Эксперимент. детектив

Владимир Макарченко

События собранных в сборнике детективных повестей и рассказов переносят читателя не только в разные десятилетия, но порой даже в разные исторические эпохи, следуя за теми, кто занимается раскрытием совершенных преступлений.

Обида

Сергей притворил дверь и вздохнул: вот она — романтика приключений. Поручили проверку по материалу о несчастном случае. Шагай, Сережа, по чужой тропинке, разглядывай чужие следы и знай заранее, что это тощее дело, после никому не нужных твоих усилий, снова ляжет на пыльную полку архива.

Разместившись за видавшим виды столом, определенным ему в качестве рабочего места, Сергей стал внимательно изучать страницы порученного ему дела.

— Давай, трудись! Может нас, стариков, чему обучишь… — Донеслось из-за соседнего стола.

Сергей, не отрываясь от бумаг, представил себе, как добрая улыбка появилась на лице его нового наставника.

— Вас научишь! — Добродушно проворчал в ответ.

— Всякое может быть. Ты сразу старайся увереннее шагать. С первых шагов. Почву под каждый шаг щупать нужно. Как на болоте. Тогда все получится. Понял?

— Понял, Борис Ефимович. Только, эту тропинку еще до меня всю прощупали.

— Похоже, что не всю. Отчего же жалоба родилась? Шустов — парень хороший. Только, из-за занятости своей, мог что-то и упустить. Мелочь какую. Подумал, что случай рядовой. Вот и упустил. Ты с ним поговори.

Шустов встретил Сергея не очень приветливо.

— Поручили в чужих бумагах покопаться? Пустое занятие. Тут все, как в ясный день: выпал из вагона почти слепой старичок. Выпил. Силенки не рассчитал. С пьяну-то и перепутал двери. Почти на глазах у внука все произошло. Внук и стоп-кран сорвал. Экспертизы произведены, очевидцы опрошены…

— Хочешь с соседкой пострадавшего повторно побеседовать? — Начальник отдела с любопытством смотрел на Сергея. — Решил провести дополнительную проверку по материалу? Не доверяешь Шустову?

— Доверяю. Только, кое в чем хочу самостоятельно разобраться. — Ответил Сергей. — Вы же сами мне это дело поручили изучить. Зачем же соседке писать жалобы в разные инстанции на поверхностность проверки и неверных заключений по обстоятельствам?

— Логично. Но, не убедительно. Что у тебя самого вызвало сомнение?

— Один незначительный факт. Вот, прочтите, что соседка пишет…

Сергей впервые попал в этот городок, расположившийся у подножия громадного кургана, гордо обозначившего свое одиночество посреди ровной, как ладонь, степи. Уютный, тихий городок с узкими улочками, обсаженными по обочинам тополями.

Возле нужной ему калитки долго выслушивал беззлобный лай дворовой собаки. На его стук в калитку никто не вышел. Тогда он прошел к соседнему дому, который был обозначен местом прижизненной прописки пострадавшего.

— Степины здесь живут?

— Нет. Они уже здесь не живут. Старик на вечный покой перебрался. А внук его куда-то умотался. — объяснила невысокая женщина с приятной, почти детской улыбкой. Теперь здесь Рулевы проживают. Вы родственник их? Проходите в дом. Чего в сенях толочься?

Сергей примостился на лавчонке возле двери, не желая наследить в опрятно прибранном жилье.

— Мы сами местные. Жили на соседней улице. — Делилась словоохотливая хозяйка. — Давно с мужем свое жилье иметь хотели. А тут случай подвернулся. Внук Степина за дом-то и цену невеликую поставил. Домик-то, видите какой. Другие куда больше за такой попросят. Ему уезжать срочно понадобилось.

— Причину отъезда не рассказывал? — Поинтересовался Сергей.

— Как же? Говорил, что после гибели деде жить здесь не может. Любил его сильно.

Простившись с гостеприимной хозяйкой, Сергей вновь постучал в знакомую уже калитку. Женский голос резко оборвал, попробовавшего было залаять, пса и перед Сергеем предстала сухонькая старушка, горбившаяся уже под тяжестью прожитых лет. Обеими руками она упиралась на самодельную трость.

— Кого надо? — Спросила старушка скрипучим голосом.

— Солодова Клавдия Николаевна здесь проживает?

— Вся перед тобой. Чей будешь?

— Приезжий я. По жалобам Вашим.

— Из милиции?

— Да.

— Проходи. Решил взглянуть, кто на старости лет жалобы строчит? Или всерьез мне поверили? Смелее шагай. Я еще не прибиралась.

— Решил с вами познакомиться. Может, что-то в письмах отразить запамятовали.

— Правильно. В маленький листок всего не втолкнешь. В разговоре полегче будет все объяснить.

