В позе ребёнка

Мария Юрьевна Давыденко, 2023

Халатырка – местечко на Камчатке, на берегу океана, где расположен глэмпинг(палаточный лагерь для состоятельных серфингистов), и куда автор помещает героиню своих рассказов, сбегающую от привычной и гнетущей ее жизни на материке, чтобы почувствовать себя абсолютно живой – «Камчатка – это состояние души, состояние отстраненности, когда ты вроде бы здесь и сейчас, а на самом деле на Камчатке, когда ты не справляешься со стихией внутри себя, всю свою энергию направляешь куда угодно, но не туда, куда следовало бы.Сборник рассказов в жанре экологической прозы, когда место действия становится главным героем.

Сборник рассказов

Халатырка.live

Если лечь на берег океана и закрыть глаза, то можно умереть от счастья. Но все предпочитают жить.

Олег Тищенков

Аполлон из Халатырки

Тем, кто сидит на последних партах, учителя обычно говорят: «Эй, вы, там, на Камчатке! Может, расскажете всем, почему это у вас так весело?» Камчатка всегда представляется школьникам чем-то абстрактным, эфемерным, таинственным — местом, где всегда оживленно. Где-то на краю огромного материка, где-то на берегу самого большого океана. Еще Камчатка — это состояние души, состояние отстраненности, когда ты вроде бы здесь и сейчас, а на самом деле на Камчатке, когда ты не справляешься со стихией внутри себя, всю свою энергию направляешь куда угодно, но не туда, куда следовало бы.

Варя понимала, что она не в порядке. У нее по десять раз на день спрашивали: «С тобой все нормально?» Она уже уставала отвечать… Варя знала, что не справляется… ни с чем. Все в этой жизни теперь у нее вызывало страх, неуверенность в себе, ощущение безнадежности. Ей казалось, что больше ничто и никогда у нее не получится. Она способна испортить все что угодно. Ее брак через два года словно смыло тихоокеанской волной, будто его и не было вовсе: она пригрозила мужу разводом, а он взял и ушел к кому-то постройнее, повыше, посговорчивее, покрасивее, моложе и, возможно, поумнее, но это не точно. И Варя не понимала, что ее расстраивало больше: то, что любимый человек ушел от нее, или то, что ею так легко пренебрегли. Еще Варе пришлось уволиться с должности шефа в ресторане, потому что она сказала лишнего управляющей. Она в принципе не умела держать язык за зубами. Привычка рубить правду матку досталась ей от деда, который прошел из Могилева до Берлина в Великую Отечественную. Варя замечала, что после развода ей сложно дается общение. Она с трудом проявляла интерес хоть к чему-нибудь, а люди видят, когда ты равнодушен к их монологам, их замечаниям, их требованиям. Людям нужно соучастие, они должны видеть твое расположение, твою причастность к происходящему. Иначе — проблемы на работе, в отношениях, в жизни… От Вари многие начали отворачиваться или пытались учить жизни, что лишь выводило ее из себя. «Мне тридцать три, и я не чувствую себя живой», — думала она.

Варя заполнила анкету на должность помощника повара в глэмпинге на Камчатке. Снять шатер в этом палаточном лагере стоило тринадцать тысяч за ночь, и, конечно же, какой романтический уикенд без камчатских крабов и завтрака от шефа. Заполнять анкету на вакансию «шеф» она даже не стала: сразу решила, что у нее недостаточно опыта, умений, уверенности. Ей позвонил по фейсттайму директор глэмпинга и сразу ошарашил вопросом: «Почему мы должны выбрать именно тебя?» Варе захотелось прервать звонок. У нее же нет никаких преимуществ: она не так уж трудолюбива, не так уж исполнительна, не так уж морально устойчива. Но смогла сказать лишь:

— Я офигительный повар! А с камчатскими продуктами буду просто Гордоном Рамзи.

Он засмеялся и нанял Варю на работу. И только потом она осознала, что ей придется чуть ли не полгода (от начала и до закрытия сезона) провести в палатке на берегу океана. Варя была не из тех, кто любит ночевать в палатках, есть макароны с тушенкой, высыпать песок из кроссовок. Но перспектива оказаться так далеко, там, где ее никто не знает, была заманчива. Камчатка внутри нее воплощалась в реальную Камчатку.

Как только Варю привезли «к океану», она поняла, что приняла самое верное решение в своей жизни. Она, словно тяжелые чемоданы, сбросила в него все свои заботы, нелюбовь к себе, воспоминания, мечты, неоправданные надежды. Океан гостеприимно окатил ее волной — с ног до головы. Варя была счастлива. Впервые за последний год. Она снова почувствовала себя живой.

Ночью был жуткий ветер. Она испугалась, что палатку ее и управляющей Лены снесет к чертовой матери. Ей на щеки упрямо капал конденсат, Варе пришлось спрятать голову в спальный мешок. Утром на нее случайно села совладелица глэмпинга.

— Ой, я тебя не заметила! Как тебе удалось так замаскироваться?

Варя знала, что умеет быть незаметной. Еще в детстве ее непросто было отыскать в толпе детей. Она ничем не выделялась среди окружающих. И было время, когда ей это нравилось — быть нормальной, усредненной, посредственной, быть частью чего-то глобального. А теперь все требуют ярко выраженной индивидуальности, смелости и даже отчаянности. Теперь в этом мире нельзя быть обычной ленивой задницей, все требуют, чтобы ты стремился запустить успешный стартап, разбогатеть, победить глобальные изменения климата. Просто жить теперь не вариант. «Я больше никогда не буду стыдиться себя. Больше никогда не буду испытывать чувство вины за то, кто я есть. Люблю себя такой, какая есть. И я сильная. Переживу и это, и то, и что будет в дальнейшем. Я справлюсь с этой жизнью. Если она у меня есть, значит — она мне по силам. Смогу быть счастливой и без антидеприссантов», — каждое утро повторяла Варя как мантру.

Она спасалась работой и океаном. Поток туристов, для которых закрыли большинство заграничных направлений из-за коронавируса, не заканчивался. Волонтеры, понаехавшие на Камчатку из разных концов страны, до обеда управлялись с уборкой шатров и растопкой бани и чана, а Варя до глубокой ночи торчала на кухне. Она с завистью смотрела, как волонтеры загорают, занимаются йогой у океана, веселятся. «С другой стороны — им и не платят», — успокаивала она себя.

