А я насмешек не боюсь
Стихи, собранные в этой книге, вряд ли можно отнести к «высокой поэзии». Скорее, это – зарисовки из жизни моряков-подводников, попытка взглянуть на события Истории «сегодняшними глазами», показать зыбкость и прочность людских взаимоотношений. Всё творчество автора пронизано Любовью и Добром, которыми он не скупясь делится с читателем.
Оглавление
- А я насмешек не боюсь
- Прóклятая память
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги А я насмешек не боюсь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
© Владимир Кривоносов, 2019
ISBN 978-5-4496-2606-6
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
А я насмешек не боюсь
А я — насмешек не боюсь!
А я насмешек не боюсь:
как и на службе, в жизни мирной
коль слышу я «На флаг и гюйс…»,
коль слышу я «На флаг и гюйс…»
всегда встаю по стойке «Смирно»
Устав суров, но это так —
традиции крепки веками:
Флаг ВМФ — Советский флаг,
Флаг ВМФ — Российский флаг
враг сроду не топтал ногами!
И всем невзгодам вопреки
там, где в чести — честь и отвага
со мною вместе мужики,
стоят в шеренгах мужики,
что не спустили в жизни флага!
Всегда на острие атак,
Флаг ВМФ не просто знамя:
Флаг ВМФ — Советский флаг,
Флаг ВМФ — Российский флаг
привольно вился над волнами.
Страны надежда и оплот,
подводники всегда в фаворе.
Да здравствует российский флот!
Да здравствует подводный флот!
И третий тост «За тех, кто в море!»
И пусть пока над флотом мрак,
но будет ясно и над нами:
Флаг ВМФ — Российский флаг,
Флаг ВМФ — на то и флаг,
чтоб вольно виться над волнами!
Под названием «подплав»
Мы плевали на погоду,
на лишенья и невзгоды…
Да, среди мужского рода
и такие люди есть:
что без ведомой причины
погружаются в пучину.
Настоящие мужчины,
однозначно, служат здесь!
Атомач ли, дизелюха1…
РТМ, букарь, азуха…2
В глубине, что давит ухо,
на всех нас — один устав:
служба — то же ведь работа —
с лёгким запахом тавота3
в самых лучших силах Флота
под названием ПОДПЛАВ!!!
Здесь акустики, метристы,
штурмана и мотористы,
коки есть и турбинисты
и радисты тоже есть,
и «китайцы» и «румыны»4
погружаются в пучину…
Настоящие мужчины,
однозначно, служат здесь!
В Лиепае ли, Гремихе…
в Бичеве ль, Ракушке5 тихой
все мы там хлебнули лиха,
этот трудный путь избрав.
Служба до седьмого пота —
это тоже ведь работа —
в самых лучших силах Флота
под названием ПОДПЛАВ!!!
И, 4 через 8, сутки делим на троих
Замела метель, позёмкой
припорошена земля…
— Мы уходим в автономку, —
барабанят дизеля.
Для кого-то — неба просинь,
для кого-то — вечер тих…
Мы ж, четыре через восемь,
сутки делим на троих.6
Здесь ребята не из робких
и равны мы, как нигде…
У кого рука — на кнопке,
у кого — на щеколдé…7
Счастья у судьбы не просим,
лишены утех мирских
и, четыре через восемь,
сутки делим на троих.
Вот, на горизонте кромка,
значит, близится земля…
Мы пришли из автономки,
сутки на троих деля.
Всё гнетущее отбросим
в мемуарах, словно стих,
как четыре через восемь
были сутки на троих!
Мы зимою вышли в море
Мы зимою вышли в море
и вернёмся, точно знаем,
где-то в середине марта,
это значит, что весной!
На зарядку батареи
раз в три ночи подвсплываем,
а оставшееся время
всё под толщей водяной.
Здесь «годок»8, что первогодок:
в толще вод привычно тих.
Если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
мы бы выдумали их!
Карандаш заточен остро.
Ластик отмокает в «шиле»9.
Карты, сложенные стопкой,
ожидают свой черёд…
Чуть жужжит компáс картушкой10.
