Зарисовки в рассказах

Владимир Войновский (2023)

В повести «Зарисовки в рассказах» автор рассказывает о жителях поселка Октябрьский, расположенного на западном побережье Камчатского полуострова глазами ребенка и подростка во второй половине 70-х и первой половине 80-х годов прошлого столетия.Поселок расположен на длинной, узкой полоске суши, которая с двух сторон омывается: Охотским морем и рекой Большая. Он состоит из трех улиц, идущих параллельно друг другу между берегом реки и моря. В нем живут добрые, отзывчивые, веселые, а порой и суровые люди.Вот о таких людях повествует автор с юмором и живой речью.

Ворона

1

Давно это было. Вспоминаю и не верю, что так жили и были те светлые времена нашего детства, в которые, нет-нет, погружает ностальгия.

Я закончил четвертый класс. Даже не спрашивайте: «Как?». Скажу просто: «Никак! И всё!». Какой нормальный одиннадцатилетний парень будет хвастать своими успехами? А про неудачи и подавно промолчит.

Первый месяц летних каникул я провел в трудовом лагере при школе. Наводили порядок в классах: мыли, красили… и на пришкольном участке: ремонтировали забор, высаживали деревья.

Но это все в первые пять дней, а потом нас перевели в автоклавный цех рыбокомбината. Вооружившись сухой ветошью, мы после автоклавов протирали баночки и раскладывали их в картонную тару для отправки на склад. Четыре часа в день это немного. Время пролетало быстро, и мы просили строгого бригадира статься помогать взрослым до вечера. «Закон, есть закон!», — отвечал суровый женский голос и мы убегали восвояси.

— Вова! Сынок! — это мама, не успел я переступить порог квартиры.

— Да, это я!

— Ой! Опять мокрый и грязный. Вам же фартуки выдают, — она всплеснула руками.

— Мамочка, мы работали быстро, чтобы сделать и переделать план больше, как вчера сделали…

Я разулся, сбросил с себя курточку. Мама приобняла меня за плечи и строго посмотрела в глаза:

— Возьми прищепки и куртку повесь на улице сушиться. Придешь домой, у нас с папой для тебя хорошая новость.

И как вы думаете, мог ли я после такой интриги поболтать с друзьями во дворе или забежать в сарай, проверить свои полочки с инструментами? Две минуты и я стоял перед родителями в зале.

— В отпуск в этом году мы не летим, — начал папа, — значит, поедешь в пионерский лагерь.

У меня аж ноги подкосились. Все планы на лето рухнули в раз. Да как же это?

— Папа, а можно я останусь в…

Отец посмотрел так, что у меня отпало всякое желание закончить свой вопрос.

— Выезд автобусов завтра от школы в восемь утра!

— Уже завтра? А…

— «А» первая буква в алфавите, — как-то спокойно парировал глава семьи, — мама тебе уже и рюкзак собрала.

Не подумайте плохо, я люблю пионерский лагерь «Чайка» нашего района. Просто планы все рухнули.

Вечером я примерял, принесенные мамой из магазина обновки: спортивный костюм, кеды, шапочку…

— Вова, я на каждой вещи пришила небольшой белый лоскутик. Надо на них написать фамилию и имя, чтобы с ребятами не перепутать.

Наверное, помните, все вещи в магазинах на подростков мало чем отличались, разве, что размерами. Ходили во всем одинаковом. Вот и приходилось подписывать.

Вооружившись ручкой, я быстро выполнил мамино указание и принялся наворачивать циферблат на телефоне, обзванивая своих друзей.

— Алло! Серега! Это я! Кто, кто… Вован! Хватит прикалываться. Я завтра в лагерь уезжаю…

В трубке скрежетала и прыгала мембрана от разрывающихся криков товарища.

— Мы же… собирались. Мы же… хотели.

Сделав несколько звонков, я решил взять с собою самое необходимое и важное: жгут, резинку, пластилин, проволоку, кожу с ремней, трубочки. А как вы хотели? Без рогатки в лесу нельзя. Пластилин в хозяйстве сгодится. О! Забыл. Надо еще гвоздики взять с молоточком и не забыть компас… на всякий случай…

— Вова, что ты там накладываешь в рюкзак, — мама в самый неподходящий момент, — Зачем тебе весь этот хлам?

— А… надо!

— А это, что? — она посмотрела на мои вещи и взяла в руки кеды, — я спрашиваю, что это? — и поднесла обувь к моему носу.

На резиновом носу пары ручкой было написано «ВВВ».

— Ты же сказала написать фамилию и имя… я написал…

— Логично! — через плечо мамы на кеды смотрел папа.

— И так ты подписал все вещи?

— Ага!

Утром, без всяких сентиментальностей и проводом, я ушел к школе, где мена записали в третий отряд и пригласили в автобус.

