На краю сознания

Владимир Владимирович Охременко

Задумывались вы когда-нибудь, где граница между воображением и реальностью? В каком бы мире мы жили, если бы умели менять время и пространство? Если бы любая наша фантазия по первому желанию обретала форму? Журналист Николас и его необычная спутница Энн отправятся в невероятное путешествие на краю сознания. Будущее уже наступило.

Глава 3. Ночные кошмары

— Это твой баллончик?

— Нет, но…

— Почему же тогда он должен его отдать?

— А тебе-то какое дело, дядя?

Две секунды мне понадобилось на то, чтобы понять, что у подростка, который стоял сзади меня был нож. Слишком медленно! Внезапный удар. Резкая боль в позвоночнике. Я не чувствую ног, и они подкашиваются подо мной. Из последних сил я зову на помощь…

— Вы в порядке, господин Ник?

Теплая постель и холодный пот. Тусклый свет, который не режет глаза, загорелся сразу же, как только я их открыл. Я сидел на кровати в своей каюте и смотрел на Энн, которая не умела выражать беспокойство, ведь эмоционального модуля у нее не было.

— Да… Да, я в порядке. Кажется, я в порядке.

— Вы кричали. Звали на помощь. Я не могла понять, какого рода помощь вам необходима.

— Это был всего лишь кошмар, Энн. Обычный ночной кошмар. Ты когда-нибудь видела сны?

— Нет, господин Ник. Я не нуждаюсь во сне.

— Конечно, как я мог забыть… — сознание возвращалось к реальности, а точнее, к субреальности Даниэля Аллена. Я соображал все лучше, а желание спать улетучилось. Часы показывали три часа ночи.

— Я выйду. Прогуляюсь немного. Тебе не обязательно меня сопровождать, — сказал я Энн. Я протянул руку к своей одежде на вешалке и вдруг осознал, что одежды на вешалке уже нет, а я одет. Не помню, чтобы я одевался. Опять эти шутки нейронета.

В коридоре было тихо, и только слабая вибрация пола напоминала о том, что я на борту батискафа. Я долго шел, куда глаза глядят, пока один объект не привлек мое внимание. Самый настоящий рыцарский доспех! Коридор, в котором я находился, был каменным и освещался факелами, можно было подумать, что я оказался в настоящем средневековом замке. Почему бы и нет, ведь здесь возможно всё. Шутки ради я потянул латную перчатку доспеха за мизинец. Щелчок. Пол задрожал, часть каменной стены отодвинулась, открывая проход на винтовую лестницу, уходящую вниз. Ну вот, похоже, моя мысленная шутка обернулась небольшой реконструкцией корабля Даниэля. Как бы теперь закрыть это обратно и пойти спать? Я потянул за перчатку еще раз, но ничего не происходило. Я потянул сильнее — и доспех с грохотом рухнул на меня, распавшись на составные части, а шлем ускакал куда-то вниз по винтовой лестнице. Дошутился! Теперь придется спуститься за шлемом. Надеюсь, он не укатился далеко.

Лестница спускалась в темноту, и после первых шагов по ней я понял, что если я не вернусь за факелом, то искать пропажу придется на ощупь. Сказано — сделано. Сняв ближайший факел со стены в коридоре, я снова отправился вниз. С каждой ступенькой становилось все холоднее. Я все еще не мог понять, была ли эта лестница в субреальности Аллена, или же она — плод моего воображения. Если последнее, то мне точно не стоит думать о ступеньках-ловушках, самострелах с ядовитыми иглами в стенах и опускающихся решетках с острыми шипами. Хотя, если погибнуть в субреальности всё равно невозможно, то беспокоиться не о чем.

Спираль лестницы сделала уже пять витков, а шлема всё еще не было видно. Пальцы дрожали от холода, ступени были скользкими, и я дважды чуть не уронил факел. Лестница оборвалась у массивной стальной двери, но шлема не было и здесь. Опять эти проделки субреальности! Сколько нужно пробыть здесь, чтобы начать понимать ее законы? Я прикоснулся к двери. Сталь была холодной, и от моего легкого касания дверь слегка отодвинулась. А ведь выглядела она неподъемно тяжелой! Ладно, будь что будет! Я толкнул дверь и вошел в нее.