В маленькой столовой, занимавшей левую часть первого этажа какой-то конторы, Сергей перекусил, запивая пищу необычайно вкусным молоком. Одновременно пробежал некоторые объяснения. Все характеризовали старика Степина, как трудолюбивого, хозяйственного. Старуха Солодова, прожившая рядом с ним почти полвека, отмечала некоторую его скуповатость. Деньги тратил только в случае большой необходимости. Шиковать не любил, хотя деньги у него всегда водились. Сколько знала его соседка, Игнат Степин всегда живность разводил да на рынке у дороги приторговывал. Года два назад занимала у него крупную сумму зятю на машину. Деньги дал сразу. Но срок возврата установил жесткий. И потребовал, чтобы всей суммой сразу, а не по частям.

Подозрительным Солодовой показалось то, что внук Игната единственным наследником его быть должен, а на похороны деда деньги у соседей занимал. При этом предупреждал, что только через полгода возвратит, когда дом в наследство получит и продать сможет. Куда же дед Игнат дел свои накопления?

— Идут дела? — Поинтересовался Борис Ефимович, пожимая руку возвратившемуся из командировки Сергею. — Новенького накопал?

— Есть маленько… — И Сергей подробно изложил все свои новости.

*****

— Вот оно как! — Отозвался по завершению рассказа Борис Ефимович. — Теперь тебе, край, с попутчиками дедовыми встретиться бы надо. С соседями по купе. Дед всем, как не пьющий мужик запомнился, а в экспертном заключении наличие алкоголя зафиксировано.

— И я так думаю! Договоритесь с начальством о командировке?

— Не вопрос.

Семья Воронковых жила на улице Центральная. Квартира их на втором этаже была залита солнечным светом.

— Светло у вас. — Заметил Сергей.

— Солнечная сторона. — Сразу же отозвался хозяин. — Вот оно к нам и заглядывает. С чем пожаловали?

Сергей изложил суть возникших вопросов.

— Из-за этого за сотни километров? Мы же участковому своему все описали: как старик в тамбур пошел, как внук его стоп-кран срывал и из вагона выпрыгивал, чтобы к деду бежать. Все описали. Мы же, все вместе пообедать в вагон-ресторан ходили. Жена? Вернется скоро. От нее то же самое и услышите…

Мария Григорьевна действительно подтвердила рассказ мужа. Но кое-что и добавила.

— В первую ночь, когда спать легли, мой и захрапел сразу. А меня сон никак взять не мог. У нас с мужем верхние полки были. К стене отвернулась и лежу. Тут внук обиду деду выражать начал за то, что тот его с деньгами какими-то сильно обманул. А дед в ответ твердит, что и его жизнь не обидела. А внук вопрос: «Зачем же ты меня в такую даль тащил, чтобы комедию эту разыграть?» Дед в ответ: «Жадность, она людей губит. Можешь и то, что обрел, потерять.» Потом притихли они. О чем речь была, мне не понять. Только, поутру, вижу, что внук смурной какой-то стал. Дед же, в обрат, повеселел, кажется. С утра мужика моего в ресторан сгонял. Говорил, что праздник у него в тот день был. Отметить пожелал. Внук отговорить пытался, а он на своем настоял. Помню, сказал внуку: «Жить, жить, да не крикнуть — что за жизнь?». Выпил старик не очень много. Но, хмель его сразу осилил. Стал нам разные случаи из своей молодости рассказывать. Потом обедать всех позвал…

— В каком порядке вы в ресторан шли? — Уточнил Сергей.

— Писала же.

— Уточните еще разок.

— Первым старик шел. За ним — внук его. Потом я и муж.

— Никто, нигде не задерживался?

— Ой! Как же я раньше на это внимания не обратила! Задерживалась я у купе. Ждала, пока муж за проводницей ходил, чтобы дверь запереть. В это-то время дед и вышел в тамбур.

— А внук?

— И внук следом…

— Я от них приотстал немного. — Вступил в разговор Воронков. — Пока с проводницей парой слов перебросился. Жену окликнул, чтобы шла уже. Потом в тамбур… А тут внук мне навстречу и к стоп-крану. Бледный, как мел.

— От чего же раньше о том молчали?

— А кто нас о том спрашивал? — Вступилась за мужа Мария Григорьевна. — Пришел участковый, объяснения взял. Главный вопрос был: не затеял ли старик с кем из пассажиров ссоры в момент гибели. Вот и все. Как спрашивали, так и писали.

— Когда, говоришь, младший Степин прибыть должен? — Поинтересовался Борис Ефимович, когда Сергей изложил ему результаты поездки.

— Пригородным. Он сейчас на руднике трудится.

— Не будешь возражать, если я участие в вашей беседе приму? Хочется посмотреть и послушать, как наша смена нам нос утирать будет.

— Вам утрешь!

— Ладно. Не скромничай.

Внук, как заведенный, во второй раз твердил о том, что изложил в данном ранее объяснении, даже отступлений от текста практически не делал.

— Это мы уже слышали. Лучше о денежках дедовых нам поведай. Куда сбережения его подевались? — Прервал его Борис Ефимович.

