Для маленьких девочек и мальчиков, которые думают, что они большие. Книга 2

Владимир of Владимир

Роман с камнем на шее, или автобиографический стёб в формате сумбура. По Фрейду, все наши страхи и лучшие воспоминания оттуда, из детства и юности. И чтобы это далёкое прошлое отпустило, автору пришлось накропать эту крамолу. Книга содержит нецензурную брань.

© Владимир of Владимир, 2022

ISBN 978-5-0059-0225-2 (т. 2)

ISBN 978-5-0056-9164-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГЛАВА 1

Говорят, — если Господь хочет наказать человека, Он лишает его разума. А тут повсеместно, мы сами добровольно лишаем себя последних крох своего рассудка, рассуждая о бытии нашего существования в пьяном угаре, подстраивая жизнь под свою правду, порой не устраивающую наших самых близких людей. И при этом удивляясь с годами, почему наша правда, как снежный ком с гор, расплющивает нашу жизнь, здоровье, прокалывая вены высасывает совесть. Загляни в себя, может там всё таки барствует Барон, или где-то притаилась Похоть.

1

Ярко светило солнце, отражаясь в серебристом снеге, слепя глаза. Канул в прошлое ещё один год. Два молодых парня умело подымались в гору на террикон, таща за собой металлический капот от ГАЗ — 51. Их добрый друг Крокодил Гена, тот что порой с не добрыми глазами, служил в армии с прошлой осени. Вероятно по этой причине, наши друзья сблизились ещё больше. Они вместе закончили платные курсы, на водителей третьего класса и теперь работали шофёрами в этакой (шарашке), находящийся у подножья горы, на коею они теперь вздымались. То есть в РСУ. — ремонтном строительном управлении, находящемся на территории бывшей, и ныне закрытой шахты. Сразу за территорией бывшей шахты, находились три высоченных террикона. Два из них слившиеся своими основаниями. Именно на одну из этих искусственных гор, состоящих из камней, некогда выданных на гора, сейчас и держали путь наши друзья, Кот и Бабуин. Бабуина должны были забрать в армию, но дали отсрочку. Ещё работая на стройке, он простудил почки. Не подумайте что не посильно трудясь и надрываясь он надорвал своё здоровье, нет. По разгильдяйству, лежал весною, отдыхая на каменном полу и простыл. И когда он уже вторично, пришёл к лечащему его врачу, со своей глупой улыбкой и результатом анализов, врач глядя поочерёдно, то на его лицо, то на результаты анализов, наконец произнёс как Станиславский:

— Не верю! С такими анализами не живут.

— Это что шутка? — Все так же улыбаясь, спросил Бабуин.

— Какая шутка! Это анализы уже сдохшей обезьяны, бабуина твою за ногу мать! Слушай, мне конечно всё равно, но если ты с полной серьёзностью не отходишь на прописанные мною процедуры, тебе каюк. Пару лет проживёшь, максимум. — Закончил врач глядя в не доверчивые глаза своего посетителя. Врач судя по всему был гуманистом, и клятву Гиппократа давал не ради обязательной традиции. Он понял с кем имеет дело и обоснованно припугнул больного. Почему обоснованно, да по той причине, что когда в дальнейшем другие врачи смотрели на результаты этих анализов, то не верили что эти анализы принадлежат ныне здравствующему Бабуину. И действительно, Бабуин струхнул слегка и положенным образом отходил курс лечения, что несомненно продлило годы его существования.

Вернувшись к нашим друзьям, отметим что они наконец поднялись почти на самую вершину, и уже стали сомневаться:

— А не слишком высоко мы поднялись, для первого раза?

— Нормально. Только ты садись спереди, а я сзади. — Заверил своего приятеля Кот, расчёсывая свою нижнею челюсть.

Наклон горы был выбран слишком крутой, поэтому, что бы усесться в капот и стартовать нужно было приложить не заурядные усилия. Наконец наши бобслеисты устроились на капоте и дали старт. Бабуин упёрся в переднюю часть капота и крепко держа за ноги Кота понял, почему тот сел сзади. Стремительно несясь в низ, капот разрезал снег, который непрекращающимся шквалом бил в лицо Бабуину, так что практически не возможно было ничего увидеть перед собой. С наружной и внутренней стороны капот был абсолютно гладкий, поэтому сидящий сзади Кот, сразу же соскочил с капота и мчался в низ уже на своём собственном заду. Было начало декабря и снегу на горе было ещё мало. А как мы помним, терриконы состоят из насыпанных камней, некоторые из них величиной с футбольный мяч. И вот представьте, эти (каменюки) слегка прикрытые белым снегом, и вот по этим не отёсанным камням, своим задом скользил с невероятной скоростью вниз Кот. Если бы кто его видел со стороны, то ощущение было такое, будто Кот скользил по стиральной доске, правда иногда на больших камнях подлетая в воздух издавая вопли. Он бы давно предпринял меры торможения, но его ноги крепко держал в своих руках Бабуин, мало что видя от хлещущего в лицо снега. С невероятной скоростью они спустились с горы, промчавшись по снежной глади, наконец остановились.

— Ощущение американских горок! Помнишь катались в Питере! — Радостно сообщил Бабуин, отирая заснеженное лицо.

— О! — Простонал сзади Кот.

— Давай ещё раз! Время пока есть! Обед ещё через пол часа закончится!

— О! Ваще! Мое сидалище! Такому массажу задней части тела, позавидовал бы старый педик с геморроем.

— Чего ты? Давай ещё! — Восторженно произнёс более юный бобслеист.

— Нет уж хватит. Как только мы поехали, ты меня спихнул с капота и я своим задом сосчитал все камни. Мне кажется, что некоторые из них я даже задом засосал. Пошли.

— Куда?

— Туда. Хочу работать.

— А как же наш боб. — Идя следом за Котом, спросил Бабуин.

— Брось его. Я видел на нашей свалке ЗИЛовскую кабину. Мы следующий раз открутим от неё капот. Он по больше будет и поудобней.

— Да и потяжелей! Во скорость будет! Ааааа! Только нужно поискать по круче склон!

— Да и снегу маловато. Надо подождать снегопада.

— На кой хрен нам снегопад? Много снега будет тормозить наш боб.

— Надо. Много снега лучше. — Гладя ушибленный зад, убедительным голосом сообщил Кот.

Закончился обед и они вернулись к своей работе. Кот трудился на стареньком ГАЗ — 69 именуемым в народе (бобиком), возил начальника РСУ. Сразу после обеда, добрый начальник отпустил с работы свою секретаршу, и Коту поступила команда, отвезти домой это миловидное украшение приёмной шефа. Это была стандартно-молодая красивая секретарша, этакая привилегия начальника, призванная ежедневно радовать его глаз на производстве. — Видимо шибко преданная своему шефу и холодна к моим знакам внимания. — Рассуждал Кот. Хотя возможно, что сам Кот был не очень настойчив, — Чего за зря напрягаться, когда отбою нет от женского внимания. Удачу мы поищем среди более сговорчивых малярш. Оно то проще, и без затей. — В таком ракурсе полу ленивого флирта, представлялось его взаимоотношение с прекрасным полом. И всё же он как-то вяло пытался проявлять свой интерес к такой милой секретарше. Скажем так, неназойливый дежурный интерес: — А вдруг. — К счастью он не скрывал своего снобизма, в отношении женщин, и жил как жил, в душе надеясь все же, встретить ту единственную и неповторимую. Так что сегодня везя секретаршу домой, он решил её слегка позабавить, своей лихой ездой, тем самым наконец приподняться в её холодных глазах. Ну в общем классика, как часто мы свершаем не обдуманные поступки, что бы понравиться женщинам. От ворот бывшей шахты, до жилого района города, было где-то пол километра, по асфальтированной дороге. Дорогу пересекали железнодорожные рельсы, которые находились на более высоком уровне от асфальтной дороги. И в месте их пересечения, находился этакий трамплин-образный переезд. Которым и преминул воспользоваться в полной мере наш молодой автогонщик, переезжая его почти с полного хода. Взбрыкнувший бобик, взвился в воздух, лихо поразив своим прыжком секретаршу. Которая при прыжке подлетев, умудрилась разбить свой нос об мягкий потолок машины. Но а если быть точными, об металлический каркас дуги, поддерживающий брезентовую крышу машины. Нос мгновенно распух, а глаза секретарши наполнились слезами.

— Да! Это я пожалуй погорячился. — Всё что мог произнести в своё оправдание Кот, смущённо поглядывая в зеркальце заднего вида.

Бабуин работавший на ГАЗ — 93, это тоже самое что ГАЗ — 51, только самосвал, как-то тоже провёл вторую половину дня без вдохновения, как мы помним, после съезда с террикона. В общем упомянутая нами шарашка, специализировалась по ремонту старых домов, коих было множество в разных частях города. Куда и требовалось доставлять разные строй материалы нашему молодому водителю. Но все же, работая на самосвале, перевозить приходилось в основном бетон и раствор. Привезя на объект раствор или бетон, Бабуин любил сам забраться на поднятый кузов и размяться, скинув лопатой, оставшийся прилипший раствор к кузову. Но на этом участке, куда он привёз сегодня раствор, была какая-то очень уж ядовитая баба штукатур-маляр, умудрившаяся задеть молодое и ранимое самолюбие Бабуина.

— Давай не тряси ширинкой! Давай, давай шевели своими худыми батонами! Раствор стынет! — Кричала снизу баба лет сорока пяти, забравшемуся на кузов Бабуину, и готовому приступить к его чистке, где после поднятия кузова осталось одна треть раствора. Казалось бы чего такого, среди рабочего люда и не такое слыхал он, и даже от сказанного усмехнулся, но было слово зацепившее его самолюбие. А может быть тон:

— Чего ты развонялась? Скажи спасибо что вообще чищу кузов. Это ваша обязанность, раствор принимать. — Сказал Бабуин, глядя на наглое выражение лица мастера-штукатура, что видимо и послужило причиной, его внутреннего взбалтывания содержания прямой кишки. Растревоженное дерьмо обычно всплывает из наших потаённых глубин, и ситуацию такую обыденную и безобидную ещё можно было выправить. Но баба не собиралась униматься, решив припугнуть мальца:

— Сейчас скажу он мужикам, быстро зашевелишься.

— Вот зря ты это сказала. — Глупо улыбаясь, сообщил Бабуин, спрыгивая с поднятого кузова, на забрызганный раствором снег. Задетое его самолюбие управляло сейчас ситуацией и наш герой покорно принял эту неизбежность, как будет принимать множество раз. Как Бабуину не хотелось бы, не обострять ситуацию, но растревоженный улей внутренних нечистот, уже ожил и пришёл в движение, порождая неизбежность конфликта. Работающие с раствором женщины скидывать оставшийся раствор в кузов не полезли. Упёршийся Бабуин опустил кузов и уехал в контору, где изложил прорабу, прекрасной тридцати шести летней женщине Татьяне, о своём негодовании:

— Я этим бабам, раствор разгружать не буду!

— Почему?

— Не буду.

— Чего ж ты так разгневался? Ну поезжай, разгрузи раствор, люди ждут. — С материнской заботливостью, увещевала его прораб.

— Ну и посылай к людям, а этим бабам разгружать не буду.

— Ну ты посмотри какой сердитый. Обидели. Ну что с тобой будешь делать?

— Я не доволен. — Прогнусавил Бабуин.

— Ну что с тобой делать то? Иди уж. Да не ко мне на грудь! — Отпихивая от себя Бабуина, усмехнулась Прораб.

— Почему? Я морально нуждаюсь в поддержке.

— Бедненький! Надо же как они тебя рассердили. Валя поезжай с ним, пусть мужики разгрузят. — Сказала она мастеру, молодой замужней женщине.

— Разгрузят. Поезжай туда. Поезжай сюда. Это уже называется — эксплуатация бабой человека. — Гундосил Бабуин.

— Ехай милый! Ехай! — Смеясь, сказала прораб.

— Ладно сейчас порядок наведём. Знаю девки вредные и горластые работают у нас на этом участке. — Сказала мастер Валя садясь в кабину самосвала. В результате машина вернулась на объект и обезвоженный слежавшийся раствор, пришлось разгружать рабочему, который не преминул затаить обиду на водителя. Понимая результат своей (упёртости), возвращаясь в гараж, Бабуин заехал в магазин и купил пару бутылок настоящего французского коньяка, продававшегося в то время по семнадцать рублей за бутылку. Собираясь этаким способом, поправить себе расположение духа. Но.

Они ехали на аварийный посёлок в газике Кота. Бабуин сидел рядом с водителем, а на заднем сиденье сидели Геннадий и Нинка. Геннадий, это был лет сорока на вид основательно пропившийся мужик, но мастер автомобилист. За пристрастие к вино питию, был оставлен своей женой с детьми и проживал спиваясь в гордом одиночестве.

Приехавший в гараж Бабуин, распил одну бутылку французского коньяка вместе с водителями. Замечу гнусное унижение изысканного французского изделия, его пили из горла. Воспрянувший духом Геннадий, предложил на правах холостяка, продолжить банкет в обществе Нинки, работающей в гараже на погрузчике. Что он не однократно и делал, расслабляя свою физиологию. Та охотно согласилась. Нинель, дама в грязной робе, на вид лет тридцати пяти, хотя возможно ей и тридцати не было. Простите, издержки нездорового образа жизни. Так вот эта дама интересная во всех отношениях, только с каким-то не здоровым цветом лица, в особенности с утра, предложила поехать к себе домой, на аварийный посёлок. Хоть и до аварийного было совсем не чего, если через дырку в заборе, но тащиться пешком с дамой разве можно. По этому Геннадий попросил Кота, смотаться до магазина прикупить кое что и тогда уж добраться до берлоги Нинки. Целый день не евший Геннадий, праздновать окончание трудового дня, начал уже в машине.

— А чего ждать? Хорошо сидим. — Сказал он разливая водку. Открыв банку с килькой он густо наложил на толстый ломать хлеба, чищенную Нинкой кильку. Вчера он хорошо поддал и целый день сегодня практически не ел, страдая от похмельного синдрома.

— Я вижу французский коньячок прижился славно, и ты воспрянул душой и телом. — Сказал Кот, глядя в зеркало заднего вида, как Гена подносит ко рту трясущимися руками бутерброд: — Ну вот оказия, судьба злодейка. Превратности судьбы. Кто б мог подумать, что получится скандал. — Произнёс Кот, под Нинкин плач свою тираду.

Наша Нинель в предвкушение не зря прожитого вечера, очень уж эмоционально размахивала руками, общаясь с присутствующем обществом кавалеров. И нечаянно задела своей рукой, бутерброд Геннадия, который свалился на пол, так и не откушенным. Нинель ойкнув, замерла, видя причинённое ею страдание, так красочно отразившееся на лице не евшего целый день водителя. Расплата пришла мгновенно, Геннадий врезал нашей единственной здесь присутствующей даме по лицу, в порыве не управляемого гнева. Да-да мои юные друзья, алкоголизм с наркоманией не только расслабляю нервы, при дозе снимая напряжение, но и разъедают всю нервную систему, как кислота:

— Ты что курица облезлая, размахалась крыльями!

— Я нечаянно! — Ревела Нинель, размазывая тушь по лицу.

— Нечаянно твоя мать прозевала срок с абортом! Чего расселась шкура, давай делай другой бутерброд! — И Геннадий замахнулся вновь, на рыдающею даму.

— Чего делай! Уже приехали! — Ревя сообщила Нинка.