Сначала я услышал звук капающей воды, но источника этого звука не было видно. В комнате было темно. Лишь небольшое пятно света от факела открывало мне пугающую картину по кусочкам, словно мозаику. Холодный каменный пол с бурыми пятнами. Стальной крюк, торчащий из пола. Массивная цепь, уходящая куда-то высоко под потолок. Как бы я ни старался поднять факел и вглядеться в темноту, я не мог разглядеть, к чему она крепится. Я сделал осторожный шаг вперед и почувствовал, как что-то уперлось мне в бедро. Повернув факел, я понял, что задел широкий стол. На столе были разложены металлические инструменты: ножи, свёрла, пила… В памяти промелькнули пугающие кадры из дешевых ужастиков про кровожадных маньяков, разделывающих своих жертв подобными инструментами на подобных столах.

— Помогите!

Что это? Голос был тонким и очень тихим. Я пытался понять, откуда он доносился, но в помещении было слишком мало света.

— Кто здесь? — мой голос показался мне дрожащим и испуганным. Мне действительно страшно? Может, я и не просыпался, и мой страшный сон продолжается? Или это все происходит наяву? Нет, наяву я сейчас где-то в небоскребе «Biotronics» спокойно сплю, подключенный к нейронету. А всё происходящее — всего лишь фантазия, субреальность. Субреальность, которая принадлежит Даниэлю Аллену. Даниэль Аллен, как он сам себя назвал, исследователь эмоций, спас нас и приютил на своем огромном подводном корабле. На котором за секретной лестницей есть настоящая камера пыток. А я доверился человеку, у которого есть такие… странные фантазии? И нахожусь сейчас в его личном мире под многотонной толщей морской воды? Вот теперь мне было действительно страшно!

— Помогите! — повторил слабый голос. Я сделал несколько шагов туда, откуда его услышал, и разглядел в свете факела неясную фигуру, которая по мере моего приближения к ней, становилась все более отчетливой. Маленькая девочка, ей не более лет шести, сидела в железной клетке, подвешенной к потолку на цепи. Она была напуганной и бледной, платье на ней, которое когда-то, похоже, было синим, сейчас было изорвано и перепачкано. Ее огромные серые глаза с мольбой смотрели на меня, а я совершенно не понимал, как ей помочь. Надо как-то вытащить ее отсюда! Нет, этого быть не может, это всего лишь сон! Или я просто материализовал свои страхи в субреальности Аллена! Эта лестница появилась только после того, как я подумал про рыцарский замок с тайными ходами! А девочка — это же героиня из какого-то страшного фильма, который я смотрел давным-давно и уже забыл! Я сам придумал всё это, и нейронет воплотил мои фантазии! Достаточно просто закрыть глаза, вдохнуть поглубже и понять, что всего этого нет.

Я закрыл глаза и начал считать секунды про себя. Раз. Два. Три. Четыре. Сейчас это должно прекратиться… Пять. Шесть.

— Господин Ник!

— А? — я резко вскочил с кровати. Большой и удобной кровати в каюте, в которой меня поселил Даниэль.

— Господин Аллен сообщил, что мне лучше разбудить вас в восемь, чтобы вы не пропустили завтрак. Он придерживается строгого распорядка времени на борту, и считает, что вы разделяете эту позицию.

— Да, Энн, да… Я уже одеваюсь.

На часах было восемь утра. Моя одежда была на вешалке. Когда я протянул к ней руку, она не исчезла, а я не оказался уже одетым. Реальность, пусть и созданная нейронетом, вернулась, и я был рад этому. Ночной кошмар медленно растворялся в глубинах моей памяти, но все же не исчезал бесследно. Почему-то я до сих пор чувствовал ответственность за то, что закрыл глаза. За то, что не помог этой маленькой девочке в клетке.

Сон. Это был всего лишь сон! Почему же я в этом сомневаюсь?

За завтраком наш разговор с Даниэлем не клеился. Вежливо поблагодарив его за гостеприимство, я размышлял о том, что даже если существует ничтожно малая вероятность того, что увиденное мной ночью действительно существует в этой субреальности, нам с Энн пора ее покинуть. Да и без этого задерживаться на корабле особых причин не было. В любой момент мое время в реальном мире, отведенное на интервью, может закончиться, и Эдвард Дарио отключит меня от нейронета.

— Вы сегодня неразговорчивы, Николас, — произнес Даниэль после того, как закончил завтракать. — Вас что-то тревожит?

— Нет, ничего, — соврал я. — Просто размышляю о дальнейших планах.

