Три кварка (из 2012-го в 1982-й)

Владимир Тимофеев (2024)

Андрей Фомин, бывший физик, теперь строитель, волею случая и неудачного научного «эксперимента» попадает из 2012-го в 1982-й, в самого себя, первокура-студента, только-только поступившего на Физтех. Нет, он не прогрессорствует, не изобретает гугл и фэйсбук, не рвётся в Генсеки, не двигает танки к Ла-Маншу, не водружает красное знамя над развалинами Пентагона. Он просто хочет вернуться. Ведь дома, в 2012-м, его ждут жена, дети, друзья, работа, размеренная, привычная жизнь. Однако вернуться сразу у него не выходит, и вот тут-то как раз всё и начинается…

Глава 3

— Что по Курчатовскому?

— Обычным порядком, товарищ полковник. Работает межведомственная комиссия. Общее мнение — криминала там нет, просто стечение обстоятельств. Несчастный случай, по собственной неосторожности. Так что, скорее всего, через неделю дело переведут на административку.

— Хм, а по завлабу и стройке удалось что-нибудь интересное накопать?

— Строительная фирма чистая, до настоящего дня ни в каких махинациях не замечена. Договор с ними уже подписан, в ближайшее время приступают к работе в здании лаборатории.

— Да? С чего бы это такая оперативность?

— Местные очень сильно торопятся, товарищ полковник. Горит у них всё… Фигурально, конечно же.

— Понятно. А что завлаб?

— По нему тоже пока ничего интересного. До понедельника он в отгуле. То есть, появиться на рабочем месте должен сегодня.

— Хорошо. Давай тогда так, капитан. На плотный контакт выходить с ним пока не нужно, но… собери-ка ты о нём всего и побольше. Просвети его, короче, как следует.

— Вы имеете в виду…

— Да, именно это я и имею в виду. Не нравится мне чем-то этот товарищ. Судя по твоему отчету, что-то странное есть в его поведении… такое, м-м, не очень понятное. Я бы даже сказал, подозрительное. За рубеж он часто выезжает в последнее время, переписывается с тамошними, а тема у него…

— Обычная у него тема, товарищ полковник. Без грифа.

— Это ещё не показатель. Тут надо очень серьёзно во всем разобраться, так что… задачу понял?

— Понял. Разрешите идти?

— Иди.

Пятница. 31 августа 2012г.

— Ну что, мужики? Что делать-то будем?

Алексей Григорьевич Рыбников, генеральный директор ООО «Макстрой», обвёл взглядом двух своих заместителей, поднялся из-за стола и, дымя сигаретой, медленно прошёлся по кабинету.

— Что, что… Работать будем, что же ещё, — буркнул Владимир Иванович, зам по финансам.

Руководитель строительной фирмы вернулся на место, хмыкнул и, опустившись в кресло, нажал кнопку селектора.

— Надя, кофе нам повтори, пожалуйста.

Секунд через двадцать вошедшая в кабинет секретарша расставила перед присутствующими новые чашки с напитком, забрала старые и, смахнув со стола «виртуальную» пыль, удалилась в приёмную. Цокая шпильками по паркету, покачивая аппетитными бёдрами. Впрочем, на несомненные достоинства её фигуры никто внимания не обратил. Мысли троих мужчин текли в совершенно ином направлении.

— Как работать? — невесело усмехнулся директор. — Без Андрюхи-то у нас… сами понимаете, большие проблемы по технике.

— Алексей, давай не будем пока горячку пороть, — произнёс второй зам, отвечающий за «общие вопросы» и безопасность. — Договор подписан, деваться некуда. А Андрей… думаю, с ним будет всё в порядке.

— Да, я тоже так думаю, — поддержал его Владимир Иванович. — Недели две-три и…

— С авансом как? — перебил «финансиста» директор. — Уже отправили?

— Сегодня деньги пошли, в понедельник увидим. А за Андрея пока Валеру с Виталей поставим. Они ребята не дураки, справятся потихоньку.

Хозяин кабинета внимательно посмотрел на зама по безопасности:

— А ты, Михаил Дмитриевич, как считаешь? Справятся?

— Справятся. Тем более что Андрей с Кацнельсоном весь конструктив ещё по весне обговаривали. Так что общие намётки у нас есть.

— Хм, тут главное, чтобы Кацнельсон лишнего не начудил, я его знаю.

— Не начудит, — рассмеялся Михаил Дмитриевич. — А ежели что, поправим.

— Хотелось бы верить… Что у нас, кстати, с наличкой?

— Наличка, в лучшем случае, к четвергу, — развёл руками зам по финансам.

— Хреново, — констатировал Рыбников и затушил сигарету. — Ну что, мужики, будем скидываться?