Машина действительно остановилась возле двух этажного, без подъездного дома, на четыре семьи. Они поднялись по наружной лестнице на второй этаж и зашли во внутрь. Скромность жилья будет опущена мною, скажем так, оно напоминало притон. Появившаяся Нинель в старом коротком халате, принялась готовить бутерброды с килькой и сыром. Щека её заметно распухла, но это не помешало ей подвести себе глаза. После того как выпили и закусили, дух праздности и хорошее настроение вернулись вновь. Нинель была на высоте, в обществе галантных кавалеров, блистая своими голыми коленками и распухшей щекой. Она неудержимо ёрзала по мужским коленям, плюхаясь на них и также легко могла вспорхнуть. Ну а после выпитой бутылки, она вообще как-то сильно преобразилась, скажу не лукавя, даже похорошев. Что и не преминул заметь Кот:

— Нинель. Ты кажешься мне такой обаятельно милой кокеткой. Я понимаю вашу не свободу, в обязательстве перед Геннадием. Пардон. Ну все же, могу ли я надеяться?

Нинка захихикав, глядя на Геннадия, ответила:

— Пошёл в жопу! — Но по её глазам было видно, витиеватость предложения, её не сколько не смущала, а хмельно кружило голову, внимание мужского общества.

Все было изыскано и чинно, если не считать что Нинка материлась как сапожник. К вечеру стал усиливаться мороз и в квартире появился шестилетний сын Нинки. Это был мальчуган отмеченный худобой, с тонкой шеей и живым любопытствующим взглядом. На нем было старое пальто не по размеру. Пальто было коротким, так что рукава не закрывали голые красные от мороза запястья, хотя малыш и прятал руки в карманы. На голове была видавшая виды ушанка, а на ногах обшарпанные башмаки без шнурков. Понятно было что парень на улице продрог, он часто шмыгал носом.

— Явился! Чего пришёл так рано? Видишь у нас гости! — Пьяно вопрошала мамаша. Но малыш уже её не слышал, его взгляд был прикован к бутербродам с сыром лежащим на столе. Ел ли он вообще сегодня, Ненель не знала вовсе.

— Я хочу бутеброт. — Мальчик ловким движением схватил его с тарелки. Но ещё более ловким ударом, мать шлёпнула его по руке, да так, что бутерброд выпал на пол.

— Ты чего хватаешь, без разрешения! Следующий раз так стебану! Можно он возьмёт бутерброд, все равно уж уронил на пол? — Обратилась Нинка к мужскому обществу, виноватым голосом, застыв в смирении.

— Ей бы сейчас веер в руку и картину пиши, но лучше перо в зад. — Подумал Кот, однако сказал другое: — Ты чего Нинель? Как говорят французы — кес ке сё. Пусть ест.

Не успел Кот договорить, как малыш уже собрал с пола сыр и намазанную маслом булку и все засунул себе в рот, активно работая челюстями.

— У проглот. Его сколько не корми, всегда голодный. — Сказала Нинка, подсаживаясь на колени Геннадию.

Малыш отошёл от матери на недосягаемое расстояние и с невероятной скоростью умял оставшиеся бутерброды в тарелке. Затем он внимательно осмотрел стол и не найдя больше ни чего, что можно было бы съесть, удалился на улицу.

— С самого рождения, он не нужен был ни кому в этом мире. — Тихо сказал Бабуин Коту.

— Да, но как странно, с его уходом закончился и праздник. — Также тихо ответил Кот. Они молча встали и вышли на свежий морозный вечер.

— Мороз крепчает. Надо прогреть машину. — Сказал Кот. — И они направились к газику.

— Прогреть?

— Вот в доме на против, живёт одна моя старая знакомая Айли. Зайдём. — Зайдём, Кот произнёс ни как вопрос, а как утверждение. И они зашли.

В доме с печным отоплением, до их появления, пахло кисло-сонной тоской. В центре квартиры стояла круглая печь, отапливающая проходной зал, за ним спальню и коридор с другой стороны, ведущий в другую холодную спальню. Кухня отапливалась плитой-печкой. Айли оказалась девятнадцатилетней симпатичной девушкой, с фигурой манекенщицы. Они устроились на кухне. После выпитых пару рюмок коньяка, девушка раскрепостившись, пристроилась на коленях Кота, обняв рукой его за шею, весело щебетала. Бабуин потеряв к ним интерес, стал высматривать тень приведения, постоянно скользящей по тёмному коридору мимо кухни. Наконец он спросил у Айли:

— Это что, твоя старшая сестра?

Айли ничего не ответив, громко засмеялась вместе с Котом.

— Сонное царство.

— Сонное? Кто там? — Спросил Кот у Айли.

— Отец лежит в спальне, с работы отдыхает.

Кот спихнул с колен девушку и взяв бутылку коньяка и стопку, сказал:

— А ну пошли.

Отец девушки лежал на постели, заложив руки за голову, глядел в потолок.

— Зиг хай, фатер! Ты это, давай трынкин шнапс. — И Кот наполнив рюмку, протянул её пожилому мужчине. Тот выпив залпом, вернул рюмку. В его взгляде появился интерес к жизни. Наконец он сев на постели, горячо затараторил:

— О гуд самогонка! Гуд, гуд. — Показывая на бутылку, намекая что бы ему налили ещё.

— Тотажа! Натюрлих! — И ему была налита вдогонку вторая рюмка. Затем Бабуин услышал, как тень приведения, наконец таки была выловлена Котом в коридоре, и в неё тоже была влита рюмка коньяку. И с большой долею вероятности насильно, потому что тень долго откашливалась: — Какая то ты всё таки квелая! Дай ка я взобью всю эту массу! Ну вот совсем другое дело! Ну вот совсем другое тело. — Доносилось откуда-то из коридорного мрака. И действительно, когда они сели втроём на кухне и вновь разлили по рюмкам коньяк, тень уже передвигалась резво, короткими перебежками. Выпив бутылку коньяка, Кот достал бутылку самогонки, выгнанной его отцом из самодельного яблочного вина. Для начала самогонку снесли на дегустацию к отцу Айли, и тот клятвенно заверял:

— О. эта самогонка гораздо лучше того, первого напитка. Гуд, гуд.

Тогда приступили к её распитию, самогонка действительно оказалась первоклассным напитком. Наконец почувствовав себя одиноко, среди обнимающейся молодёжи, Бабуин поднялся и вышел из кухни на охоту, за приведением. Которое только что прошмыгнувшее мимо него. Призрак он выследил в сумеречной холодной спальне. Через приоткрытую дверь он увидел, как приведение согнувшись над постелью, делало вид, что заправляет кровать. Подкравшись сзади, Бабуин ухватил её за зазззздесь. Эффект был невероятным, потому что приведение как-то сразу повалилась на спину, раскинув ноги в потолок. Вот…

Первой из спальни выскочило приведение, будто бы только что сорвавшиеся с цепи, но сразу же на кухне многозначительно стало жарить мясо. За ней скромно вышедший Бабуин, нашёл своих друзей сидящих в зале, на диване. Айли от рубившись от выпитого, спала запрокинув голову на спинку. Кот скучал, развлекаясь. Его забавляла точность процесса, когда он брал за ногу спящую красавицу, ну чего скрывать за верхнюю часть ноги, то она сначала сонно ругалась, затем кое как разлепляла один глаз, и взяв в руки щеки Кота, начинала их мять, будто в ступе тесто. Заканчивалось все фигой под нос, и она вновь отключалась откинувшись на спинку дивана.

— Вот, сколько не повторяю, одно и тоже. — Сказал Кот своему товарищу. — Попробуй.

— Ну, пфуууу. — Мялся Бабуин.

— Нет ты попробуй.

— Извольте. — Жеманно сказал Бабуин и попробовал. И правда, с начало сонная брань, затем ему намяли щеки, и закончилось фигой под нос.

— Откуда она узнал, а что это я взял её за колготки? А ну давай ты.

Всё повторилось точь в точь, и спящая красавица безошибочно опознала своего не прошенного, домогающегося экспериментатора.

— Видал! Не вероятно. — А ну давай ты! — Сказал Кот.

Наконец эксперимент на диване надоел Бабуину и он подытожил:

— О, это инстинкт многовековой целомудренности. Сдаётся мне что постоянно ты совершаешь ошибку роковую, давая напиваться этой леди в хлам. А ты попробуй взять эту неприступную крепость стрезву, и я уверен этот Измаил падёт. И эта цитадель не устоит, и выбросит свой белый флаг, возможно этот флаг из собственного нижнего белья. Дерзай Кутузов. Тебе достанутся сокровища пещеры, твоей Айли-бабы.

— Куда, куда она выбросит свои белые трусы?

— А я откуда знаю, куда? Я говорил как! Как флаг! Аллегория!

— И сдаст сокровища своей пещеры! Аллегория! — Мечтательно произнёс Кот.

— Ну, вам виднее.

— Да, да, да! Мне срочно нужно утрясти свой внутренний дисбаланс! И я поехал. — Засуетившись, стал собираться Кот.

— Давай ка лучше устаканим! У нас ещё осталось, в бутылке «шотландский виски».

— Нет! Мне нужно утрясти. — И Кот нервно, задёргал руками и телом.

— Спешишь напрасно ты, мой добрый Мерлин. Хочу тебе сказать я по секрету: — У нашей спящей красатули, есть старшая сестра. Так вот она не дремлет. И привидением показалось мне напрасно. — Шёпотом сообщил Бабуин, наигранно озираясь по сторонам.

— Сестра! Да это мать её!

— Мать Айли!? — Вскрикнул шёпотом, откровенно поражённый Бабуин.

— Она, она! В твою корягу мать! Чтоб ни когда мне Букенгема не видать. — Отвечал, дразнясь Кот.

— Как быть такое может. Такая с виду молодая. Мистика. — Смущённо произнёс Бабуин.

— Ещё как может. Всю жизнь не пряла не ткала, на производстве спину свою не гнула. Не раздражалась, не любила. Вот так и не сносилась. Живёт как приведение, холодная как вечность! Точно! Мистика!

— Да ну. Ты скажешь. Соприкосновение с этой вечностью, в том холодном, но уютном склепе, меня обдало жаром, спина вспотевши до сих пор. Да там такое естество. — Последние слова, Бабуин произнёс растягивая слова, делая вид смущения.

— Ведьма! Здесь не чисто! Тебя околдовали!

— Я тебе не верю! Как быть так может. Она свежее утренней зари!

— Очень даже может. Точно ведьма. Ты «Вий» смотрел?

— А то!

— Так вот, эта ведьма. Всю жизнь сидит на шее не работавши, у мужа своего. Но помни, что бы ведьму победить, ей нужно колом угодить! — Таинственно прошептал Кот.

— Скажите мастер, вы сказать хотели: — Осиновым колом, ей в сердце угодить.

— Скажу от имени хронического простатита, коим страдает уснувший от выпитого эля, с соседней келье старый рудокоп, здесь ключевое слово — колом. Поэтому и мясо жариться в жаровне теперь не для него.

— Учитель, что мне делать?

— Расправься с ведьмой! — Резко выкрикнул Кот.

— Возьми меня с собой, мой добрый Мерлин. — Слёзно стал просить Бабуин.

— О ты действительно жесток, как злой единорог! Решил разлукой надорвать ей сердце! Ну что же вышло время. Струится лунный свет по снежной глади, и инеем подёрнуло вокруг растущий вереск. Мой верный конь заждался, пора и в путь. Прими сие как неизбежность. — Закончив трёп, Кот обнял Бабуина и одевшись, вышел на улицу. Он отогнал машину в гараж, поставив её в тёплый бокс. Затем пружинящей походкой направился в сторону автобусной остановки.

Через двадцать пять минут он звонил в дверной звонок, уже совсем в другой части города. Дверь отворила красивая брюнетка лет двадцати двух, она была аппетитна и очень миловидна. Увидев Кота, она вызывающе гордо запрокинула свою головку, и с превосходством охотника над дичью, стала жалить взглядом. Наверно этот взгляд привёл бы любого в трепет, но только не Кота. Охотник наш был лишь блохой, на теле нашего кота. И расчесав тот снизу подбородок, грустно произнёс:

— Ты что меня не пустишь даже на порог?

— И не подумаю!

— Ты никак сердишься? — Начал Кот, шагнув во внутрь. И очень горячею и гордую женщину, повлекла вместе с ним внутрь неведомая сила. Она упёрлась в его каменную грудь, пыталась возмущённо протестовать:

— Ты что себе позволяешь? Приходишь когда хочешь, уходишь когда хочешь! Пол месяца не появлялся! Заявился! Ты кем себя считаешь? Ты что думаешь, что ты не заменим!

— В чем дело? Я не понимаю. — Наконец остановившись в коридоре спросил Кот, глядя в глаза молодой женщины, своим чистым, гипнотизирующим своей невинностью взглядом.

— В чем дело!? Это я хочу спросить у тебя, в чем дело!?

— В чем тело? Мне кажется в кружевном белье. — Оттягивая на её груди халат и стараясь заглянуть туда, пытался пошутить Кот.

В этот момент за спиной красавицы, появляется светло-русый молодой человек, двадцати лет от роду. Этот парень только что вернулся из армии, и будучи сражён красотой нашей девы, воспылал к ней страстной любовью, в чем ей и клялся. Парень был хороший и имел честные намерения жениться на ней, не смотря на то, что у неё был нагулян ребёнок. И это благородное стремления его, не было секретом, уже не для кого. Однако наша одинокая мамаша, избалованная вниманием мужского общества, не очень серьёзно относилась к своему молодому поклоннику, чего и не скрывала от него, а впрочем и от всех. Отсутствие какого-либо воспитания и примесь южной дурной, кочевой крови, не позволяли этой красавице воспользоваться своими внешними данными, и удачно устроиться в жизни, такой диагноз поставили её подруги.

— Ах вот какие кружева, плетёшь ты за моей спиной! Я так и знал! А ещё втирает мне: — Когда приходишь и уходишь! К тебе приди! Я так и знал! Зачем не верил людям! — Кот сделал обиженный вид, после своих импульсивных выпадов.

— Какие люди? Что ты слушаешь всякие сплетни. — Ответила красавица, потерявшим уверенность голосом.

— А ещё спрашивает: — Что ты так долго не объявлялся!? Я там один как перст, страдаю! А у вас значит здесь веселье! А я дурак тогда тебе поверил! Ведь знал, не нужно приходить. — Закончив говорить печальным голосом, Кот отвернулся.

— Скажи, кто тебе на меня насплетничал? Натаха? Да я знаю что Натаха, она сама на тебя глаз положила.

— Сама? То есть ты хочешь мне сказать, что я тебе не безразличен? — Кот обхватил красавицу за попу

— Не хватай меня за… — Попыталась освободиться от его объятий та, но безуспешно.

— А где мне хватать? Это самое содержательное твоё место. Ни за голову же.

Подскочивший к ним молодой человек, попытался снять руку Кота, с зада своей будущей суженной. Кот сгрёб его физиономию своей рукой так, что тот бровями стал щекотать свою верхнею губу.

— О! А я все думал, откуда такое выражение, сделай морду тяпкой. — Сказал Кот, и сделал движение как метатель ядра. Только в руке его за место ядра, была голова молодого ухажёра. Тот вылетел из квартиры, в оставленную не закрытой дверь, словно пушечное ядро.

— Я возмущён. Я удивлён. Я опустошён коварством женским. Я подавлен женским эгоизмом. Я..

— Ну перестань якать. — Уже как-то без раздражения, сказала хозяйка квартиры.

В квартире опять появился вернувшийся из коридора парень.

— У рожа! — Сказал Кот и участь парня повторилась.

— А я вообще, не давала ему никакого повода. Этот малолетка прилип ко мне как банный лист к жопе. Такой занудный.

— Правда?

— Да говорю тебе же.

Кот не стал дальше продолжать диалог, с грабастал легкомысленную красавицу и вприпрыжку скрылся с ней в комнате. Затем вернулся, всё также неся её на руках в коридор и ногой захлопнул входную дверь, вновь скрывшись в сумраке покоев.

Утром Кот появился на работе, галантно-сдержанный и молчаливо-угрюмым. На вопрос секретарши Оксаны:

— Что с тобой сегодня? Не заболел ли ты часом?

— Я болен безразличием твоим. Хронически страдаю. — Отвечал Кот, расчёсывая от засосов, синюю шею.