Лаг11 отсчитывает мили.
И механик, усмехаясь,
в нарды штурмана «дерёт».
Здесь «годок», что первогодок:
в толще вод привычно тих.
Если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
мы бы выдумали их!
Все расписаны посменно:
и «китайцы» и «румыны»,
даже кок — и тот на вахте
смотрит в камбузный туман.
Односменку только тянут
не жалея свои спины:
замполит и «докторила»
да, примкнувший к ним, «шаман»12.
Здесь «годок», что первогодок:
в толще вод привычно тих.
Если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
мы бы выдумали их!
Для чего ж мы вышли в море?..
А, чтобы выполнить задачу,
говоря высоким «штилем»,
по защите рубежей…
Мы всегда готовы к бою,
и не может быть иначе:
ведь ракетная атака —
дело истинных мужей!
Здесь «годок», что первогодок:
в толще вод привычно тих.
Если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
мы бы выдумали их!
Слову партии внимая,
мы устойчивы морально…
Там вдали — 8-е марта,
и тюльпаны расцвели…
Значит, ждать уже недолго —
скажет командир13 в Центральном:
— Три мотора — самый полный!
и на всплытие рули!
И теперь ждать будут сводок
не от нас, а от других.
Если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
если б не было подлодок,
мы бы выдумали их!
Мы бы выдумали их!
Милая хоккайдо, я тебя хонсю!
Полкаюты занял толстый фолиант.
Позабыв про берег, учит лейтенант,
чтобы выйти в море, не как в тёмный лес:
РБЖ ПЛ, ПУАБ, МППСС.14
На «самоуправство»15 сдать — не на права,
но… всё ниже-ниже никнет голова.
Нет, здесь не помощники — Гегель или Кант…
И, почти заснувши, шепчет лейтенант:
Милая ХОККАЙДО я тебя ХОНСЮ!
За твою СИКОКУ я тебя КЮСЮ!16
Износил за службу не один мундир,
бывший лейтенантик, бывший командир…
В волосах пробилось прядок серебро,
но, по-лейтенантски, тычет бес в ребро:
не в кабак напиться или поблудить…
— Эх! Ещё разочек в море бы сходить!
Что б, ревун услыша, скрыться под волной…
Засыпая, шепчет офицер штабной:
Милая ХОККАЙДО я тебя ХОНСЮ!
За твою СИКОКУ я тебя КЮСЮ!
Годы пролетели и пришёл приказ —
офицер со службы перешёл в запас.
Форма в гардеробе, кортик на стене
и выходит в море только лишь во сне:
то отсек приснится, то — центральный пост…
И «за тех, кто в море», славный третий тост
молвив с комом в горле, вспомнит службу всю…
— Милая ХОККАЙДО, я тебя ХОНСЮ!
Мы уходим в автономку…
Лишь затеплилась заря,
никому не говоря,
мы уходим в «автономку»:
значит, путь — опять в моря…
Будет пениться прибой,
только не для нас с тобой:
в море жизнь — не то что б праздник,
«автономка» — это бой!
Над районом тишина,
мерно бьёт о борт волна,
всё готово к погруженью:
принимай нас глубина…
Породнились мы с тобой,
связаны одной судьбой:
погружение — не праздник,
жизнь в подводном — это бой!
Глубина с шести сторон,
смена с вахты, чуткий сон —
ведь каюта на подлодке
не для раутов салон…
В море день, как день любой:
то тревога, то отбой,
а когда курить охота,
то и бой с самим собой.
Будет время — будет свет,
на семь бед — один ответ:
коли мы вернёмся в базу,
проживём ещё сто лет!
Как начертано судьбой:
кто — в пучину, кто — в забой.
Жизнь — подарок, но не праздник,
жизнь, она, вообще-то, — бой!
Возвращенью каждый рад:
то — на камбуз, то — в наряд,
то — учёба, то — на вахту,
то — задача, то — парад…
Будет ластиться прибой,
только не для нас с тобой:
в базе жизнь, конечно, — праздник…
Только лучше снова в бой!
Опять уходим в автономку
Опять уходим в «автономку»
(как будто, жизнь начав с нуля).