— Когда я работал барменом на Шри-Ланке, — рассказывал высокий волонтер Даня.

— Когда я изучала язык на Хайнане, — вторила ему Лиза.

— Когда я обучал детей английскому на Самуи, — не отставал Дима.

«Да пошли вы!» — хотела крикнуть Варя. Она всего один раз была в Турции по горящей путевке и по-английски изъяснялась с трудом.

Вскоре стало ясно, что на Халатыркском пляже в этом сезоне свои олимпийские боги.

Афродита — богемная управляющая Лена. Когда-то она была менеджером высшего звена и летала по выходным из Москвы в Петербург, чтобы посмотреть балет в Михайловском театре. И владелец устричного бизнеса однажды устроил ей романтический ужин на берегу океана: пригласил саксофониста, заказал лучшее шампанское и морских ежей. Зевс — директор глэмпинга и устроитель элитных вертолетных экскурсий, Гера — совладелица глэмпинга и дипломированный вертолетный гид, Гефест — техник Толя из Сочи, который мог решить любую проблему, начиная от разгрузки дров и заканчивая иллюминацией для фотосессии.

Варя же причисляла себя к разряду полубогов. Больше от «полу», чем от богов, — даже в мыслях поправляла себя Варя. Ведь она имела доступ к гостевой кухне, что немаловажно в социальной иерархии, когда ты на берегу Тихого океана.

К сожалению, Варя не могла выделить Аполлона Халатырки. Вокруг было много красивых серферов, но все они немного не дотягивали до звания бога солнца, света, красоты, музыки.

А на Халатырском пляже за самым красивым мальчиком дело не стало. Варя сидела у КП (так называли место сбора волонтеров) и увидела, как на велосипеде к лагерю подъехал темноволосый парень. Ему как-то удалось устроить на пассажирском сиденье свой серфборд. Его гидрокостюм был стянут до пояса: парень не хотел остаться без ровного загара. Он тут же подошел поздороваться с управляющей Леной. Варя заметила, что ноги у Аполлона длиной с ее собственный рост. Его лодыжки словно сваяли из камня: они напоминали произведение искусства, настолько были безупречны и изящны. Торс парня также был похож на картинку с надписью: «у тебя такого никогда не будет». Варя хотелось долго рассматривать гостя, который оказался «техником» Егором из соседнего палаточного лагеря.

— Я сегодня попал в замес. После этого довольствовался лишь инсайдом, — рассказывал молодой человек Лене.

Весь разговор у них шел исключительно о серфинге, лайн-апе, свелле. Лена тоскливо курила, изредка изображая интерес. Варя впервые пожалела, что не умеет серфить. Или он такой скучный, или действительно так помешан на этих серф-покатушках, — попыталась найти недостаток Варя и достала сигарету. Серфер протянул ей зажигалку.

Егор остался на обед с волонтерами. Лена самолично наложила ему гречку с курицей. Натянуть обратно свой гидрокостюм он так и не подумал.

На следующий вечер Варя отправилась в «Сивуч» — бар при одноименной серф-школе. Почти за месяц на океане она так ни разу не дошла до него, хотя он находился в десяти минутах ходьбы от глэмпинга. В этот вечер в «Сивуче» давали мастер-класс по массажу. Варя взяла глинтвейн и удобно расположилась на полу.

— Массаж — это своего рода йога для ленивых, — начала коуч. — Отдавая свою энергию партнеру, вы получаете его энергию взамен. Происходит своеобразный термообмен. Важно проработать каждую частичку его тела и души.

Варю волновало лишь одно: не зря ли она приняла имипрамин, от которого могла не спать часов двадцать. «С ним я способна вынести все», — любила повторять Варя. Но психическая стимуляция для массажа не лучший спутник. Сейчас ей нужно было успокоиться. Варя глубоко вдохнула ртом и выдохнула носом. Мгновенно вошла в состояние безмятежности. Перепады настроения стали частью ее жизни: она могла воодушевиться за считанные секунды, быть на диком энтузиазме, казаться самым общительным человеком на всем белом свете, а через несколько часов хотеть лишь одного — чтобы ее оставили в одиночестве и не задавали никаких вопросов. Она могла быть очаровательной, а через несколько часов показаться обладателем самого скверного характера. Это началось незадолго до развода, а, может быть, с детства, просто Варя не обращала на это внимания. То, к чему привыкаешь, перестаешь замечать. Теперь же эмоциональный маятник она чувствовала на физическом уровне: ей казалось, что она впитывает происходящие события каждой клеточкой своего организма, любая мелочь могла довести ее до исступления и истерики.

Варя увидела белозубую улыбку Егора в отражении в стеклянной стене. А у него синие глаза — под цвет океана…

— Егор, вот тебе и партнерша, — указала на Варю коуч.

Он быстро очутился возле Вари. Его рука коснулась ее ладони, она ощутила его энергию.

— Меня зовут Егор. Мы курили в глэмпинге. Сейчас я буду тебя нежно трогать.

Коуч требовала обработать каждую часть тела. Егор начал с кончиков пальцев ее ног: Варя пожалела, что утром не сменила носки. Затем он продвигался по голени, бедру, ягодицам, позвоночнику. Даже сквозь одежду она перенимала энергию его безупречного тела. Он почувствовал, что на спине стоит сделать особый акцент: сегодня утром она несла котел с крабами к костровищу и не рассчитала свои силы. Варя узнала, что он работает фотографом в Москве и иногда снимает паркур-видео в Дубае и Гонконге. Варя рассказала ему о французской кухне. После того, как он сходил на перекур, она начала передвигаться по его спине и изображать позы йоги.

— У него все в порядке со спиной, можно больше силового воздействия, — дала карт-бланш коуч.

— Ага, не стесняйся! — поддел Егор.

— Я тебя видела без майки, чего же мне стесняться?