— Не думаю, что ничего! — Аллен отрицательно покачал головой. — Вы ведь вряд ли уже забыли про ваше ночное приключение.

Наши глаза встретились. Даниэль улыбался, но его взгляд был холодным и злым. Я открыл рот, но слова не могли сорваться у меня с языка. Конечно же, творец в курсе всего, что происходит в его субреальности! Даже когда мы с Энн упали в воду, он сразу же об этом узнал! Но это означает только одно — случившееся со мной ночью не было сном!

— Позвольте мне уберечь вас от ошибки, Николас! — голос Даниэля стал мягче, но от этого мне не было менее страшно. — Вы здесь новичок, и неправильно интерпретируете то, что видите. Я лишь хочу внести ясность.

— У вас в подвале… в какой-то дикой камере пыток находится девочка. Совсем ребенок! — выпалил я. — Что я неправильно интерпретирую?

— О, какая ярость! Успокойтесь, Николас, я не враг вам! Давайте спустимся вниз, я все вам покажу и объясню.

Винтовая лестница появилась из ниоткуда, прямо возле стола, за которым мы завтракали, и Даниэль жестом позвал меня за собой. Я последовал за ним, и Энн ничего не оставалось, кроме как присоединиться к нам. В этот раз холода не было, лестница была ярко освещена, да и ступени ее совсем не казались скользкими. Но когда Даниэль, идущий впереди нас, отворил дверь, мы действительно оказались в камере пыток, которая сейчас была ярко освещена. Все было так, как и ночью — цепи, крюки, клетка с маленькой девочкой и огромный стол с жуткими инструментами. Как оказалось, клетка была не одна — в комнате было пять таких клеток, подвешенных на цепях на разной высоте. Четыре с детьми разного пола и возраста и одна пустая.

— Как я уже говорил, я изучаю эмоции. — Даниэль медленно шагал по комнате, разглядывая клетки. — И проще всего мне изучать эмоции придумков.

Он подошел к клетке, которая висела ближе всего к полу. В ней сидела все та же испуганная девочка из моего ночного кошмара. Сейчас я смог рассмотреть ее получше. Растрепанные русые волосы, бледное лицо с большими серыми глазами, почти бесцветные дрожащие губы: она дрожала то ли от страха, то ли от холода, а ее глаза смотрели на меня все тем же умоляющим взглядом. «Помогите!» — прочитал я по ее губам, хотя она не произнесла ни звука.

— Эта девочка — придумок, — продолжил Даниэль. — Плод моего воображения. Вчера, пока вы осматривали мою галерею, я позволил ей испытать необычайные эмоции. Такие, каких она никогда в жизни не испытывала, и уже никогда не испытает. Уникальные! На ее глазах я аккуратно разрезал ее сестру-близнеца на кусочки, сохраняя ей жизнь настолько долго, насколько это было возможно. Как вы думаете, что чувствовала в это время она, зная, что завтра наступит ее черед?

— Вы сумасшедший, Даниэль Аллен! — я начал шепотом, но, набравшись уверенности, повысил голос. — Вы никакой не исследователь эмоций! Вы самый настоящий маньяк! Садист! Убийца!

— Стоп-стоп, поосторожнее с такими заявлениями, Николас! Вы же журналист! — Даниэль безмятежно улыбался. — Я — убийца? Кого же я убил? Убил плод моего собственного воображения? Может, вы назовете убийцами всех писателей, в чьих книгах погиб хотя бы один персонаж? Шекспир убил Гамлета! Гюго повесил Эсмеральду! Эдгар По так вообще серийный убийца, верно?

— Это другое! — закричал я.

— Почему же? В чем, по-вашему, разница между ними и мной? Они убивали своих персонажей — и они великие творцы! Я убил своего персонажа — и я сумасшедший убийца?

Мог ли я усомниться в том, что прав? Для меня было очевидно, что происходящее здесь — это настоящий кошмар, созданный безумным воображением маньяка, и этот кошмар не имеет ничего общего с убийствами в литературе. Но с другой стороны, жертва убийства была придумком. Осудить Даниэля за действия в его субреальности — это всё равно, что осудить его за его мысли. Возможно, он каждый день мысленно убивал по маленькой девочке, но если бы не нейронет, кто бы смог это увидеть? В юношестве я мечтал о киноактрисах и фотомоделях, и если бы я тогда построил свою субреальность, то у меня нет сомнений в том, чем бы я там занимался. А если бы одна из тех, кто снился мне в эротических снах в то время, попала бы в мою субреальность, могла бы она меня обвинить в суде за мои материализованные нейронетом мысли о ней? Думаю, нет. Выходит, и я не вправе судить Даниэля. Все это было логично и неоспоримо. Почему же я сомневаюсь?