— Какие сбережения?! — Возмутился Степин.

— Вот эти. — Борис Ефимович пододвинул к нему лист с объяснением Марии Григорьевны, отдельные фразы которого были подчеркнуты карандашом. — Почитай.

Степин пробежал по указанным местам теста и щеки его побледнели.

— Вы… Вы предполагаете… Вы думаете…

— Оставим без внимания то, что мы предполагаем и думаем. — Остановил его Сергей. — Лучше поговорим начистоту.

— Не было у него денег. Только на дорогу и оставались.

— И Вы с ним не ссорились? А как понимать показания свидетельницы?

— Думаете, что это я его… из-за денег? Родного деда?

— Родного ли?

— На что Вы намекаете?

— Вот жалоба гражданки Солодовой. Читайте!

Пробежав взглядом по тексту, Степин обхватил голову руками и замер, уперев локти в колени. Борис Ефимович И Сергей не нарушали его молчания. Они ждали этого момента, Они знали, что теперь Степин заговорит.

— Да. Детдомовский я. Приехал он однажды в наш детдом, гостинцев понавез… Слышали, наверное, как детей оттуда забирают? Так и объявился у меня дедушка. Самым счастливым на земле стал. А когда в школу пошел, он мне все новенькое справил на зависть одноклассникам. Года четыре длилось мое пребывание в счастливой сказке. Дед и за няньку, и за отца. Все пылинки с меня сдувал. Бывало, посадит на колени и скажет: «Ныне я — твоя опора. Состарюсь, тогда ты моей будешь. Будешь?!» Я обещания горячие сыплю, а он улыбается довольно.

Однажды приехала к нам какая-то старуха. С неделю у нас прожила. После отъезда ее деда словно подменили. Лодырем меня обзывать стал, Заставил за скотиной ухаживать, хотя раньше твердил, что мое дело учиться хорошо. Самое же обидное для меня было о, что он меня торговать на привокзальном рыночке пристроил. Казалось мне, что весь город смеется надо мной. Спрячу за пазуху галстук пионерский и иду. Как на каторгу. После восьмого класса он меня в училище пристроил. Рабочим человеком, говорил, надо становиться, а не штаны, дедом купленные, на школьных партах протирать. Напомнил, как тяжело ему пришлось со мной. Все, что зарабатывал, он у меня забирал. Даже на карманные расходы клянчить приходилось. Почтальонша, как-то, проговорилась мне, что дед куда-то на юг деньги регулярно шлет. Дочь у него там объявилась. Родная! Тогда и упрекнул его, что у меня забирает, а куда-то шлет. Тогда-то и услышал в ответ, что никаким родственником ему не прихожусь. Вырастил он меня из жалости… Ушел я от него. Два месяца в общежитии жил. Потом на службу призвали. Два года дед меня письмами бомбил. Прощения просил. Каялся. Обещался, что больше слова обидного от него не услышу. Оттаял я, домой вернулся со службы. Дом в порядок приводили. Постройки разные во дворе возвели взамен устаревших. Два года этим занимались. В помощь и людей нанимали. Как без того. Вроде, все в свою колею вошло. Начал подумывать о женитьбе. А тут телеграмма! Деда на свадьбу приглашают. Родная внучка его замуж выходит. Дед и меня вместе с собой позвал. Там я и познакомился с его дочерью и внучкой. Свадьбу громкую отвели. Перед отъездом, когда уселись к последнему ужину, дед сообщил мне, что все сбережения свои дочери подарил, чтобы она и потомство ее не вспоминали его недобрым словом за то, что оставил их в свое время без помощи. Я его в коридор вызвал. Спросил, как это он без моего согласия и моими деньгами распорядился. А он обозлился и ляпнул, что родные внуки надеждой его будут, а я, чужак, как ветер в поле: сегодня рядом, а завтра… Так мне обидно стало от слов его, что передать не могу. Только промолчал. В поезде только о том упомянул. Когда спать укладывались. Не сдержал, выходит, данных мне обещаний…

— Так у него с собой денег не было? — Уточнил Сергей.

— Это же проверить легко. Сколько с книжки снял, сколько дочери передал. Дочь его деньги считать умеет. На похороны не приехала. Зато на полдома сразу права предъявила. Своего не упустит.

— Какие права?

— Из-за нее-то я дом и продал, чтобы рассчитаться. Да и за дедовы похороны… За три тысячи продал. Полторы ей выслал. Квитанция имеется.

— Как же дед-то погиб?

— Все так и было, как раньше говорил. Только одно не договаривал: мог я его спасти. Только не стал… Когда он не ту дверь отворил по слепоте своей, хмельным усиленной, мог бы окликнуть или за руку отдернуть. Только… не стал я делать того. Видать, обида сознание затуманила. Никто бы этого и не узнал. Одни мы с ним в тамбуре в тот момент были…

Сентябрь 1985 г.