Вскоре она смогла стоять на нем даже на одной ноге, затем и в позе лотоса. Сеанс массажа длился часа три. Девушке из лагеря «Черемша» пришлось вызывать Егора через транспарант, потому что во всей «Черемше» отключили свет. И парень испарился. Варя испытала легкое разочарование: редко с кем удается установить тактильный контакт, да еще с таким красивым…

Когда она вошла в КП, волонтеры распивали вино, расставив свечи в пустые бутылки.

— Как массаж? — сразу поинтересовалась администратор Лида.

— Мне в партнеры дали Егора из «Черемши». Он лапал меня часа полтора, а затем я его.

— Егор? Это тот высокий брюнетик? И ты еще жалуешься!

— Мне нужно покурить. Приятного вам аппетита.

На следующий день Егор и Лена пошли встречать закат на утес, а еще через пару дней вместе поехали на выходные в Петропавловск-Камчатский.

— Красивое тянется к красивому. Такой, как он, никогда не посмотрел бы в мою сторону. Я свое место знаю, — сказала Варя шеф-повару Оле.

Интересно, а можно трехчасовой массаж записать в «секс с самым красивым мальчиком Халатырки»? Учитывая, как долго у меня не было секса, наверно, можно. И приподнятое настроение было как после секса. Все так, как и должно быть — Афродита с Аполлоном. Хотя они вроде как брат с сестрой в древнегреческой мифологии, но не суть. Это не твой уровень, Варя, угомонись! Уж слишком красивый парень. Да и не известно, какой он человек. Узнала только его тело и его энергию. Смешно. Всего лишь снова ощутила себя живой. Даже почувствовала себя нормальным человеком. Хотя кто из нас нормальный? — размышляла Варя с алюминиевой кружкой в руках, а затем прошла по деревянной тропе к океану. И закричала ему:

— Я себя люблю!

Ну, здравствуй Тихий, который совсем не тихий. Интересно, как я потом смогу спать без твоих завываний? Ты убаюкиваешь меня лучше снотворного. И какая же это планета Земля, когда она — Океан!

Вдруг волна окатила Варю с головы до ног. Она сердито убрала мокрые волосы с лица и вылила чай с морской водой из кружки. И с досадой подумала о том, что придется в тазике стирать одежду.

Камчатский раб

Ительмен Гтехантатах зашел в шатер, где собирались все волонтеры глэмпинга. Сейчас они распивали вино и играли в «крокодила»: загадывали друг другу слова и изображали их жестами. В центре стоял таз с камчатскими крабами. Гтехантатах не понимал волонтерских традиций, но относился к ним с уважением: у каждого племени свои обычаи, правила, мы их не выбираем, как и то, где появимся на свет и кто будет нам внушать свои принципы. Он мельком просмотрел в ленте инстаграма страницу одной корейской актрисы и список недавно вышедших дорам.

— Это новый волонтер? — поинтересовался недавно прибывший доброволец.

— Ты с ума сошел? Это Черная сажа — шаман. Ты разве не видел его выступление? Они с Агит часто перед гостями глэмпа шаманят, — разъяснил Толя, техник лагеря.

— Наконец-то увижу это шоу! А правда, что однажды ты танцевал семнадцать часов подряд?

— На празднике — Алхалалалай. У ительменов традиция такая.

Волонтеры восхищено присвистнули. А Гтехантатах с досадой осознал, что хотел бы быть на месте этих стильных городских пижонов. Иногда он уставал от бремени многовекового наследия своего рода. Его родители, его дед с бабкой сильно отличались от большинства. Они словно чувствовали свою причастность к историческому ходу времени. Гордость «русских индейцев» читалась на их лицах. И Гтехантатах знал, что они хотят увидеть в нем именно преданность своему племени, своей диаспоре, своим корням. Но он этого не чувствовал. Ему были ближе традиции большинства.

— Гриша тот еще кудесник! Ты бы видел их танцы с Агит — это отдельный вид искусства, — продолжил Толик.

Гтехантатах снял свое пальто из верблюжьей шерсти и черную водолазку и натянул «рабочий» шаманский костюм: он привык переодеваться перед волонтерами, отдельной гримерки у него не было.

— Какой он сухой! — шепотом прокомментировала одна из девушек-волонтеров.

— А ты попробуй потанцевать по десять часов кряду, и не в такой форме будешь. На Брюса Ли похож.

— Я вас слышу, — произнес Гтехантатах.

— Ой, извини! Меня Марина зовут. А ты любишь дорамы?

— Корейские сериалы — наше все. Мечтаю съездить в Пусан.

— А я там была! Волшебный прибрежный город! Когда в Сеуле по обмену училась, побывала. Еще была на концерте BTS!

«Ах, ты сволочь такая! Все вы здесь такие — везде были. А я в жизни отсюда не выезжал. Я тоже хочу в Сеул!» — подумал Гтехантатах и ощутил урчание в животе. Он часто завидовал прохлаждающимся после обеда волонтерам. Праздно шатающие бездельники — так он их величал. И как же ему хотелось оказаться на месте этих добровольцев, зарабатывающих излишками образования (чаще всего репетиторством)! Но потом он вспоминал, что зарабатывает больше их всех вместе взятых, хотя у него и нет столько свободного времени. Для них Камчатка была в диковинку — они наслаждались каждой секундой, проведенной здесь. Он же провел у Тихого океана всю свою жизнь. Для него Тихий был как для них река в родном городе. Он не испытывал священного трепета перед тем, что доступно.

— Хочешь краба? — предложила белокурая Марина. — Сваренный в морской воде, никаких специй, вкуснятина. Ням-ням.

— Спасибо. Я бы за шаурму сейчас отдал все на свете. У нас сегодня два представления было, не успел перекусить. Но этих огромных вареных тараканов я видеть не могу.

— Как хочешь! Мы играем в «крокодила» по фильмам. Давай я тебе загадаю фильм!

Гтехантатах не успел опомниться, как Марина прошептала ему на ухо «Правила съема: Метод Хитча». В этот момент в шатер зашла повар Варя. В руках у нее была шаурма в зеленом лаваше. Ительмен припал к ее ногам и изобразил подобострастие. Запах шаурмы вытеснил из его головы все мысли до единой. Ему пришлось напомнить себе, что он показывает название фильма. Он манерно поцеловал Варе руку, затем подал ей алюминиевую кружку.