И необыкновенно громко
в ночи грохочут дизеля.
На жизнь и смерть всегда готовы:
приказ — и в Африке, — приказ.
И зычное «Отдать швартовы»
от пирса отрывает нас.
Бурун у носа закипает,
вдоль борта ластится волна
и лёгкий бриз лицо ласкает…
Но, как же манит глубина!
Затяжки вдох — и в горле жженье.
Теперь нам солнце — словно приз.
Звучит команда «К погруженью!»
и вот заветное — «Все вниз!»
Там, в глубине, как карта ляжет,
почём он будет лиха фунт…
А командир, в Центральном, скажет:
— Ищите, братцы, «жидкий грунт».
Вверху штормит, Луна не греет,
погода явно не на «Ять»,
но для зарядки батареи
нам все же надобно всплывать.
Мы ненавидим море люто,
когда штормит и ливни бьют.
Но в мире нет милей уюта
тех тесных лодочных кают.
На переборки клеим фото:
девчонки, матери, жены…
И твёрдо знаем, что есть кто-то,
которым мы всегда нужны!!!
Минует время… И не сразу
(уж так устроен этот мир):
— А ну-ка, штурман, курс — на базу —
устало скажет командир.
Уткнётся в пирс наш «чёрный мамонт»…
Со временем уйдём в запас…
И, поминая чью-то маму,
о море мы взгрустнём не раз…
В горячке простыни все скомкав,
при той же ледяной Луне
опять уходим в «автономку»…
Вот только жаль, что лишь во сне…
На земле мы все под Богом
Вышли в море по приказу
то ли Флота, то ль Кремля…
Скрылась в сумерках бербаза:
— До свидания, земля!
И куда пойдёт дорога —
то ль в зенит, а то ль в надир:
на земле мы все под Богом —
и матрос и командир!
Коль поставлена задача
сохранить покой страны —
значит, так и не иначе,
нам держаться глубины,
где на всех одна тревога:
будь «годок», будь молодой…
На земле мы все под Богом,
в том числе, и под водой!
И простого выходного
неизвестно сколько ждать…
Поскорее бы швартовы
крепко к пирсу привязать.
Пусть хотя бы и немного
поглазеть на сущий мир…
На земле мы все под Богом —
и матрос и командир!
Где-то — солнце, где-то — яхты,
неба лóскут голубой…
Мы ж, то с вахты, то на вахту,
то — тревога, то — отбой…
В ожидании итога
дни минуют чередой…
На земле мы все под Богом,
в том числе, и под водой!
Автономка… Час за часом…
Автономка… Час за часом…
День за ночью — сутки прочь…
«Нарезает» лодка галсы17
в глубине, где вечно ночь.
Тишина, как в мавзолее,
лишь мотор слегка урчит…
На зарядку батареи
мы всплывём в глухой ночи.
Как теперь ни хорохорься,
знаешь сам, пройдя тот путь:
круче, чем «Сезам, откройся!»:
« — Трюмный! Среднюю продуть!»
В перископе месяц брезжит.
Тишина в ушах звенит.
Люк отдраен! Воздух свежий
молодым вином пьянит!
И уже в Центральном «хвостик»:
кто здесь был, тот знает сам,
что — «Прошу „добро“ на мостик»,
словно пропуск в небеса.
И взлетев по трапу пташкой,
воздаёшь Богам хвалу:
после всплытия затяжка
будто первый поцелуй!
Дым пьянящий горько-сладкий
в горле толику перчит…
Дизеля стучат украдкой
в звёздно-аспидной ночи.
Вот и славно! Покурили…
Кто — пяток, кто — лишь одну…
Батарею зарядили
и опять на глубину!
Так и будем до приказа
погружаться да всплывать…
Чтоб потом, вернувшись в базу,
по «морям» опять скучать!
Вспоминая, как негромко,
кот — мотор урчал… Точь в точь…
Час за часом… Автономка…
Ночь, как день да день, как ночь…
Мы вернёмся! Обязательно вернёмся!
