Реки Вавилона

Влада Ольховская (2024)

Паром привез к городу тысячу мертвых тел. Все, кто находился на борту, утонули — в воде, которой не было. Трагедия, чудовищная сама по себе, может оказаться лишь частью сложного ритуала, способного погрузить мир в хаос. Чтобы предотвратить новую беду, сил полиции недостаточно, приходится привлечь тех, в кого многие не верят — охотников за нечистью, медиумов, колдунов. Но даже сильнейшие из них не готовы столкнуться с древней силой, о которой в нашем мире давно забыли. Ближе всего к разгадке неожиданно подходят те, от кого этого не ожидали — слабый экстрасенс, вчерашняя курсантка, слепой и женщина, хранящая страшную тайну.

Глава 2

За приятелем Андры они отправились без него, и Сергея это вполне устраивало. Раньше его способности никогда не подводили, и тем сложнее теперь было поверить, что он влип в такую историю из-за своего дара. Но что-то подсказывало ему: бежать от Андры опасней, чем разбираться в гибели тысячи людей. Поэтому он оставался на связи и надеялся, что судьба убережет его, раз уж она его и подставила!

Он использовал этот момент затишья, чтобы еще раз перечитать материалы, собранные Полиной. Она сработала на удивление быстро: то ли хотела выслужиться перед Андрой, то ли просто была из особо рьяных следовательниц. Сергей делал ставку на второй вариант, потому что Андра ей, похоже, не нравилась.

Мужчину, снявшего двухкомнатный люкс, звали Федор Брутов. Сорок девять лет, в разводе, трое детей от двух разных женщин. Совладелец крупной сети магазинов косметики, успешный и обеспеченный бизнесмен. Все указывало на то, что у него не было причин скрывать любовницу — не от кого просто. Однако он все равно это делал, ведь официально он был зарегистрирован в номере один.

Знакомые Брутова утверждали, что он никогда не отличался любовью к семейным ценностям. Еще не сняв с пальца обручальное кольцо, он изменял своей супруге так открыто и нагло, что она не выдержала и подала на развод. Он обставил все так, что она почти ничего не получила, хотя своих детей он добросовестно содержал.

Федор Брутов отличался любовью к совсем молоденьким девушкам. Среди его избранниц не было никого старше двадцати, чаще он отдавал предпочтение восемнадцатилетним, заказывал бы девочек помоложе, да закон не позволял. При этом Брутов не жаловал проституток, никаких знакомств на одну ночь, он просто брезговал ими. Как правило, он выбирал себе любовницу и ближайшие шесть-восемь месяцев таскал ее с собой повсюду: в рестораны, в командировки, на официальные приемы. Потом куколка надоедала ему, он отпускал ее с щедрым вознаграждением и скоро уже ходил под ручку со следующей красавицей. Он это называл «отношениями» и даже презирал тех, кто выбирал любовниц только для секса.

Проверка показала одну любопытную деталь: на момент смерти Брутов якобы был одинок уже четыре месяца, хотя обычно он находил себе новую спутницу за пару недель. Если верить документам и показаниям его друзей, он четыре месяца жил один, один поехал в Хельсинки в свой выходной, один занял двухкомнатный номер на пароме. Естественно, те, кто знал Федора, понимали, насколько невероятно для него такое поведение, но никому не было дела до его мелких интрижек.

А между тем именно его спутница могла быть причастна к смертям на пароме. С этой точки зрения ее нежелание быть замеченной рядом с Брутовым представало в новом свете. Только вряд ли она могла объяснить это ему — «Дорогой, я планирую использовать тебя для массового жертвоприношения, поэтому давай не будем афишировать наши отношения!» Нет, она наверняка придумала причину, которая заставила эгоистичного Брутова принять ее условия.

Но как она это сделала? Как манипулировала им? Тут Сергей видел несколько вариантов.

Она могла быть слишком молода даже для Брутова. Никакие деньги и связи не защитили бы его от наказания за секс с несовершеннолетней. Но суда боится только тот, кого поймали, поэтому Федор делал все, чтобы этого не случилось. Допустим, его избраннице было лет семнадцать, а то и вовсе шестнадцать. Тогда он мог появляться с ней в ресторанах и клубах, ведь при должном количестве косметики малолетку не отличишь от тридцатилетней, а вот поселить ее с собой в отеле он не решился бы, как и привести туда, где слишком много его знакомых.

Возможно, она была совершеннолетней, но замужней дамой. Маловероятно, конечно, учитывая любовь Брутова к молодым девочкам, и все же эта особа могла быть особенно хороша. Да и потом, в восемнадцать замуж тоже выходят! Ее супруг мог быть из влиятельной семьи, и это добавляло азарта в запретные отношения. Но публичные скандалы вредят бизнесу, а порой оборачиваются сломанными костями, поэтому Брутов встречался со своей пассией тайно.

В любой из этих версий был один серьезный подвох: несовершеннолетняя девица или хорошая жена не могла устроить такое на пароме. Не бывает, не вяжется. Впрочем, когда Сергей сообщил об этом Андре, она лишь загадочно улыбнулась, так ничего и не сказав. Теперь она и Полина уехали, а он сидел в небольшом кафе, снова и снова пролистывая файлы.

За окном накрапывал холодный мелкий дождь, остатки кофе в чашке остыли, и допивать их не хотелось. Нужно было уходить, но у Сергея не было никакого желания возвращаться в снятую Андрой квартиру. Он боялся, что если выйдет отсюда, то направится не туда, а прямиком на вокзал. Или к Толику Березину — вломить этой наглой роже за то, что втянул его в такое.

В кафе хватало пустых столиков, поэтому Сергей не ожидал, что к нему кто-то подсядет. Он смотрел в окно, когда рядом мелькнуло движение. Он не насторожился, мимо него то и дело проходили другие посетители. Но этот никуда не ушел, он занял стул напротив медиума.

Ошарашенный такой наглостью, Сергей перевел на него взгляд. Его неожиданным собеседником оказался мужчина лет тридцати пяти, широкоплечий и спортивный, очень высокий, да еще и одетый в брюки и куртку из темной матовой кожи, совсем не по погоде. Типичный наряд охотника за нечистью, которых Сергей в последнее время видел слишком много — и которых хотел бы не видеть вообще.