— Фильмы загадываете? — поинтересовалась Варя. — Что-то про флирт, обольщение! «Казанова»?

Гтехантатах отрицательно покачал головой.

— «Бабник» с Эштоном Кутчером? «Красавчик Алфи»? — перечисляла она.

Ительмен взял в руки свою черную водолазку и надел солнцезащитные очки.

— Этот актер черный? То есть темнокожий?

Гтехантатах радостно закивал и продолжил показывать на очки в оправе леопардовой расцветки.

— «Люди в черном»?

Гтехантатах жестами показывал, что она близка к разгадке.

— Уилл Смит! Уилл Смит! «Методы съема Хитча»!

Гтехантатах ударил ей по ладони. Все волонтеры восторженно загудели.

— Фантастика! Да кто знает этот фильм?! А ты угадала, — чуть ли не прокричал он.

— Я видела его по кабельному пару месяцев назад. Но ты классно показал. Держи за это шаурму! Я все равно сегодня одну уже съела.

Гтехантатах недоуменно смотрел на шаурму, которая оказалась у него в руках. Когда чего-то очень сильно хочешь, оно странным образом берет и воплощается в реальность. Как по мановению волшебной палочки. Последняя шаурма в этом лагере, которую Варя, наверное, привезла из города, оказалась у него. Такая манящая, чарующая, казалось, вот-вот, и соус начнет капать на стол. Гтехантатах был такой голодный и уставший, и шаурма сама упала в его объятьях. Эта шаурма была прекрасна, как рассвет на океане.

— Я не могу ее принять. Это как-то слишком, Варь.

— Да прекрати, Гриш, забирай! Она твоя!

Гтехантатах надкусил шаурму, и ему показалось, что рядом появились ангелы и пропели «Аллилуйя». Будто сбылась главная мечта его жизни. Гтехантатах был готов заплакать от счастья, но черный перец попал ему в горло, и он закашлял. В шатер вошла девушка в шаманском одеянье.

— И долго тебя еще ждать? — возмутилась она. — Гости уже собрались у костровища. Мальчики, несите из подсобки бубны и барабаны! Гриша, прекращай есть, пошли работать!

Она отняла у него шаурму и положила ее на стол. Толик тут же уничтожил красавицу. Черная сажа, он же Гтехантатах, с ужасом наблюдал за этой картиной. Он только что обрел и уже потерял. Добыча уплыла у него из-под носа. Он представил, как берет копье и поражает Толика насквозь, а потом запивает его кровью шаурму. Давно Гтехантатах не ощущал в себе зова предков. Каждый день он изображал рык медведя перед туристами, но только сейчас у него проснулись звериные инстинкты. У океана пробуждаются самые неожиданные желания. И Гтехантатах почувствовал, как тепло разливается по его телу: понял, что он дома, что кровь в нем бушует, что он — ительмен, что он «сущий», «тот, кто живет здесь».

Он вышел на улицу и увидел вдали вулканы, которые сегодня покрылись первым снегом. Шум океана заглушил разговор туристов, ожидавших представление. А Гтехантатах почувствовал, что обрел какое-то тайное знание — знание своей собственной природы.

Камчатка внутри тебя

В этот вечер в серф-баре «Сивуч» был аншлаг. Саймон, волонтер из Небраски, устраивал шахматный турнир. Нет, американец не был шахматным тренером, он занимался преподаванием акро-йоги, но также катался на серфборде, играл на гитаре, пел, слыл королем бадминтона и просто очаровательным малым. Все сезонные жители Халатырки пришли на него посмотреть, ведь йогу любили не все, а выпить вечером — абсолютное большинство. Саймон приветствовал каждого белозубой улыбкой. Варя взяла себе неоправданно дорогой глинтвейн и сказала бармену-технику Тимуру:

— Интересно, а все американцы такие… дружелюбные? Аж бесит немного. Он словно только что вышел из буддийского монастыря — такой стройный и просвещенный.

— Саймон — наша душка! Или просто душа.

— А это ты запустила флэшмоб с Тимуром? — поинтересовался Вадим, серфер из Санкт-Петербурга.

— Ты про то, что я сфоткалась с Тимуром, выложила в фото в сториз и подписала «С камчатской серф-легендой»?

— Именно! Теперь все постят фото с «камчатской серф-легендой».

Вадим показал ей фотографии гостей бара с Тимуром и однообразными подписями. На некоторых Тимур закрывал лицо руками, изображая «бремя славы».

— Он фактурный! — оправдалась Варя. — Он похож на тех, кто учит главных героев в фильмах делать трюки на серфбордах. Светлая борода, почти два метра роста, красная шапочка с вулканом.

— Ох, если бы он действительно мог делать все эти трюки, — издевался Вадим.

Тимур продемонстрировал ему свой огромный кулак. Вадим, который творил чудеса на лайн-аппе, на земле предпочитал не высовываться, когда дело касалось парней выше него.

— Как твоя поездка в Русскую бухту? — спросил Тимур.

— Потрясающе! Я выдела горбатого кита. Правда, пришлось готовить гостям кучу еды, но я успела закинуть разок удочку. И, представляешь, я поймала минтая! Эта была самая большая рыба из тех, что мы выловили на морской прогулке!

— Варя, ты — чудо-повар, так теперь еще и рыбак! Думаю, тебе стоит сыграть в шахматном турнире. Сегодня твой день.

— Думаешь, Тим?

— Уверен.

Она поблагодарила судьбу за то, что оказалась у океана. Она словно ощутила в себе всю мощь Камчатки и была готова жить дальше. Она хотела выиграть — да пусть хоть в шахматы.

Варя подошла к Тане, девушке Саймона из Небраски, и записалась на турнир. Таня и Саймон познакомилась на Бали, а затем решили покорить и камчатские волны. Курчавый American boy и русая славянская красавица стали одной из главных достопримечательностей Халатырского пляжа. Он не говорил по-русски, но очень мило смеялся над шутками, которых не понимал, а Таня позже переводила все фразы, обращенные к нему, и он смеялся снова — уже осознанно. Все умилялись, глядя на них.