— Будем… Семью надо поддержать…

Примерно через минуту директор собрал в стопку выложенные из карманов купюры, перетянул пачку резинкой и, глубоко вздохнув, поинтересовался:

— Ну, кто к Андрею поедет? Я конечно и сам могу, но лучше бы через недельку, когда наличка появится.

— Давайте я, — протянул руку к деньгам Михаил Дмитриевич. — Я всё равно собирался его супруге звонить, выяснять подробности, что и как. Надеюсь, сегодня она меня не пошлёт.

— Да уж, женщина она импульсивная, — покачал головой генеральный. — Её лишний раз лучше не дёргать. Особенно сейчас.

— Это точно.

На несколько секунд в помещении повисло молчание, затем Алексей отодвинул в сторону так и не тронутый кофе и, хлопнув рукой по столешнице, подвёл итог:

— Хорошо. Тогда ты, Володь, проследи за авансом, чтобы всё чики-чики, а ты, Миш, как с женой Андрея увидишься, сразу мне отзвонись. Лады?

— Лады… есть, — оба зама поднялись и двинулись на выход из кабинета.

Однако уже в дверях директор неожиданно остановил шедшего вторым «безопасника»:

— Миш, погоди.

Зам развернулся и вопросительно посмотрел на Рыбникова.

— Слушай, Миш, а ты бы не мог по своим каналам выяснить, что там на самом деле произошло в этой лаборатории?

— Вообще-то… я уже пробовал, но…

— Что но?

— Молчат коллеги. Только и узнал, что имя завлаба, с которым Андрей говорил перед тем как… ну, это самое.

— Ясно, — директор махнул рукой, давая понять, что всё, вопросов у него больше нет. — В общем, если накопаешь чего, позвони. Ага?

— Есть…

Выйдя в приёмную, Михаил Дмитриевич кивнул секретарше и, спрятав в карман записную книжку, направился по коридору, обдумывая по дороге план действий: как лучше организовать работу оставшихся без непосредственного начальника технических служб и как выполнить поручение генерального.

С Андреем Фоминым у вышедшего в запас подполковника ФСБ Михаила Смирнова отношения складывались почти дружеские. Ему и впрямь было жаль, что беда приключилась именно с Андреем. К тому же, обстоятельства произошедшего казались семь лет как уволившемуся из конторы «чекисту» весьма подозрительными. Вот так просто взял человек и впал в кому, без явных на то причин и видимых физических повреждений. Ни током его не ударило, ни излучению не подвергся… Впрочем, возможно, что бывшие коллеги Михаила Дмитриевича чего-то не договаривают и было там что-то ещё, известное пока только следствию. На этот счёт стоило расспросить заведующего лабораторией, присутствовавшего на месте происшествия и наверняка видевшего всю картину. Однако координаты свидетеля пока оставались тайной. В «открытом» доступе были лишь имя и должность. А ещё факт его личного знакомства с потерпевшим.

«Что ж, попробуем выяснить его данные через жену Андрея», — подбодрив себя этой нехитрой мыслью, Михаил Дмитриевич вошёл в кабинет и, вытащив из тумбочки ежедневник, раскрыл его на странице с литерой «Ф».

Спустя полминуты зам по безопасности пододвинул к себе стоящий на столе аппарат, снял трубку и, набрав нужный номер, застыл в ожидании.

— Алло. Я вас слушаю, — прозвучало в наушнике после нескольких длинных гудков.

— Жанна Викторовна?

— Да.

— Добрый день. Это Михаил Дмитриевич из «Макстроя». Я вам позавчера звонил, если помните…

Суббота. 1 сентября 2012г.

Дальше больничного вестибюля Михаила Дмитриевича не пустили. Не помогли ни предусмотрительно взятые с собой бахилы, ни мало отличающееся от реальных «корочек» пенсионное удостоверение сотрудника ФСБ, ни коробка конфет для медсестры, дежурившей около охраняющих вход «чоповцев».

Дама в белом халате была непреклонна:

— Только близкие родственники.

— Но, может…

— Нельзя.

Пришлось отойти в сторону и позвонить супруге Андрея.

Жанна спустилась из реанимации минут через десять. Пройдя мимо охранников и остановившись в шаге от двери, она обвела взглядом фойе, ища того, кто ещё вчера напросился на встречу.

— Смирнов Михаил Дмитриевич, — представился подполковник, приблизившись и показав удостоверение. — Здравствуйте, Жанна. Это я вам звонил.

— Я поняла, — устало ответила женщина, едва глянув в раскрытые «корочки». — О чём вы хотели поговорить?

