Арина Великая

Владимир Александрович Бердников, 2019

В СССР накануне его распада проводились работы по клонированию людей. В 1991 году появились на свет три клона успешных ученых: Арина, Олег и Илья. Арина нацелилась стать президентом России, Олег решил построить робота, наделённого сознанием, а Илья бросил свои силы на создание клонов, превосходящих по интеллекту современных людей. Через 20 лет напряжённого труда клоны достигают своих целей, но к чему приведёт их успех?

7

После отъезда Быстрова Арина довольно часто, особенно в момент засыпания, возвращалась мыслями к странному человеку из Академгородка, якобы хорошо знавшему её двойника в далёких шестидесятых. И вот однажды, уже в ноябре, она подумала, почему бы не проверить информацию Быстрова. Самое простое — поговорить с однокурсниками Титаровской, но как их найти? Арина внимательно рассмотрела групповую фотографию студентов из быстровского ноутбука, и снова обратила внимание на высокого смеющегося юношу с волевым подбородком. Вспомнила, что Быстров назвал его Димкой Макаровым. «Боже! — изумилась Арина. — А ведь на кафедре биохимии есть доцент подходящего возраста — Дмитрий Петрович Макаров. Он довольно высок, да и нижняя челюсть его отнюдь не легковесна. Быстров назвал его одним из первых интеллектуалов их курса, так что Димку (как подающего надежды) вполне могли оставить при кафедре. Ужас ужасный! что творит с нами время! Всего за полвека оно сумело превратить красивого весёлого юношу в мрачного и всем недовольного старикана».

Арина стала намеренно заговаривать с Дмитрием Петровичем на практических занятиях и на семинарах. Она хотела, чтобы этот немногословный замкнутый человек обратил бы на неё внимание, выделил бы из остальных студенток. И наконец это случилось. Макаров подошёл к ней во время перерыва и, явно волнуясь, промямлил:

— Арина э-э-э… Сергеевна (готовясь к разговору, он специально выяснил отчество девушки), простите, что беспокою вас, но мне хотелось бы задать вам один вопрос, не имеющий прямого отношения к биохимии, — он замолчал, ожидая реакции.

— Да спрашивайте, ради бога, — прыснула Арина.

— Этот вопрос… может показаться вам странным, неуместным и даже нелепым, — Макаров глубоко вздохнул и наконец решился: — Арина Сергеевна, не являетесь ли вы родственницей Карины Титаровской — милейшей девушки, которая в начале шестидесятых училась со мной в одной учебной группе. Дело в том, что вы чрезвычайно на неё похожи.

— Увы и ах, Дмитрий Петрович, но к той Карине я не имею никакого отношения, хотя уже слышала о своём сходстве с нею.

— От кого вы это слышали? — на удивление быстро отреагировал пожилой доцент.

— От Николая Михайловича Быстрова. Я недавно с ним случайно познакомилась. Оказывается, он в шестидесятых, кончал нашу кафедру.

— Это был Колька Быстряк! — фыркнул Макаров. — Я тоже недавно… точнее, в сентябре месяце, видел его. Он зачем-то приезжал в Питер… э-э-э… Я, видите ли, учился в одной группе с ним, и там же училась Карина Титаровская, — в сухом, даже тоскливом голосе Макарова мелькнули нежные тона. — Это была очень способная, можно даже сказать, талантливая девушка. Она, вроде бы, даже что-то открыла, или была на пороге открытия… Однако, к сожалению, Титаровская умерла в конце девяностых.

— Вот как, — вздохнула Арина, — но, может быть, у вас сохранились какие-нибудь фотографии времён вашего студенчества. Не скрою, я бы не отказалась взглянуть на ту знаменитую Карину, копией которой я будто бы являюсь.

Макаров внимательно посмотрел на Арину, и мечтательная улыбка искривила его тонкие будто усохшие губы. Эта улыбка довольно странно смотрелась на жёлто-сером пергаментном лице сурового доцента. «Вот каков он на самом деле, — подумала Арина, — а эта строгость и чёрствость — лишь маска, за которой он прячет свой слабый характер, свою неуверенность в себе». На лице девушки тоже появилась мягкая улыбка и, возможно, тронутый ею угрюмый доцент неожиданно живо заговорил:

— Хорошо, приезжайте ко мне сегодня в семь вечера, я подготовлю для вас фотоматериалы. Знаете ли, после окончания конторы (так мы когда-то называли наш университет) я решил начать новую жизнь. И чтобы покончить с безалаберной студенческой эпохой, я собрал все фотографии тех времён в отдельную папёшку и забросил её в дальний ящик моего старого комода.

— И вас никогда не тянуло заглянуть в ту папку? — удивилась Арина.