Русый парень так и не сможет расстаться с красотой, вырастит на своей голове оленьи рога, и минуют многие годы, пока красавица поймёт, что он один ей предан, наконец выйдет за него замуж. Вы скажете настойчивость рождает неизбежность, возможно.

Нинель утром порадует окружающих не только опухшей щекой но и синяком под глазом, скрываемый под солнечными очками. Она не задержится долго на рабочем месте в гараже, вскоре её уволят с формулировкой, — «За систематические прогулы и появление на работе в нетрезвом виде». Затем её лишат материнства. Вы знаете что такое неизбежность, это дальнейшая судьба её сыночка. Пройдёт много лет и даже Геннадий бросит пить, и вернётся в лоно своей семьи с надорванным здоровьем и разрушенной нервной системой, незнающей покоя. И неизбежность не настигнет его под забором. А вот малыш, не знавший материнской ласки, уж неизбежно кончит всё тюрьмой.

Появляется Жиган в овчинном полушубке, играя на гитаре в его честь поёт эту песню, из кинофильма «Генералы песчаных карьеров».

— Я начал жить в трущобах городских,

и добрых слов я не слыхал.

Когда ласкали вы детей своих,

Я есть просил, я замерзал.

Вы увидав меня не прячьте взгляд,

Ведь я не в чем, не в чем не виноват.

Неизбежность.

Бабуин сегодня после работы собирался сходить в кино, но встретив возле кинотеатра старых знакомых, в обществе прелестных девушек, задержался, и они теперь стояли, трепались, и слушали их товарища игравшего на гитаре, и певшего жалостливо:

— За что вы бросили меня за что?

Где мой очаг? Где мой ночлег?

Не признаете вы мое родство,

А я ваш Брат, я человек.

Вы вечно молитесь своим богам,

И ваши боги все прощают вам.

С утра светило солнце, но к вечеру небо заволокло, предвещая снегопад, и поэтому морозец ослаб. Играющий на гитаре парень был чем-то похож на Славяна, который в данный момент отбывал свой срок в тюрьме. На гитаристе были брюки клёш, сверху плотно обтягивающие его худые ноги, а с низу они достигали такой ширины, что полностью скрывали ботинки. Он единственный в компании был без шапки. По мимо гитариста в компании были ещё Валерьян и Илья, которых достаточно хорошо знал Бабуин, будучи с ними ровесником. И две не знакомые девушки, одна милая с большими глазами, другая красивая.

Наконец гитарист перестал петь и стал рассказывать Анекдот: — « Еврей смотрит на горке стоит Илья Муромец и как на картине бдит из под руки.

— Илюша! Илюша! Что ты там смотришь?

— Да вот смотрю где жить хорошо!

— Дак хорошо жить где нас нет.

— Вот я и смотрю где вас нету!»

Девчонки засмеялись. А Илья поставил руку на уровень глаз.

— Илюша! Илюша! Ты чо! — Старческим дребезжащим голосом прикалывался гитарист. В этот момент Илье за шиворот засунул снежок, подкравшийся сзади Валерьян.

— Вот я и смотрю, где вас придурков нет! — Закричал Илья вытряхивая снег, под всеобщий хохот. Илья согнулся в поклоне перед красавицей сказав:

— Вытащи снег со спины, мне не достать.

Та под не прекращающийся хохот, стала выковыривать снег из под рубашки. Наш неутомимый Валерьян, умудрился снежком с почтительного расстояния, сбить шапку с головы Бабуина, залепив его ухо снегом. большеглазая присела и подняла шапку, протянув её владельцу.

— В каждой неприятной истории, бывают приятные моменты. — Сказал Бабуин девушке.

— Это точно! — подтвердил Илья.

Бабуин взял шапку из рук большеглазой, нечаянно вместе с её рукавичкой и под общий хохот, надел на голову.

— Да он запал на нашу деву. Смотрите как покраснел. — Засмеялся гитарист.

Бабуин снял кроличью шапку и заглянул внутрь, в ней лежала рукавичка. Все вновь засмеялись.

— Хотел стибрить. — Сказала красавица.

— Я нечаянно. Я это, контуженный. У меня из уха снежок должен торчать. — И Бабуин стал показывать девчонкам, своё мокрое ухо.

— Нет там ничего, только красное. — Тихо сказала большеглазая, опустив глаза зарумянившись.

— Опа на! Зарделась солнцем алым. — Сказал гитарист, и запел песню Трубадура из Бременских музыкантов.

— Я не хочу никого ничего…

— Во смотрите, у нас появился бравый солдат Швейк. — Сказала красавица.

— Только какой-то обкуренный. — Добавил гитарист.

И действительно, Бабуин бросивший курить в прошлом году почувствовал запах куренных сигарет. Он посмотрел на свои плечи и увидел символические погоны, из жжённых спичек и окурков, которые радостно выкладывал Валерьян. Можно сказать безобиднейшая шутка, но оказавшаяся в не струю времени.

— Ты чего, в рожу хочешь получить! — Спросил Бабуин, решительно с под шагом, сразу выходя на ударную позицию.

— Нет, не хочу! — Мгновенно ответил Валерьян, от неожиданности. Он всё также продолжал улыбаться, только в его улыбке теперь непременно сквозила досада, его минутной слабости. А ещё больше, он злился на Бабуина, этого придурка по жизни. Может Бабуин и наказал однажды при нем одного «ханыгу» «приблатнённого», но это было более трёх лет назад. Теперь он Валерьян кандидат в мастера спорта по вольной борьбе и без пяти минут мастер.

Ну что же, сказанное Бабуином как видно никого не смутило, не считая самого Бабуина. Его глодало честолюбие, от которого рождался ложный стыд, за его рисованный перед окружающими поступок, как он сам считал. То есть ничего в его поступке не было для него стыдного, не будь хотя бы здесь девчонок. Правда девчонки, кажется совсем по другому оценили его выходку:

— А что, пожалуй можно сегодня пойти в кино, на последний сеанс. — Сказала красавица, от чего Бабуин еще больше смутился, и даже отвернулся.

— Ты что передумал? — Настойчиво интересовалась Красавица.

— Нет. Испугался.

— Кого?

— Да вас! Вас он испугался! Вас двое, а он один. Ему точно нужна группа поддержки. — Встрял в разговор Илья. И наступая на красавицу, продолжил: — Чего ты привязалась к Бабуину, я думаю что он сегодня вечером будет занят. Если хочешь, пойдём со мной.

Почему Бабуин сегодня вечером будет занят, он понял когда засунул руки в карманы своего темно-зелёного импортного пальто. Сзади со смешком, отскочил от него Валерьян. Бабуин вытащил руку из кармана и в ней лежала неизбежность, все те же окурки.

— Где ты столько бычков настрелял? — не переставая резвился Валерьян.

Бабуин смущённо улыбнулся. В этот момент в нем что-то булькнуло, и начало тихонечко разогреваться, поражая его душу зловонным самолюбием, смердящим тщеславием обволакивая все его чувства. Никому не видимый процесс пошёл. Забурлил. Механизм гордости заработал, за тикал часовой миной. Случилось то, что случилось, и не чего уже нельзя было изменить. И это знали они оба. Нет, конечно стоило Валерьяну сказать, что он пошутил, и прекратить своё веселье, и процесс разогрева дерьма вероятно затих бы, но они то знали, что этого не произойдёт.

— Что стоишь как обосравшись? Угости товарищей. — Не унимался Валерьян.

— На угощайся. — Сказал Бабуин и стрельнул окурком в Валерьяна, как это делают курильщики, стараясь запустить куда-нибудь подальше окурок. Наш недоумок никому не хотел плохого, а по сути, что творил по жизни. И по сегодняшнему сценарию неизбежности, окурок случайно угодил в улыбающееся лицо Валерьяну.

— Ну ты козлина! — Сказал в сердцах Валерьян, наконец перестав улыбаться, и досада в его глазах сменилась злобой. А когда увидел затянутую глупой улыбкой физиономию Бабуина, добавил: — Пойдём поцарапаемся.

— Пойдём. — Тихо сказал Бабуин, подчиняясь неизбежности. Казалось бы ну что такого, очередной раз пойти и выяснить отношение, отстоять свою мнимую правоту. Или дать своему оппоненту по физиономии, или получить самому. Для выросшего во дворе, дело житейское. Но! С таким соперником, так просто не получится, подсказывал ему внутренний голос. Это позднее узнает Бабуин, что борцы самые сложные соперники. Скажем прямо, Бабуин не был отважным человеком, но он по природной глупости, когда внутри него взбалтывалось дерьмо, слушал своё внутреннее и не преодолимое желание, которое как бы говорило, — а дай ка я посмотрю, что у него из этого получиться. — То есть у него, у его противника. Одним словом подчинился неизбежности. Они отделились от приятной компании и двинулись в направлении тихого дворика.

— Вот делать нечего. — Бабуин услышал за спиной голос красавицы и далее.

— Ну куда они пошли? Скажите же им. — Настаивала большеглазая.

— Ничего не поделаешь гон. Это же два оленя. — Сказал гитарист, запев: — Несёт меня олень, в мою страну оленью…

— Да не волнуйся ты за Бабуина. Я его знаю, он как бульдожек. — Сказал Илья.

— Что как бульдожек, вцепиться и не отпустит? — Спросила красавица.

— Да нет, такой же сопливый. — Сказал гитарист, добавив: — Супротив Валерьяна.

— Леди энд джентльмены! Дамы и господа! Делайте ваши ставки! Сегодня наш вечер открывают, вислозадый Бабуин и Валерьян леопард — Убийца бабуинов! Валерьян леопард завтрашний мастер спорта по вольной борьбе! Обладатель грамот призов и желания побеждать, к тому же имеет в этом большой спортивный опыт. Агрессивен и честолюбив и к тому же реваншист, в редких своих неудачах! Ну что сказать про Бабуина, недавно заразившись от Кота, переболел он свинкой. Дамы и господа! Один к пяти, в пользу Валерьяна леопарда! — Объявлял Полковник, собравшемуся во дворе бомонду.

— Ставлю трёшку на леопарда! — Выкрикнул Пенсионер, размахивая тремя рублями, зажатыми в руке. Затем он поднял сетку с пустыми бутылками и спросил: — А могу я ещё рубаль двадцать, добавить на леопарда, пустыми бутылками. Полковник поморщившись, выкрикнул:

— Разрешается!

— Ты ещё кальсоны свои поставь, старый пень! — Сказала Анфиса.

— Помалкивай деревня. Да я помню времена, когда такие как ты, выстраивались в очередь, что бы мне кальсоны стирать. Да я для порядку, сначала грязными кальсонами по мордам надаю, если кто посмеет нос воротить. — С каждым словом распаляясь злобой, шипел Пенсионер.

— Ой, дедушка перестаньте нас революционной мифологией пугать. Твой революционный паровоз, так и не доехал до коммуны, сносился для возвратно-поступательной работы, остался пар, лишь для свистка. — Сказала с иронией в голосе Анфиса.

— Ну Анфиска! Ну! Ну падла, попадись ты мне! — Закипая злобой, горячился Пенсионер.

— Ой как страшно. Ты мне не интересен. Ставлю на леопарда червонец! — Последнюю фразу, она крикнула Полковнику.

— Ставлю сотню на Леопарда! — Выкрикнул Товаровед.

— Ты что в своем уме!? На какую-то ерунду сотню! Не смей! — Взбеленилась Валькирия.

— Что ты глупая понимаешь! Мы поставим сотню, а выиграем пятьсот.

— Пятьсот рублей! — Возбуждаясь, недоверчиво спросила Валькирия. Но через мгновение испугалась: — А если проиграем.

— Не беспокойся. У меня всё схвачено.

— Бегемотик! Купишь мне сумочку! И батник. Я себе уже на смотрела. — Мечтательно, воображала Валькирия.

— И так господа! Ставки сделаны! Встречайте! Валерьян леопард и вислозадый Бабуин!

В этот момент, во двор вошли наши повздорившие знакомцы. Валерьян мгновенно, в три шага вплотную приблизился к Бабуину, схватив его за плечи, повлёк по инерции в перед с разворотом, что бы опрокинуть на землю. Бабуин еле ели устоял на ногах.

— Бой начался! И убийца бабуинов сделал хитрый манёвр, лишив вислозадого пространства, он перевёл игру на своё поле, где он мастер! И я думаю, что сейчас борьба перейдёт в партер и исход единоборства будет предрешён. И наш разгневанный леопард, разделает жалкую тушку Бабуина. Надо признать, что с десертом убийцы бабуинов, не очень повезло. Мы все знаем, что на востоке излюбленным деликатесом являются обезьяньи мозги, так вот, их здесь минимум. — Оживлённо комментировал Полковник.

— Ну же, леопард, порви эту обезьяну! Надери ей зад! — Закричала Оксана.

— Да, правильно! Сделай ему зад красно коммунистический! — Возбуждённо закричала Катя Синичкина.

— Поддай ему пинка под зад! — Крикнула Иллюзия.

— Товарищ Звездочёт, а шо это ваши дивчины зациклились на заднем месте? Должен быть какой-то прогресс в движении, стремление, а то всю жизнь останетесь в заду. — Вопрошала Похоть, своим томным голосом у Шамана.

— Да иди ты ввввв, врежь ему как следует Валерьян! — Закричал Звездочёт.

— Дави его! Дави! Леопардушка сожри эту макаку с потрохами! Сломай ему крестец! Вали на землю бей ногами! — Неистово бесился Пенсионер.

Наконец амплитуда движения закончилась и они на секунду остановились, для того что бы Валерьян продолжил дальше движение, увлекая за собой Бабуина в другом направлении и возможно с броском. Но этой остановки было достаточно, что бы Бабуин врезал своей бестолковой головой, в переносицу Валерьяна, который продолжил задуманное движение, только теперь уже машинально. Этими несколькими секундами нокдауна леопарда, и воспользовался наш примат, лишив его равновесия, Бабуин повалил своего противника на землю. И теперь изо всех сил пытался удержать Валерьяна снизу, неистово пытавшегося выбраться в верхнее положение.

— Давай! Давай леопарда твою за ногу мать! — Кричал Товаровед.

— Давай! Укуси его! Порви его клыками! Выдави глаз! — Бился в злобе Пенсионер.

— Невероятно! Мир леопардов не видел унижения больше, что бы примат, глумился так над телом леопарда! Вот леопард вновь попытался запиндюрить своим большим пальцем в глаз вислозадого, но увы, всё тщетно! Разбудите же кто-нибудь этого убогого убийцу бабуинов, вероятно он воображает что на нем самка леопарда и сейчас время спаривания. — Вещал, будто вёл репортаж Полковник.

— Дивлюсь я на леопердуна, и думку гадаю, як плакали мои гроши. — Ворковала Мерлин припудривая своё лицо, и глядя в зеркальце-пудреницы, в котором отражался Жиган.

Публика неистовствовала в течение двадцати минут, пока сквозь этот гвалт не стал пробиваться голос Жигана:

— Бабуин! Хватит обниматься! Врежь ему наконец!