Внешность мужчины намекала, что он не только охотник, но и, вполне возможно, не человек: светлая обветренная кожа, крупный шрам на лице, странный разрез лазурных глаз. Сергей не удивился бы, увидев у него заостренные уши, но пока этому мешали длинные светлые волосы.

— Дайте догадаюсь: бесполезно говорить, что я вас не знаю и вы ошиблись столиком? — поинтересовался Сергей.

Ему было не по себе рядом с этим типом. Да, они в кафе в центре города, вокруг полно людей. И что? Пассажиры парома тоже думали, что они в безопасности.

— Вы знаете Андру Абате, в нашем случае этого достаточно, — спокойно ответил мужчина.

Он, в отличие от Андры, хотя бы обращался на «вы», уже неплохо.

— Ее знаю, вас — нет.

— И не нужно. Мы занимаем одним делом, поэтому я здесь. Делом «Эванджелин».

— Вы-то, похоже, занимаетесь этим добровольно, — указал Сергей. — А меня втянули. Но если вы пришли предупреждать, чтобы я не помогал Андре, то зря. От моего желания тут мало что зависит. Хотите помешать ей — сверните ей шею, думаю, другого способа остановить ее нет.

Мужчина наблюдал за ним с холодным любопытством. Сергей пытался почувствовать его ауру, но дар, как обычно, работал, когда придется, а вовсе не по его желанию.

— Я вижу… Похоже, я неправильно оценил ситуацию.

— Еще бы, если вы подумали, что я помогаю ей от большой любви, — кивнул Сергей. — Вы тут собирались запугивать меня или пытать, чтобы узнать ее секреты? Так у меня для вас сюрприз: нужно просто спросить.

— Да уж, в собачьей преданности вас не заподозришь, — усмехнулся этот странный тип.

— Я этого не стыжусь, потому что не просил втягивать меня в охоту на демонов. Что вас интересует? Где Андра сейчас? Уехала в Подмосковье, куда конкретно — я не знаю. Но она собирается привлечь к этому делу какого-то своего приятеля, потому что считает, что нам нужна защита.

— Да, Андра Абате старается избегать ближнего боя. Она не сказала, кого ищет?

— Она не называла имен, но с ней туда поехала Полина Зимовская — это наш полицейский куратор. Все, больше в нашей сомнительной компашке никого нет, кроме Бо, который вообще может оказаться плодом воображения Андры, потому что его никто никогда не видел.

— Бо реален, уверяю вас, — мгновенно помрачнел охотник. — И если есть в этом мире существо хуже, чем Андра Абате, то это он.

— Умеете вы подбодрить!

— Я не буду вас подбадривать, потому что вы не обязаны помогать ей.

— А какой у меня выбор?

— Смерть.

Сергей удивленно уставился на него, пытаясь понять, шутит его собеседник или нет. Взгляд светлых глаз, направленный на него, оставался предельно серьезен.

— Нет, спасибо, я уж лучше попытаюсь выжить в этом расследовании! Может, и не придется стать очередной жертвой в этом хрен пойми каком ритуале.

— Значит, Андра думает, что это ритуал?

— Ей кажется, что если бы это было бездумное убийство, было бы больше физического контакта. Поэтому она считает, что это ритуал — и что он повторится.

— Существо, которое это сделало, в любом случае проявило бы себя снова, — сказал охотник. — Тот, кто обладает такой силой, не будет сидеть в тени. Он поднял себе планку, меньше не будет. Но я согласен с тем, что это, скорее всего, ритуал.

Сергей говорил с ним открыто, сам начал разговор, чтобы его собеседник не задавал вопросов. Ведь так можно и не упоминать о Федоре Брутове, не раскрывать их главную версию! Да, он был не в восторге от Андры, но выдавать ее работу этому бледному типу он не собирался. Хотелось и вовсе убрать бумаги со стола, но Сергей не хотел трогать их, чтобы не привлечь к ним внимание.

Мужчина еще некоторое время рассматривал его, а потом поднялся из-за стола. Сергей облегченно вздохнул — но при этом не смог скрыть свое удивление.

— Что, и это все?

— Мне было интересно, кого Андра Абате взяла в помощники. Я вижу, что ты рвешься мне все рассказать. Но меня не волнуют ее дела, у меня есть своя версия, с которой я продолжу работать.

— Тогда зачем ты вообще приходил?

— Мне нужно, чтобы ты передал Андре: я тоже в игре.

— Я — это кто? — уточнил Сергей.

— Не важно. Просто опиши ей нашу встречу, она все поймет.

Медиум только головой покачал: охотники все больше напоминали ему элитарный клуб, в котором все очень гордились своей избранностью.

— Не слишком информативно, — только и сказал он.

— Достаточно, — отрезал охотник.

— Ну и зачем ей это знать?

— На случай, если выродок, убивший тех людей, так понравится ей, что она решит сменить стороны.

* * *

Белоснежные стены монастыря были залиты солнечным светом, и от этого казалось, что они сделаны из сахара. Здание смотрелось игрушечным даже при своем внушительном размере: со всеми башенками, маковками куполов над главной церковью, аккуратными окошками. Между постройками переплетались гравийные дорожки, рядом с ними росли молодые деревья, в стороне стелились изумрудно-зеленые газоны, по которым бегали дети прихожан. Полина видела, как у стены высаживают цветы — желтые и ярко-оранжевые.

Она злилась, когда они приехали сюда, а теперь уже не могла. Это место невольно настраивало на умиротворение: отдельный мир, где люди живут в покое, а природа совсем близко. В воздухе пахнет свежескошенной травой и медом, а еще чуть-чуть — ладаном, но этот запах ветер приносит издалека. Полина по-прежнему считала, что они напрасно сюда приехали, но после долгих часов за рулем она нуждалась в отдыхе, поэтому и не настаивала на том, чтобы уйти прямо сейчас.

— Не думала, что ты любишь церкви, — только и сказала она.

Опасения, которые она испытывала в первый день знакомства с Андрой, исчезли. Получив это задание, Полина навела справки, расспросила своих бывших преподавателей и выяснила, что Андра Абате — это не просто охотница за нечистью, а одна из лучших и самых беспощадных. Она никого не ловила для суда, все ее жертвы неизбежно отправлялись на тот свет. Никто не знал, как она это делает, потому что некому было рассказать о битве с ней.

