Арина Великая

Владимир Александрович Бердников, 2019

В СССР накануне его распада проводились работы по клонированию людей. В 1991 году появились на свет три клона успешных ученых: Арина, Олег и Илья. Арина нацелилась стать президентом России, Олег решил построить робота, наделённого сознанием, а Илья бросил свои силы на создание клонов, превосходящих по интеллекту современных людей. Через 20 лет напряжённого труда клоны достигают своих целей, но к чему приведёт их успех?

4

Проснулся Быстров с острым желанием встретиться с юной Ариной, так похожей на Карину из его молодости. Нашёл в интернете расписание лекций второго курса биофака и помчался в свою alma mater.

Арина выскочила в университетский коридор и легко зашагала вдоль бесконечного ряда старинных книжных шкафов, хранящих в потемневших фолиантах всю мудрость девятнадцатого века. Её сопровождал высокий стройный молодой человек. Быстров поспешил за ними. Арина, будто почувствовав его взгляд, обернулась.

— Николай Михайлович! Вы? С ума сойти! Как я рада вас видеть! Вы даже не представляете, сколько всего я передумала за вчерашний вечер. Знакомьтесь, это мой сокурсник Олег. «Олег, — улыбнулась она молодому человеку, — это Николай Михайлович, учёный из Академгородка».

Олег обладал довольно приятной, но стандартной, не запоминающейся внешностью: белокур, сероглаз, худощав, с тонкими чертами лица.

— Вы тоже будущий молекулярный биолог? — обратился Быстров к юноше.

— Нет, я учусь в группе биофизиков, но хожу на все лекции биохимиков, — ответил Олег. — Я уверен, без биохимии и генетики биофизика мертва.

— Николай Михайлович, — зачастила Арина, будто боясь, что разговор пойдёт в нежелательном для неё направлении, — мы много слышали об Академгородке и даже рассматриваем перспективу получить там работу. Вы не могли бы рассказать нам о жизни в этом знаменитом научном центре.

Быстров уклонился от прямого ответа:

— Один мой болгарский знакомый, побывав у нас, сказал: «Раньше я думал, что лучшее место для занятия наукой — Кембридж в Англии, но теперь знаю, что есть на земле место не хуже — это Академгородок». Я прожил в Городке 46 лет. Там я женился, родил дочь и прошёл долгий путь от стажёра до завлаба. К своему удивлению, мне удалось сделать много больше, чем рассчитывал. И мне кажется… нет, я совершенно уверен, что причина тому Городок, его природа, атмосфера и люди. Правда, нынешний Академгородок растерял не меньше половины своих былых достоинств. Знаете, как когда-то пела сладкоголосая Анна Герман: «Один раз в год сады цветут».

Арина с Олегом затащили Быстрова в какое-то кафе во дворе университета, там и состоялась их короткая беседа. Оказалось, молодые люди одержимы грандиозными проектами. Олег хотел усилить умственные способности человека, вживляя в мозг какие-то хитрые микрочипы, а Арина мечтала добиться того же с помощью особых химических препаратов. И Быстров с изумлением узнавал в мечтах девушки мечты его Карины.

— Олег, — не выдержал старший товарищ, — скажите, зачем вам тратить жизнь на изобретение железок, улучшающих память? У многих выдающихся учёных была слабая память, но это не помешало им сделать великие открытия. Жизнь у нас одна, берите выше.

Олег загадочно переглянулся с Ариной. Молодые люди явно сомневались, стоит ли им посвящать незнакомца в подробности своих планов. Чтобы разрядить неловкую паузу, Быстров воспользовался безотказным приёмом.

— Арина, от кого из родителей вы унаследовали свои весьма нестандартные глаза?

Она растерянно посмотрела на Олега, будто ища у него помощи.

— Ни у одного из её родителей нет таких глаз, — улыбнулся молодой человек. Подумав, добавил: — Даже цвет у них другой.

— Какого же цвета их глаза? — спросил Быстров.

— У её мамы глаза светло-голубые, у папы — серые. Зашибись! — вдруг дошло до Олега. — Это же противоречит элементарной генетике.

— А может быть, и не противоречит, — попытался Быстров сгладить неудобную заминку. — Может быть, у одного из родителей оказался какой-то доминантный ген-подавитель синтеза меланина в радужине.

— И вы полагаете, — весело хохотнул Олег, — что Арине тот ген не передался! Интересная гипотеза, но, боюсь, маловероятная.

Однако лицо Арины оставалось серьёзным. Быстров понял, что ненароком установил, что, по меньшей мере, один из родителей девушки ей не родной, и она это знает.

— Олег, а от кого унаследовал ты свои маленькие серенькие глазки? — в голосе девушки послышались нотки раздражения. — Ты ведь приехал издалека, кажется, из Норильска. Я не видела твоих родителей, и фоток их ты мне никогда не показывал.

Быстров всмотрелся в Олега, и ему показалось, что где-то видел это лицо. «Впрочем, — успокоил себя Быстров, — люди с таким обычным лицом всегда кого-то напоминают».

— Так ты и не интересовалась фотографиями моих родителей, — Олег заметно покраснел. — Правда, у меня с наследственностью тоже не всё просто. Дело в том, что мой отец — представитель народов Севера, он эвенк.

— А мать?! — вскричала Арина.

— А мать, — натянуто улыбнулся Олег, — чистая славянка, русоволосая и голубоглазая.

— Первый раз слышу, что твой отец эвенк. Глядя на тебя, этого не скажешь, — процедила Арина, окинув Олега недоверчивым взглядом. — Так твой отец чистый эвенк или метис с изрядной примесью русской крови?

— Выглядит, как эвенк, и родители его, выглядят, как эвенки. А сколько у них русских генов, кто же знает? — Олег озабоченно взглянул на часы: — Извините, Николай Михайлович, но нам пора на занятия. Извините, ради бога.

— Занятия — дело святое, — согласился Быстров, — но позвольте сфотографировать вас на память.

— Ладно, щёлкайте, — Арина встала рядом с Олегом.

Быстров вынул из портфеля камеру и сделал пару снимков.

— Знаете, Николай Михайлович, — Арина бросила на старшего товарища тревожный взгляд, — меня не покидает чувство, что мы с вами о чём-то не договорили. Давайте обменяемся номерами наших мобильников.

Простившись с молодыми людьми, Быстров вышел на Университетскую набережную и побрёл пешком к своей гостинице. Он смотрел на почищенные дома, на яркие рекламы, на красиво одетых бодрых людей и сквозь пелену ностальгии видел тот, ЕГО Ленинград: унылые серо-жёлтые дома, промозглый воздух и толпы людей, одетых в серое и куда-то спешащих с бледными озабоченными лицами. Петербург был краше, но Ленинград — роднее.

Добравшись до своего номера, Быстров повалился на заправленную койку и стал перебирать в памяти события первой половины дня. Вскоре мысли его коснулись Олега: «Симпатичный юноша, и он из Норильска. А ведь и я бывал в тех краях».

И тут перед глазами Быстрова распахнулась величественная картина озера, окаймлённого крутыми чёрными берегами, и душа его настроилась на полумистический лад, будто коснулась чего-то беспредельного и непостижимого. Да, странная была та история.