— Наверное… Наверное, вы правы, Даниэль.

В этот момент я принял решение покинуть субреальность Даниэля Аллена как можно скорее. Да, я не вправе судить его за воплощение его фантазий, но находиться в обществе человека с такими фантазиями мне не хотелось.

— Я рад, что мы друг друга поняли! — Даниэль снова улыбался, но от его радостной улыбки меня передергивало. — Вам просто трудно привыкнуть к законам субреальности. Собственно, я как раз думал приступить ко второй сестре. Вы можете составить мне компанию и понаблюдать за процессом, поверьте, это будет очень увлекательно! Но если вы откажетесь, я вас пойму.

Я молча вышел из камеры пыток. Нет, смотреть на это я точно не собирался. Пока наш гостеприимный маньяк делает свое мерзкое дело, нам с Энн стоит найти выход и покинуть этот подводный корабль. Можно сколько угодно осуждать обывателей с многочисленных тропических островков, но уж лучше так, чем…

— Помогите!

Та самая девочка из клетки. Она громко кричала, умоляла о пощаде, но ее голос становился все дальше и тише с каждым моим шагом вверх по лестнице. Я остановился, и Энн вопросительно посмотрела на меня. Энн… Всего лишь робот, которого я спас от хулиганов. Робот, обладающий личностью и сознанием. Как и та девочка в руках убийцы, будь она хоть тысячу раз придуманной! Мои логичные рассуждения о том, что не мне судить Даниэля, рассыпались с каждым ее криком. Я могу успокоить логикой свой разум, но не свою совесть. Я развернулся и пошел вниз.

Девочка была привязана к столу, а Даниэль, облачившись в белый халат и фартук, рассматривал свои инструменты. По-видимому, он размышлял, с чего бы начать, и не заметил, как я вернулся. Я решительной походкой направился к столу. Да, я нахожусь в его субреальности, но что он может мне сделать? Нейронет страхует реалов от всех опасностей. Остановившись у стола, я взял какой-то длинный нож и начал резать веревки.

— Минуточку! Это как понимать, Николас? — голос Даниэля был скорее удивленным, чем злым, когда он, наконец, заметил, что я освобождаю его пленницу.

— А вот так, — я разрезал последний узел. — Хватит извращений!

— Николас, вы забываетесь! Вы забыли, что вы у меня в гостях? Что я спас вас?

— Ничего подобного. Мы все здесь в гостях. И не было никакой необходимости меня спасать — нейронет не мог причинить мне вреда.

— Вот как!? — Даниэль выпрямился и смотрел на меня испепеляющим взглядом. — Нейронет не может. Зато я могу!

Даниэль сделал резкий жест рукой, и я понял, что связан веревками так, что не могу пошевелиться. Маньяк медленно поднял руку, и словно какая-то невидимая сила подняла меня в воздух и повесила на одну из свисающих цепей.

— Это мой мир, Николас. — Даниэль осматривался по сторонам, разыскивая девочку. Пока он отвлекся на меня, она сбежала, но вряд ли могла покинуть комнату. — И я делаю здесь то, что хочу. Вы пошли против моей воли, вы освободили придумка, на которого у меня были свои планы. И знаете, о чем я сейчас думаю?

Я молчал, но маньяк продолжил, не дожидаясь ответа:

— О том, о чем я вам говорил! Эмоции реалов изучать намного интереснее, чем эмоции придумков. Раз уж вы освободили мою пленницу, то вы займете ее место! Такой эксперимент я провожу впервые, это будет незабываемо!

Я перебирал в памяти все способы выпутаться из веревок, о которых читал в книгах или видел в приключенческих фильмах. Надо было вдохнуть поглубже, когда он меня связывал, и тогда я сейчас мог бы выдохнуть и освободиться! Нет, уже поздно. А еще у героя может иногда оказаться в рукаве нож, с помощью которого он незаметно разрезает веревку и выбирается… Вдруг я почувствовал что-то у меня в рукаве. Нож? Действительно, нож! Аккуратное движение — и он сполз ко мне в ладонь. И тут меня осенило.