— Посмотрите, и действительно Бабуин почувствовал своим копчиком, что его убийца измотан и ослабил хватку! О Бабуин, Бабуинушка, как он за финтифлюжил по усам нашего, стыдно сказать леопарда! Ещё и ещё раз! Какой же это Леопард, после такой взбучки, это просто кот Леопольд из мультяшки. Вы скажете лежачего не бьют! Бьют, а что с ним делать, если он не прекратил сопротивление. И это гуманно, ведь это всё таки не лежачая утратившая волю жертва, а зверь ждущий своего мига. Ну вот, наконец обезьяна встаёт победителем, с поверженной шкуры леопарда. Ну что мы видим, наш леопард совсем не потерял волю к сопротивлению, а только притаился! И когда Бабуин собирался оставить лежащего на поле брани, шагнул повернувшись к нему спиной, то убийца тупых обезьян, перевернулся на живот и бросившись вперёд, схватил мёртвой хваткой ногу Бабуина, повалив его на снег. Какой коварный момент, притаиться дохлой кошкой и как говаривал фюрер: — (айн каце шпринг), что в переводе означает, один прыжок кошки, накинуться на своего противника сзади. Да! Сегодня день не нашего представителя кошачьих. Он так и остался лежать на снегу, зажимая как кошка в лапах мышку, зимний полу сапог, из которого умудрился выдернуть свою заднюю конечность, или так сказать руку, наш обезьян. О боже! Что вытворяют среди нас эти обезьяны! Где гуманность? Наш Леопольд закрывает лицо руками, но удары сыплются на его затылок, он пытается прикрыть затылок, но открывается лицо или шея. Я не могу смотреть на это. — Комментирующий событие Полковник, закрыл пальцами глаза и отвернулся.

— Убей его обезьяна! Я на этой твари проиграл четыре двадцать! — Кричал Пенсионер в след уходящему Бабуину, который выйдя на театральную площадь и не обнаружив старых знакомых, зашёл в кинотеатр. В кинотеатре крутили первую часть Фантомаса, которую он ещё не видел. Этот фильм наделал в своё время много шуму среди молодёжи, и был запрещён и много лет отлёживался на полках. В зале был полный аншлаг, но ему удалось купить билет на задний ряд вероятно потому, что сеанс был продлённый.

Во дворе же, продолжался гвалт и веселье, даже после того, как Валькирия лишила Товароведа изрядного клока волос на его голове. И теперь тот, запивал горечь проигранных денег, коктейлем собственного приготовления, состоявший из двух третей бидончика пива и одной трети сгущёнки.

— Как ты можешь пить, такое пойло? — Спросил подошедший Жиган, радостно пересчитывая, выигранные денежные купюры.

— А я и пиво люблю, и сгущёнку люблю.

— Так многие любят. Но не смешивают всё между собой.

Товаровед огляделся по сторонам и зашептал доверительно:

— В том-то вся и фишка. Когда я пью такой коктейль, на хвост уже никто не сядет.

— А тебе не лень, готовить эту дрянь?

— Да я свою идею рассказал Валюхе. Ну ты же знаешь её жадность. Так она пришла в восторг и теперь сама для меня готовит. А кстати, я смотрю ты денег поднял. Ты как поставил на примата?

— Случайно. Ты сам спроси Полковника, хапнувшего весь куш. А я всего лишь ставил четвертной. Представь себе облом, наш ясновидец Звездочёт, продул на этом пол куска.

— Барон позвольте вас спросить, — как вы предвидели результат поединка? — Зашептал Товаровед, пытаясь для секретности максимально приблизиться к Полковнику, но приближаясь, он отпихивал своим животом того от себя.

— Ну, практика мне подсказала.

— Какая в жопу практика? Ведь Валерьян почти что мастер!

— По силе ведь они почти равны, но здесь на улице нет спортивного мата, на улице бои без правил. Хоть Бабуин ещё сопляк, но побеждают ведь не мышцей, а побеждают прежде в голове.

— Послушайте Полковник. Я по образованию математик. Как вам удалось просчитать ситуацию. — Интересовался подошедший Участковый, с тщательно скрываемой досадой на лице.

— А я психолог. Учите психологию Борис Абрамович и вы достигнете гораздо большего.

— Вы что же, считаете что я совсем не разбираюсь в психологии?

— О нет! Вы ловко взяли в свои руки подпольный цех, подставив под удар бывшего его руководителя. Да вы пожалуй мастер интриги.

— О чем вы тут беседуете, если не секрет? — Спросила подошедшая жена Участкового.

— Так не о чем. Я вижу у вас как всегда общие дела. Конечно служба прежде всего, поэтому я вас покидаю. — И Борис Абрамович, оставил их наедине.

— Что это с ним? — Спросил Барон больше для приличия.

— Спешит вновь к этой каланче, что бы с низу вверх, взирать на массу толстой плоти.

— Хоть вы и злитесь, но в голосе как будто безразличны. — Заметил Полковник, приподняв свою бровь.

— Он скучен мне становится в своем стремлении. Пускай проваливает к этим телесам. Не велика потеря, подумаешь пингвин плюгавый.

— Так чем же вы теперь увлечены?

— Работой. Работа мне дает почет и уважение. Деньгами, телом мне платить готовы, чтоб только я была бы благосклонна. Коррупция, какое чудное словечко.

— А вы действительно, заметно изменились.

— Я изменилась? Нет изменили вы меня. Я стала предугадывать желание ваши.

— Да что вы говорите. А впрочем, вам я верю. Встречались целый год по службе только, так может с выигрыша, позволите мне вас пригласить.

— Я согласна.

— Куда изволите.

— Давайте в «Феникс».

Мерлин покачивая бёдрами, плавной походкой подошла к Жигану.

— Жоржик, угости с выигрыша, даму папироской.

— Иди, вон к Оборотню! Накуришься с ним до удушья.

— Ты шо обиделся? Это шо, из-за Пенсионера! Так это когда было!

— На прошлой неделе, у тебя только, только бланш успел пройти под глазом. — Сказала рядом стоящая Иллюзия.

— Уой! Девочка подросток! Или мальчик Гаврош? Сплошная иллюзия девки или мальца. Зависть плохое дело, предоставь это занятие, нашей Катеньке.

— Ничего я и не завидую. Было бы чему завидовать, подумаешь спуталась с Пенсионером. — надув губы, сказала Катя демонстрируя золотые колечки на пальцах, из под расстёгнутого пальто, выглядывала школьная форма старшеклассницы.

— Между прочим, я её вчера видела вместе с Шефом. — Сказала Оксана про Похоть.

— Шо ты видела! Не верь ей Катька!

— А что вы на меня уставились? Мне всё равно. — Екатерина отвернулась, но все видели как у неё затряслась губа.

— Да кому ты веришь Катерина! Ты знаешь кто её родители? Будённый и его верная подруга, кобыла Фроська. Кентавр ты не доделанный! — Сказав, Мерлин улыбнулась, одарив окружающих золотым блеском зубов.

— Что!? Ах ты кукла надувная, резиновая! Подстилка воровская, многоцелевая! — Шумела возмущённо Оксана.

— А я причём здесь, демократов твою мать? — Перестав тренькать и подняв глаза от гитары, спросил Жиган, отреагировав на «подстилку воровскую».

— Не тронь святое, Шкура расписная! — Заступилась за демократию Оксана.

— Да расписной! Ну что бы шкура? Да ты сама шкура сдохшей клячи, и если будешь вякать я распишу тебя под хохлому. — И Жиган угрожающе шагнул в направлении Оксаны. Рядом находящаяся Иллюзия, схватив его за рукав полушубка, остановила. Оксана тихо и благоразумно растворилась в толпе.

Пальцы Жигана нервно забегали по струнам, стравливая внутренний пар.

— Что мне в тебе нравиться Жоржик, так это решительность. Помнишь ты говорил, что никогда не забудешь меня. Вот так Жоржик. — Жалостливо сказала Мерлин.

Жиган запел в голос:

— Я тебя никогда не забуду. Я тебя никогда не покину. — Дальше пошла отсебятина сочиняемая им на ходу.

И любить я тебя до доски гробовой, твоё тело подагрою скрюченной буду.

И горшок подавать, захватив ингалятор и капельницу,

И свинью подкладать, вместе с уткой под дряблую задницу.

По утрам своей дряхлой старушке,

Подавать я готов ее зубы вставные в фаянсовой кружке.

Вспоминать твои локоны, потому что ты ныне как колено босая,

И блестишь как яйцо, а была ведь когда-то седая.

Целовать твой ввалившийся, шамкающий рот,

Рассказать поспешу про любовь анекдот.

Твоя дряблая кожа свисала на ребра тельняшкой, заправленной в памперсы…

Мерлин как в ознобе стала ощупывать своё тело. Наконец сказала:

— Замолчи! Злой мальчишка! Шо ж тут робить. А не хай. А я глупая надеялась. — Её голос постепенно становился певуче-томным: — Надела импортное белье. Правда мне пришлось купить белье на размер меньше. Знаешь ведь у нас на дворе развитый социализм, хватаешь все что предлагают. Посмотри, даже сквозь платье видно, что белье тесное. — И Мерлин распахнула своё коротенькое пальто.

— Случилась неизбежность. Не продолжайте дорогая, весь я ваш. А не почапать ли нам в кабак? Хрусты щекочут ляжку.

Иллюзия прикусила губу, глядя им в след. К ней подошел Участковый и залюбовался ее профилем. Наконец он заговорил:

— Так бывает часто, живем, живем на золоте, а хочется сползти куда-нибудь, испачкать ноги.

— Это вы о себе? Вас мама отпустила пошалить. — Сказала Иллюзия, глядя сквозь Борис Абрамовича.

Участковый стойко принял выпад.

— Смеетесь что я мелкий, партийный функционер, мышонок серый, к тому же подкаблучник.

— Вы зверь по больше мышки.

— Какой же? Неужели хорь?

Иллюзия позволила себе улыбнуться. Участковый продолжил:

— Ну что же, не плохо. Он царствует в своей экологической цепочке. Да он вонюч, не важны же средства, важна цель.

— Какая цель у вас? Завалить Валькирию на спину.

— Я вижу что тебе не симпатичен. Завалить Валькирию, ума не надо. Чтоб жадность приучить, достаточно поманить ее обещанием. Мы проигрались все, она не в духе, отправилась домой.

— Так вы по этому ко мне решили примоститься.

— Нет, не поэтому. Вам сколько? Лет двадцать восемь? А я уже, хотя ещё не стар, но вам кажуся стариком. На самом деле, я весь киплю энергией. Ну я же все таки не зверь, и ты меня с моей женой не путай. Так вот, всё просто. Ты мне нравишься. Тебя Жиган интересует. А мне на то, как он с тобою поступает, поверь, смотреть нет сил. Нет, нет не возражай дослушай. Давай с тобою заключим пари, Я разведусь со своею грымзой, и мы поженимся. Ну если ты не хочешь замуж, не надо, отомсти моей жене, и я её оставлю. Поверь, что я теперь достаточно богат, а буду всех богаче. Жиган тебя продал по сути, с этой шлюхой. И в этом вся твоя ошибка. Я слышал что они пошли в «Турист», пойдём и мы. Да хватит ждать! Ты будешь веселиться, не обращая на него внимания. Поверь мне, это лучший способ привлечь его к себе внимание. А что теряешь ты? Да ничего.

Иллюзия застыв не проронила ни слова. Участковый продолжал воплощать в жизнь, свою много ходовую комбинацию:

— Решайся. Иначе неизбежность, всё время быть одной. Повеселимся, поболтаем, я знаю много, и даже слышал разговор Барона с Шефом, где наш общак храниться. Веришь?

— Не знаю. Куда ты звал меня?

Так что ж такое неизбежность? Может поговорка: — На какую сумму ты принёс подарок на день рождения, на такую должен съесть и выпить. Так это было полтора месяца назад, когда праздновали день рождения Кота. Ему стукнул двадцать первый. Замечу хорошо стукнул, когда они отмечали. На день рождение пришёл отпросившийся у жены Шабан. Он явился как и подобает с бутылкой водки. Классика. «Именинник» поспорил с Бабуином, что Шабан последует неизбежному сценарию и сам выпьет принесённый с собой подарок. Неизбежность свершилась, пока наши спорщики потягивали коньяк, Шабан зло, пытался уничтожить принесённое с собой зло. И это у него получилось. Веселье было в разгаре, когда Шабан отключился. Кот с Бабуином подхватили расслабленное тело и повели домой, а с пол пути и потащили. От Кота до Шабановой квартиры, автобусную остановку ходом, в сторону старого города. Его ноги безжизненно волочились по асфальту, а за тем и по ступеням подъезда. Поднявшись на третий этаж, они позвонили. Дверь открыла жена Шабана. Поздоровавшись, Кот спросил:

— Куда прикажете доставить тело, на кровать или на диван?

— Бросайте здесь на пол, в коридоре! Ещё его на кровать ложить! — Очень возмущённым тоном, ответила лучшая половина Шабана.

— Так он же чистый, мы его не где не валяли. — Попытался заступиться за товарища Кот.

— Бросайте здесь. Как свинья нажрался, пусть и спит как свинья. А это, он не на твоё ли день рождение пошёл? — Заподозрив нашего Кота, спросила она зло.

— Нет, нет! Что вы! Мы тоже гости! Вот, по домам расходимся, и вашего привели.

— Не привели, а принесли. Вы что его специально споили? Вы то вон, не пьяные.

— Да нет же. Просто мы привычные. А он у вас непьющий. Вот и нормы не почувствовал. — Выгораживал Шабана Бабуин.

— Да не пьющий! Нет, нет, да как нажрётся!

— Практики нет. Вот и напивается с рюмки. Неизбежность.

— Другие не напиваются.

— Всего хорошего, прощайте. — Поспешили распрощаться наши друзья.

Да, наши друзья уже редко появлялись во дворе, но двор ещё жил насыщенной жизнью. Подрастала в спину дышащая молодёжь. Они тоже резвились как могли. Как-то во дворе появился невероятно пушистый кот, весь такой воздушный. Чем его хозяева намывали, одному Богу известно. И был этот кот такой красивый и важный, пока не повстречались на его пути истинные хозяева двора, которыми были теперь Козел, Леха бывший одноклассник Бабуина, Славик, Ваван и Колян. Вовану с Коляном было по пятнадцать, Козлу и Славику по семнадцать, ну а самому старшему Лехе восемнадцать. Так вот наши друзья собравшиеся слегка пошалить, стояли в подъезде дожидаясь полной комплектации, то есть когда выйдет из квартиры их товарищ. В это время на лестнице появился он. Это был сибирский кот в колышущем ореоле своего меха. И этот красавец на четырёх лапах, нагло и развязано двинулся сквозь людскую толпу. Леха незнамо что думая, достал коробок спичек, и чиркнув одной из них, бросил на кота. Кот вспыхнул как порох.

— Туши его!

И кот познал боль и горечь унижения, когда сбивая с него пламя, его шлёпала подошвами своих ботинок, весёлая и озорная детвора.

— Затушили. А мог бы в подвал убежать. — Сказал Вован.

— Помните у нас подвалы горели. Это котов обливали бензином и поджигали. А куда им прятаться? Естественно в подвал. Пожарники заколебались ездить. — Сказал Колян.

Испуганный кот, вмиг лишившейся своей шубы, источал едкий запах палёного. Но ему повезло, он остался живой.

Наши ребятишки продолжили веселее. Они пошли за водокачку и сняли там с петель металлическую калитку. Повесили её на забор и при вязали к ней бельевую верёвку. Другой конец верёвки перетянув через дорогу, привязали к дереву. Ждать долго не пришлось, в это вечернее время на дороге появился автобус. Неожиданно в свете фар, водитель автобуса увидел верёвку, похожую на трос, и дал по тормозам. Хорошо что в это вечернее время, в автобусе было мало пассажиров, и все занимали сидячие места, именно только по этому ни кто не упал и не пострадал. За автобусом двигался легковой автомобиль. Который решил объехать резко остановившийся общественный транспорт. Водитель жигулей не заметил верёвки, дал по газам. Верёвка упёршаяся в радиатор натянулась и мгновенно сдёрнула калитку с забора. А так как она другим концом была привязана к дереву, то канат заскользила по фюзеляжу радиатора и калитка стремительно стала приближаться к легковой машине. Наконец калитка с силой врезалась в автомобиль, под общий восторг наших юных друзей. Наверно нам надо простить их, за их шалости, ибо не знают что творят. Как говаривал пророк и великий классик Фёдор Михайлович Достоевский: — Если Бога нет, значит можно всё.