После всех этих слухов и сплетен Полина представляла себе суровую женщину-демона или холодную и благородную колдунью, редко снисходящую до разговоров с простыми смертными. Но Андра Абате оказалась вполне… человечной. Да, в ее внешности угадывались странные черты, словно отпечаток страны, которую Полина не могла узнать. Но в остальном Андра была вполне нормальной: сдержанной, однако не замкнутой, иногда даже дружелюбной. Впрочем, следовательница понятия не имела, что творится у нее на душе. На всякий случай Полина решила пока выполнять приказ и помогать охотнице во всем, а потом уже делать выводы.

— Я не люблю церкви, я люблю красивые места, — уточнила Андра. — А это место очень красивое, всегда таким было.

— Сложно не согласиться: я будто в открытку попала!

— Я говорю не только о внешней красоте. С архитектурной точки зрения и тюрьмы бывают шедеврами. Но это место мне нравится тем, что здесь хорошо исцеляются старые раны.

— И тем не менее, именно сюда мы прибыли, чтобы привлечь на нашу сторону какого-то воина, — хмыкнула Полина. — Ну и кто это будет? Боевой монах?

— Нет — хотя бы потому, что это женский монастырь.

Наверно, ей следовало заметить это сразу, и Полина не могла толком сказать, почему не заметила. Зато теперь, присмотревшись, она увидела, что среди прихожан кружат только женщины в строгих темных платьях. Они работали в кафе и магазинчике за пределами монастыря, возились в саду, играли с детьми, родители которых отправились в церковь. Священников она тоже заметила — а точнее, одного пожилого батюшку, добродушного толстяка, который вряд ли мог быть тем воином, ради которого они проделали такой путь.

— Ты хочешь сказать, что нас будет защищать женщина? — поразилась Полина.

— Нет, такого я не говорила, да и сказать не хочу. Мужчин здесь тоже хватает.

Мужчины и правда были — в основном среди прихожан, но это у главного входа. Чуть дальше можно было рассмотреть рабочих, покрывавших штукатуркой одну из внешних стен монастыря. Судя по одежде, они были не из строительной компании, похоже, они жили тут.

Проследив за взглядом своей спутницы, Андра пояснила:

— Вот теперь ты мыслишь в верном направлении. Дамы в платьях нам не нужны. Но это большой монастырь со своим хозяйством, с подворьем, с маленьким уютным бизнесом, хотя, конечно, здесь не любят называть вещи своими именами. Женщины не могут выполнять всю работу, самый тяжелый труд берут на себя мужчины, живущие при монастыре. Они тут вроде как проходят реабилитацию.

— От чего?

— От внешнего мира. Бывшие алкоголики и наркоманы, освободившиеся зэки, неопасные психи, те, кого потрепала жизнь — они все хотят начать сначала. А это не так просто, и монастырь — отличная стартовая точка.

— Бывшие зэки, алкоголики… я уже начинаю жалеть, что мы ищем не монашку, — поморщилась Полина. — Нам точно нужен этот тип?

— Желателен, скажем так. Он тебе понравится, вот увидишь.

— Что-то я сильно в этом сомневаюсь! Где он вообще?

— Кто его знает? — пожала плечами Андра. — Будем искать. Рано или поздно он вылезет или его позовут. Нам просто нужно привлечь к себе внимание.

— Я не знаю, что ты собираешься делать, но мне это уже не нравится!

— Расслабься, жизнь слишком хороша, чтобы относиться к ней так серьезно!

Лишь часть монастыря была открыта прихожанам и паломникам. Остальную территорию оградили мелкой металлической сеткой, она, выкрашенная в белый цвет, смотрелась воздушной и легкой, но вместе с тем доходчиво объясняла, куда посторонним лучше не ходить.

И именно туда направилась Андра, не обращая внимания ни на знаки, ни на разглядывавших ее прихожан.

За сеткой виднелись строго разграниченные грядки, ряды фруктовых деревьев, сараи, чуть дальше — загон, но животными в воздухе не пахло, и Полина предположила, что он пуст. Калитка, ведущая туда, была заперта, однако Андра без лишних сомнений вскрыла примитивный замок металлической отмычкой. Она знала, что ее видят, и, похоже, хотела быть замеченной.

— Что ты делаешь? — прошипела Полина, нервно оглядываясь по сторонам. — Это же нарушение!

— Ерунда это.

— Они вызовут полицию!

— Ты и есть полиция, вот и веди себя соответствующе.

Мужчины, работавшие в огороде, не сдвинулись с места, но все они смотрели теперь на двух незнакомок, так нагло вторгшихся на их территорию. А навстречу им уже спешила молоденькая монашка, скорее возмущенная, чем напуганная.

— Сюда никому нельзя! — заявила она. — Как вы вошли?

— Калитку вскрыли, — пояснила Андра.

— Что?!

— Ну а что было делать? Звонка у вас там нет!

— Что вы себе позволяете?!

— Небольшой дружеский визит. Босса своего позови.

— Какого еще босса? — смутилась девушка.

— Боссиню тогда, или как вы там ее называете… Настю, короче.

— Матушку Анастасию?

— Ее самую, — кивнула Андра. — И поживее, пока я вам тут всю морковь не вытоптала. Так и скажи: посторонние на территории огорода. Тревога первого уровня, или как там у вас такое обозначается.

Монашка, должно быть, решила, что перед ней сумасшедшая — и Полина ее понимала. Она бы сделала точно такой же вывод. Молоденькая девушка больше не сказала им ни слова, она развернулась и скрылась в здании.

Андра же направилась в ту часть сада, что была засажена цветами. Они росли ровными рядами, отдельно друг от друга, и, похоже, предназначались на продажу. Но сейчас, еще не срезанные, они смотрелись воздушным лоскутным одеялом, надежно укрывавшим землю. Андра прошла к кустам с пышными пионами, осторожно провела рукой по кремовым лепесткам. Полина держалась на шаг позади, наблюдая за ней. Она уже не бралась угадать, что еще выкинет ее спутница и что тут вообще происходит.

Со стороны монастыря слышались взволнованные голоса, похоже, две незваные гостьи вызвали переполох. Но в этой части сада было хорошо и спокойно.

— Знаешь, это было не самое вежливое появление с нашей стороны, — наконец решилась сказать Полина.