— В молодости я был самоуверен и жил мечтами о будущем, а с прошлым расставался легко, без сожаления и даже с удовольствием, вернее сказать, со злорадством… знаете, в соответствии со старинной поговоркой: с глаз долой — из сердца вон. Хотя сейчас, спустя без малого 50 лет мне, пожалуй, было бы любопытно взглянуть на себя и на своих так называемых друзей, живших, как и я, как и все мы в те годы, в плену пустых мечтаний и нелепых иллюзий. Знаете, тогда я ещё верил в прогресс — в самую истасканную химеру последней пары столетий. Я искренне верил, что научно-технический прогресс незаметно, без всякой политической шелухи, перенесёт нас в нечто подобное коммунизму, — Макаров мотнул головой, будто вытряхивая из неё мир своих воспоминаний. — Последние шестьдесят девять лет я обитаю на Петроградской стороне, в конце Кронверкской, недалеко от Матвеевского сада. После занятий я предоставлю вам точный адрес.

— Спасибо, Дмитрий Петрович, приду всенепременно, — обрадовалась Арина.

Дом, где жил доцент Макаров, был серым, мрачным и старым. По тёмной лестнице с высокими ступенями, отшлифованными бесчисленными подошвами, Арина добралась до верхнего, шестого, этажа, перевела дух и нажала на кнопку звонка. Открыл ей сам Дмитрий Петрович. На нём был старый многократно штопаный свитер с какими-то пошлыми оленями и безобразно старые, вконец вылинявшие хлопчатобумажные треники. «Добро пожаловать в мои хоромы! — учтиво изогнулся Макаров, тускло сверкнув жёлтым оскалом. — Прошу не отставать. Лампочка в коридоре не работает, сосед ждёт, когда я куплю новую, однако на сей раз не дождётся», — пробрюзжал хозяин и провёл Арину в комнатку, совмещавшую роль гостиной и спальни. На облупленном круглом столе лежала уже подготовленная картонная папка, на её обложке было каллиграфически выведено: «Фото 1959-1964».

Усадив девушку за стол, Дмитрий Петрович промямлил:

— Арина Сергеевна, мне кажется, с дороги вам стоит испить чашечку горячего кофе. Я, видите ли, пристрастился к растворимому варианту этого далеко не безвредного напитка. Сейчас, слава богу, появился кофе без кофеина, и я могу себе позволить принять за завтраком иной раз даже две чашечки этой приятной гадости, не особенно опасаясь за здоровье. И что немаловажно, — хозяин едва заметно улыбнулся, — растворимый кофе очень просто готовить, — старенький доцент снова улыбнулся, да так широко, что Арина отметила нехватку пары коренных на правой стороне его верхней челюсти.

— И всё-таки давайте отложим кофе на потом, — мягко возразила девушка. — Мне страсть как хочется взглянуть на фотографии, — Макаров молчал и с печальной улыбкой смотрел на гостью, но видел он Карину Титаровскую и далёкое время своей молодости. Арина попыталась чем-то заполнить неловкую паузу:

— Вы живёте одни? — она, по-хозяйски окинула взглядом неуютное помещение.

— Да, знаете ли, совершенно один. Жена умерла, а дочь вышла замуж за шведа, недобитого под Полтавой, и укатила в его вшивую Уппсалу. Сказать откровенно, я и не жалею, что остался один. Я и комнаты их запер, и никогда в них не захожу. А в этом пространстве, — Макаров обвёл жестом свою берлогу, — я, знаете ли, живу привольно… без внешних раздражителей. Моя жена, по мнению посторонних, была прекрасным человеком, однако при всём своём якобы ангельском характере она не могла отвыкнуть пилить меня по поводу и без оного. Впрочем, всё это вам неинтересно, давайте перейдём к моему фотоархиву. Подумать только, я целых полвека в него не заглядывал. Сейчас модно всё оцифровывать, но кому, скажите на милость, нужен этот хлам? Нет у меня умиления по тем пяти годам, которые, извините за выражение, прожил дурак-дураком со слепой верой во всесилие науки. Слава богу, хотя бы в коммунизм не верил.

Арина не стала перечить, её интересовал фотоархив. Макаров снова глубокомысленно помолчал и наконец высыпал из папки ворох фотографий.

Она сразу увидела уже известный ей групповой снимок с Кариной.

— А вот и ваш знакомый, — ухмыльнулся хозяин, положив перед Ариной крупную фотографию светловолосого молодого человека.

— С ума сойти! Олег! — выскочило из уст Арины. — Как попала к вам эта фотка?

— Да она, знаете ли, покоится здесь уже без малого пятьдесят годков. Видите, как пожелтела. И никакой это не Олег, а ваш знакомый и мой, пожалуй, самый способный сокурсник Колька Быстряк, то бишь всеми уважаемый Николай Быстров (отчество, простите, запамятовал). Он работает в Академгородке. Краем уха слышал, что даже процветает. Конечно, сейчас — с лысиной, морщинами и в очках — он мало похож на самого себя в молодости.

— Да-да, конечно же, это не Олег, — согласилась Арина. — Просто молодой человек на этой фотографии сильно смаивает на одного моего сокурсника.