Мы от пирса звёздной ночью оторвёмся
и во тьме кромешной скроется земля…
— Мы вернёмся. Обязательно вернёмся! —
потихонечку грохочут дизеля.
Кто в моря ходил, тот знает — несомненно,
нет чужих для глубины, как нет своих…
Экипаж разбит уставом на три смены,
как бутылку, сутки делим на троих.
С боевого курса, право, не собьемся
и детей ещё понянчим и внучат…
— Мы вернёмся. Обязательно вернёмся! —
три мотора втихомолочку урчат.
Свежий воздух, он, порой, хмельнее «шила»
и нет музыки отрадней ревуна.
Есть одна болезнетворная бацилла
что несёт болезнь-хворобу — «Глубина».
Но под толщею воды мы не согнёмся:
супостата, если надо, шуганём!
— Мы вернёмся. Обязательно вернёмся! —
только среднюю продуем и всплывём…
Ошвартуемся у пирса тихой сапой,
будто бы и не ходили никуда…
И над корпусом белёсым с новым трапом,
как и прежде, светит дальняя звезда.
И на берег мы сойдём чуть-чуть сутулясь.
Штаб себе получит наши ордена…
— Мы вернулись!… Да, конечно, мы вернулись…
Так, с чего же снится снова глубина?…
Море с берега — не море!
Разогнавшись на просторе
бились волны о причал.
И, мальчишка: — Мама! Море!
восхищённо прокричал.
Но, мужик, с тоской во взоре
резко бросил: — Ерунда!
Море с берега — не море!
Так… Солёная вода!
Весь в немыслимых наколках
(правда, сам — и рост, и стать).
Не совру — морского волка
было в нём легко узнать.
И в мальчишеском задоре
повторил он: — Господа!
Море с берега — не море!
Так… Солёная вода!
Вот, когда под крики чаек,
ты уходишь в никуда,
и вернёшься ли? Не чаешь…
Это — МОРЕ! Это — ДА!
А какие в море зори!
И луна…, как изо льда!
Только, в море, это — МОРЕ!
а не сонная вода…
Он вздохнул и, вынув трубку,
закурил, табак смоля…
Я ж его увидел в рубке,
командиром корабля.
И морскому волку вторя,
я скажу, что: — Таки, да!
Море с берега — не море!
Так… Солёная вода!
Бело-синяя тельняшка — сине море, белый свет!
Кто ремень хранит, кто — фляжку,
кто — парижское меню…
Бело-синюю тельняшку
я, который год, храню.
И когда на сердце тяжко,
я из шкафа достаю
символ юности — тельняшку
бело-синюю мою.
Лодка, право, не коняшка.
Погруженьям счёту нет.
Бело-синяя тельняшка:
сине море, белый свет.
И скажу я без натяжки:
вот уже который год,
бело-синяя тельняшка
талисман от всех невзгод.
Хватану немножко бражки:
раз — за Флот!, другой — за Русь!
И одену я тельняшку
и по улице пройдусь.
Пусть распахнута рубашка,
пусть, я сам навеселе…
Но, сегодня я в тельняшке
первый парень на селе.
Не ворчи моя милашка,
повод выпить есть! Не блеф!
За «азуху» и «букашку»18,
за швартовы и за «яшку»19,
прочный корпус и медяшку,
и, конечно, за тельняшку:
нынче ж — Праздник ВМФ!
Тяпнем не одну рюмашку…
Кто-то — носом в винегрет…
Бело-синяя тельняшка:
сине море, белый свет!
Бухта Труда…
Сопка, вам, — не высотка,
как, не Солнце — Луна…
Спит у пирса подлодка.
Мерно плещет волна.
Эх, отдать бы швартовы
да на волю, в моря,
да под воду чтоб снова…
Только, всё это — ЗРЯ!
Завтра, словно сиротку,
«за ноздрю» в никуда,
на буксире подлодку
стащат в бухту Труда20
и порежут «на гвозди»…
А сегодня… Поспи…
Над тобой звёзды — гроздья,
ты, как пёс на цепи…
Эх, отдать бы швартовы!
Да — в моря, в глубину!!!