Освещение в «Сивуче», как и на всем Халатырском пляже, ограничивалось несколькими новогодними фонарными гирляндами. На побережье всегда царила рождественская атмосфера. Казалось, скоро водрузят в центр «Сивуча» елку и нарядят ее детскими гидрокостюмами, декоративными серфдосками, ягодами шикши. Но Варя по-прежнему не могла радоваться мелочам, наслаждаться моментом: ее мысли возвращались к бывшему мужу, к тому, что ей придется искать новую работу, новое жилье, нового психолога после возвращения с Камчатки. Все вокруг было глобально прекрасно, а ее мысли были мелки и поверхностны. Она чувствовала, что сосредотачивается только на себе и своих проблемах и упускает удивительные моменты. Океан — словно космос, только не нужен курс подготовки и $ 20 млн, чтобы добраться до него. Океан — отдельная Вселенная на планете Земля! А еще у океана концентрируются удивительные люди. Он как центр притяжения всего самого завораживающего. А я словно не соответствую всему происходящему… Будто какая-то пластмассовая бутылка на фоне Тихого, порчу идеалистическую картину!

Варя выиграла три партии подряд: она не сказала, что ее дедушка был тренером по шахматам. Но один раз она все же потеряла ферзя, засмотревшись на красавчика Егора из другого глэмпинга: он сидел на полу, обнявшись с управляющей Леной.

В финале она встретилась с Саймоном. Он повесил фонарь над шахматной доской и вручил Варе глинтвейн.

— Your prize (Твой приз)!

— Но мы же еще не сыграли.

— Это уже не важно, — объяснила Таня. — Бесплатный глинтвейн — твой! Ты обыграла всех. Просто играйте!

Варя сходила пешкой на е4 и подумала, что жизнь не так уж и плоха, когда ты в один день ловишь самую крупную рыбу из всех на борту, запускаешь флэшмоб, посещаешь акро-йогу и выигрываешь шахматный турнир. На мгновение она ощутила себя героиней сериала «Ход королевы». Она поняла, что создала себе эффект компенсации, и ей сегодня еще ни разу не захотелось испариться с поверхности земли. Сегодня она была довольна собой. И несколько минут ей удавалось не возвращаться к мрачной картине своего будущего.

Вскоре Саймон проиграл партию. Варя подняла бокал глинтвейна и победно произнесла:

— Welcome to Russia (Добро пожаловать в Россию)!

Американец схватился за живот и произнес:

— Funny Russian friend. All right, all right (Смешной русский друг. Хорошо, хорошо).

— Favorite phrase of Matthew McConaughey. All right, all right (Любимая фраза Мэттью МакКонахи. Хорошо, хорошо).

— Он весь день пытался вспомнить имя этого актера! Все говорят, что он на него похож. Спасибо, что, наконец, назвала это имя, — засмеялась Таня.

— Медведь! На улице медведь! — крикнул Тимур.

Все обернулись и уставились в стеклянную стену. Возле лавочек и гамаков спокойно разгуливал косолапый. Он внимательно изучал инвентарь, находящийся на улице, понюхал мясо, оставшееся на уличном столе, и тут же засунул морду в тарелку.

— Никто не шевелится! — приказал Тимур.

Посетителя бара замерли, словно играли в «море волнуется». В «Сивуче» воцарилась полная тишина. Одна девушка достала телефон и умудрилась сфотографировать медведя. Это была Инесса, которая в этом году совершила пеший марш-бросок по Алтаю и теперь ее ничем нельзя было удивить. Все задули свечи. Только фонарик Саймона одиноко освещал шахматную доску. Никому не хватало смелости дотянуться до него.

— Никто не паникует! У меня есть фальшфейер и спрей от медведей! — отчетливо прошептал Тимур.

В баре раздалось хихиканье. Медведь подошел к стеклянной стене и уставился на Егора и Лену, находившихся ближе всего к нему. Варя переглянулась с Саймоном и Таней. Девушка была в полном порядке, а Саймон казался несколько удивленным: он не понимал, почему все вокруг так спокойны. Будто ничего и не происходит, просто стоит медведь по ту сторону стекла. А Варя осознала, что ей не страшно. Каждый из присутствующих в чем-то ее превосходил, на каждого из них она хотела в чем-то быть похожей, перенять их лучшие качества. В одном месте скопилось слишком много людей, которыми она восхищалась, которым отчасти завидовала. И она вдруг поняла, что у нее не так много времени… хватит учиться, пора уже что-то уметь. Она осознала, что случайные люди не случайны. Синхрония, совпадения имеют смысл.

— F…n brave Russian (Чертовы храбрые русские), — пояснила она ситуацию Саймону.

Американец захихикал, и ему передалось всеобщее спокойствие. А Варя подумала о том, какой же чудесный был день: ей удалось увидеть горбатого кита и медведя с промежутком в четыре часа.

Пришло умиротворение. Неважно, что будет дальше. Она прожила маленькую жизнь за сутки, она прожила маленькую камчатскую жизнь за сезон. И пропади все пропадом. Она осмотрела людей вокруг себя и решила, что это не самая плохая компания для последнего дня.

— One more time (Еще раз)? — предложила она сыграть Саймону.

Он еле заметно двинул фигуру на шахматной доске. Обзор медведю закрывала Таня. Партия продолжилась, как ни в чем не бывало. Саймон в шутку покрутил пальцем у виска.

А Варя подумала о Марианской впадине — самой глубокой депрессии (ложбине) на дне Тихого океана. Возможно, она и не хочет там побывать. Некоторые потаенные уголки Земли (хотя какой Земли, когда Океана) и своей души стоит оставить неизведанными.

Однажды на Камчатке

Теме снилось, что он сивуч: он лежал на скале в окружении своего толстопузого гарема. Во сне ему пришлось одолеть массу самцов, чтобы получить право быть «альфа». Он стал чемпионом на весь год. Туристы со своих яхт фотографировали его и не уставали повторять: «Это майский победитель сражения за самочек!» А ему было плевать на людей: он давно привык к человеческому вниманию. Он млел под лучами солнца и собственной славы. Среди сивучей и туристов он был признанным королем.

— Тема! Проснись! У нас ситуация! — раздался голос Тимура, который в серфлагере отвечал за техническое оснащение.