— Нормально, если бы мы все делали по уставу, то до главной достучались бы только завтра. А может, не достучались бы вообще. С такими, как мы, обычно говорят новенькие, ни хрена не знающие и упрямые. Не вижу смысла тратить на них время.

— Если они вызовут полицию, мы потеряем еще больше времени!

— Да угомонись ты со своей полицией, — фыркнула Андра. — У тебя что, удостоверения нет? Всегда носи с собой. Но в этот раз оно тебе не понадобится, потому что никого сестрички не вызовут.

— Откуда такая уверенность?

— Оттуда, — она указала в сторону монастыря. — Смотри, мы тут всего пятнадцать минут, а королева улья уже бросила свои дела и спешит нас встретить.

К ним и правда направлялась женщина лет шестидесяти в длинном черном платье, с покрытой головой, с заметным, но не слишком крупным крестом, висящим на груди. Она была невысокой, но гордая осанка все равно выделяла ее на фоне юных девушек, сопровождавших ее. Женщина не пользовалась косметикой, но это придавало ее тонкому лицу, исчерченному узором морщин, непередаваемое благородство, которое Полина раньше видела лишь на старых портретах. Серо-зеленые глаза матушки были наполнены негодованием, которое она отлично сдерживала, в отличие от своей свиты, не прекращавшей гневно перешептываться.

От этой женщины, хрупкой, уступающей Полине ростом, веяло такой силой, что следовательница предпочла остаться за спиной у Андры. Зато сама Андра не была ни удивлена, ни смущена, чувствовалось, что все идет по ее плану. Она бесцеремонно сорвала с ближайшего куста пион и поднесла воздушный белый шар к лицу. Молодые монахини уставились на нее с шокированным гневом. Матушка и бровью не повела, такие примитивные провокации не могли повлиять на нее.

— Вы знакомы? — шепотом спросила Полина.

Ответить Андра не успела — ее опередила настоятельница.

— Александра Мария Луиза Абате, пошла вон отсюда! — властно велела она.

— Солидно, — вздохнула Андра. — Как демона меня изгоняешь, честное слово!

— Ты и есть демон.

— Настя, ну что за дела? Что ты как не родная? Ты прекрасно знаешь, что я не демон.

— Не Настя, а матушка Анастасия, — холодно поправила настоятельница.

— Песня есть такая — про Анастасию…

— Не паясничай. Просто уходи. Я удивлена тем, что ты вернулась, раньше ты свое слово не нарушала.

— Обстоятельства изменились, — помрачнела Андра. — Думаю, ты уже догадалась, что я пришла не к тебе.

— Да, и тем хуже.

— Мы с ним сами разберемся. Можешь забрать своих девочек и делать… что вы там делаете каждый день? Короче, свои монашеские дела. Тебе просто нужно сказать мне, где он.

— Он не станет с тобой говорить.

— Настя, даже не начинай, — посоветовала Андра.

— Не начинать что, говорить правду? Тебя не было семь лет!

— Это не срок для таких, как мы. И уходила-то я навсегда!

— Что ж не ушла?

— Это возвращает нас к изменившимся обстоятельствам. Ты ведь видишь, что я пришла к вам договориться по-хорошему. Не заставляй меня менять стратегию.

— Угрожаешь мне? Даже при том, что твой напарник тебе здесь не поможет?

— Ой, я тебя умоляю…

Они были увлечены этим разговором, а Полина не сводила с них глаз. Поэтому никто из них не заметил мужчину, приблизившегося к ним со стороны фруктовых деревьев, пока он не привлек к себе внимание:

— Матушка, этот вопрос и правда можно решить быстрее — спросив у меня. Я скажу ей нет, и она уйдет.

На этот раз у Андры не нашлось быстрого колкого ответа, она смотрела на мужчину и молчала, что само по себе было странно. Но Полине сейчас не хотелось думать о ней, она не могла оторвать взгляд от незнакомца.

Он был высоким, под два метра, и спортивным, но не массивным. Напротив, в его фигуре чувствовалась гибкая гармония — тело гимнаста или пловца, не циркового силача, поднимающего огромные гири на потеху публике. Широкие плечи и узкие бедра, длинные ноги, заметный рельеф мышц, подчеркнутый спортивным костюмом со следами краски — похоже, он работал, когда они пришли. Лицо мужчины было под стать фигуре: высокие скулы, четкая линия волевого подбородка, крупный тонкий нос, полные, но не женственные губы — черты, будто выточенные гениальным скульптором. Полина хотела бы увидеть его глаза, но не могла, их закрывала плотная серая повязка.

Мужчина был слеп, он передвигался с белой тростью. Но это, как ни странно, не делало его менее идеальным. Он был воплощением всего, что Полина хотела видеть в мужчине, всего, о чем она мечтала. Молодая следовательница почувствовала, как краснеет, она была рада, что он не видит этого, хотя монашки наверняка заметили. Но им ли ее осуждать — некоторые из них и сами зарделись при его приближении!

— Просто прийти и говорить ты не могла, нужно шоу, — покачал головой он. — А ведь достаточно было звонка, чтобы получить мой отказ… Не говоря уже о том, что ты должна была догадаться. Прошу тебя, держи свое слово и не беспокой ни меня, ни матушку Анастасию.

Он говорил — а она молчала. Он развернулся и направился прочь — а она и слова не произнесла! Андра смотрела на него с бесконечной печалью, и не более, словно не хотела, чтобы он слышал ее голос. Полине казалось, что она уже изучила охотницу, может угадать ее реакцию. Теперь она поняла, как сильно заблуждалась.

Матушка тоже не вмешивалась, и лишь когда слепой мужчина отошел, она тихо сказала:

— Вот видишь? Ты сделала только хуже, как всегда, но все осталось на своих местах.

Не обращая на нее внимания, Андра повернулась к Полине и вложила ей в руку сорванный пион.

— Держи.

— Зачем он мне? — поразилась следовательница.

— Жалко на землю бросать, красивый. Пусть побудет у тебя, пока я потолкую с Настей в ее кабинете. Есть у нас один разговор, который не для посторонних ушей, а значит, не для сада и огорода.

— Ну а мне что делать?

— То, ради чего мы сюда приехали, — ответила Андра. — Иди за ним и объясни, что нам нужно.

Заговорить с ним, да еще и наедине? Полина почувствовала, как щеки снова пылают от непривычного жара.

— Почему я, а не ты? Он же твой знакомый!