2

Без малого минуло пять месяцев. На улице было свежо. Черные облака плыли по небу, иногда раздираясь являли луну. Два часа ночи, город спит. На крыше дома появилось очертание человека, скользнувшего тенью к трубе. Тень была во всем чёрном, на голове вязанная шапочка, чёрные перчатки, только белели кеды. Неизвестный достал верёвку из под куртки, и привязал её к трубе. Через каждые пол метра, на канате были завязаны узлы, что бы было легче спускаться и подниматься. Затем ухватившись за неё он тихо двинулся к краю крыши. На самом краю крыши, неизвестный остановился и заглянул вниз. Лунный свет струящийся на его улыбку, отразился блеском фиксы. Вор тихо сел на краю, свесив ноги, затем соскользнув вниз, стал спускаться. На верхнем, пятом этаже, он тихо встал на подоконник, и ослабив верёвку перешёл на другую сторону окна. Другой конец каната был привязан к его офицерскому ремню, затянутому на его поясе. Подоконник был бетонный, по этому не грохотал жестью. Жиган прижавшись лицом к стене, смело шагнул на другое окно, не боясь зашуметь. Почему он сделал такой манёвр? Из-за расположения трубы, привязанная к ней верёвка спускалась перпендикулярно соседнему окну. Если бы он сорвался перешагивая на другое окно, его удержал бы канат. И ему пришлось бы болтаться раскачиваясь перед стёклами пятого этажа. Вор засунул свою голову и руку, в открытую форточку и отварил створку окна. Отстегнул ремень и зацепив его за ручку окна, осторожно спустился на пол. Затем прикрыл окно. Тенью скользнул из кухни в комнату и встав на четвереньки, подкрался к раскладному дивану. На котором гора одеяла храпела так, что Жиган чувствовал вибрацию, и дребезжание стакана с водой, стоящего на журнальном столике. Жиган осторожно прилёг на диване, медленно и кропотливо стал снимать с шеи спящей цепочку. Наконец цепочка оказалась у него в руке. На цепочке висел замысловатой фигурации ключ. Он повесил цепочку себе на шею и распахнул куртку, вытащив оттуда пузырёк, из которого плеснул в стакан. Спрятав склянку на место, он достал баллончик, и на этот раз, вспрыснул из него храпящей в рот, и затем быстро шмыгнул под кровать. Храп прекратился, началось мычание и чмоканье губами. Через пять минут храп возобновился. Жиган почесал через шапку свою голову, соображая:

— Вот это да!

Выбравшись из под кровати, он вновь достал дихлофос и вспрыснул спящей его в рот и нос. Стародворская закашлялась, машинально потянувшись к стакану осушила его и вновь улеглась. Через некоторое время, Жиган лёжа под кроватью, услышал странный звук подобный тому, когда по осени прессуют систему отопления, и от этого воздух с шумом, пробегает по трубам. Начавшийся было храп, прекратился и Стародворская с реактивной скоростью, соскочила с кровати и унеслась в туалет. В туалете ревел горный поток, звенел унитаз, слышались предсмертные возгласы. Жиган тихо вынырнул из под раскладной кровати, взял стакан, отнёс его на кухню, сполоснул водой, поставил на полку. Оттуда взял другой и налив в него немного воды, вернулся в комнату и оставил его на письменном столике. Затем он прислушался, к творящейся вакханалии в туалетной комнате, улыбнулся и отодвинул разложенный диван от стенки. Приподнял ковёр за которым блеснула металлическая дверь сейфа. Включил фонарик и сняв с шеи ключ, вставил в отверстие. Замок щёлкнул, дверца открылась и вору открылась чарующее зрелище. Весь до верху сейф был наполнен купюрами, достоинством в сто, пятьдесят и двадцать пять рублей. Была здесь также и валюта.

— Вот это да! Сколько здесь? Миллион не меньше! — Возбуждённо прошептал Жиган. Он бесшумно подошёл к комоду и достал оттуда наволочку. Затем вернулся к сейфу и подрагивающими от возбуждения руками, стал скидывать деньги в наволочку. На дне сейфа лежала какая-то папка с бумагами, он заглянув во внутрь, засунул эту папку себе под куртку. Затем захлопнув сейф, пододвинул диван на место. Цепочку с ключом швырнул на ложе Стародворской. Собрался было уйти, но вернулся, прикрыв ключ одеялом. Переместившись на кухню, кухонным ножом сделал прорезы в наволочке и через эти прорезы вставил ремень. Затем забрался на внутренний подоконник и пристегнул ремень себе на поясе. Вышел на уличный подоконник, наполнив лёгкие свежим воздухом, проделав всё в обратной последовательности, поднявшись на крышу. Отвязал верёвку от трубы, он скрылся на чердаке.

Через пару дней, Бабуина и его старшего брата Юрбина забирали в армию. Хотелось как-то напоследок сблизится с родной природой и землицей матушкой. В какие края судьба забросит их сердобольных, в степь-ли, в тундру? Одному Богу известно. Вот Кот и предложил им съездить с ночёвкой на остров, затерянный среди болот, куда они часто ездили бывшие по моложе. Бабуин выделил деньги на провизию Коту, который пообещал:

— Всё будет в ажуре. Не волнуйтесь, будите довольны. Будет выпить, закусить, я возьму с собой палатку. Эх, встретим туманную зорьку свежестью, пробуждающейся, весенней природы. Которая нетерпеливо ждёт, что бы стелиться под наши ступающие ноги, первомайской зеленью, обволакивая их подснежниками, когда мы по утру пойдём умыться в студёной протоке. А с вечера мы будем сидеть на песчаном островном пригорке, слушая шум сосен и потрескивание пылающего костра.

Смеркалось. Бабуин сидел у костра, переполненный грустью расставания с родными местами. Рядом стояла натянутая палатка. В последних солнечных лучах, в болоте серебрился фюзеляж немецкого самолёта, сбитого во время войны. Бабуин помешивал похлёбку, варившуюся в котелке. Ну как похлёбку, практически это была крашенная вода, но вселяющая надежду. Кот, как и всякая далёкая от кухни натура, имел свой взгляд на лесной пикник. Поэтому на выделенные деньги, он купил в гастрономе четыре бутылки водки, рыбный завтрак туриста и три банки кальмаров. Правда ещё взял из дома пару солёных огурцов. Уже на острове Кот долго извинялся,, что забыл купить хлеба. Есть кальмаров братья отказались сразу, на радость Коту, заявившему:

— О, мне больше достанется.

И по этому что бы выжить, Бабуин теперь сидя колдовал над котелком. Он вывалил туда рыбный завтрак туриста, добавил брусничных листьев и ждал результата. Что выйдет, рыбный суп, или рыбный чай? Других вариантов у него не было. Юрбин отказался на прочь от водки, а когда поспела похлёбка, то и от неё тоже. Он растворился во мраке острова, как приведение. Бабуин сам отведал своего варева. Результат на лицо, это про наш случай. Его моментально всего перекосило, потому что его варево напоминало по вкусу помои, пахнувшие рыбой. Вот в таком положении и застал его Кот, пришедший со своим предложением:

— А не накатить ли нам по рюмашечке?

Бабуин с шумом вы прыснул содержимое изо рта и стал плеваться.

— Вот же! Срочно нужно продезинфицировать рот. — Наливая сто граммовую рюмку, засуетился Кот.

Влив содержание стопки в рот, Бабуин сначала долго полоскал ротовую полость, запрокинув голову, только после этого проглотил водку. Кот подал ему солёный огурец, тот откусил и расплылся в улыбке, промолвив:

— А всё не так уж плохо.

— А я чо говорю. — Подтвердил чрезмерно оживившийся Кот, медленно цедя водку из стопки, брезгливо выворачивая губы. Они не ели с самого утра, долго ехали на автобусе, затем также долго шли по карьеру, по лесу и по болоту. Поэтому Кот закусив огурцом с аппетитом набросился на кальмары, возопив:

— Кальмарчики! Это все равно что устрицы. Только для графьёв с. Надо понимать, деликатес.

Кот с жадностью стал набивать рот Кальмарами, вынимая их из банки. Когда же он стал их прожёвывать, его губы вновь стали постепенно, как-то уж странно брезгливо выворачиваться.

— Чо, как кальмары? — Ядовито спросил Бабуин.

— Ништяк. Перцу не хватает, да и соли тоже. — И Кот отставил банку с дарами моря, в сторону.

— Что так мало съел? Фабрика резиновых изделий выпускающая эту продукцию не устраивает? — Не унимался Бабуин.

— Почему мало, почти всю банку съел. Давай лучше накатим под закат.

Они выпили ещё по сто грамм. Выпитые двести грамм водки, только способствовали развитию звериного аппетита. Бабуин, интуитивно ведомый зовом предков, встал и пошёл бродить возле сосен, подымая шишки.

— Вот ведь все пустые, белка живёт на острове что ли?

— Да может и птицы поклевали. — Довольный, привалившись на дерево, промурлыкал Кот.

— Есть, целая! О! Шишечка! — Радостно сообщил Бабуин, выковыривая из шишки воздушные семечки.

— Слушай, ты как в анекдоте: — Ползёт, ползёт, съест шишку и снова ползёт. Кто это? Мересьев. Поганый анекдот придумали про нашего героя.

— И зачем я только пил? У меня теперь плачь голодного желудка. Смотрел музыкальную постановку Шекспира «Укрощение строптивой»?

— Правильно мыслишь! Нужно булькнуть ещё по сто! За пробуждение природы! Послушай чудесный голос леса! — Говорил восторженно Кот, наливая очередные сто грамм: — Эй Мересьев, прошу к столу.

— К столу? Ну ты садист. Живот бурчит и стонет так, что за него не слышно ничего. Кто там!? — Спросил Бабуин, беря наполненную рюмку.

— Сто грамм! — Радостно сообщил Кот. Они выпили и сидели молча, глядя на костёр. Вдруг Бабуин, как бы очнувшись, заговорил:

— Чудо! Я слышу! Это птицы! Самцы поют для самок многообразием голосов лесных. Послушай только какие трели, все это для избранницы единственной и так желанной…

— Да, избранницы бы нам не помешали.

— Слышишь? И только дятел всё стучит не думая о самках.

— Почему? — Удивлённо спросил Кот.

— Поверь мне, дятел хочет жрать. Помнишь в прошлом году ты на болоте подстрелил глухаря. Здоровый такой был, упитанный. В этом же самом котелке варил его ты. — И Бабуин ударил ногой котелок, из которого частично выплеснулось пойло. Мечтательно продолжил вспоминать: — Чего ещё надо? Было выпить, была только что общипана свежая птица. Не то что нынче, сплошные, не поворачивается язык, что бы сказать дары моря. Рыбный день какой-то. В общем этого глухаря осталось только сварить.

— Так я же и сварил. — Сказал Кот.

— И варил и варил, и варил и варил. Не дождались стали пить без закуси. А глухарь никак не вариться. Огонь сильный вода выкипает, добавляешь холодной воды. И опять варишь и варишь.

— Да капризные слишком, никто есть не стал. Подумаешь глухарь слегка не до варился. Мне больше досталось. Я его почти весь и обглодал. Падла жёсткий, старый наверно был.

— Да надо было чтоб вода не выкипала, хотя бы огонь регулировать, и за место крышки еловых лап положить что ли, сверху котелка.

— Да ладно, подумаешь слегка сыроват оказался.

— Ну ты его слегка и обглодал, а когда домой возвращались, как скунс обильно метил за собой дорогу.

Когда вернулся на стойбище Юрбин, то он увидел только угли догоревшего костра, и рядом арсенал пустых бутылок. Бабуин грустно бродил среди сосен, обнимая их со стенаниями:

— За брили меня во солдаты, солдатушки! Увезут на чужую сторонушку! Как же я там без вас сосны, сосенушки…

Рядом в сохранившейся с войны траншее, ползал на четвереньках Кот, как будто контуженный окопник. Кот полз в одну сторону, окоп заканчивался он упирался головой в землю. Соображал, затем разворачивался и полз в другую сторону. Не известно сколько бы он там ползал, если бы Юрбин не позвал его:

— Кот, я здесь! Иди на голос.

Кот перелез через бруствер и пошел в противоположную сторону к болоту.

— Куда ты на болото пошёл?

— Желаю пососать клюквы.

— Какая там ночью клюква?

Кот, все равно сначала должен был промочить ноги, затем они вернулись к палатке, где уже спал Бабуин.

Здоровый организм Кота, ночью избавился от кальмаров, путём очищения, изрыгая их. Кальмарчики были как свежие, только мелко порубленные. Кот лежавший с краю, интуитивно переполз через Юрбина, оставив его лежать рядом с блевотиной. Юрбину такая рокировка заведомо не понравилась, и он стянув одеяло, ушёл спать к костру, который нужно было вновь разжечь. Выползая из палатки, он увидел голодного енота, пришедшего поживиться возле стойбища людей. Вероятно он это делал не первый раз, но такой облом, у него вышел впервые. Сначала зверёк осторожно приблизился к котелку. Понюхав остатки супа фыркнул, забыв о его существовании двинулся к кальмарам. Пожевав их, выплюнул. Что характерно, когда кусал, его губы точно также брезгливо отворачивались как у Кота. Расстроенный енот покрутился ещё возле кальмаров, наконец помочился на них и удалился.

Утро встретило их бурным щебетанием птиц, и все эти птицы как будто щебетали у тебя в голове. Вставало над землёй светило, в палатку бодро впорхнул Юрбин. Он безуспешно пытался поднять наших любителей природы. Наконец из палатки выполз Кот и устремился к болоту, где краснела спелая клюква, зимовавшая под снегом. Бабуин тоже знал о лечебном свойстве клюквенного морса после пьянки, но его сил хватило доползти только до костра. Где он и страдал до двенадцати часов дня. Только тогда он неимоверной силой воли, заставил себя подняться и двинуться к дому. Бабуин трепетал как осиновый лист, каждой клеточкой человеческой сущности. Ему казалось, что пришёл конец, и он как патриот своей Родины, откосит от армии, посмертно. Знаете ли вы что такое жидкий стул? Ну если знаете, то представьте, что этот жидкий стул вам постоянно подкатывает к горлу. А вам нужно двигаться, перейти склизкие бревна переправы. Идти по болоту. Движение — это жизнь. Не одно живое существо, обладающее меньшим интеллектом в природе, раз отравившись, не притронется к отраве. Только не человек. Человек, звучит гордо! Именно в это заблуждение ввёл нас Максим Горький.

Ещё два месяца спустя. Военный состав, стоящий на перегонной станции, растянулся на столько, сколько могли охватить глаза. Солдаты ехали в теплушках, офицеры в пассажирском вагоне. Все остальное занимала погруженная на платформы техника. Дивизион ехал на учение в Казахстан. Ехали не с пустыми руками, что бы получить хорошую оценку от проверяющих, в соседней теплушке с солдатами ехали бараны. Бараны в смысле животные, то есть мзда. В офицерском вагоне также было немерено спирта и водки. Младший сержант Крокодил Гена, пришёл с подчинённым получать горячее питание.

— Чего так много? — Спросил он у повара, набивающего их полевые термоса.

— Бери, бери. Говорят, хрен его знает когда следующая остановка будет. — ответил тот.

— Не знаешь, сколько стоять будем?

— А кто ж их знает.

— Крестовский давай шевели батонками. Нам ещё топать через весь состав. — Закидывая себе термос с киселём за спину, сказал Крокодил своему подчинённому, здоровому парню, весившему килограммов сто.

— Да, товарищ сержант, без нас не уедут. — Сказал тот и сев на термос с кашей, стал перематывать портянки.

— Это почему же? — Спросил Крокодил Гена, закуривая.

— Так ведь у нас провиант весь, хлеб, каша, компот. — Тоже закуривая, во весь рот улыбался Крестовский.

— Да, тяжеловато нашим будет без еды. Давай бери термос и вперёд.

— Так точно! Я только по маленькому.