— Простите, Жанна, но… давайте мы лучше отойдём вон туда, — указал Михаил Дмитриевич на свободный диван у стены. — Вы не волнуйтесь, это совсем ненадолго. Буквально пара минут. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула Жанна. Заострившиеся черты лица и тёмные круги под глазами говорили о многом. Как минимум, о бессонной ночи, проведённой, скорее всего, прямо здесь, в Склифосовского.

— Мы ненадолго, — ещё раз повторил зам по безопасности, когда женщина присела на обтянутый дерматином диван и отрешённо посмотрела на подполковника.

Михаил Дмитриевич тоже сел, склонился над пристроенным в ногах портфелем, щёлкнул замком и, вытащив оттуда плотно набитый конверт, протянул его недоумевающей Жанне.

— Это вам. Берите, берите, не бойтесь. Мы это на фирме собрали.

Помедлив секунду-другую, женщина всё же взяла пакет и, видимо, не зная куда его деть, просто положила себе на колени. Глядя на это, Михаил Дмитриевич лишь тихо вздохнул, однако не стал ничего комментировать, ограничившись дежурным вопросом:

— Как там Андрей? Улучшения есть?

Жанна покачала головой:

— Нет. Всё так же. Врачи говорят, состояние стабильно-тяжёлое.

— А сами вы его видели?

— Только через окошко в двери. Внутрь меня не пускают.

— М-да, — подполковник вздохнул и, словно бы собираясь с мыслями, прикрыл на секунду глаза.

— Вы хотели спросить что-то насчёт работы Андрея? — догадалась Жанна.

— Ну… в общем-то да, вы правы. Хотел.

— Тогда спрашивайте, не тяните.

— Знаете, Жанна, тут дело такое, что… Короче, вы знакомы с неким Синицыным Александром Григорьевичем?

— С Шуриком что ли? — удивлённо проговорила женщина.

— Эээ… ну да, с Шуриком, — нашёлся Михаил Дмитриевич, с трудом подавив смешок. — Просто всё дело в том, что именно его работа, в некотором роде, послужила причиной того, что случилось в среду с Андреем. Так что, я думаю, Алекса… Шурик сумеет пролить свет на произошедшее. Прояснить, так сказать, ситуацию плюс — я очень на это надеюсь — поможет поставить на ноги вашего мужа.

После этих слов Жанна на некоторое время замерла, закусив губу и уставившись в одну точку, затем выхватила откуда-то телефон и принялась быстро листать список контактов.

— Не сто́ит, — остановил её подполковник. — Не стоит сейчас звонить Александру Григорьевичу.

Аккуратно вынув мобильник из рук женщины, он мельком глянул на набранный номер и нажал кнопку отбоя.

— Не стоит, — повторил Михаил Дмитриевич, вернув телефон. — Он вам всё равно сейчас ничего не ответит.

— Но…

— Я сам с ним поговорю. В понедельник.

— А он точно… сможет помочь? — Жанна с надеждой посмотрела на собеседника.

— Вы его давно знаете? — ответил тот вопросом на вопрос.

— Почти тридцать лет.

— Ровно тридцать?

— Двадцать семь. Почти столько же, сколько Андрея. Мы ведь с Андреем в 85-м году познакомились. Восемнадцатого числа, в сентябре.

— Какого-какого числа? — неожиданно заинтересовался Смирнов. Голос его при этом предательски дрогнул, но занятая собственными мыслями женщина ничего не заметила.

— Восемнадцатого сентября, — вздохнула она, поднявшись. — Мы этот день каждый год отмечаем.

— Понимаю, — тихо пробормотал Михаил Дмитриевич, вставая одновременно с ней. — Ну что же, спасибо вам, Жанна, что уделили мне время.

— Не за что, — пожала плечами женщина. — Надеюсь, вы сообщите мне о результатах встречи с Шурой Синицыным.

— Обязательно, — кивнул подполковник.

— Ну, тогда до свидания. Михаил…

— Дмитриевич.

— Буду ждать звонка, Михаил Дмитриевич, — ещё раз напомнила Жанна, после чего развернулась и через десять секунд скрылась за ведущей в больничный коридор дверью.

Проводив женщину взглядом, подполковник Смирнов снова сел на диван, откинулся на жёсткую спинку и перевёл дух.

Деньги супруге Андрея он передал. Телефон Синицына выяснил. Подозрений с её стороны, а заодно и со стороны гипотетических наблюдателей (что поделать — привычка) не вызвал. Единственное, что кольнуло… упомянутая в разговоре дата… 18 сентября 1985-го года…

Михаил Дмитриевич навсегда запомнил тот день.

Так же как Жанна с Андреем.