Да, как не бывает? У нас все были самостоятельные. Всё сами. Мама на работу в семь утра ушла, а папа с младшей сестренкой в детский садик и тоже на работу… а мы сами с усами.

Счастливые часов не наблюдают, а я свои вместе с компасом дома забыл. Поэтому, в какое время мы тронулись в путь, не знаю.

Остановились на погранзаставе, где пограничники проверили у взрослых паспорта, прошлись по автобусам и пожелали нам хорошего отдыха.

2

Пионерский лагерь «Чайка» располагался в лесном массиве за шестьдесят километров от нашего поселка. Первозданная глухомань. Живые зверушки, птички, разнообразные растения… а зашел в лес и… хоть ори не ори, никто не услышит и дорогу назад найти сложно.

Поэтому строго-настрого было запрещено покидать территорию. Выход за ограждение приравнивался к побегу и виновника отправляли домой. Правда хитрецов вроде меня распекали на утренней линейке и отдавали на поруки. Били несильно, но достаточно для понимания — побег не состоится.

Я смирился со своей участью и окончательно понял, что все планы, коту под хвост. Не знаю, почему именно туда, но так говорит наш знакомый дядя Валя.

За пределы лагеря я не выходил, но и на территории меня искали долго. Любил я свободу. Мастерил рогатки, делал лук со стрелами. Одним словом, отдыхал на полную катушку.

— Вова, а почему у тебя на кедах написано «ВВВ», — как-то задала вопрос воспитатель отряда, — у все детей имя и фамилия, а у тебя… Это, что?

— Ваш веселый выходной, — как-то быстро в голову пришла расшифровка моего ФИО.

С этого момента меня все называли «Ваш веселый выходной» или «В» в кубе и просили рассказать свежий анекдот или смешную историю. Знал я их много и они мне принесли свою нишу в нашем дружном коллективе.

На открытие смены обещали приехать родители. Лагерь погрузился в подготовку к приему дорогих гостей. Ну, все чем-то занимались: пели, плясали, играли, барабанили, дудели… один я сидел не при делах. На совете дружины так и сказали: «Бегунам веры нет!». Так я стал спортсменом. Бегал и прыгал, готовился к спортивным состязаниям.

За день до открытия смены у нас заболел мальчик, который должен был участвовать в театральной постановке. Так старался, что голос сорвал… сильно «Каркал» бедняга.

Вечером срочно собрали дружину отряда.

— Петя заболел! Кто будет играть Ворону? — это наша вожатая.

Лес стоял на месте, руки на коленках — желающие отсутствовали.

— Петя у нас такой же комплектации, как…, — вожатая обвела взглядом присутствующих. Мы с ребятами осматривали друг друга, — …как Вова…

Все посмотрели на меня. Кто-то с жалостью, а кто-то с явным злорадством. Но играть за Петю никто не хотел.

— Вова, ты будешь — Ворона!

— Какая Ворона?

— Басню Крылова знаешь?

— Какого Крылова?

— Басня Крылова «Ворона и Лисица» про сыр!

— А-а-а-а-а… не знаю!

После совета дружины отряда состоялась первая моя и генеральная для всех участников репетиция.

Слов по моей роли, кроме одного «Кар!» в конце, не было. Меня посадили на стол, как бы на ветку дерева, на голову надели шлем с клювом, а зубами я сжимал муляж из бумаги большого куска сыра.

Отыграв свои роли, мы с ребятами вышли на общую линейку для вечерней проверки, на которой под барабанную дробь торжественно опускали по флагштоку красный стяг СССР.

Открытие смены. День солнечный, но облачный. Родители приехали, и праздник начался торжественной линейкой с непонятными речами, поздравлениями администрации лагеря и поднятием флага.

Мои папа, мама и сестренка были на служебном УАЗе. Они страстно болели за меня во время спортивных состязаний. Я правда старался… очень-очень, однако призовые места достались ребятам постарше. Конечно, не расстроился. Было бы из-за чего. Главное участие и весело проведенное время.

Правда, по прыжкам в длину с разбега у меня был лучший результат, несмотря на средний рост. И здесь не повезло, так как за мной были отличники районной школы и сынок председателя поселкового совета. Засчитали заступ. Вы думаете, меня это расстроило? Нисколечко… Я сказал пару слов и был снят с дальнейшего участия. Тут расстроились мои родители. Папа предложил покататься на машине.

Вначале он посадил меня себе на коленки, и я крутил баранку. Потом я самостоятельно нажимал на газ и тормоз. Правда на первой передаче и не более полукилометром, но столько было радости и впечатлений, что я находился в сильном перевозбуждении.

Приехали мы как раз к началу театрализованных постановок, наш отряд был следующим и готовил декорации на импровизированной сцене столовой.

Голос за сценой читала наша вожатая:

«Уж сколько раз твердили миру,

Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,

И в сердце льстец всегда отыщет уголок.