Наконец рядовой Крестовский появился из-за вагона и они двинулись к своей теплушке. Внезапно их эшелон дёрнулся, громыхнув вагонами и покатился вперёд, ускоряясь.

— Бежим! — Крикнул Крокодил и они побежали, с рядом плывущими платформами с техникой. Бежать мешали термоса и хлеб. Когда Крокодил понял что следующею платформу они уже не догоняют, потому что бегут вровень рядом идущей, скомандовал:

— Давай, забирайся на платформу!

И сам заскочил на ступеньку, взял хлеб из рук Крестовского, подал тому руку. Они стояли на краю платформы и смотрели, как все быстрее начинали мелькать рядом растущие кусты.

— Повезло! — Сказал Крестовский.

— Чего повезло? У меня там люди голодные.

— Нам повезло. Что мы голодными не останемся. — Радостно ответил Крестовский. Давайте завтракать, товарищ сержант.

— Давай. До нашей теплушки совсем ничего, как только тормознёт, рвём когти к нашим.

Они сидели ели кашу с мясом, запивали компотом, все это прикусывая белым хлебом. Крестовский все время излучал самодовольство сытой жизни.

— Чего ты всё лыбешься? — Спросил Крокодил.

— Хорошо. Если до завтра не остановиться, голодными не будем.

— Хорошо то, что если до завтра не остановимся, спать есть где. Заберёмся в кабины тягачей.

Состав гружёный военной техникой то мчался, то полз, целый день без остановок. Иной раз казалось вот, вот остановиться, ан нет, снова разгоняется. Эшелоны идущие в Казахстан на целину, или на учение, всегда идут всякими объездными путями.

Крокодила провожали в армию весело с размахом. Правда баянов не порвали, зато порвали не одну рубаху. И утром многие обнаружили, что света Божьего не видят, от избыточности гематом и опухоли на лице. Гена старался на совесть погулять, мало ли кто его знает, что там в армии будет. На призывной пункт, Крокодила доставили в качестве дров. Попал на службу он в славный новороссийский город Мариуполь, имевший кличку Жданов. Служил в небольшом дивизионе, ракетных войск. Ракетные войска считались элитными, поэтому горечь службы наш Гена не познал. У них в дивизионе повара даже были гражданские. Курсы сержантов Крокодил не кончал, младшего сержанта ему дали из-за занимаемой должности, ну и уж конечно как без неё природной смекалки. Служил, не тужил, два года клонились к завершению, на календаре июль начинался, а осенью уже домой.

Так служба и мчалась не заметно, как эшелон стремящийся на учение в котором он теперь следовал, шёл третьи суток, и всё без остановок. В теплушках не было туалета, и что бы сходить по маленькому и большому, на ходу открывали дверь, и с взявшись за прикреплённый автомобильный ремень, висели над убегающей снизу землёй с голым задом. Солдат легко мог сорваться и упасть, ведь у него не было страховки. Такие экстремальные технологии удобств, использовались в те времена, в советской армии. Ну армия здесь конечно ни причём, она лицо народа, даже тогда, если ты высовываешь из вагона голый зад. Так вот, рядовой Крестовский сыто посмеивался и даже глумился, сидя на краю платформы, когда бойцы его дивизиона зависали в такой позе, со спущенными штанами. На третий день бойцы из-за скромного приёма сухих пайков, зависать перестали. Также исчезла улыбка с сытого лица Крестовского. Он сжавшись, часами сидел не подвижно, глядя в одну точку.

— Ты что заболел? — Спросил его Крокодил.

— Нет. В туалет хочу.

— Сядь на краюшек и сходи в туалет.

— Я пробовал. Не могу, когда все движется.

— Вот нечего было радоваться, что сытый, а наши с голодухи дрищут. Смотри вроде поезд останавливается.

И действительно, поезд замедляя ход, наконец остановился.

— Давай шевели батонками, бежим к нашим. — И Крокодил спрыгнул с платформы, а за ним и Крестовский, не в меру сытно живший эти почти три дня пути. Крокодил видел как за ним летел спрыгнувший Крестовский, как его ноги в печатались в щебёнку, и как он сам остановился, но не остановилось его внутреннее содержание, вырвавшись помчалось по штанам, наполняя сапоги. Веселился не в меру, над людьми насмехался, в результате итог сам о……

Пару дней спустя. Состав загнали в тупик прямо в степи. Солдаты суетились под палящим солнцем, подтаскивая шпалы, что бы соорудить мостки, для спуска техники на землю.

— Товарищ прапорщик, срочно организуйте спуск моей машины. Мне срочно нужно ехать в Сары-Шаган, доложиться начальству. — Приказывал командир дивизиона, подполковник Щот.

— Как же нам его снять, мы только начали готовиться для спуска тягачей. — Озадачено спросил прапорщик.

— Как, как? Молча. Как водку пьете. Не просите, что бы вам в рот заливали. Всё сами, своими руками. Вот так и УАЗик командирский, снять своими руками.

— Есть снять своими руками! Прикажите исполнять?

— Уже приказал.

Рядом стоящий Крокодил Гена, случайно услышал знакомое слово «Сары-Шаган.» и что-то оно ему навеяло. Он стал думать где он слышал это слово, вспомнил: — У меня в Сары-Шагане, двоюродная сестра живёт. Он подошёл к подполковнику и отдал честь:

— Товарищ полковник, разрешите обратиться?

— Обращайтесь.

— Товарищ полковник, я слышал вы едите в Сары-Шаган.

— От кого слышал? Имена, фамилии, явки! Ха, ха, ха! Шучу.

— У меня там сестра живёт. — Сказав, Крокодил потупил взгляд, став рассматривать свои хромовые сапоги.

— Ухты ёханный бабай! Сапоги то хромовые! Непорядок. Командир дивизиона в яловых, а сержант в хромовых.

— Так у старшины сорок шестого размера не нашлось, кроме офицерских сапог.

— Смотри ка, и у меня сорок шестой. Давай меняться.

— Давайте. — И Крокодил присел что бы скинуть сапоги.

— Подожди. А ты что хотел со мной съездить в Сары-Шаган?

— Ну да, хотелось бы, только я сестру видел когда совсем маленький был. — Мялся Гена.

— Ладно. Поедешь со мной. По дороге сапоги и поменяем. — Проявил понимание подполковник.

— Разрешите, я со своими бойцами, враз машину на землю поставлю.

— Разрешаю.

Крокодил собрал своих подчинённых, и они забравшись на платформу облепили как муравьи командирскую машину, только что отсоединённую от транспортировочной проволоки. Машина облепленная солдатами-муравьями колыхнулась, приподнялась и тихонько поползла к краю платформы. С земли ее ухватили другие руки и она поплыла по воздуху. Другие солдаты спрыгивали с платформы на землю и сразу же подставляли свои руки под командирский УАЗик, который через пару минут уже стоял на земле, и за его рулём сидел водитель.

— Сержант садитесь! — Скомандовал командир, запрыгивая на переднее сидение. Не успел Крокодил усесться на заднее сидение, как машина с пробуксовкой рванула с мест, а помчалась по степной дороге, оставляя за собой столб пыли.

— Товарищ полковник, только я их адреса не знаю. Знаю что они работают в депо. — Смущённо заговорил Гена.

— Найдём, там только одно депо. — Деловито, как и положено командиру, ответил тот.

До «Сары-Шагана» было километров тридцать, но водитель быстро доставил их до места. Подполковник тоже не задержался, отметился у начальника полигона, получил инструкции и они заехали в депо.

— Товарищ полковник я фамилию сестры тоже не помню. — Скромно сказал Гена.

— Так. А звать как? Ну а в лицо-то хоть помнишь?

— Помню.

— Идём сразу в отдел кадров.

Они зашли в отдел кадров.

— Что вы хотели товарищ подполковник? — Обратился к ним плешивый начальник кадров.

— Говори. — Сказал деловито командир.

— У вас должны работать такая Люба и её муж Володя, у них ещё двое детей.

— Ну у нас Люб и Володь много. Как фамилия?

— Не помню.

— Как же я вам их найду?

— Да вы уж постарайтесь. Вы не смотрите что мы артиллеристы. Мы ракетчики. Спец отдел. — Напустил туману подполковник.

— Хорошо, я посмотрю всех Люб с Володями.

— Вот, правильно мыслите товарищ. Не может же каждая Люба выйти замуж именно за Володю.

Полковник оказался прав и им дали только два адреса. И они помчались к ближайшему. Машина взвизгнув тормозами остановилась. Подполковник и Крокодил вышли из машины и направились в частный дом.

— Ты это, сержант, стой за мной и поглядывай, твои родственники или нет. Если твои, дай знать. — Сказав, он позвонил в дверь. Дверь открыла молодая женщина.

— Здравствуйте. Комитет государственной безопасности. Проверка документов. — Ошарашил подполковник, растерявшуюся женщину, сам же украдкой посмотрел на Гену. Крокодил кивнул головой.

— Послушайте, а вы этого солдатика не знаете?

Та не понимая посмотрела на Гену, затем на командира Ничего не поняв ответила:

— Нет. Не знаю я никаких солдат.

— Люба! Это же я, Крокодил Гена, с янтарного берега Балтики.

— Гена? Ты же должен быть ещё маленьким!

— Простите его, что он так быстро вырос. Надеюсь это не главная причина того, что вы его не обнимаете. — Вмешался подполковник.

— Ой Гена! — И сестра повисла на шее Крокодила.

— Ну вот, наконец проснулся зов крови. Идентификация закончена, хорошо бы покинуть солнцепёк. — Сказал подполковник, вытирая хромовые сапоги, об коврик.

— Заходите! Заходите гости дорогие. Володя смотри кто к нам пришёл. — Засуетилась Люба, приглашая гостей в дом. Через минуту на пороге дома появился Муж Володя, который тут же растворился в знойном воздухе. Вернулся назад он через четыре минуты двенадцать секунд, и из его сетки с продуктами, торчали три бутылки водки.

Дорогих гостей встретил ломящийся стол, где было первое и второе, а так же разные закуски. Только сели за стол разлив рюмки за встречу, как противно зазвонил телефон. Володя разочарованно отставил рюмку, подойдя к телефону.

— Что? Прямо сейчас? Сколько у меня времени? — Разочарование на лице Володи, сменилось грустью. — Не повезло! Вызывают на работу в рейс.

Его стали срочно собирать, мужчины стали прощаться. На какой то момент Крокодилу показалось, что в доме играет похоронная музыка.

Наконец хозяин дома покинул их вместе с похоронной музыкой, но на столе остались все те же три бутылки водки.

— Ну что Любаша, за встречу! — Провозгласил подполковник, поднимая рюмку, и они дружно выпили, Любовь слегка пригубила. Дальше нахлынул солдатский аппетит.

— Кто знал ещё сегодня утром, что мы увидимся с тобой. Я слышу командир говорит «Сары-Шаган». — Откуда мне известно это название? — Думаю я. И вот тебя вспомнил.

— За перипетии судьбы. — Сказал старший по званию, поднимая рюмку.

— Следующий тост, предлагаю выпить за мою сестру. — После сказанного тоста, Крокодил полез целовать свою сестру. Странно, но от него не отставал и командир.

— Я вот тебя, Крокодил уважаю. За то, что ты полностью вывел у себя дедовщину. Конечно никакой дедовщины у меня в дивизионе и не было. Ну вот ты, все отшлифовал как надо. За это надо выпить.

— Товарищ полковник, а как мы вас уважаем. Вот за вашу справедливость.

— Уважаете?

— Да.

— За это надо выпить.

Четыре с половиной часа спустя. Водитель позвонил и убедил Любашу, что им пора уже возвращаться в часть. Жара и три бутылки сделали своё дело. Командир с Крокодилом спали сидя на диване, полностью отключившись от этого мира. Перед Любой и водителем, стояла не лёгкая задача, от транспортировать двух метрового командира до машины. Ну что делать? Надо так надо. Водитель взял командира под мышки, а худенькая Люба под коленки. Так и понесли с передышками. Зад командира скользил сначала по полу, потом стал стукался по ступенькам, а затем уже тормозил по асфальту. Командир морщился во сне, ему снилось будто он ребёнком скользит с горки прямо на заду. Глядь, а это не горка, а большая стиральная доска. Наконец его кое как вкатили на заднее сидение. Когда пробовали нести Крокодила он запротестовал:

— Я сам.

И действительно, двинулся сам на четвереньках. Его подхватили под руки, и он так же машинально передвигал ногами, наконец добравшись до машины. Возможно за стойкость, на прощание был расцелован сестрой, и отпущен с Богом.

Что бы добраться до их места дислокации, им нужно было проехать около десяти военных постов. На первом же посту проверяющие предъявили претензии, к внешнему виду наших военных.

— Водитель, что за наглость? Почему товарищ подполковник и младший сержант в жопу пьяные?

— Откуда мне знать? Я их таких везу от начальника полигона. — Сказал находчивый водитель.

— От начальника. Ну ладно, проезжайте.

Видимо никому не хотелось интересоваться у начальника полигона, почему от него едут пьяные в стельку. С такой легендой, были пройдены все посты.

Утром пути командира и младшего сержанта пересеклись возле большой палатки, устроенной под столовую. Внутри палатки слышался солдатский гомон, лязг посуды, и уж куда без них, солдатских шуточек. Подполковник и Крокодил Гена, имели мятые лица и походили на братьев близнецов, хотя один из них был намного старше и повыше другого.

— Ну что, не завтракаешь? — Спросил командир, глумливым голосом.

— Не хочется. Я чайку попил. — Угрюмо ответил Крокодил.

— Что сержант, хреновенько? — Наслаждаясь вопросом, не унимался Подполковник, который видимо уже успел с утра опохмелиться.

— Аха. До сих пор ещё пьяный.

— Как приехали помнишь? — В голосе командира послышался интерес.

— Ни хрена не помню. У меня и сейчас из-за жары башка дурная.

Из столовой вышел личный состав.

— Так, продолжаем обживать территорию! Пошлите людей на разгрузку баранов. Товарищ Прапорщик, у нас там есть что-нибудь?

— Как, конечно есть.

— Этому полтора стакана налить, в теплушку и что бы я его до вечера не видел.

Ещё утром в городе было душно, парило, затем налетела гроза, грянул гром, небо располосованное молниями потемнело как в сумерках. Наконец влага прорвала черные тучи, хлынув на землю одним сплошным потоком, наверно именно так начинался всемирный потоп. Дождь лил как из ведра и штормовой ветер не прекращался, пока не разодрал и не разметал по небу черные тучи. Хотя всюду и посветлело, но небо осталось затянутой серой мглой. Люди спешащие с работы радовались наступившей прохладе, ещё с утра было за тридцать, а к вечеру уже термометр показывал двдцать.

В фае дома культуры, перед доской объявления, где вывешивают рекламные плакаты спектаклей, выступлений, расписание разных кружков, стоял скопившейся народ. Их внимание привлекали висящие на стенде старинный пергамент, написанный кровью, в верхней его части « УСТАВ»

УСТАВ.

Израильский народ — богобоязненный народ. Пророки известили нам, о том что к нашему народу придёт Мессия, который спасёт нас от рабства и будет нашим царём. Бог прогневался на нас за то, что мы ничего не делаем для того, что бы встретить его. Каждый правоверный еврей, что ты обязан делать? Все возможное, что бы достойно встретить царя и Миссию израильского народа. Для этого каждый правоверный израильтянин должен знать и помнить следующее:

— Каждый правоверный еврей — божий человек, а остальные люди только носят название людей, но на самом деле — это необузданные, дикие животные. Но Бог из-за милости к нам, людям божьим, создал их в виде человека, что бы нам не было слишком противно видеть их. Имена этих человекообразных скотов — Гои.

— Наш Бог хочет, что бы мы приготовили ему путь для его прихода к нам. Это значит, что бы мы должны захватить власть над всеми народами в свои руки, над всеми государствами. Это значит что мы должны править гоями, а гои должны послушно выполнять все, что нам надо, под нашим руководством, как рабочий скот.