Вот только, в отличие от капитана Смирнова — для них он оказался счастливым…

18 сентября 1985г. Остров Кипр. Айя-Напа

Для любой женщины лишние двадцать минут — это почти ничего. Измаявшемуся в ожидании Михаилу оставалось лишь улыбнуться и помахать рукой вышедшей из-за пальм Анне. Девушка уже успела переодеться, сменив униформу отеля на короткие шорты, топик и легкомысленные сандалии в типичном греческом стиле, с многочисленными завязками и обтягивающими щиколотки ремешками. Впрочем, удивляться не стоило — всё-таки Анна была местной уроженкой, поэтому её облик вполне соответствовал здешним канонам. Правда, нос у девушки ни капельки не походил на «греческий». Не обычный для киприотов прямой и с горбинкой, а чуть вздёрнутый… почти рязанский, только без веснушек. Плюс глаза. Светло-серые, а не карие, как у большинства южных народов.

— Простите, Майк, что так долго, — Анна остановилась в шаге от «журналиста» и развела смущённо руками. — Думала, вы меня не дождётесь.

На взгляд Михаила, выглядела она потрясающе. Слегка запыхавшаяся, раскрасневшаяся от быстрой ходьбы, поправляющая сбившуюся от ветра причёску. «Видимо, и вправду спешила», — мысленно усмехнулся мужчина, с удовольствием разглядывая гречанку.

— Дурак был бы, если бы не дождался.

После этих слов девушка ещё больше смутилась. Михаил же, подняв с земли маленький камушек, запустил его в бьющееся о скалы море. «Эх, жалко, высоковато — блинчиков не получится».

— Ну что? Начнём осмотр достопримечательностей?

— Начнём, — рассмеялась Анна, оправляясь, наконец, от смущения и беря мужчину под заботливо выставленный вперёд локоть. — Прямо сейчас и начнём.

* * *

«Экскурсия» длилась почти три часа. Молодые люди даже не заметили, как дошли до края посёлка. Солнце уже скрылось за горизонтом, погрузившись в разом потемневшее море. Лишь едва угадываемая полоска от последнего блика ещё серебрилась в волнах.

Ноги у Михаила немного гудели, однако усталости он не чувствовал. Хотелось и дальше вот так брести и брести вдоль берега, слушая музыку волн и вечернего бриза, наслаждаясь покоем и близостью идущей рядом красавицы.

— Скажи, Майк, — девушка неожиданно остановилась и развернулась к задумавшемуся о чём-то мужчине. — А у тебя в роду случайно не было… эээ… русских?

— А… почему ты об этом спросила? — осторожно поинтересовался капитан Смирнов, стараясь казаться спокойным.

Полностью скрыть волнение не удалось.

— Нет-нет, ты не думай, я ни на что такое не намекаю, — торопливо ответила Анна, видимо, почувствовав напряжение в голосе спутника, но истолковав по-своему. — Извини, я не хотела обидеть.

— Да я и не обиделся вовсе, — улыбнулся разведчик. — Просто мне стало интересно, причём здесь русские.

— Правда?

— Правда-правда. Мне это действительно интересно.

— Да? Ну, хорошо. Просто… просто ты, Майк, очень похож на одного моего старого друга, — пояснила девушка, теребя спускающуюся до груди прядь волос, незнамо как выбившуюся из сложной причёски. — Почти как две капли и…

— Дай угадаю, — перебил её Михаил. — Этот твой друг — русский. Так?

— Не знаю.

— То есть?

— Я точно не знаю, но, кажется, да. Он был русским.

— Хм, а почему кажется? И почему был? Он что, умер?

Гречанка вздохнула.

— Его звали Митрос. Димитриос Руссос. Он был другом моего отца, а я считала его своим дядей, хотя, на самом деле, нашим родственником он не являлся. А ещё слова он иногда употреблял такие… особенные. Похожие я слышала, когда в Ларнаку или Лимасол заходило какое-нибудь советское судно и моряки сходили на берег.

— Ну, мало ли что можно услышать от моряков, — пожал плечами мужчина. — Сколько ни общался с ними, ругаются все одинаково. Вне зависимости от страны.

— Нет, он вовсе не ругался, — засмеялась девушка, перестав, наконец, наматывать на палец непослушную прядь. — Он говорил вполне обычные слова, некоторые я даже запомнила. Вот послушай… Пульемёт, глюпишка, чьорт побери, бардак…

Михаил с трудом удержал себя, чтобы не расхохотаться. Очень уж потешным получилось у Анны цитирование «дяди Митроса». «Да уж, действительно… полный бардак. И куда только смотрели местные контрики?»

— История нашей семьи всегда была связана с русскими, — продолжила девушка. — Впрочем, так же как и родовое имя. Шестьдесят лет назад моего деда спас один русский офицер. В 22-м году, при эвакуации из Смирны. Костас был тогда совсем маленьким. Родители потерялись, и если бы не…

— А как его звали?

