливалось! — скрежетала я зубами, мчась по лабиринту коридоров в поисках прачечной. — Чистую рубашку? Чистую пречистую? — Я потерла пальцы, размазывая черноту. — Распрекрасно! Чистота станет твоим самым страшным кошмаром! Я тебе здесь такую злостную санитарию устрою, мало не покажется. Во вредность и тиранию можно играть вдвоем!»

Достигнув пещер, которые окрестила подвальными, я замерла на месте. Лис, взглянув на мое лицо, протянул лапу и, поддев подбородок, захлопнул мой открытый от изумления рот.

Здесь и вправду были черти, настоящие, как в аду. А еще анчутки, кикиморы, мары и прочая сказочная нечисть. Они варили в земляных котлах, увы, не грешников, а рубахи, порты, сарафаны и прочую змеиную одежду. Помешивая деревянными вилами, они ходили от края одной ямы до другой, время от времени поднимая то одну рубаху, то другую и глубже утапливая в стирку.

На пепле возникали следы петушиных лап, это расхаживали невидимые бабайки, бросая в воду мыльную стружку, цветы, видимо для аромата, да красильные коренья. Ярко раскрашенные туески висели в воздухе, загадочным образом теряя свое содержимое.

Просто так бабаек невозможно было увидеть, только горячие пары могли дать смутный намек, где сейчас находится нечисть.

В углу кикиморы крутили между двумя тесаными бревнам уже выстиранное белье, выжимая воду. Дальше неизвестная то ли чисть, то ли нечисть развешивала белье по веревкам, растянутым от пола до потолка.

В общем, в нижних пещерах стоял гул, смрад и чад.

И вот этими толпами нечисти мне, как домоуправительнице, придется управлять. А ведь где-то еще есть кухня и эти самые, как их?! Конюшни!

Что, если не справлюсь?

Пока я пребывала в ступоре, лисы не дремали, совершая дележ награбленного. Мне тоже досталась доля от рыжих щедрот.

Не сразу я сообразила, что прохвосты переодевают меня в местное платье, с чужого, теперь явно голого, плеча, а когда поняла, было поздно сопротивляться. Если не можешь подавить бунт — то возглавь его!

Я вцепилась в предложенную рубаху и быстро-быстро натянула ее, прячась в клубах пара. Лисы были безжалостны, срывая с меня одежду. Я их понимала: всем будет легче, если я оденусь на местный манер. Сразу отпадут многие вопросы. Да я и сама, затерявшись в толпе, буду чувствовать себя увереннее.

Рубаху, сарафан еще можно было терпеть, несмотря на полное отсутствие нижнего белья, но вот кокошник немилосердно возвышался надо мной.

Лису не волновало, что я выгляжу комично, она прямо-таки наглядеться на меня не могла и откровенно любовалась, заплетая мои волосы в одну длинную косу. Рыжая-бесстыжая разве что только не лопалась от гордости за мой внешний вид.

Я же не была столь оптимистично настроена. А ну как я не понравлюсь злодею? Нет, меня, конечно, не сильно волновало его мнение, но все же. Уже зная крутой нрав Горыныча, я начинала беспокоиться заранее.

Но взглянув на свое отражение, я облегченно выдохнула и поправила завалившийся на сторону кокошник. Не так уж и плохо. Яркий, словно неоновый, ультрафиолетовый сарафан с вышивкой, выбеленная до синевы рубаха, а на ногах мягкие черевички. А вышивка? Закачаешься, в нашем мире такого не делают! Если бы не свободно гуляющие ветры под подолом, можно было бы гордиться таким нарядом.

А дальше проще. Я почувствовала себя наглее и увереннее. За чем я сюда пришла? Правильно, за рубахой!

Подскочив к веревке, я попыталась добыть затребованное злодеем. Схватила сначала одну, но потом некая гадостно-вредная черточка моего характера увидела висящую рядом рубаху с яркой, аляповатой вышивкой вырви глаз. И с веревки сняла именно ее.

— Куды потыщщила, окаянная?! — рявкнули мне вслед.