— Тот Которого распяли и Который хотел обмануть нас, что Он царь израильского народа и Мессия, Иисус Христос — лжец и обманщик и Он получил Своё. Но многие поверили Его обману, но они ошиблись. Помните, что Он не воскрес, ибо воскреснуть может только наш Бог. Из-за него гои нас ненавидят. Из-за него (Иисуса Христа) мы потеряли нашу родину и оказались в рабстве. Поэтому Он — наш враг. Все кто за Ним последует и последовал, — наши враги. Наш Мессия и царь Израиля придёт к нам. Он вернёт нам землю обетованную и освободит нас от рабства гоев. Мы будем у власти над гоями!

Но для того, что бы наш царь и Мессия пришёл к нам, нельзя сидеть сложа руки, мы должны приготовить ему путь для прихода к нам. Что же мы должны делать для этого?

Надо стереть с лица земли все, что напоминает об Иисусе Христе, что бы о Нем все забыли, бороться с Его последователями, потому что они наши враги. Разрушить гоевские государства. Делать это мы должны тайным образом, что бы наши враги не поняли того, что мы боремся с ними. Для этого мы должны прибегать к мудрым средствам: Хитрости, подлости, лицемерию, предательству, тайному насилию и непримиримости к гоям. Как мы должны это делать?

1. Надо постепенно входить в доверие к гоям. Как именно? Гои не способны думать глубоко, так как они чувственные животные. Тонкости политики они понять не в состоянии. Для того чтобы знать тонкости политики, надо быть призванными для политики. Для этого призваны мы.

Гои хотят удовлетворять свои чувства, а чувственное существо тонко и глубоко мыслить не может. Поэтому надо изучать традиции и нравы гоев и помогать им удовлетворять их чувства и эмоции. Когда они увидят, что мы помогаем им в этом, то они примут нас за своих друзей. Им нужно удовлетворение чувств. Вот на это надо обратить внимание.

2. Когда они будут упиваться удовлетворением своих чувств, то они совсем перестанут думать и захотят только удовлетворения своих чувств. Вот тогда то и будет начало достижения нашей цели. Они возненавидят своих царей, своих руководителей и церковников потому, что те стараются обуздывать их, не давая ему удовлетворять свои чувства и называя это развратом.

3. Развращение гоевских государств — ключ для достижения нашей цели. Средства для разврата известны — вино, увеселительные дома, зрелища, театры. При помощи разврата гоевских государств мы убаюкаем их и в это время возьмем в свои руки самое сильное для усыпления их медицину, доходы, торговлю. Таким образом, они будут делать то, что выгодно нам, и получая деньги от нас, будут послушны нашим интересам.

— При помощи этого самого сильного орудия направим толпу против их царей, руководителей и церковников. Новые «руководители» гоев восстанут против последователей Иисуса Христа потому, что не будет запрещать им развращаться. Мощным и организованным государством может быть только самодержавное государство. Государство без самодержавия — это не государство, а неорганизованная толпа — слепое стадо.

— Мы будем диктовать этому стаду свои интересы, и они будут выполнять то, что нам необходимо. Все это мы будем делать через своих послушных исполнителей, что бы гои не поняли, что это делаем мы.

— Разрушив гоевские государство, гоевскую религию и все то, что они называют своей культурой, мы заменим это тем, что выгодно нам для достижения окончательной цели. Этаким образом мы установим нашу власть над гоевскими государствами. Достигнув власти над гоями, все будет в наших руках, и тогда мы создадим самое мощное государство — государство Израиль.

Создав мощь Израиля, мы подготовим путь для царя и Миссии израильского народа. Все будет подчиняться нашему царю и Богу. Если для достижения нашей конечной цели будет необходимо пожертвовать частью еврейского народа, то перед этим останавливаться не надо, надо жертвовать его во имя великой цели. Для развращения гоев нам помогут наши женщины. Надо отдавать наших жен замуж за руководителей гоевских государств, чтобы они могли диктовать им то, что необходимо нам. Израильтяне, стремитесь к встрече нашего Мессии и царя Израиля, не останавливайтесь ни перед чем! Этот протокол должны изучить все чада Израиля и следовать так, как сказано здесь.

— Товарищи я как еврей протестую. Нет подтверждения подлинности этой информации. — Возмутился какой-то читатель.

— А причём здесь евреи, если какая-то кучка последователей фарисеев, решила господствовать над миром. Оглянитесь, кто правит миром, фамилии назвать.

— Не нужно фамилий и всё же товарищи… — Пытался настаивать сомневающийся..

— А что вы так возбудились, вы что считаете себя причастным к этой секте?

Зашедший в фае Борис Абрамович, остановился позади толпящихся. Он сразу узнал этот пожелтевший в веках пергамент. Пробившись через толпу, он стал снимать рукопись. В толпе возмутились:

— Почему снимаете? Мы тоже хотим дочитать!

— Спокойно товарищи! Кто видел, кто знает лицо, повесившее это на стенд? Вы видели? Может вы повесили? И вы не видели? Вы хотите быть свидетелем?

Толпящийся люд, потихоньку рассосался вокруг Участкового. Тот свернув пергамент в рулон, засунул его к себе во внутренний карман. Затем ровным шагом направился в актовый зал. На сцене уже собралась труппа, нам уже знакомых артистов. Валькирия объявила звонким голосом, затем стала читать нужный текст:

— Финальная сцена в склепе, Ромео и Джульетта:

И бремя рока с плеч усталых сброшу.

Любуйтесь ей в последний раз, глаза!

В последний раз ее обвейте, руки!

И губы, вы, преддверия души,

Запечатлейте долгим поцелуем

Бессрочным договором с небытием.

Рядом стояла Мерлин в шёлковой, розовой блузке и Жиган в футболке, с номером два на спине, который непрерывно ногами бил чечётку. Жиган повторял текст за Валькирией в своём понимании:

— На воле скину с плеч я лагерный бушлат.

В натуре не отвесть моргала!

Последний раз к тебе я грабки протяну!

Короче Джулька, Ромка ведь не жалкий фраер,

Засос прощальный для тебя.

Но прежде чем мне отравиться, тебя я стерву замочу! В натуре граф Парис продажный мент! Не может честный фраер быть с таким вот погонялом. — И Жиган запел подыгрывая на гитаре:

— И перо за это получи.

— А шо ты злишся ну чуточку тебе я изменила. С кем не бывает. — Обиженно произнесла Мерлин.

— Ты изменяла мне со всеми! И даже с этим Некрофилом! Копулетти твою мать, век воли не видать!

— Ты звал меня Ромео! — К Жигану подошла Стародворская.

— Твою ядрено мать, пора линять. И перо за это получи. — И Жиган ловким движением выхватил финку и порезал блузку на груди Похоти. Та в испуге визжа, повалилась на пол.

— Ну конечно своеобразный взгляд на Шекспира, конечно есть накал страстей, но не пойдёт. Не то. Артист попробуйте вы. — Вмешался Режиссёр.

Артист артистично улёгся на полу. Затем изобразил пробуждение, заговорил:

— О монах,

Где мой супруг? Я сознаю отлично,

Где быть должна. Я там и нахожусь.

Где ж мой Ромео?

— Стоп, стоп, стоп! Играешь ты Ромео, милый друг. Ты в склепе, вот лежит Джульетта. — Вновь вмешался Режиссёр.

— Милый друг? Ах если бы! Джульетта, правда душка граф Парис. Убить его я не смогу. И брат Тибальт был тоже душка.

— Да знаю я их всех. Давай скорей нажрися яду. — Прошептала Джульетта-Похоть.

— Фу как грубо. Твоя безграничная ненасытность, привела тебя к полной деградации духовного восприятия красоты. Видимо Патологоанатом так задушил тебя в объятьях страстных, что твоё тело пришлось Жигану оживлять, но часть мозгов твоих к большому счастью, реанимировать не удалось.

— У всех есть слабости. — Тихо сказал Патологоанатом.

— Артист пожалуй прав. Роль Джульетты ему больше подойдёт. А кто у нас Ромео? Ну вот хотя бы ты Патологоанатом.

— За что мессир? — Испуганно простонал Артист.

— Ну что? Джульетта по сценарию умрёт и так. Мессир позвольте девушку. Я не смогу целовать этого мёртвого извращенца. — Виновато обратился к Режиссёру Оборотень.

— Позвольте! Я не извращенец, я такой родился! — Забыв про страх возмутился Артист.

— Кому ты лепишь, труженик тыла? Пролезли во все щели, профессий бабских нахватали, стилисты, дизайнеры, визажисты, кутерьё — твоё, моё. Я педикам бы всем назначил принудительное лечение, каждый день на полторы смены в шахту. И никаких там слесарей, в забой бурить в ручную, или на проходку. Теперь слушай сюда «заддавала», берёшь лопату и бегом на улицу. Копаешь яму два на два и в глубину на два метра, за два часа. Если не успеешь, я тебя в этой яме и закопаю, как дважды два. Время пошло. — В голосе Патологоанатома не слышалось сожаления.

— Артист как-то сразу проникся в тему и убежал. Ни слишком ты к нему суров Ромео. Ну что же, на роль Джульетты попробую я вас, коль вы всех ближе к нам стоите. — Обратился Режиссёр к Стародворской.

Как только стала известна Джульетта, в руку Оборотня кто-то сразу всунул капроновые колготки, ещё таящие тепло женского тела. Рефлекс Патологоанатома поражал воображение, не кто даже не понял, как колготки сдавливали горло у Джульетты.

— Как быстротечен и непредсказуем этот женский антураж. Совсем ещё недавно эти колготки сдавливали совсем другие округлости, а губы их хозяйки источали лесть, в твою Джульетта честь. И вот теперь я вижу как синеют губы у тебя. — Говорил всё это Патологоанатом, как бы в глубокой задумчивости.

— Немного боли мне не повредит. — С каким-то упоительным наслаждением, выдохнула Стародворская. Оборотень сдавил сильней.

— Спасите! — Сдавленно, прошептала Джульетта-Стародворская, краснея у всех на глазах. Она пыталась руками ослабить удавку. Но Оборотень действовал профессионально, Как только глаза его жертвы начинали закатываться, он ослаблял свою хватку, и только Джульетта вдыхала пол глоточка воздуха, колготки вновь сдавливали горло. Жуткий страх охватил окружающих, заворожённо наблюдающих эту пытку. Наконец лицо Стародворской распухло и стало синеть.

— А ты похожа на неё, мою русалку, первую любовь. Я встретил в озере её. Она была такой красивой. Такою тихой и холодной в одинокой гордости своей. Я так её всегда согреть стремился, прижавшись к её телу, распухшему от холода в воде. О как красиво парили волосы её под водной гладью, где зелень водорослей в них венком вплелась. Мы так встречались с нею две недели, то были две недели в упоении счастливом. Как я страдал, когда её на берег вытащили рыбаки. Я знаю что она меня ждала. Я тайно ночью в мог её забрался, чтоб с ней проститься, моей русалкой одинокой. Согреть её в последний раз, пока её зароют в землю. — Все это говорил Патологоанатом, как будто бредил в забытьи.

— А говорят до встречи с ним, она была жива и очень говорлива. — Кто-то тихо прошептал, из стоящих на сцене.

— Теперь ты так похожа на неё Точно такое же лиловое распухшее лицо, как будто бы хранящее обиду, с той разницей, что на твоём не вижу я пиявок. Припрячу я тебя в укромном месте. Чтоб была ты с душком моя Джульетта, и после трупным ядом отравлюсь я сам. — И Патологоанатом стал облизывать искажённое лицо Джульетты.

— Стоп! Стоп я сказал Отелло хренов! Русалки, что мы ставим Гоголя? Что-то вы всё перепутали. Правдоподобно, но не то! Где Артист? Он что как Гамлет гадский могилу роет: — «Бедняга Йорик!» — В тот момент пока говорил Режиссёр, в зал вошёл громадный поп в рясе. На его шее болтался железный-наперсный крест. Поп по своим внешним параметрам, пожалуй не уступал Товароведу. Только у него была пышная борода и длинные волосы сзади перехваченные резинкой.

— Изыди бесы! — Пробасил он, как вихрь врываясь на сцену. От этого порыва, многих присутствующих охватил трепет.

— Старец ты! — Удивлённо подняв бровь, произнёс Барон.

— Барон Прусакович! Ну как же. — И Старец припал к груди Полковника.

— Ты здесь, и это мне не по душе. — Сказал Барон каким-то мёртвым голосом.

— Аллилуйя рок ин рол! Призван для усиления музыкалки. — И поп достал из чехла электрогитару, до этого висящую у него на спине. Оглядевшись спросил:

— Где здесь можно за питаться?

— В буфете! Нам всем давно уж не мешало за питаться в нем. — Сказал Товаровед.

— Чуешь чем пахнет? — И старец поднёс свой кулак, одетый в перчатку без пальцев, к лицу Товароведа.

— Салом отче. — Ответил тот и с яростным аппетитом вцепился в руку Старца. Оторвав клок кожаной перчатки, стал с наслаждением его жевать.

— У кашалот, руку мне прокусил. — Восхищённо сказал поп. Затем он повалился в ноги Режиссёру:

— Благослови отче!

— Бог благословляет! — Ответил Режиссёр. И продолжил: — Разрешите представить, Старец, он же Расстрига, и он Поп музыкант.

На сцене все засуетились и через пять минут, был уже организован вокально инструментальный ансамбль. Где Расстрига играл на бас гитаре, Жиган на ритм гитаре, на соло гитаре играл Режиссёр, Товаровед на аккордеоне, Ирина Султановна и Авдотья Филипповна на скрипках и на ударных Звездочёт.

— Гот мит унц! — Пробасил Расстрига.

— Да! — В едином порыве закричали все вокруг.

— Рок опера «Иисус Христос супер стар». Я исполню вам мою любимую арию Иуды.

Когда Режиссёр закончил вокал, к нему подошёл Борис Абрамович, и вытащив из кармана старинный пергамент, тряхнув, развернул его перед ним.

— Это было повешено в фае для всеобщего обозрения. — Сказал он.

Из-за тёмных не проницаемых очков, ничего нельзя было понять по лицу Режиссёра. Только он молча покинул сцену. За ним засеменил Звездочёт, на своих татарских кривых ножках. Через некоторое время, Шаман ошалело выскочил на сцену и прокричал:

— Военный сбор! Построение на сцене! Готовность через пять минут! Всем понятно?

Все стремглав бросились в рассыпную.

Наконец на сцену вышел Режиссёр, в парадном мундире советской армии с позолотой и лампасах. На нем были маршальские погоны и жезл генералиссимуса. Он сверлящим взглядом пристально обвёл окружающих и словно рыкающий лев, заговорил дьявольским басом:

— О, Россия — страна воров! Как можешь ты рождать святых!? Я ненавижу эту землю! Это мой мир, я царь и бог здесь! Россия, сколько раз тебя гасил я словно в пепельнице сигарету, но ты свечою разгоралась! И сколько я слоняюсь здесь среди балтийских волн на периферии, хочу пройти и не могу, Печорских старцев молитвы непреодолимою стеной, мне преграждают путь. Мне не пройти. Да что мне делать с народом этим и землёй? Я истребил Святую Церковь, и сотни тысяч только духовенства, казалось всё, вот, вот уж, задул я пламя веры Православной, остались обгорелые лишь угли. Но эти угли так зажглись и засияли, что искры их вот вот зажгут вновь верою сердца, ведь снова в воздухе таиться этот яд, благоуханья Святой веры, и совесть бродит повсеместно. Я день за днём корпел века, да что века, тысячелетия! Проклятая земля, и даже воздух здесь насыщен благостью, что травит бесов словно ладан. И вот Иудушка любимый мой герой, родился среди нас! Иудушка покайся приди к папе! — Последняя фраза была произнесена в таких низких частотах, что стоящая в начале строя, в отлично подогнанной форме связистки, рядовая Тинна, присела и закрыла уши, демонстрируя свои красивые коленки.