— Кого? Деда? — удивилась гречанка. — Я ведь уже говорила. Костас. Он помнил только имя, а фамилию Смирниакис («малыш из Смирны») ему придумал тот русский.

— Да нет, я имею в виду не деда твоего, а того офицера из России.

— А, поняла. Мы его знали под именем Михалос Тавридис, хотя это конечно ненастоящее имя. Он был из тех русских, кто эмигрировал в Понтийскую Грецию из Крыма в ноябре 20-го. Ну, после той их гражданской с большевиками. Вот только, как выяснилось, попал из огня да в полымя. Опять на войну, только уже другую, с турками.

— Понятно. Не повезло мужику, — покачал головой Михаил. — А что с ним случилось потом?

— Они с моим дедом погибли на Крите, в 43-м. Во время карательной акции немцев в Вианносе и Като Сими. До последнего прикрывали отход к побережью отряда Бадуваса с беженцами. Там было много детей и женщин. И одним из спасённых был мой отец Никас Смирниадис.

— Что ж, они погибли героями, — Смирнов слегка наклонил голову, отдавая долг памяти павшим бойцам.

— Всё верно. Героями. И дядя Митрос был точно такой же. Он тоже спасал других и тоже погиб.

— Когда?

— В 74-м, 15 июля, когда в Никосии произошёл военный переворот. И если бы не он, мы бы сейчас не разговаривали.

— Мы?

— Да. Отец с дядей Митросом служили в охране архиепископа Макариоса. Я в тот день тоже оказалась в президентском дворце, совсем ещё девчонка. Они думали, что там безопаснее. Когда солдаты хунты стали стрелять, папа погиб одним из первых, а дядя Митрос… Он сумел вывести меня из дворца, а потом… заслонил от пули…

В глазах Анны блеснули слезы, и, не сумев совладать с собой, она отвернулась от спутника.

— А мама умерла ещё раньше. В 67-м, — добавила девушка секунд через пять, судорожно всхлипнув, поёжившись будто от холода.

— То есть… то есть, ты сейчас… совершенно одна?

Девушка молча кивнула, пряча заплаканное лицо, с трудом сдерживая прорывающееся наружу рыдание.

— Прости. Прости меня. Я не хотел.

Повинуясь какому-то неясному порыву, Михаил протянул руку и бережно погладил красавицу по вьющимся волосам. Анна отстраняться не стала. Наоборот, словно котёнок, чуть потерлась щекой о ладонь, а затем просто шагнула вперёд, прижимаясь к широкой груди застывшего рядом мужчины. Обхватывая его обеими руками, ничего и никого не стесняясь, тихонько вздрагивая под осторожными ласками неожиданно ставшего близким ей человека.

Они простояли так минуты две или три. Потом девушка подняла глаза и едва слышно проговорила:

— Мы почти пришли. Мой дом через дорогу.

— Я провожу, — так же тихо ответил Смирнов.

…Заснули они только под утро, вымотанные друг другом до полного изнеможения…

* * *

Солнечный луч, проникший в комнату через оконные ставни, коснулся век лежащего на кровати мужчины. Поморщившись и пробурчав что-то невнятное, Михаил разлепил глаза и, откинув тонкое одеяло, опустил ноги на каменный пол. Из приоткрытой двери веяло ароматом свежесваренного кофе и чего-то ещё, явно съедобного и бодрящего. Собственному организму капитан решил не противиться. Подобрав валяющуюся возле кровати одежду, натянул брюки, накинул рубаху. Ощупав карманы, убедился, что контейнер на месте, а обёрнутая вокруг него хитрая петелька не пострадала.

«Вот чёрт! Так можно и до паранойи дойти», — вполголоса чертыхнулся разведчик. Подозревать девушку в намеренном лицедействе ему не хотелось. В постели Анна оказалась чудо как хороша. Впрочем, и сам капитан вполне мог гордиться собой — выложился в эту ночь по полной программе, не смыкая глаз до утра, не оставляя свою красавицу ни на секунду. Так, что до сих пор был не в состоянии хотя бы мысленно отойти от произошедшего, вновь и вновь переживая самые сладостные моменты. Настолько волшебные, что… невозможно даже слов подобрать, чтобы описать всё как оно того стоило. А оно и впрямь… стоило. Особенно девушка. Идеал из сбывшихся снов, воплощённая в явь мечта, новорождённый вулкан, водопад неистовой страсти и трепетного целомудрия пополам с какой-то запредельной, абсолютно искренней нежностью.

«Что ж, наверное, это и есть то, что поэты называют любовью. Причём, с первого взгляда».

Конечно, можно было бы усомниться в истинности подобного вывода и списать всё на романтику южных ночей, быстро сходящую на нет с каждой пройденной морским или воздушным лайнером милей, но… Сам Михаил в своих чувствах нисколько не сомневался. Был уверен. Знал. И ни о чём не жалел.