Артем посмотрел на смартфоне время: пять часов утра. В реальной жизни подлинным альфа-сивучем был Тимур. Под два метра ростом (а Тема не дотягивал и до метра семидесяти), массивный, способный рубить дрова, водить все виды транспорта, управлять всеми видами серфбордов, варить шурпу из оленины (и, скорее всего, способный эту оленину добыть голыми руками), уроженец Челябинска, бывший сотрудник завода. Тема же пытался овладеть малой формой — написанием рассказов. Так бывает: делаешь из нескольких статей одну изо дня в день, занимаешься копирайтингом, а потом тебя осеняет: буду писателем! «Фриланс до добра не доведет!» — говорила ему мама и была права.

В свои тридцать три он до сих пор находился в поиске. Он еще не определился ни с чем. И это исследование себя привело Тему на Камчатку в октябре. Иногда ему представлялось, что у него вместо головы одуванчик, а у него действительно были пушистые и волнистые волосы, и он вот-вот разлетится по ветру над океаном. И тогда останется от Темы лишь одно безголовое и бестолковое тело, у которого нет никакой цели, и оно просто занимает место на этой земле. И никто даже не заметит, что он теперь без кудрявой головы и без мыслей. Все продолжат с ним здороваться, как ни в чем не бывало, пожмут ему руку, хлопнут по спине. И только мама при встрече произнесет: «Сынок, ты в порядке? Ты словно стал еще ниже».

— Поле горит! — прервал его мысли Тимур.

Тема послушно вылез из спального мешка и поплелся за «альфа». Вокруг серф-бара все заволокло дымом. Но Тема смутно различил вдали вулканы. Он подумал, что извержение было бы куда пафоснее и драматичнее в данной ситуации. А то какой-то пожар в поле, кого этим удивишь, как хайп на этом словишь? Но потом он понял, что сейчас на территории «Сивуча» нет никого, кроме него с Тимуром. Все разъехались пару дней назад — закрыли сезон, завершили чемпионат по серфингу, а он сам вызвался помочь Тимуру свернуть лагерь. Веселиться в компании «альфа», разве от такого откажешься?

Тимур зачем-то подвинул к Теме чан для мытья гидрокостюмов. Он с ужасом представил, что бы стало с его пупком, проверни он такой маневр. Хорошо в этой жизни быть сильным! — решил Тема.

— Хватай ведро! Будем тушить! — прикрикнул на него Тимур.

Тема, наконец, опомнился и начал исполнять все, что ему говорил товарищ. Он кашлял, задыхался от дыма, но не отставал от «альфа» ни на шаг. Его очки покрывались то ли инеем, то ли испариной, и ему пришлось их снять. Тема в какой-то момент решил, что он стал лучше видеть: просто у него была дальнозоркость, а дым и туман закрывали обзор почти полностью. Природа дала ему шанс почувствовать себя здоровее, чем он есть на самом деле.

Когда в чане воды стало меньше, Тимур просто взял его в руки и понес в поле. Тема потащил вслед за ним шланг. Полчаса они отважно сражались со стихией. Еще никогда Тема не чувствовал себя таким сильным и храбрым. Сейчас бы он ни за что не назвал себя никчемным. Он захотел, чтобы дед, который умер два года назад, сейчас увидел его. Дед все время говорил, что Тема «немного дохляк» и не приспособлен к жизни.

К приезду пожарных они с Тимуром уже справились с ситуацией. Главный «альфа» пожал им руки и произнес:

— Молодцы, парни! Мы долго до Халатырки добираемся.

Артем расплылся в довольной улыбке. Видел бы его дед! В этот день Тема ощущал себя властителем пищевой цепочки. Но очень быстро вспомнил, что скоро возвращаться домой, где мама снова будет говорить, что пора найти нормальную работу, а бывшая девушка попросит починить компьютер, выбрать запчасти для авто, оценить образ для свидания со спортсменом. Ему стало грустно от того, что сезон на Камчатке закончился. Именно здесь он обрел силу и чувство собственной значимости. А теперь на побережье остались только они с Тимуром и еще несколько невыполненных дел.

Артем выпил иван-чая, а затем свалился в палатке и мгновенно уснул. Ему снилось, что он медведь, а Тимур — чайка. Тема ловил рыбу лапами и одну бросил наглой птице.

Мутновский, Горелый и ещё один вулкан

С одной стороны океан, а с другой — вулкан. Куда податься мечущейся душе? Как рассеять смуту внутри собственного разума? Камчатский ветер не дарил ему покоя, а всего лишь сил. Он был на пограничье двух крайне беспокойных и величественных субстанций.

Он был человеком не дела, но тела. Что его тело просило, то он и исполнял. Своё тело он холил и лелеял, ведь оно было в порядке, а душа — постоянно в смятении. Чем лучше было тело Егора, тем беспокойнее на сердце. Своё тело он мог контролировать, а с мыслями так не получалось.

Он проснулся от холода и запаха газа. Егору показалось, что он в съёмной квартире в Москве и решил покончить жизнь самоубийством. Снова. Навязчивая мысль расстаться с жизнью у него появилась тогда, когда он не помнил. Она стала частью его организма, и Егор перестал обращать на неё внимание. Закон минимума или ограничивающего фактора, как подобное называется в экологии. Наиболее значим для организма тот фактор, который более всего откланяется от оптимального его состояния. Ограничивающий фактор стал лидирующим.

Запах газа вернул Егора к реальности. Обогреватель снова потух и засмердел. Три часа ночи. Он залез с головой под одеяло. Так он и пошёл, с одеялом на голове, к океану. Вот он — шумит у Егора за спиной. Океан неизменен и стабильно могуч. Его не волнуют перемены, он сам пугающе непостоянен.