— Я тебе не окаянная! — огрызнулась я, боясь, что отнимут добытое. — Я теперь почетная домомучительница! — рявкнула в ответ присевшему на копыта от такой наглости черту. — И подняла вверх связку ключей, как знак своей власти.

Кричавший на меня анчутка с испугу нырнул в чан со стиркой.

В бездонном подвале воцарилась гнетущая тишина.

— Это перестирать! Это выжать лучше, а это на тряпки или перекрасить, все равно не отстирается! — рявкнула я, лишь бы чем-нибудь заглушить это напряженное безмолвие. — И воды мне, да погорячее в покои змея! Хозяин ваш вернулся! — обрадовала я нечисть. Это сообщение возымело дивный эффект, сонная до этого прачечная загудела, как улей.

Схватив чистую рубаху с вышивкой побольше и поярче, я в ужасе от содеянного побежала наверх.

А за мной уже летели вереницы кикимор с коромыслами и полными ведрами воды. Каждая с носом-прищепкой и торчащими космами, все одинаковые, будто клонированные. Увидев такое дело, я припустила еще быстрее: впервые встречаю столь активно скачущую нечисть. В моем мире такое только в детских книжках и водилось, боязно все-таки спиной к ним поворачиваться. Они, поди, человечинкой не брезгуют, вон как своими тонкими носами дергают, словно борзые, принюхиваясь!

Кикиморы не отставали, набирая скорость и тем самым подгоняя меня. Я уже готова была взвыть. Они катились, как по льду, даже сарафаны не трепетали. Я в панике обливалась потом. Пришлось искать спасения в покоях главзада, то есть главного злодея. Там-то меня эти расторопные и догнали.

Влетели вслед за мной, метнулись к стоящей посреди палаты лохани, по очереди вылили туда свои ведра и таким же хороводом выкатились вон, хлопнув за собой дверью.

Мы остались со Змеем Горынычем одни. Только пар от кипятка к потолку поднимался.

Я замерла, как мышь при виде кота, вытянув перед собой рубашку, будто щит.

Злодей сидел, низко опустив голову, уткнувшись лицом в ладони. Руки его непроизвольно ерошили волосы и терли виски. Казалось, он забыл, зачем здесь и вообще не понимает, как сюда попал.

Пауза затягивалась, кажется, злодей не замечал, что в покоях находился еще кто-то кроме него.

Я уже хотела было подкрасться к змею, бросить в него рубашкой и бежать, но тут по опушенным плечам Горыныча прошла судорога, и он, резко встав, развязал шнурки на своих мегамодных портках, а потом одним молниеносным движением сорвал их. Я в ужасе спряталась за рубашкой. Только как ни старалась действовать быстро, увы, все успела рассмотреть: и кубики на животе, и золотые чешуйки на ляжках злодея, и все, что там интересного было посередине.

Сердце колотилось где-то в районе горла. После увиденного я никак не могла сглотнуть (во рту пересохло) и вернуть свое сердечко на его положенное место в груди. Так и стояла, давясь воздухом.

Только шагнув в воду, Змей Горыныч обратил внимание на меня, изображавшую вешалку и державшую перед собой рубаху. Это нисколько не смутило злодея, он только хмыкнул и опустился в кипяток.

«Чтоб ты там сварился со всеми своими причиндалами, вместо того чтобы дразнить ими девушек!» — ругнулась я про себя.

Немного подумав, под шумок и плеск воды я медленно стала отползать к двери, пока не услышала:

— А тебя никто не отпускал!

Лежа в воде, змей задумчиво меня разглядывал, пока я, подражая кикиморам, незаметно скользила к двери, все так же прикрываясь рубахой и стараясь не смотреть на злодея. До двери я добралась, только открыть так и не сумела — руки рубахой были заняты, а опускать свой щит я не собиралась. Нацепив ткань на локоть, как флаг на штандарт, подергала ручку в виде гадюки — заперто!