Здесь каждый и путешественник, и творец. Я — человек. Я — реал. И я — такой же творец, как и Даниэль. Это твой мир? Нет, Аллен. Это НАШ мир!

И в ту же секунду веревки рассыпались в пыль, а я оказался на полу прямо перед маньяком.

— О, а он быстро учится! — Аллен словно улыбнулся невидимому зрителю. Что-то вспыхнуло, подобно удару молнии, и в его руках появился старинный меч, и Даниэль бросился в атаку.

Отбив первый удар я понял, что в моей руке большой круглый щит. Кажется, я опять вспомнил какой-то фильм? Град ударов посыпался на меня. Я успевал их парировать, но противник теснил меня в угол комнаты. Бросив взгляд назад, я увидел за спиной железную деву. Ее створки медленно открывались, и я понял план Аллена. Вложив в удар всю силу, я оттолкнул Даниэля щитом, представляя, как он упадёт и уронит меч. И он упал. Через секунду его оружие было уже в моей руке. Даниэль пытался подняться, но я бросился на него, прижал его к полу всем своим весом и приставил меч к его горлу. Краем глаза я увидел испуганную девочку, которая наблюдала за нашим боем, прячась под столом.

— Отлично, я сдаюсь! Давай, убей меня! — Даниэль рассмеялся мне в лицо. — Мы оба знаем, что в нейронете мы не можем причинить друг другу вред. Мы ведь реалы, Николас.

— Я победил, ты сдался! — прошептал я. — Отпусти нас с Энн. Я хочу покинуть корабль. И эта девочка пойдет со мной.

— Да конечно, забирай этого придумка и уходи! Я сегодня же создам ещё одну, но твоя совесть успокоится, верно?

Я понимал, что он прав. Но мне хотелось остановить его раз и навсегда. И я уже понял, как пользоваться нейронетом. Достаточно просто представить. Стены комнаты пыток рухнули, клетки попадали на пол, освобождая пленников, пыточные инструменты начали покрываться ржавчиной, и мы… тут же оказались в обеденном зале.

— Эй, полегче! Ломать — не строить! — возмутился Даниэль, который по-прежнему лежал на полу подо мной. — Охрана!

В комнату вбежало несколько десятков лакеев, вооруженных холодным оружием. Они окружили нас. Я заметил, что девочка тоже была рядом.

— Сложный выбор, Николас? Я сейчас прикажу им тебя схватить, обезоружить и бросить в камеру. Ты будешь сопротивляться? Убьешь их? Скольких придумков ты готов убить, чтобы спасти одного? Они ведь тоже обладают личностью и сознанием, не забыл?

Кольцо охранников Даниэля сжималось. В объективной реальности в подобной ситуации я бы сдался, но здесь я — реал, царь и бог нейронета, творец субреальности. Как оказалось, способный вмешиваться и в субреальности других. Наверное, я смогу убить их всех только силой своего желания! Но тогда Даниэль окажется прав — я убью несколько десятков разумных обитателей субреальности ради спасения одного. Они были уже близко. Еще пара секунд, и я буду схвачен. Решение пришло быстро.

— Да, ты прав. Я не буду их убивать, они этого не заслужили. Чего не скажешь о тебе.

Меч Аллена был фантастически острым. Я даже удивился, что он не смог повредить им мой щит. Одно резкое движение мечом — и отрубленная голова Даниэля отлетела в сторону. Он даже не успел удивиться — на его лице застыла довольная улыбка. Стеклянный потолок вдруг покрылся паутиной трещин, и спустя секунду мощный поток воды хлынул в зал, смывая всё на своем пути. Всё, кроме маленького стеклянного шара, которым я окружил себя, Энн и спасенную девочку. С нарастающей скоростью шар помчался вверх сквозь толщу воды, оставляя тонущий подводный корабль.

— Почему вы это сделали, господин Ник? — впервые за всё это время напомнила о своем существовании Энн. — Вы ведь сами признали, что он прав. И, тем не менее, помешали ему!

— Эмоции, Энн. Я спас ее так же, как когда-то тебя. Но боюсь, тебе этого не понять.

— Кажется, я начинаю понимать понемногу.

— Опишешь их математическими формулами? — усмехнулся я.

— Я постараюсь. В мире нет ничего, что нельзя было бы описать математически.

Я не стал с ней спорить. Солнце, пятном света мерцавшее над головой, становилось всё ярче. Мы покидали субреальность Даниэля Аллена и мчались к поверхности.