— Потому что меня он и слушать не будет. И это ты нуждаешься в защите, не я.

— Это спорно!

— Иди давай, пока не потеряла его из виду, — Андра легко толкнула ее в плечо. — Помни: с ним у нас больше шансов преуспеть в расследовании, чем без него. Разве для тебя это не важно, юный детектив?

— Не называй меня так!

— Вот иди и работай.

— Я даже не знаю, как его зовут!

— Ник, — отозвалась Андра. — А теперь иди.

— Ник — это Николай?

— Это Доминик. Вперед, а у меня тут свои переговоры.

Полина не стала больше спорить, потому что в глубине души ей самой хотелось заговорить с ним. Сжимая в руках цветок пиона, чтобы хоть немного унять нервную дрожь, она направилась вниз по тропинке между грядками, по которой ушел слепой мужчина. Она не оборачивалась, не видела, что делает настоятельница, но никто из монашек не попытался остановить ее или даже окликнуть.

Он уже скрылся из виду, но найти его было несложно: на земле оставались отпечатки его трости. Полина миновала густые заросли сирени, прошла чуть дальше и скоро увидела саму трость, приставленную к стволу старой яблони. Доминик неплохо управлялся и без нее: он восстанавливал старую каменную изгородь.

Здесь, в тени деревьев, он откинул назад капюшон толстовки, и теперь Полина увидела, что его коротко остриженные волосы совсем седые — хотя она не сомневалась, что мужчине не больше тридцати пяти.

Он услышал ее приближение, но не обернулся. Да и зачем ему, слепому, оборачиваться к ней? Он лишь сказал:

— Вы пришли с Андрой.

— Откуда вы знаете? Я ничего не говорила, когда вы были там!

— Почувствовал запах духов. К тому же я догадывался, что она пришлет ко мне парламентера.

— Думаю, меня можно так назвать. Меня зовут Полина.

— Не сочтите за грубость, но я об этом не спрашивал. Мне не интересны имена тех, с кем я не собираюсь общаться.

Он работал так ловко и быстро, что это завораживало. Ничего не видя, Доминик все равно наносил цементный раствор безукоризненно, подбирал нужные по форме и размеру камни, едва касаясь их, закреплял их под нужным углом. Каменная кладка появлялась перед ним словно сама собой, без особых усилий с его стороны.

Камни эти были большими. Полина не сомневалась, что ей пришлось бы приложить немало усилий, чтобы поднять любой из них — перекатывать и то было бы проще! А Доминик поднимал их одной рукой, так, словно они были сделаны из пенопласта.

Полина не знала, человеческая это сила или нет, но она вспомнила, ради чего они сюда приехали.

— Нам очень нужна ваша помощь! Я работаю с Андрой, мы ведем расследование, и преступник, которого мы пытаемся найти, очень опасен.

— Это конкретно вам нужна моя помощь, Андре — нет, — указал он. — Каким бы опасным ни был ваш преступник, ее всегда защитит Бо. А вот о вас он заботиться не будет.

— Вот, вы понимаете это!

— Я понимаю, что всех в этом мире не спасти. Выкручивайтесь сами или попросите о помощи кого-нибудь еще, у Андры хватает знакомых, которые ей должны.

— А вы?

— Я ей как раз ничего не должен. Она об этом прекрасно знает, потому и послала вас — давить на жалость. Это она напрасно, я могу вам помочь только советом: держитесь от нее подальше. Работа с Андрой Абате никого и никогда не доводила до добра.

— Возможно, не буду спорить, — вздохнула Полина. — Но я с ней не по доброй воле. Произошло жуткое преступление и, мне кажется, разобраться в этом может только такой человек, как Андра.

— Жуткие преступления происходят чаще, чем хотелось бы, это не повод заключать сделку с дьяволом.

— По-моему, вы драматизируете, — покачала головой Полина. — Андра не такая уж плохая!

— Она — может быть, но она работает не одна.

— Как бы то ни было, я не могу отступить. Погибло больше тысячи человек, и тот, кто сделал это, до сих пор не найден!

— Да, кто-то нехило порезвился, — присвистнул Доминик.

— Вам смешно?

— Нисколько. Это просто еще один повод не связываться с Андрой. Не похоже, что вы из этого мира, Полина. А Андра и тот, кто это сделал, — они существуют в одной плоскости. Когда друг на друга бросаются две акулы, аквариумным рыбкам лучше держаться подальше.

— А вы кто же? — поинтересовалась Полина. — Аквариумная рыбка?

— Теперь уже да.

— Что-то не верится!

Он наконец оторвался от работы, встал и повернулся к ней. Теперь их разделяло шагов пять, не больше. Нервная дрожь вернулась, и Полина была рада, что он не видит ее.

— Андра сказала, что я смогу вам помочь, защитить кого-то? — спросил он. — Напрасно. Возможно, в ваших глазах это делает ее героиней, а меня — жалким трусом. Она готова противостоять ублюдку, который отнял столько жизней, а я отсиживаюсь тут, камни краской мажу. Но никакая защита не сработает лучше, чем мой совет бежать как можно дальше. Кто вы по профессии, Полина? Как вы вообще связались с ней?

— Я — следователь полиции, — гордо заявила она. — И я куратор Андры по этому расследованию.

— Не нужен ей никакой куратор. Андра и Бо — охотничьи псы, если они напали на след лисицы, они уже не отступят. Это для них кураж, развлечение, смысл жизни, как угодно назовите. Они не оставят этого типа в покое с вами или без вас, с ними все будет в порядке, а вы пострадаете. Поэтому работайте обычным полицейским, займитесь бумагами, хоть штрафы выписывайте! Не престижно и для карьеры не очень? Зато вы останетесь живы, и ваша жизнь стоит намного больше, чем любой успех.

— Но моя жизнь не стоит больше, чем тысяча других жизней!

— Вы упрямы и верите в это, — усмехнулся Доминик. — Но, думаю, верите не из-за глупости или недостатка воображения, а по неопытности. Для вас добро и зло — это все еще определения из учебника, яркие цвета, разница между которыми четко видна. Я на этом фоне становлюсь плохим парнем, который сбивает вас с пути истинного и призывает беречь свою шкуру вместо того, чтобы служить на благо общества. Вам понадобится время, чтобы увидеть вещи в истинном свете, но я постараюсь ускорить процесс.