— Эй! Девка! Потри мне спинку! — донеслось из бадьи раскатистое эхо, усиленное гулкими сводами. Это было уже чересчур! Пугала не грязная работа, а сами обстоятельства. Скрести мочалкой малознакомого голого мужика? Бр-р-р!

— Я здесь не для черной работы! На то нечисть есть! — попыталась отвертеться. Он, не дай бог, еще и приставать будет, вообразив, что я всем доступная сенная девка.

— А для чего же? — лениво переспросил Горыныч. Странно, в эту секунду он меня не ненавидел, просто взирал с интересом. Что за дьявольская смена настроений, он что, псих?

— Я почетный сувенир, приносящий удачу, а по совместительству домомучительница. Моя работа…

— Приносить чистоту! Давай, три! Я сто лет не мылся! — недовольно обронил злодей и в воде то тут, то там поднялись змеиные кольца, все в золотых, зеленых и огненных чешуйках. — Меньше сотрясания воздуха, больше дела!

Меня сотрясал вовсе не воздух, меня передергивало от осознания, какой грязный и неумытый злодей мне попался.

— Тереть — это для волшебной лампы! Моя работа — это приносить удачу и управлять персоналом! Если вы, — я выдавила из себя это уважительное обращение, — подождете, я приглашу кикимор, и уж они…

— Отродясь терпением не отличался! — перебил меня злодей, дернулся, моргнул, и в глазах змея загорелся недобрый огонек. — Ты! — прошипел Горыныч. Я сразу узнала этот полный бешенства взгляд и поняла, что попала. У него что, боевой режим на меня включается? Неужели я для него — как красная тряпка для быка? Неужели нельзя простить и забыть тот глупый несчастный случай? Он ведь понимает, что я это сделала не со зла? Или нет? Думает, я нарочно?

— Приношу удачу! — только и смогла пискнуть я, наблюдая, как злодей очень медленно, по-змеиному поднимается из воды.

— Значит, говоришь, приносишь удачу?! — Бежать некуда, из защиты одна рубашка! Ей-то я в Горыныча и швырнула. Молниеносное движение — и змей одет. — Щаз мы посмотрим, какую удачу ты приносишь! — Меня догнали и грубо оторвали от пола.

— Что? Нет!

— Да!

Меня схватили поперек туловища, и все пришло в движение. Все, кроме злодея, он-то как раз замер, словно соляной столб. Казалось, сама змеиная гора сотряслась от ударов. С потолка палаты посыпались камни, а Горыныч нахмурил лоб, припоминая, что это такое может быть. Кажется, злодей был в не меньшем замешательстве, чем я. Еще бы, так круто помешать его веселью! Не знаю, кто и что сотворил, но это отвлекло злодея.

Громыхнуло во второй раз, сотрясая пол и стены, где-то завизжал чертенок. Все и вся пришло в движение внутри горы. Знатно некто разворошил это змеиное гнездо. Мало кто был в восторге, через частично покосившиеся и упавшие дареные створки мы со злодеем видели бегающих и вопящих жителей. Одна я радовалась происходящему, Горыныч про меня забыл, а значит, мучение с унижением откладывались, равно как и смерть. Правда, ликовала я недолго. Змей действительно обо всем позабыл и поэтому со мной в охапке пошел посмотреть, что там за движуха происходит.

А двигалось все знатно. В основном ехали стены и потолок одной из главных пещер. Там столпилась вся нечисть, наблюдая за происходящим. Некто долбился сквозь горную породу извне, стремясь попасть внутрь. По стенам и потолку шли огромные трещины. Жители горы в испуге отступали, провожая взглядами огромные валуны, катившиеся сверху. Вперед толпы вереницей вылетели бронированные стражи, а впереди них батька воевода.

— Тугарин? Что тут происходит? — спросил недовольный, но, впрочем, совершенно спокойный как танк Горыныч.

— Прорыв, хозяин! — Тугарин-воевода опустил забрало шлема и выставил вперед щит, так я поняла, что наше дело дрянь. — Темные лезут, видно нашли трещину в склоне и проникли через нее!

Конец ознакомительного фрагмента.