Наскоро умывшись в расположенной рядом со спальней ванной, капитан тщательно вытер лицо и руки и, повесив на крючок розовое со слониками полотенце, быстро прошёл туда, откуда доносились дивные запахи. В небольшой, залитый полуденным солнцем дворик. Точнее, на примыкающую к дому кухню-веранду, прикрытую от палящих лучей увитой зеленью пе́рголой.

Анна стояла возле плиты и, тихо напевая, что-то помешивала на шкворчащей и брызжущей маслом сковороде. Одета девушка была совсем по-домашнему. В пышную цветастую юбку и вышитую «деревенскими» узорами блузку. Обувь отсутствовала. Так же, как и у Михаила, застывшего в дверном проёме, дожидающегося позволения сесть наконец за стол и приступить к трапезе.

— Завтракать будешь? — поинтересовалась «хозяйка», разворачиваясь к топчущемуся в дверях «гостю».

Повторять дважды ей не пришлось.

— Буду.

Изголодавшийся «военный журналист» споро переместился за покрытый скатертью стол и, плотоядно облизываясь, окинул жадным взглядом «поляну». От обилия блюд разбегались глаза, а нос буквально выворачивался наружу, желая ухватить все идущие от еды ароматы.

Уже привыкший за год с небольшим к по-европейски скупым завтракам из пары тостов с ложечкой джема, «разбавленных» яйцом всмятку или закостеневшим через час после выпечки круассаном, Михаил и представить себе не мог, что здесь, на задворках Европы, ещё живы традиции хлебосольства. «Бли-ин! Почти как у нас. Хоть Днепр, хоть Волгу возьми, хоть какую-нибудь Сырдарью или, скажем, Арагви».

Кое-что из того, что стояло на столе, было капитану знакомо. Например, овощной салат, который местные так и называли — салата́си. Или яичница с кусочками ветчины, помидорами и сладким перцем. Плюс политые мёдом оладьи лукма́дес, кисловатый соус дза́дзики-талату́ри из йогурта, чеснока и свежих огурцов и цуки́ни. А еще типичные для юга оливки, горький апельсиновый сироп, варёный картофель с петрушкой… Ну и конечно те самые тосты, на которые Михаил уже смотреть не мог, но которые заботливая хозяйка, видимо, помня о вкусовых пристрастиях англичан, всё-таки выложила на стол, не забыв тщательно прожарить их с обеих сторон, а потом подогреть.

К счастью, «приготовленными на гриле» оказались не только они.

— Это халу́ми, — пояснила Анна, перекладывая со сковороды на тарелку ломтики слоистого сыра с подрумяненной корочкой. — Тебе надо обязательно его попробовать. Очень вкусно, и силы восстанавливает.

— А это как называется? — проявил интерес «гость», указывая на большое блюдо с пышущими жаром мясными деликатесами.

— Мезе́. Что-то вроде «коктейля» из горячих закусок. Его надо есть «сига́-сига́», то есть, очень медленно, не торопясь, — отозвалась девушка, усаживаясь напротив мужчины. — Вот там с краю стифа́до. Это такой, м-м, гуляш из кролика с мелко нарезанным луком. А там кефте́дес — говяжьи тефтельки под острым соусом. Дальше афе́лия. Её готовят из тушёной свинины, выдерживаемой не менее пяти часов в красном вине и…

— Да как же ты всё успела? — перебил её Михаил, не в силах скрыть изумление. — В смысле, когда ты успела это всё приготовить?

— Ну, когда-когда… — пожала плечами гречанка. — Встала с утра пораньше, разогрела плиту, мясо в маринад положила. Свинину, кстати, ещё ночью пришлось выставлять…

— Ночью? Но мы же всю ночь… эээ…

— И что? — нахмурила брови Анна. — Что ж нам теперь, из-за такой ерунды без завтрака оставаться?

— Нет, — машинально брякнул Смирнов, представляясь самому себе не выучившим урок школьником.

— Вот видишь, — девушка сложила на груди руки и строго посмотрела на собеседника.

Однако уже через пару секунд не выдержала и звонко расхохоталась, откинувшись на спинку стула и захлопав в ладоши словно девчонка-подросток:

— Купился, купился, купился!

— То есть? — уставился на неё капитан.

— Ох, Майк, какой же ты у меня дурачок! — продолжила Анна, не переставая смеяться. — Ну сам посуди, как я могла за час-другой приготовить такую прорву еды?

— Откуда ж тогда это всё появилось?

— Из таверны, откуда ж ещё, — улыбнулась гречанка. — Я час назад позвонила старому Спиросу, и его племянник привёз сюда почти половину меню. Мне надо было всего лишь расставить и кое-что разогреть.