Он поднял руки, чтобы развязать узел повязки, закрывавшей его глаза. Ткань мягко скользнула вниз, открывая его лицо, и Полина, не готовая к такому зрелищу, не смогла скрыть испуганный вздох.

Ей доводилось раньше видеть слепых людей и общаться с ними. Она знала, что под непроницаемо темными очками они прячут закрытые белесой пленкой, косые, мертвые глаза, и думала, что сейчас увидит то же самое, однако случай Доминика не был похож на то, с чем ей доводилось сталкиваться раньше.

Глаз у него просто не было. Глазные яблоки исчезли вместе с веками, на их месте остались лишь два черных бездонных провала. Плоть и кожа по краям раны выглядели ненормально: то ли обугленные, то ли загнившие, не разобрать, но Полина не чувствовала запахов гари или гниения. Казалось, что кто-то просто вырвал кусок его совершенного лица, оставив лишь пустоту.

Доминик не видел ужаса, отразившегося в ее глазах, но он все понимал, Полина чувствовала это. Он грустно улыбнулся:

— Теперь ясно? Вот что происходит с теми, кого затаскивают в этот мир, поэтому бегите, пока не стало слишком поздно.

* * *

Сергей был на грани паники, это чувствовалось. Но Андра не волновалась за него, она уже усвоила, что это его нормальное состояние. Когда другие спокойны, он нервничает, когда другие нервничают, он на грани паники. Типичный комнатный медиум, с которым она предпочла бы не связываться, если бы были другие варианты. Но его дар был слишком полезен ей, чтобы обращать внимание на мелкие капризы.

— Угомонись, — велела Андра. — Он не вернется и не убьет тебя.

— Ты просто не видела его! — отозвался Сергей. — Жуткий тип, зомби-дальнобойщик! И наверняка вампир!

— Я его видела, и не раз. Он тебя не тронет.

— Он был настроен недружелюбно!

— Он передал сообщение, ты все сделал правильно. Сергей, я знаю, кто это был, что он может сделать, что не может. Я ему не нравлюсь, ты ему безразличен. Если бы он решил, что ты мне верен, он бы убил тебя, просто чтобы донести мысль о своей неприязни. Но ты правильно сделал, создав образ двуличного продажного подхалима. Он понял, что твоя смерть ничего не значила бы для меня, и ограничился словами.

— Я притворюсь, что это комплимент, а не оскорбление, хотя с каждым разом становится все сложнее, — хмыкнул медиум. — Так кто это был?

— Расскажу, когда вернемся, сейчас я малость занята.

— А когда вы вернетесь?

— Скоро. Все, не мешай мне.

Она отключила телефон до того, как Сергей успел засыпать ее дополнительными вопросами, и убрала аппарат в карман. Она не хотела больше отвлекаться.

— Извини, — улыбнулась она. — Это было срочно, но теперь все решено.

Они продолжили беседу в кабинете настоятельницы, как она и хотела. Это была небольшая уютная комнатка с выкрашенными в солнечный желтый стенами. Андра даже могла представить надпись на банке с краской: «Солнечный желтый. Для хорошего настроения!». Мебель здесь была старая, намного старше настоятельницы, но определенно прошедшая реставрацию. На широком подоконнике стояли горшки с разросшейся геранью, на стене висели в ряд иконы. Андра и матушка Анастасия уселись по разные стороны письменного стола, на котором не было ни компьютера, ни документов. Там вообще ничего не было, кроме настольной иконки.

Они остались наедине, матушка Анастасия успела взять себя в руки. Обычно она не срывалась так открыто, и оставалось лишь гадать, насколько силен на этот раз был ее гнев.

— Что же там такого срочного? — поинтересовалась матушка Анастасия.

— Я работаю над делом о питерском пароме, ты наверняка слышала о нем в новостях. Моего помощника чуть не придушил в кафе Мириад Серафим.

— Что?!

Кто-то другой не понял бы истинный смысл ее слов, но настоятельница слишком много знала. Если этим заинтересовался охотник уровня Мириада Серафима, оставалось лишь догадываться, что за дьявольская сила стоит за ритуалом. Андра не была удивлена, она подозревала нечто подобное. А вот матушка Анастасия сокрушенно покачала головой.

— Это многое меняет, но все равно не дает тебе права являться сюда, — заметила она.

— Я знаю.

— Он — не единственный твой вариант!

— Да, — согласилась Андра.

— Но ты все равно выбрала его?

— Я не могла иначе.

— А ты не меняешься, — невесело рассмеялась настоятельница. — Все такая же эгоистка.

— Чудовища не меняются.

Андра смотрела на нее — на игру морщинок при движении мышц лица, на седую прядь, выбившуюся на лоб, на побледневшую кожу и первые, пока что едва заметные старческие пятна. Она пыталась вспомнить другую Настю, молодую и смешливую, с забавными русыми хвостиками и россыпью веснушек на носу. Однако память заботливо размывала тот образ, не позволяя соотнести его с женщиной в черном платье. Легко забыть, что время идет, пока не увидишь чужую старость.

Настоятельница словно мысли ее прочитала:

— Твоя новая спутница знает, сколько тебе лет?

— Может, и знает, если полиция предоставила ей эти данные, — пожала плечами Андра. — Хотя вряд ли, рядовым кураторам такое обычно не сообщают. Какая ей разница?

— А ты попробуй сказать ей! Для меня это был сюрприз когда-то.

— Для нее будет еще больший сюрприз, цифры нарастают. Но я не о ней пришла говорить.

— Да уж, у тебя хватит наглости заговорить о нем, — нахмурилась матушка Анастасия. — Знаешь, у слова «никогда» очень точное временное значение. Тебе следовало принять это во внимание.

— Я не ожидала, что так будет.

— Да все ты ожидала, — отмахнулась настоятельница. — Я так точно знала, что ты не выдержишь. Он, думаю, тоже догадывался.

— Но он отказал мне сегодня.

— Потому что он умен и понимает побольше твоего!

— Как он? — еле слышно спросила Андра. Она знала, что будет тяжело, но не ожидала, что настолько.

— Прекрасно! Он, в отличие от тебя, последователен в своих решениях. Он приехал сюда, чтобы восстановиться, и он делает это уже семь лет.

— Он несчастен.

Матушка Анастасия не стала спорить, она равнодушно пожала плечами.