Вороне где-то бог послал кусочек сыру…»,

Она обвела взглядом зал, посмотрела по сторонам, повернулась…

3

И в этот момент я ворвался в столовую и со всего разбегу запрыгнул на стол, повалив его набок и покатившись по полу. Быстро встав и поставив стол на место, я сел на него, забравшись ногами и схватившись за край руками, словно когтями…

— На ель Ворона взгромоздясь, — продолжил голос за сценой.

— Шлем! Клюв! — с разных сторон, показывая на свои головы пальцами, шептали девчонки и мальчишки отряда.

Я спрыгнул со стола и, махая руками, изображая полет, скрылся за занавеской.

— Вороне где-то бог послал кусочек сыру…, — повторила вожатая.

Тем же «полетом», но уже со шлемом на голове и сыром в зубах, я вернулся к столу и лихо с места запрыгнул на него, застыв на краю.

«На ель Ворона взгромоздясь,

Позавтракать было совсем уж собралась,

Да призадумалась, а сыр во рту держала.

На ту беду Лиса близехонько бежала…»

Я крутил головой. Упер кисти рук в бока и стал изображать движение крыльев и на корточках крутиться на месте. Зрители в зале начали смеяться.

— Голубушка, как хороша! — начала свой текст Ленка-лисица.

Я показал на себя пальцем, изобразив удивление на лице.

— Ну что за шейка, что за глазки! Рассказывать, так, право, сказки! Какие перушки! Какой носок!

Окончательно вжившись в роль, я начал поднимать руки и пересчитывать перья, гладить клюв и качать головой в знак удовлетворения, то закатывая, то выпучивая глаза, то перемещая зрачки со стороны в сторону…

Зал уже не просто смеялся, а катался по полу. Кто-то держался за животы, кто-то встал, чтобы не упасть со стула.

— И, ве-рн-но, ан-гель-ский бы-ть дол-ж-жен го-ло-сок! — Лена от смеха продолжала нараспев.

Я вынул изо рта сыр и, показывая на себя, спросил:

— Я? У меня?

В кухне зазвенела по полу кастрюля, и раздалось громогласное, похожее на смех и крик одновременно:

— А-а-а-а-а-а-ага-га-а-а-а-а…

Зажав сыр зубами, я спокойно взирал на Лисичку.

— Спо-о-о-ой, све-е-ети-и-ик, не стыди-и-и-иись! Что, ежели, сес-сес-сестрица…

Не знаю, как у меня так вышло, но после этих слов Леночка увидела перед собою две дули. Зал грохнул. Действующие лица на сцене замерли. Мы не могли продолжать свой спектакль в таком шуме. Артисты попросили тишины.

— Товарищи, родители, ребята! Давайте успокоимся и досмотрим эту удивительную постановку наших замечательных актеров, — директор лагеря вышел чуть вперед.

Зрители с отдельными всхлипываниями и хахами успокоился и мы продолжили.

— Спой, светик, не стыдись! Что, ежели, сестрица… При красоте такой и петь ты мастерица, ведь ты б у нас была царь-птица!

«Вещуньина с похвал вскружилась голова,

От радости в зобу дыханье сперло,-

И на приветливы Лисицыны слова

Ворона каркнула во все воронье горло…»

Я сидел, не шелохнувшись с потухшим взглядом, и смотрел в зал. Ну, посетила меня резко грустинка. Зубами я качал вверх-вниз большой бумажный кусок сыра… А из глаз почему-то потекли слезы.

— И на приветливы Лисицыны слова Ворона каркнула во все воронье горло…, — повторил голос.

Зал затих, словно минута молчания. Ухо отчетливо слышало жужжание мух на окнах и под потолком.

— Спой! — кто-то выкрикнул из зала.

— Спой, светик, не стыдись! — начало гулом раздаваться со всех сторон… и переросло в скандирование с бурными аплодисментами.

Я вобрал в легкие носом столько воздуха, только, сколько было можно. Расправил крылья. Приподнялся на ветке и, что было силы, заорал в полное горло:

— Ка-а-а-а-а-а-ар-р-р-р-р-р-р!

«Сыр выпал — с ним была плутовка такова».

Зал аплодировал стоя. Со всех сторон раздавалась громогласно:

— Молодцы! Браво! Бис! Бис! Бис!

Участники сценки стояли с улыбками на лицах и отпускали поклоны. Я лежал за столом и растирал затылок, которым ударился при падении, после своего «Кар!».

Папа на руках вынес меня на улицу, где мы всей семьей присели на лавку. Все, кто проходил мимо нас говорили: «Смотрите! Это тот мальчик, который играл Ворону!». И каждый считал своим долгом подойти и сказать приятные слова родителям, пожать руку папе и потрепать меня по больному затылку.

Слава приходит неожиданно, а известность не отпускает долго. Сценку перед лагерем мы еще играли раз десять до окончания смены точно так, как это было в первый раз. А потом несколько лет нет-нет, наш триумф вспоминали и смеялись до слез.