Он топал к Тихому, оставляя следы босых ног на черном вулканическом песке Халатырского пляжа. Егор теперь не чувствовал холода. Я всё ещё здесь, а значит — я могу вдохнуть полной грудью. Ему не хотелось оставлять обратные следы. Он хотел раствориться в бескрайнем водном пространстве. Разве можно представить лучший путь освобождения от своего безупречного тела? Разве не для этого он, переводчик с китайского, паркурщик и идеально сложённый парниша пятый месяц прозябает в кибитке технического сотрудника элитного палаточного лагеря на берегу океана? Он надеялся, океан его вылечит. Он бредил им, занимал деньги у друзей, чтобы доехать до Камчатки, даже купил себе велосипед и экипировку. Но всё было бесполезно. Его дух надломился, и его никак не удавалось починить. Не помогали ни изолента, ни суперклей, ни металлическая проволока. Егору требовался смысл. Он упорно разыскивал этот смысл, но словно рылся в чёрном песке на пляже — безуспешно. Безуспешно, это слово преследовало его в последнее время. Он хотел убить свои непомерные амбиции, но мозг по-прежнему внушал ему, что Егор достоин большего.

— Егор! — услышал он голос со стороны палаточного лагеря.

Это был их администратор Гарик, с которым Егор всегда серфил и играл в доту.

Не показать свою слабость. Не дай ему узнать про твои панические атаки и депрессию. Кажись самым нормальным и сбалансированным человеком на земле! Иначе он запихнёт тебя в самолёт до Москвы. Они каждый день летают отсюда. Ты сильный, и именно таким они должны тебя видеть. Ты — король мира, или хотя бы маленького пространства между океаном и вулканами. И у тебя получится изгнать бесов из себя. Ты настолько сильный, что одолеешь их без посторонней помощи.

— Что ты здесь делаешь?

— Обогреватель сломался. Газ меня разбудил.

— Печально. Кстати, раз я тебя встретил здесь. Ты — толковый парень, директор хочет предложить тебе зимой снимать видео покатушек по вулканам на снегоходах. Сезон на Камчатке закончился, но и зимой тут есть чем заняться. Ты согласился бы остаться ещё на Камчатке?

— Ты шутишь? Да я готов замуроваться здесь.

Раньше она думала, что белый цвет — это отсутствие цвета. Но на снежных просторах вулкана она поняла, что белый — это цвет сокрытия неведомых источников силы. Этот цвет прячет другие оттенки природы, давая возможность им насытиться и предстать в ещё более ярких красках. И никогда раньше она не видела такого бесподобного белого. Он был проседью на чёрном вулканическом песке. Он сверкал подобно кристаллам. Сейчас Камчатка предстала ей чёрно-белой и угрюмой, но от отсутствия иных цветов она вовсе не стала ущербной. Она использовала на полную катушку то, что ей на данный момент было доступно.

Сегодня Варя сервировала обед на подмостках вулкана для миллионера лет двадцати пяти и нескольких его друзей. Она боялась представить, во сколько может обойтись подобная трапеза поблизости от кратера, да ёще и аренда вертолёта. Это была поистине космическая сумма на земной поверхности. Такую сумму сложно оставить без внимания. Но на Камчатке вся исчисляется масштабно. Здесь гиперболы становятся констатацией факта.

Варя сервировала стол подобно призраку: её никто не замечал, беседуя о софтвее. Ей нравилось представлять себя привидением-поваром. Оставшись после завершения сезона на Камчатке, она каждый день видела людей, тративших баснословные деньги на индивидуальные экскурсии, спуски по склонам, зимний сёрфинг. Поэтому иногда ей казалось, что она находится в маленьком мире внутри обычного мира. Тут правила были иными.

Она услышала лай ездовых собак. Издали приближалась упряжка и снегоход. Варя поняла, что гости заказали себе и мини Берингию, конкурс собачьих упряжек. От лая её охватил некий пронизывающий ужас. Варя не любила собак, хотя и боялась признаваться в этом людям. В детстве, когда она была в деревне у бабушки, она шла в магазин и на неё побежала невесть откуда взявшаяся немецкая овчарка. Каким-то чудом девятилетняя девочка запрыгнула на двухметровый бак. Пёс полаял и ушёл. Ещё мелкая собака укусила ей в той же деревне ногу, когда Варя каталась на велосипеде. Ещё однажды, когда она каталась на коньках по реке, на неё из камышей прыгнула собака, и Варя тогда сломала ногу, и она у неё потом немного криво срослась. В общем, отношения с собаками у неё заладились с самого начала. Она предпочитала кошек. Они в худшем случае могут поцарапать.

Возглавляла упряжку девушка в меховой шапке. Она была частой приглашённой звездой на этих вулканических праздниках жизни. Она каждый год участвовала в гонке Берингия.

Сегодня с ней был высокий парень на снегоходе и с огромной камерой в рюкзаке. Приглядевшись к глазам в полоске между шарфом и шапкой, она его узнала. Аполлон из Халатырки, любимчик всех прибрежных девчонок, мастер на все руки, её партнёр на полуторачасовом сеансе массажа, с которым они потом и словом не перемолвились. Варя тогда с досадой подумала, что такой парниша стыдится даже просто показать, что ему может понравиться столь невзрачное создание как Варя. И он быстро переключился на красотку-администратора. Теперь же у него была предводительница хаски. Варя пыталась представить, какого это — жить таким красивым человеком, не носить в себе никаких комплексов, вызывать у всех восхищение и симпатию. Ей всегда приходилось быть серой мышью и знать своё место. Он же нёс себя гордо и с полным осознанием своей привлекательности. Поэтому Варя всегда завидовала тем, кто выиграл в генетическую лотерею.

— А я тебя помню, — поздоровался Егор.

— Ещё бы! Мы несколько месяцев пересекались в серф-баре «Сивуч».

Состоятельные люди принялись фотографироваться с собаками, которые Варе вселяли благоговейный ужас. Она ещё раз поправила столовые приборы в импровизированном ресторане под брезентом. Также она поставила на стол свои поделки из фруктов: она мысленно похвалила себя за прохождение курсом по карвингу.

В шатёр зашла Соня, хозяйка упряжки, и воскликнула:

— Какая красота! Можно кусочек манго?

— Конечно.

Варя представила, во что может обойтись тайский манго на Камчатке, и её начало подташнивать. Варя была птицей, но полёта невысокого. Может быть, даже земного, вроде курицы или индюшки, она отдавала себе в этом отчёт. Она мечтала не о большем, а о том, как сохранить то, что имеет. Бывший муж постоянно обвинял её в том, что она не разделяет его мечтаний и стремлений. А Варе нравилось быть поверхностной и приземлённой, так ей было проще пережить несовершенство. Её блюда всегда были безупречны, на своей кухне она могла всё контролировать, а иное она контролировать и не стремилась. И она не искала ни в чём смысла. Её смысл был в плавном течении жизни.