— Ну и что? Несчастья — благо. Они очищают душу.

— Я думала, душу очищают страдания, а если так, то Ник чище, чем я и ты вместе взятые, матушка!

— Страдания не дают никакой гарантии, что соблазны не вернутся, — рассудила настоятельница. — У каждого свой дьявол. У него — ты.

— Неправильно все это, Насть.

— Семь лет назад ты так не считала. К чему эти разговоры? Мы обо всем договорились, поверили друг другу. Если ты решила переиграть, то у тебя ничего не получится. Ты можешь проявить слабость и эгоизм, а он силен.

Андра повернулась к окну, выходившему в сад. Она надеялась увидеть, хоть издалека, хоть мимолетное движение среди ветвей… Но нет, среди зеленых зарослей никого не было.

Что бы там ни придумала матушка Анастасия, Андра не была уверена, правильно ли она поступает. Она пыталась понять это прямо сейчас.

— Расскажи мне о нем, — попросила Андра. — То, что заставит меня передумать.

— Он привык быть слепым. Он не жалуется, срывов не случалось, он отлично адаптировался. Он выучил латынь, как и хотел, он вообще много и быстро учится. Он помог отстроить жилое крыло. Вся резьба по дереву, которую можно увидеть в храме, — это его работа, у него удивительно чуткие руки.

Она гордилась им, это чувствовалось, но теперь — как мать гордится сыном. Вот во что переросла ее наивная первая влюбленность за эти десятилетия. Пожалуй, это самый правильный из исходов.

— Когда мы начали разводить собак при монастыре, без него было бы не обойтись, — продолжила матушка Анастасия. — Новое дело, сложное — он просто спас нас. Животные его очень любят, чувствуют добрую душу.

— А люди? У него появились друзья?

— Зачем спрашиваешь, если сама знаешь, что нет. С сестрами он общается мало, по понятным причинам, я такое не приветствую. А другие мужчины при монастыре — совсем иного полета птицы, они не похожи на него. О чем ему разговаривать с ними?

— То есть, все эти семь лет он один.

— Здесь Бог!

— Он принял крещение? — удивилась Андра.

— Я бы не хотела развивать эту тему.

— То есть, нет?

— Это личное!

Андра только головой покачала. Его жизнь здесь была примерно такой, как она и ожидала, — как они оба ожидали семь лет назад. Милая, спокойная, простая.

Милая, спокойная, простая и бездарная.

— Ты не имеешь права выманивать его отсюда, — укоризненно посмотрела на нее настоятельница.

— Ты бы на его месте осталась?

— Конечно! Что ждет его с той стороны?

— Все краски мира.

— Ненужные соблазны!

— Легко говорить, когда твои глаза при тебе, — заметила Андра. — Слушая все это, я думаю о том, не допустила ли я ошибку в самом начале.

— Ты будешь настаивать на том, чтобы он ушел?

— Не буду. Ты ведь знаешь, он мудрее меня. Я даже говорить с ним не буду, потому что в нашем случае это будет считаться давлением. Ему уже сообщили все, что нужно, пусть думает.

— Значит, ты изменила решение из-за того демона на пароме? Он настолько силен?

— Серафим за мелочью не гоняется, я — тем более.

— Может, тебе нужна помощь церкви? — забеспокоилась настоятельница. — Я могу это устроить! Наши разногласия не должны становиться на пути справедливости.

— Настя, я смотрю, ты тут со своими огородами и собаками совсем связь с миром потеряла. Твои боссы давно уже на ушах ходят, правительство — тоже. Официально этот случай объявили терактом, результатом распыления какого-то там ядовитого газа на борту. Они даже быстренько сляпали организацию, которая взяла на себя ответственность. Потому что тысячу трупов ты за плинтус не спрячешь! Но по факту никто ни черта не знает, все готовятся к новой атаке.

— И что теперь? Ты останешься здесь в ожидании его ответа?

За окном наконец появилось движение — по дорожке шла девушка с пионом в руках. Одна. Что ж, как бы горько ни было это признавать, Андра к такому готовилась.

— Нет, — сказала она. — Мы с Полиной уедем сегодня же.

— Серьезно? — недоверчиво покосилась на нее настоятельница. — Ты свалилась на нас, как снег на голову, чтобы пару секунд постоять рядом с ним и не сказать ни слова?

— Мне этого было достаточно. А вот хватило ли ему — скоро узнаем.

* * *

Наташе просто хотелось расслабиться и ни о чем не думать. Неделя выдалась адская, ей казалось, что она общалась с одними лишь вампирами, которые вытянули из нее всю жизненную силу, оставив вместо молодой красивой девушки иссушенную мумию.

Ей срочно нужна была разрядка. Как назло, ее приятель, с которым она периодически спала для «женского здоровья», подыскивая себе будущего мужа, уехал из города, ее подруги еще не вернулись с работы и бесконечных концертов у их детей, посещающих по сто секций каждую неделю. Вот и получилось, что в этот пятничный вечер Наташа осталась совсем одна — наедине со своим плохим настроением.

Пришлось прибегнуть к простейшему, испытанному временем способу борьбы со стрессом: пойти по магазинам. И он работал — погрузившись в мир ярких витрин, красивых вещей и заманчивых предложений о скидках, она постепенно забыла о своей стервозной начальнице и безмозглых коллегах. Жизнь хороша, как ни крути!

На небольшой сцене собрались музыканты, играла ненавязчивая, не слишком громкая музыка — так всегда бывало по пятницам, когда покупателей приходило особенно много. Со стороны фудкорта прилетали аппетитные запахи. Наташа наконец добралась до примерочной и теперь вертелась перед зеркалом в изящном ярко-красном платье. Ничто не предвещало беды — откуда беде взяться в обычном торговом центре в этот обычный вечер?

А она пришла. Наташа только-только начала аккуратно расстегивать молнию на спине, чтобы не повредить дорогую вещь, когда ее внимание привлекли крики, доносившиеся со стороны торгового зала. Она замерла в движении, даже дышать боялась, пытаясь понять, что это было. Может, это теперь музыка такая? Или ей и вовсе послышалось?

Но крики повторялись, нарастая, звучали все чаще и ближе. С ее слухом все было в порядке, это в магазине творилось нечто странное. Наташа слышала, как открывались двери в другие примерочные, как люди по соседству переговаривались со своими знакомыми из торгового зала. Вот только из-за криков Наташа не могла разобрать ни слова, не понимала толком, что происходит.