— Понятно, — вздохнул капитан, беря в руки вилку и нож. — «Да уж, разыграла она меня классно».

— Ты меня извини, — слегка виноватым голосом добавила девушка, будто подслушав мысли мужчины. — Ты казался таким серьёзным, что я просто не смогла удержаться.

— Угум, — кивнул тот, вовсю работая челюстями. Набитый едой рот не позволил ему ответить развёрнуто.

К тостам Михаил так и не притронулся, всецело сосредоточившись на мясных блюдах. В отличие от него, Анна почти ничего не ела. Лишь немного поковырялась вилкой в салате и проглотила пару оливок. А затем она просто поставила локти на стол и, опершись на кулаки подбородком, принялась наблюдать за поглощающим пищу «гостем». Её глаза буквально лучились какой-то непонятной радостью и едва ли не гордостью за СВОЕГО мужчину.

— Кто хорошо кушает, тот хорошо работает, — назидательно проговорила она, когда капитан, насытившись, отодвинул от себя пустую тарелку.

— Ох, ты ж, забыл, — неожиданно спохватился «Майкл», хлопнув себя по лбу. — Тебе же, наверное, на работу пора, а я тут сижу, разъедаюсь как барин.

— У меня два дня выходных, — быстро ответила Анна. — Хотя, ты прав. Мне через полчаса уходить, — и уже поднимаясь, добавила. — Если не трудно, положи, что не съел, в холодильник. Посуду только не мой, я потом сама приберусь.

Девушка ушла в дом, а Михаил, допив кофе и апельсиновый сок, переместил остатки еды в «спрятавшийся» за цветочными кадками холодильный шкаф и подошёл к стене, на которой в простеньких рамочках под стеклом висели несколько фотографий. На одной из них был запечатлён усатый мужчина в форме штабс-капитана русской Добровольческой армии времён Гражданской войны. «Видимо, тот самый Михалос Тавридис, — подумал разведчик. — Очень на моего деда похож. Тот, правда, воевал не за белых, а у Будённого в Первой Конной… Хм, неужели родственник?»

На другом фото, датированном 1970-м годом, он обнаружил архиепископа Макариоса в окружении местных жителей. Рядом с первым президентом Кипра стояла совсем юная девочка, в которой Михаил без труда узнал Анну — пока ещё нескладную девчушку с косичками, волшебным образом превратившуюся через какой-то десяток лет в писаную красавицу.

На следующем снимке красовались двое мужчин в пилотках, одетые в лёгкие военного покроя куртки и бриджи. В руках они держали бельгийские FAL — штурмовые винтовки калибра 7,62. «Тот, что слева, наверное, отец Анны, а правый, вероятнее всего, дядя Митрос… Блин! И впрямь вылитый я, только немного постарше…»

— А вот и я, — сообщила выпорхнувшая из дверей Анна. Домашнюю юбку и блузу она успела сменить на жёлто-красную «униформу», а на плече у неё висела небольшая холщовая сумка.

— Ты же говорила, у тебя выходной, — удивился Михаил, разглядывая гречанку.

— Ну да, выходной, — согласилась та. — Только платят мне в отеле немного, вот и приходится подрабатывать в экскурсионном бюро. Сегодня надо сопроводить одну группу в Тро́дос и Лефкару́, а вечером другую, на морскую прогулку от Ла́рнаки до Протара́са… Машину хочу купить, а денег пока не хватает, — пояснила она смущённо.

— Понятно, — протянул капитан Смирнов, мысленно обругав себя за несообразительность.

«Эх, дурак я дурак. Нажрал тут с утра фунтов на десять, как минимум, а еда-то ведь не казённая, да, к тому же, из ресторана». Вытащив из кармана бумажник, он выудил оттуда несколько купюр и… внезапно столкнулся с полыхающим яростью взглядом.

— Как ты можешь, Майк?! Так?! Неужели ты думаешь, что я… я…

Спустя секунду губы у Анны дрогнули, а в глазах проступили совсем не детские слезы. Отступив на пару шагов, она повернулась спиной к опростоволосившемуся «джентльмену» и прислонилась к поддерживающему навес столбу, даже не пытаясь скрывать обиду. Впрочем, Михаил и сам понял, какую глупость сморозил. «Господи! Какой я болван! Она же наверняка решила, что я хочу с ней за ночь расплатиться. Дебил конченый!»

Спрятав бумажник, капитан подошёл к девушке и, обняв за плечи, тихо прошептал на ухо:

— Ну, прости, прости, милая. Я идиот. Я же не знал, что…

Анна в ответ резко дёрнула плечом, видимо, желая сбросить руки мужчины, но… ничего у неё не вышло.