— Ну, а теперь взгляните на нашу Карину, — Макаров вытащил из груды снимков крупную фотографию Титаровской. — Видите, как вы на неё похожи. Даже имя её созвучно вашему. Странно, что вы не имеете к ней никакого отношения. Впрочем, откуда? Ведь, насколько мне известно, у неё не было и, как говорили её подруги, и не могло быть детей. Хотя… — Макаров стукнул себя по лбу, — я не исключаю, что вы её натуральная реинкарнация. Но почему Провидение выбрало именно Карину? Воистину неисповедимы пути Господни. Видимо, не зря в последнее время я всё чаще думаю о мистических перевоплощениях. И вообще, я убеждён, что информация о наших обликах не исчезает. Учтите, милая девушка! — Макаров сделал значительное лицо. — Полный объём информации мира остаётся неизменным со дня Великого Творения… Вот теперь и вы знаете, как звучит выведенный мною главный закон сохранения.

— Дмитрий Петрович, я, к сожалению, атеистка и не верю в мистические трансформации и в переселения душ. Да, признаться, и в самоё душу не больно-то верю. Видимо, перед нами элементарный пример игры случая. Просто в моём геноме ещё раз сошлись несколько генов, определявших основные черты внешности Карины Титаровской. Вероятность такого события невелика, но всё-таки она должна быть заметно выше нуля.

— Ну, знаете ли! — вспыхнул Дмитрий Петрович. — Хотите верить в эту материалистическую чепуху, так и верьте на здоровье, ваше право, — хозяин криво усмехнулся. — У каждого человека, даже у талантливого, есть право на заблуждения. Однако, милая барышня, подумайте сами, как могло случиться чудо совпадения облика двух абсолютно неродственных женщин?

Но Арина уже не слушала «мудрые» прозрения старого брюзги. Её тянуло вырваться из этой убогой комнатёнки с её пылью, рухлядью и спёртым воздухом на улицу, где гуляет свежий ветер, чтобы подумать, но не о своём совпадении с Кариной Титаровской (в этом она уже убедилась раньше), а о таком же чуде совпадения лица её Олега с лицом молодого Николая Михайловича. Она выпросила у Макарова фотографии Титаровской и Кольки Быстряка и, глубоко вздохнув, приступила к процедуре прощания. Но не тут-то было.

— Постойте, Арина Сергеевна, а как же с кофепитием? — искренне возмутился Макаров. — И даже не пытайтесь отказываться. Я убеждён, что прежде чем окунуться в петербургскую стылую морось, вам для вашего здоровья совершенно необходимо испить со мной чашечку горяченького бескофеинового кофейку?

Только через четверть часа Арине удалось вырваться наружу.

Мрак, ветер и мелкий ноябрьский дождь окружили её, но она не чувствовала непогоды, изумление и нечто подобное священному ужасу парализовали её способность к адекватному восприятию окружающего мира. Ноги машинально влекли Арину к автобусной остановке на Каменноостровском проспекте, а в голове билась одна единственная мысль: «Её Олег — точная копия Николая Михайловича Быстрова». Она вдруг ясно представила, как полвека назад по её любимому университетскому коридору проходила лёгким шагом пара студентов, неотличимых от неё с Олегом. Одно совпадение — уже чудо, а что же говорить о двойном совпадении!? В её голову упорно лезли дикие мысли о петлях времени, о червоточинах в четырёхмерном пространстве Минковского, о буксующих матрицах, с которых снова и снова считывается одна и та же информация, и даже о перевоплощениях после смерти. Но перевоплощение могло быть лишь в её случае, а как быть с Олегом, когда одновременно существуют оригинал и его копия? Никакие завитки времени не могли бы объяснить это явление. Впрочем, гипотеза о многократно копированных вселенных легко справилась бы и с этой трудностью.

На следующий день, увидев Олега, Арина спросила:

— Скажи, тебе известен городок по имени Талнах?

— Как мне не знать его? это же, фактически, район Норильска. Норильск на левом берегу Норилки, а Талнах — на правом.

— Надо же! — делано удивилась Арина.

— А почему ты спросила?

— Да так. По телеку показывали этот городок. Говорили, там добывают что-то ценное.

— Да, там обнаружено богатое месторождение медно-никелевых руд.

Весь второй час лекции Арина провела в размышлениях. Оказалось, её многое связывало с Олегом. Во-первых, они оба родились в первых числах апреля 91-го. По документам Арина была всего на пару дней старше. Во-вторых, они родились примерно в одном месте: Арина в Талнахе, Олег — в Норильске. В-третьих, (если принять соображения Быстрова) они оба выросли в приёмных семьях. В-четвёртых, они оба — визуальные копии двух успешных учёных, закончивших много лет назад Ленинградский университет. И главное, оба человека, на которых они чрезвычайно похожи, побывали летом 90-го года в каком-то одном месте под Норильском. Эти факты привели Арину к весьма экстраординарному заключению: она и Олег — клоны Титаровской и Быстрова, зачатие которых произошло где-то под Норильском в разгар лета 90-го года.