Девушка в меховой шапке ухватила и кусок ананаса.

— Ты не можешь найти Егора? Пора видео снимать, а его нигде нет. Я занята пока с гостями, — попросила собачница.

— Хорошо.

Варя предостерегающе взглянула на фрукты, а затем на Соню, и вышла из шатра. Варя прошлась за вертолётом, за вторым шатром, за внедорожником. Минут через десять она обнаружила Егора за снегоходом. Он сидел, укутавшись в плед, на земле и бессмысленно смотрел вдаль, где практически всё окрасилось в белый. Ещё никогда она не видела человека более погружённого в себя и оторванного от реальности. Варя боялась его побеспокоить. Она словно стала свидетельницей момента крайне интимного. Ей было неловко прервать его уединение.

— Что ты здесь делаешь? Соня тебя зовёт, — нарушила она молчание.

— Мне кажется, у меня инсульт.

— Что?!

Варя увидела, что он напуган, но физически Егор никак не проявлял страха. Он наполнил ей вулкан, который до поры до времени хранит молчание, но в какой-то момент устраивает извержение.

— Ты серьёзно?

— Иногда мне просто кажется, что у меня инсульт. В двадцать четыре у меня был настоящий инсульт. После этого я полгода учился заново сидеть, ходить, писать. Я думал, что остался без тела. Поэтому я боюсь второго инсульта. Посмотри на моё лицо! Его не перекосило?

Варя подошла к нему и внимательно обследовала его лицо. Оно было всё таким же красивым: высокий лоб, большие глаза цвета этого самого вулканического чёрного песка, который она теперь никак не может полностью вытряхнуть из своих любимых кроссовок, густые брови, прямоугольный подбородок.

— У тебя нет инсульта, Егор.

— Возьми мою руку! Она функционирует?

Она тяжело вздохнула и исполнила его просьбу.

— Какая маленькая у тебя ладонь!

— Это просто у тебя огромные руки.

— Говори не что-нибудь, чтобы я отвлёкся!

— У тебя нет инсульта. Ты всё так же здоров, подвижен, силён и быстр. Ты больше никогда не будешь слабым и беспомощным. У тебя всё будет хорошо.

— А если нет? А если это случится снова? Я тогда просто ненавидел своё тело. Я мог делать разные трюки для видео, а потом сразу стал неподвижным. Я потерял своё тело, и это было жутко. Не мог представить, как я буду жить, если ничего не изменится.

— Все боятся старости, беспомощности, деменции, одиночества.

— А я боюсь, что убью себя, чтобы большее не бояться.

— Если ты станешь неподвижным и беспомощным, обещаю, я буду рядом с тобой до последнего, а теперь пошли к гостям!

— Обещаешь?

— Зуб даю!

— Я никому раньше о своих панических атаках не рассказывал. Не выдавай меня!

— Идёт. На меня, когда я каталась на коньках по реке, прыгнула собака, и я сломала ногу. Ещё я в детстве ходила одна на маяк и на меня иногда нападала свора собак. Я залазила на дерево и ждала, когда они уйдут. Я не очень люблю собак. Только подружке своей не говори!

— Хорошо.

В зимнем сёрфинге мало удовольствия, думала Варя. Холодная вода попадает за шиворот, затем стекает под гидрокостюмом до самого таза и остается там словно озеро. А вода в гидроносках напоминает болото: затапливает обычные носки и создаёт вязкое месиво. И в этот момент ты сомневаешься, а стоило ли полчаса напяливать экипировку, чтобы всё равно мёрзнуть и провести на волне лишь три секунды? Капризный Тихий океан: с камчатской стороны такой суровый, с гавайской — сахарный.

Почему именно со мной это происходит, недоумевала она. Она никогда не была в чём-то лучшей. Она часто боялась идти до конца: ощущала себя слабой, неспособной противостоять обстоятельствам. Варя никогда не увлекалась чем-либо со всей страстью. Но вот в её жизни появились эти удивительные люди с Камчатки — такие жадные до впечатлений, такие красивые, такие смелые, эти пейзажи — лучшие в этом мире, эти воспоминания — которые согревают в самые холодные года. Она была безынициативной и замкнутой, но однажды сказала «да» океану внутри себя.

— Может быть, сёрфинг — это не моё? — возмутилась Варя своему инструктору Вите, который в обычное время работал таксистом.

— Жизнь, блин, вообще не для людей, но делаем же! Руки в ноги и греби!

Она поймала волну во время снегопада. Вся жизнь напоминает зимний серфинг: неудобный, затратный, тяжёлый, но с секундами воспарения над стихией.

Егор захлопнул зверь, скинул кроссовки, из которых до сих пор сыпался вулканический песок, и свалился на диван. Сегодня он снимал не блокбастер, но чужую свадьбу. Сегодня он заработал не впечатлений, но денег. Он устал, но был доволен, что жив и здоров. Он посмотрел на свой сад Дзен — поставка, на которой была фигурка Будды, свеча, камни и чёрный песок с Камчатки. Иногда ему казалось, что его душа находится на этом мизерном по площади пространстве, а кто-то другой гуляет по Москве по свадьбам. Его душа словно растворилась в горстке песка и избавила его от боли. Он увидел нить с узелками. Каждый узелок завязывали на вечеринке на Камчатке разные люди. И с каждым узелком множились пожелания удачи, счастья и благополучия. Никогда раньше он не слышал столько хороших слов в свой адрес. Наверное, на Камчатку стекаются все самые безумные и удивительные личности. Наверное, Халатырка — магнит для сумасшествия и разгула стихии. Я обещал себе больше никогда не чувствовать, но просто стал чувствовать иначе.

Он отправил сообщение Варе: «Поговорим?» Довольно скоро он получил ответ: «Если ты станешь неподвижным и беспомощным, помнишь? До тех пор я тебе, видимо, не нужна».

Камчатка исцелила мою душу. Я встретил здесь самого удивительного человека — себя. Все мои бесы изгнаны на Халатырский пляж.