Ей хотелось верить, что это шутка, один из тех флешмобов, которые все чаще устраивают в торговых центрах. Но в глубине души она уже знала, что все по-настоящему: липкий страх распускал в воздухе тонкие щупальца, касаясь каждого, питаясь криками.

Она осторожно приоткрыла дверь и выглянула в коридор. В зале еще слышались стоны, кашель и топот ног, но в примерочных уже никого не было, да и девушка, которая считала вещи и выдавала номерки, чтобы посетители не воровали, тоже исчезла. Из-за угла, скрывавшего примерочные, Наташа не видела, что творится в торговом зале, да и не хотела знать — но должна была.

— Эй? — робко позвала она. — Есть здесь кто-нибудь?

Она вышла из примерочной все в том же платье, не обуваясь, потому что была уверена: все уже решилось. Что бы ни произошло в магазине, сотрудники обязаны были разобраться с этим, у них работа такая! Но, выглянув из-за угла, Наташа поняла, что обращаться за помощью ей не к кому. Проблема была не только в магазине, хаос опустился на весь торговый центр.

Пол, до этого идеально чистый, глянцевый, был усыпан песком и заляпан черной грязью. Брызги грязи разлетались повсюду: оседали на стенах со счастливыми кадрами рекламной кампании, на манекенах и зеркалах, на вешалках с одеждой. Такую липкую грязь Наташа раньше видела лишь на болотах, в городе — никогда.

И среди этой грязи, прямо на полу, под вешалками или даже на стендах с майками, лежали неподвижные тела. Люди, которые совсем недавно, как Наташа, перебирали одежду и прикидывали, что бы примерить, теперь застыли, окруженные облаками сухого песка и лужами грязи. Наташа видела, что у некоторых глаза застыли, оставшись открытыми. Она надеялась, что это ничего не значит, что они все еще живы, но и сама себе не верила.

Она не могла остаться здесь. Страх пронизывал ее насквозь, путал мысли, требовал двигаться, бежать как можно быстрее, искать выход — вместе с десятками людей, метавшихся по коридорам. Когда она выбегала из магазина, рамки на входе добросовестно взвыли предупредительным сигналом, указывавшим, что на ней неоплаченная вещь. Это ничего не значило: рамки завывали по всему торговому центру. Не потому что люди пытались воровать, пользуясь общим замешательством. Сейчас никто о таком не думал, и покупатели, и продавцы бежали в чем были, стараясь спастись.

Вот только выхода не было. Двери, которые раньше вели на лестницы, оказались заблокированы горами грязи, лифты не работали, с потолка сыпались потоки мелкого песка, разлетавшегося повсюду. Из-за него Наташе казалось, что она бредет в тумане, наполненном неясными силуэтами. Только в тумане двигаться было проще — ничто не раздирало глаза до слез, ничто не забивало легкие, заставляя кашлять кровью. Наташа быстро потеряла чувство направления, от недостатка кислорода ей было все сложнее двигаться, мышцы стали тяжелыми и наполнились болью. Она плакала не только из-за раздражения в глазах, она боролась с отчаянием — и оно побеждало.

Кто-то налетел на нее, сбил с ног, отшвырнул в сторону и побежал дальше, даже не убедившись, жива ли она. Но падать было не больно, Наташа опустилась не на каменный пол, а на что-то мягкое, еще теплое…

Под ней лежали мертвые тела. Две молодые девушки, того же возраста, что и она, наверняка пришедшие в торговый центр, чтобы развеяться пятничным вечером. А вместо этого они встретили смерть: их бледные лица были искажены гримасой страха и удивления, их рты были забиты липкой грязью, из ноздрей, ушей и даже уголков глаз сочились темные ручейки.

Их смерть отрезвила Наташу, привела в чувство, словно через нее электричество пропустили. Она поднялась на ноги и бросилась бежать. Что остается, если все двери закрыты? Только подняться на самый верхний этаж, к большому стеклянному куполу, выходящему на поверхность.

Наташа все еще не знала, что здесь произошло, но подозревала, что начался обвал, и земля, которую годами сдерживали стены торгового центра, взяла свое. Откуда еще могли появиться песок и грязь? А если так, то нужно держаться как можно ближе к поверхности, только так ей удастся выжить.

Мертвых тел становилось все больше. Многие уже застыли, другие же извивались на полу, пытаясь унять жуткий кашель, разрывающий их изнутри. Наташа знала, что помогать им бесполезно. Если они сразу не поднялись на ноги, они уже не жильцы, теперь каждый сам за себя.

Когда она добралась до нужного зала, кашель душил ее все сильнее, хотя она оборвала часть подола и замотала им лицо. Бесполезно. Ей казалось, что она уже вдохнула так много песка, что ее легкие едва шевелятся из-за него. Но это, конечно, была лишь продиктованная страхом иллюзия. Что же еще?

Таких, как она, оказалось немало — тех, кто додумался собраться под куполом. Теперь они все стояли в круглом зале, не зная, что делать дальше. Купол находился прямо над ними, и даже через слой песка, собравшийся на стекле изнутри, он манил их бесконечно далеким небом. Там сейчас свежий ветер, чистый воздух — там жизнь! Но как до нее добраться? Купол слишком высоко, до него не дотянуться!

Некоторые покупатели еще боролись за жизнь. Другие, как Наташа, чувствовали, что их силы на исходе. Поддавшись новому приступу кашля, она повалилась на колени. На этот раз спазмы сковывали горло с такой силой, что ее вырвало на грязный пол. Это должны были быть остатки ее офисного обеда — салат, эклер с забавной розовой глазурью, кофе с молоком. Но вместо этого из губ Наташи, облепленных засохшим песком, вырывались потоки черной грязи. Девушку трясло от ужаса, она хотела прекратить все, но не могла даже двинуться.

В глазах все больше темнело, боль и страх уходили, уступая место покою. Все уже не важно.

Только покой, вечный покой.

Но в какой-то момент, за пару секунд до того, как смерть забрала ее, Наташа успела почувствовать удивление, пробившееся через пустоту в ее душе. Потому что среди испуганных умирающих посетителей торгового центра она вдруг увидела одно лицо, не покрытое грязью, безмятежное — и знакомое…