Лучше, честное слово!,
я — на дне затону…
По геройски погибнуть —
не у пирса ржаветь…
До чего же обидна
и мучительна смерть
не в бою, не в атаке…
А вот так — без следа:
в этой самой клоаке,
в этой бухте Труда…
Соберясь в годовщину
и подняв «третий» тост,
отвернутся мужчины,
чтоб никто этих слёз
не увидел… Поскольку
(втихомолку скорбя)
вроде живо всё… Только…
Только нет здесь Тебя!
Той, с которой делили
нет! не хлеб!, только — соль!
Дни считали и мили…
Потому то и боль:
ведь не «что-то», а «кто-то»
отошёл в никуда…
Ты — осталась на фото21…
сгинув в бухте Труда.
Стожары
Дом бревенчатый. Печь пышет жаром,
навевая покой и уют.
Над деревней горят-полыхают Стожары
(так в народе Плеяды зовут).
В доме этом всегда гостю рады:
стол накроют, нацедят вина.
А на стенке картина — созвездье Плеяды
(так Стожары зовут штурмана).
Коли спросишь, хозяин поджарый,
сохранивший военную стать,
вам расскажет про звёздочки эти — Стожары,
что Плеядами принято звать.
Как служил не за чин и награду,
отчего нынче словно лунь сед,
как над сумрачным морем сверкали Плеяды
(что Стожарами звал ещё дед),
как боролся с водой и пожаром,
поминая какую-то мать…
И как всплыв, он смотрел на родные Стожары,
не хотев их Плеядами звать.
А теперь, в небе звёзд мириады,
давят на душу грустью-тоской:
пусть Стожары родней, но созвездье Плеяды
это память о службе морской.
С молодецким задором и жаром
рассказать всё хозяин был рад.
И, как прежде, над домом сияют Стожары,
а над морем Плеяды горят.
Снова глубина!
Было времечко когда, солнце было жарче,
и луна была круглей и красней заря…
Но, нет в памяти моей панорамы ярче,
как уходит «пароход» бороздить моря!
Произвёл старпом доклад: — Мол, в поход готовы!
Визг сирены перекрыл рык от ревуна:
сходни брошены на пирс, отданы швартовы…
Значит, снова — океан! Снова — глубина!
Вроде бы давно пора нам остепениться,
подвести итог годам, прожитым не зря!
Только с памятью как быть, коль ночами снится,
как уходит «пароход» бороздить моря!
Просыпаюсь от того, что увидел снова
и с улыбкой не могу отойти от сна:
сходни брошены на пирс, отданы швартовы…
Значит, снова — океан! Снова — глубина!
Оглавление
- А я насмешек не боюсь
- Прóклятая память
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги А я насмешек не боюсь предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
4
«Китайцы», «румыны» — специалисты боевых частей 2 (ракетной) и 3 (минно-торпедной), соответственно (жарг.)
5
Лиепая, Гремиха, «Бичева» — бухта Бичевинская, Ракушка — некоторые места базирования соединений подводных лодок.
6
Поскольку море требует особого внимания, экипаж «разбивается» на вахты, т.е. промежуток времени, как правило, равный 4-м часам. Обычно, вахта несётся в три очереди, однако в зависимости от штатной численности, может быть и «двусменкой», как у штурманов или механиков (на ПЛ пр.629А).
7
Конечно, к настоящей «щеколде» (минному стопору), этот термин никакого отношения не имеет. Просто рождено известной прибауткой: — В минном деле, как нигде, вся загвоздка в щеколде.
12
Замполит — в ВМФ СССР заместитель командира ПЛ по политической части; «Докторила» — начальник медицинской службы ПЛ (если попросту — корабельный врач); «Шаман» — специалист специальной правительственной связи (проще — шифровальщик).
13
Капитан 1 ранга Приставка Александр Иванович, командир подводной лодки проекта 629А «К-36» («Б-106»), на которой служил и автор этих строк
14
РБЖ ПЛ — руководство по борьбе за живучесть подводной лодки; ПУАБ — правила ухода за аккумуляторной батареей; МППСС — международные правила предупреждения столкновения судов (своеобразные правила дорожного движения для моряков).