— Ну, хочешь я на колени встану? Да я что угодно для тебя сделаю, только…

— Что только? — девушка внезапно развернулась и посмотрела прямо в глаза Михаилу. — Что именно ты сделаешь?

— Всё, что в моих силах.

— Тогда… тогда пообещай мне, что никогда больше не будешь предлагать мне деньги.

— Нет, этого я обещать не могу, — покачал головой мужчина.

— Почему? — серьёзно спросила Анна.

— Потому что, когда ты станешь моей женой, я просто физически не смогу этого не делать.

Красавица на миг замерла, осмысливая сказанное, а затем…

Такого горячего поцелуя не было у них даже ночью…

* * *

— Ну вот, теперь я действительно опоздала, — слегка потянувшись, Анна оторвалась от скомканных простыней и начала собирать разбросанную по комнате «униформу».

— Ерунда, успеешь, — улыбнулся Михаил, упёршись локтем в подушку и наблюдая за одевающейся красавицей.

— Ты на мне дыру протрёшь, — рассмеялась та, заметив его «оценивающий» взгляд. — Лучше отвернись. У нас до свадьбы так смотреть не положено.

— А всё остальное?

— А остальное по-разному, как получится, — гречанка показала язык и, поправив причёску, подошла к зеркалу. — Господи, ну и вид! Как я в таком на улице покажусь?

— Неправда. Вид у тебя просто шикарный.

— Ты думаешь? — задумчиво пробормотала девушка, придирчиво разглядывая себя и оправляя помятую юбку.

Через пару секунд, удовлетворившись наконец своим внешним видом, она вдруг весело хмыкнула и лукаво посмотрела на жениха:

— Слушай, Майк, а давай я не пойду сейчас на работу. Позвоню подруге, попрошу заменить, она не откажется. А мы с тобой возьмём в аренду машину, съездим в Пафос, я тебе покажу камень, где родилась Афродита. А?

— Да нет. Наверно, не стоит, — покачал головой мужчина. — У меня ведь сегодня тоже дела. Так что… хотелось бы, но не получится.

— Жаль, — Анна забросила на плечо сумку и тихо вздохнула. — Ладно. Тогда давай так. Сегодня я вернусь поздно, ты мне тогда завтра с утра позвони где-нибудь в десять-одиннадцать. Хорошо?

— Хорошо, только…

— Номер на телефоне записан. Только ты обязательно позвони, а то я умру от тоски.

— Позвоню обязательно.

— Да, совсем забыла. Будешь уходить, дверь входную захлопни. О’кей?

— О’кей.

— Ну, я тогда побежала.

— Беги. Под машину только не попади.

— Теперь ни-за-что.

Девушка чмокнула Михаила в щёку и, ещё раз оглядев себя в зеркале, быстро вышла из спальни. Через десяток секунд на улице щёлкнул замок. Хлопнула, закрываясь, калитка.

«Какая же она всё-таки… славная».

Улыбнувшись собственным мыслям, Смирнов встал и прошёлся по дому, прикидывая, как поступить. Обратный билет с «открытой» датой до Мюнхена лежал в гостиничном номере. В принципе, можно было бы задержаться здесь ещё на денёк — контейнер с закладкой требовалось передать куратору из кёльнской резидентуры в течение ближайших трёх суток. Времени, по любому, хватало. И на то, чтобы встретиться завтра с Анной, и на то, чтобы без проблем довести до конца свой этап операции…

«Нет… Лететь надо сегодня. Дело есть дело. А она… Позвоню ей с утра, как договаривались. А уже потом, когда разберусь с делами, возьму отпуск на неделю и… Вот чёрт! Получается, будто я сбежал от неё. Прямо из-под венца. Поматросил и бросил… Стыдобища… Ладно, попробую ей по телефону как-нибудь всё объяснить. Надеюсь, поймёт. Короче, вернусь сюда, максимум, через неделю, и уж тогда…»

* * *

…Увы, вернуться на гостеприимный остров капитану Смирнову было не суждено. Ни через неделю, ни через месяц, ни через год. Он даже позвонить не сумел. Виной всему стало утреннее сообщение от «Deutsche Welle»: «Вчера, в 21:30 по центральноевропейскому времени, в акватории порта Ла́рнака столкнулись два круизных судна. Одно из них затонуло. По предварительным данным, в результате крушения погибли 11 человек…»

Под седьмым номером в списке жертв катастрофы числилась Анна Смирну, гражданка республики Кипр…

* * *

За последующие двадцать семь лет Михаил Дмитриевич так и не женился.

О своей личной драме он рассказал лишь однажды. В 2010-м году. Андрею Фомину. Во время празднования Дня Строителя, когда они на пару «уговорили» литровую бутыль «Чивас Ригаль» двенадцатилетней выдержки.