— Наконец! Тебя вижу молчащей! Боец! — Прорычал ей Режиссёр.

Рядом стояла Иллюзия, или Иллюзионист, потому что нельзя было понять по внешнему виду. Она была в брюках и походила на новобранца, если бы на её погонах не было бы ефрейторских лычек, а на ней так прекрасно подогнанный мундир.

— Иллюзия — ты ложь — ты дочь моя!

— Отец я тоже вас люблю как прежде. — Ответила Иллюзия не поднимая глаз.

— Товарищ младший сержант Оксана, что притихла? Что не срывается из уст твоих насмешки, клевета?

— Пред вами я как будто на духу, и как на исповеди клеветать не смею, что с ролью светской львицы, мне помогает справиться свободной женщины натура. Что раньше было былью, стало явью. Что раньше было блядью, стало свободной женщиной. Я честь готова отдавать вам, день и ночь, и даже вместе с Кама сутрой в купе. — Оксана вышла из строя на два шага, отдала честь и развернувшись вернулась на место. На ней сидела форма словно у неё портной был сам Вячеслав Зайцев.

— Здравия желаю товарищ Главнокомандующий! Ура! Ура! Ура! — Старательно кричал Товаровед, подошедшему к нему Режиссёру.

— Чего кричишь болван.

— Рад стараться! До здравствует победа! Ура! Ура! Ура!

— Какая победа, сержант?

— Ни могу знать, товарищ главнокомандующий! Я по снабжению, я тыловик.

— Ах тыловик! Тогда Кругом! Вот по тылам тебе! — И Режиссёр залепил ему ногой под зад.

— Да здравствует генералиссимус! Ура! Ура! Ура! — Стоя спиной к Режиссёру орал Товаровед.

— Кругом! Ты что орёшь?

— От радости наверно. В нем бычий цепень ростом с анаконду, возможно дав под зад, его вы оглушили. Теперь в два горла жрать не просит. Своим пинком под зад, вы осчастливили его, притихли сластолюбие с чревоугодием совместно. — Сказал Жиган невидимый из-за Авдотьи Филипповны.

— Разговорчики в строю!

— Старший, сержант, Авдотья, Филипповна. Для вас Авдотья, просто.

— Авдотья. Плохо. Все ленишься унывая. Где результат!?

— У других не лучше. — Произнесла Авдотья и у неё задрожали от обиды губы.

— А кто это у нас тут спрятался за телесами Филипповны!?

— Старшина Жорж Милославский. — Отрапортовал Жиган.

— Какой такой ещё Милославский!?

— Тот самый из кино, что обнёс хату Шпака. Ассоциативно абстрагируясь идентичностью образа киногероя, с моим индивидуумом, процесс моего мышления зиждиться на глобальном учении марксизма-ленинизма, в частности на изречении — экспроприировать экспроприаторов. Так вот сущность….

— Скотина. — Рявкнул Режиссёр, махнув рукой и его голос утратил рёв.

— Прапорщик Валькирия Ивановна. — Отрапортовала жена Товароведа, одетая в полинялую и заштопанную форму ВДВ.

— Что скупость не щемит, нутро не тянет? Пошила новую себе хотя бы юбку.

— Спасибо не щемит не тянет, не жалуюся на здоровье. На форму просто денег жалко.

— Режиссёр поморщился и подошёл к Участковому, произнеся:

— Старший прапорщик Борис Абрамыч! Вот вам скажу пример. Хоть вас зовут и лихоимцем, и даже присвоителем чужого, я верю вам, вы нас не подведёте. А?

— Так точно, уж не подведу. — Проблеял Участковый.

— Ну что ж глядите. Отныне вы заведуете общаком.

— Рад стараться! — Прокричал Участковый, весь светясь и его глаза излучали далеко идущие планы.

— Младший лейтенант Алиева, военный следователь.

— Ирина Султановна к вам претензий нет. Хоть вы неправедно и засудили многих, из личной неприязни и корысти, но главного не упустили в службе.

— Рада стараться.

— Лейтенант Синичкина! — Отрапортовала Катя и на её глазах навернулись слезы.

— Сколько лет то тебе лейтенант Синичкина?

— Шестнадцать по легенде. — Тихо ответила Катя, ели-ели сдерживая слезы.

— Ну чего губы надула?

— Губы это не живот. — Послышался голос Оксаны.

— Я так старалась. А вы меня не похвалили. — Сказала Катя, дрожащими губами и шмыгая носом.

— Зависть, имеет разрушающею силу на своём пути, когда стремиться к цели. Не распускай сопли Синичкина! Ставлю тебе четвёрку.

— Правда! Да я за партию готова, продать отца и мать! — Екатерина на шаг вышла из строя, глядя снизу на величину Генералиссимуса, и в её засветившихся глазах, слезы сверкнули бриллиантами.

— Синичкина пять, встань в строй опять! Вот они Павлики Морозовы — Иудушки — герои нашего времени.

— Старший лейтенант Прусак. Готов сменить мундир парадный, что бы в окопах ползать перед вашей славой. Всего лишь офицер я, ходы мои всегда в диагонали, как повезёт, завишу я от случая, то белых клеток полосу, то чёрная наступит полоса. А вы же ферзь, вам все ходы подвластны. Так разве виноват в том офицер, что он ферзи, гораздо ниже достоинством своим.

— Отставить! И не продолжайте! Я знаю вас, вы гордостью самолюбивой тщеславие моё зовётесь! Вы вне сомнения лучший, хотелось наказать бы вас, но как могу бороться, я сам с самим собой.

— Капитан НКВД в отставке! Пенсионер.

— Какой же вы в отставке? Да в вас ещё играет кровь и желваки на скулах. Есть порох пока в пороховницах, песок то сыпать подожди. Ну как, готов ещё мне послужить?

— Да я за вас порву любого! Забью замучаю и уничтожу! Зубами загрызу, порву мошонку этими руками! Сломаю пальцы на руках и на ногах! Все зубы плоскогубцами по вырву! Порву им зад кровавою звездою… — В ярости весь сотрясаясь и брызгая слюной, Пенсионер замолчал, так как Генералиссимус уткнул его лицо в свою грудь.

— Ну ладно верю. Будя, будя.

— Майор армии соединённых штатов Америки, Абрахам Массон. Жил на востоке принял ислам, вернувшись в Америку вступил в разные секты, и теперь я сторонник экуменизма и член ложи.

— Член ложи Артиста. — Засмеялась Анфиса.

— Подполковник медицинских войск Патологоанатом. Гинеколог — Оборотень.

— Почему же Оборотень?

— Зачем нужна война с Россией, когда за деньги Родины, мы убиваем каждый год помногу миллионов не рождённых. Выходит мы оружие врагов, то есть оборотни. С прискорбием сообщаю я убийца.

— Полковник Спец службы Звездочёт! Шаман, маг, чародей.

— Генерал майор Мерлин. Начальник отдела обслуживания войск. — Все это томным голосом произнесла Похоть, сделав шаг вперёд. Сзади к ней подбежал Жиган и поставил включённый вентилятор к её ногам. Дальше произошла не увядающая классическая сцена, поднятия подола при помощи воздушных масс.

— Вице адмирал Анфиса.

На Анфисе действительно был морской китель вице Адмирала, что соответствовало генерал лейтенанту. Её волосы были заправлены в под адмиральскую фуражку, только на ней напрочь отсутствовала юбка.

— Почему без юбки?

— Так была же команда готовность номер один! Как море для моряка, прелюбодеяние моя стихия. Хотелось в полной форме, для этого и надо быть без формы.

— Генерал полковник воздушно десантных войск Артист, но для моих крылатых героев парашютистов, можно просто Марина. Десантники это так романтично, голубые береты, голубые тельняшки и кругом мужские сильные руки.

— Генерал армии по политической части и подрывной работе с врагами, Расстрига.

— Отступничество от веры и ересь твой конёк. — Положив руку на погон попу, с пониманием дела произнёс Режиссёр.

— Кто мне судья? Где я, и где они!

— Маршал советского союза Стародворская! Вокруг меня одни лишь черви, я их давлю, давлю ногами. Но к сожалению их так много развелось, гораздо больше нас. Ах если было бы возможно, мне ступни вырастить сорок последнего размера, что бы давить за раз побольше червяков.

— Какое удивительное не милосердие! — Сказав, Генералиссимус подошёл к ней и поцеловал в засос. — С трудом оторвавшись от присосавшейся к нему большой пиявки, он пророкотал: — Все свободны, а вас Маршал я попрошу остаться.

— Мне остаться? — Счастливо задышала Стародворская.

— Вам. И ещё, по случаю ЧП, попрошу остаться Расстригу, Звездочёта и Барона.

На опустевшей сцене стояла Стародворская, в маршальском кителе. Режиссёр сидевший в первом ряду, в окружении Расстриги, Звездочёта и Барона, спросил тихо и ласково:

— Как так получилось, что деньги и документы доверенные вам, пропали?

— Я не знаю! Клянусь мессир, ключ был всегда со мной! Мой господин средь нас Иуда! Найти, и эту тварь продажную порвать на части!

— Ну что вы милая, с предателями так нельзя. — Ласково сказал Режиссёр.

— Да как же так нельзя, он нас подставил! — Возмутился Звездочёт.

— Предательство, нужно растить, лелеять, взращивая осторожно, что бы свои ростки предательства, предатель смог бы оправдать. А если можно оправдать, так это вовсе не предательство, и ты уже борец с системой, а может даже жертва той системы. Предательство — искусство, словно бреющий полет, над станом вражеским. Возьмите вот хотя бы писателя Резуна, что взял себе отличный псевдоним «Суворов».

— О, я его отлично знаю. — Сказал Полковник, сидящий в погонах старшего лейтенанта.

— Ещё бы вам его не знать. Возьмите вы его произведение «Аквариум». Пошёл служить он в главное разведывательное управление за тем, что бы звезды хватать с небес, и сразу на погоны. А когда служба за границей, по вербовке иностранцев оказалась не посильной и опасной, перебежал на сторону врага. Ну что ж не справился бывает. Мог бы тихо и спокойно на Родине бы дослужить. Ан нет! Для победителя покой не нужен. Предал, и снова на коне, служи теперь другим спецслужбам. Секреты кончились, которые продать ты можешь, тогда пиши, заказчики твои оплатят все с полна. Ты снова в славе, ты писатель. И будет время, когда предателю за книги, платить валютой будут им же преданные люди. — Вещал Режиссёр.

— Сознайтесь душечка, и будет вам не больно! — Пробасил Расстрига.

— Признаюсь, что для этого ЧП я вызвал Старца. Поверьте лучше вам сознаться, что б не узнать Расстригеного Экзорцизма.

— О Вельзевул! Не виновата я!

Режиссёр откашлявшись, сказал:

— Тогда прошу в кулису.

Стародворская покорно пошла за кулису, во мрак. Извинившись перед оставшимися, за кулисой исчез и Режиссёр. За тем Барон и Звездочёт извинившись, исчезли тоже за кулисой, оставив в зале одного Расстригу. Поп музыкант прислушался к шороху

из-за кулисы. И до него донёсся слабый голос Стародворской:

— Мой князь, скорей приди ко мне, нашлёпайте свою служанку.

Сразу после призыва послышались хаотичные удары и затрещины, и наконец падения тела.

— Что разлеглась, раскинув ливер. Чай не в мясной ты лавке на прилавке. — Это через некоторое время, после падения тела, послышался голос Режиссёра. Какой-то глухой удар как по матрасу, видимо привёл в себя лежачие на полу тело и послышался голос Стародворской:

— Ой! Ещё мессир! Я виновата! Ой! — Послышался удар и вновь падение тела. Кода на своё кресло уселся вернувшийся Режиссёр, Барон и Звездочёт уже сидели на своих местах и невинно смотрели в непроницаемые очки Генералиссимуса.

— Что-то долго отсутствует наш маршал. Непорядок. Пойду проверю. — И Расстрига скрылся за кулисой.

— Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь! Целуй крест овца заблудшая!

Находящиеся в зале, минут пять слышали утробные стоны. А когда Старец вывел на сцену маршала Советского Союза, все невольно вздрогнули от её вида. Лицо у неё было заплывшее синевой, а губы были обожжены так, будто она только что гладила белье, и в интервалах между глажкой, старательно целовала утюг.

— Вы что уже начали отчиткой заниматься? — Испуганно спросил Звездочёт.

— С чего вы взяли? Так, для начала дал ей крест поцеловать. — Ответил Старец. Он блаженно развалился на сидении, выпячивая свой живот. Рядом также выпячивая живот сидела развалившись Стародворская, только было видно, что она мало что соображает, а тем более видит.

— Ух, ты лохнесское чудовище моё. Мы сегодня с тобой ещё разок займёмся, Экзорцизмом.

— Товарищи, вы меня понимаете? О том где хранятся наши сбережения, знали только вы трое. Если даже вы и не говорили об этом никому, это не значит, что вы были предельно осторожны, раз вас могли подслушать. Порядок знаете. — Бесстрастным голосом сообщил Режиссёр.

— Да мессир! Делайте со мной что хотите, только не отдавайте меня этому зверю. — И Звездочёт показал лысой своей головой, в сторону Расстриги.

— Да ты не знаешь кто здесь зверь на самом деле. И за язык тебя я не тянул. Прошу в кулису. — Тихо улыбаясь, промолвил Режиссёр. Из-за кулисы Звездочёт вышел уже горбатым на всегда. Далее за кулисой скрылись Режиссёр с Бароном. Звездочёт со Стародворской не реагировали ни на что, а Расстрига всё прислушивался. Наконец за кулисами раздался резкий удар с эхом. И через некоторое время, на сцене вновь появилась парочка, только теперь они шли как-то очень уж осторожно, придерживая друг друга. Когда они расселись на свои места, Расстрига заметил зарождающийся синяк под глазом Прусака, а у Режиссёра было разбито одно стекло в очках, и через трещину он видел красный страшный глаз.

— Мессир. — Все что только смог сказать Старец.

— Не бей по гордости своей, она тщеславием самолюбиво с рикошетит. — Поглаживая распухающий глаз, ответил Режиссёр.

Где-то около месяца спустя, в степях Казахстана стояли два состава, дожидаясь пока пройдёт скорый поезд. Один эшелон был с военной техникой, возвращавшийся домой с учений, другой с белыми цистернами, наполненными молдавским вином. К Крокодилу Гене, лежащему в теплушке на матрасе, подскочили запыхавшиеся два бойца-молдаванина и затараторили на перебой:

— Товарищ сержант. Мы там земляков встретили, сопровождающих. Они вагоны с вином сопровождают. Мы с ними разговорились, они сказали, что нам вина дадут.

При слове: — «вина дадут» — Крокодил подскочив, сел, уставившись в деревянный антураж Сталыпенского вагона, совокупность предметов окружающей среды, обстановки:

— Сколько?

— Не знаем. Сказали сколько хотим.

— Так, быстро хватайте канистры и дуйте к ним. Я сейчас ещё бойцов организую.

Солдаты долго бегали таская канистры с вином, пока совсем не осталось пустых ёмкостей.

Прапорщик заметив суету между вагонами, подошел к Крокодилу:

— Я видел твои бойцы с канистрами бегали. Что таскали, вино?

— Какое вино? Откуда?

— Ну хорошо! Не хочешь по хорошему, я сейчас с офицерской проверкой к вам нагряну. — И прапорщик быстро исчез. Сержант Гена тоже бросился бегом к своим подчиненным.

— Атас! Прапор пронюхал, что мы вино таскали. Сейчас наябедничает руководству и те с придут с проверкой.

— Чо делать? — полетели со всех сторон голоса.

— Что делать? Прятать. Так, мне служить осталось совсем ничего, ну если вино найдут, вы до моего дембеля не доживете.

Пришедшая офицерская проверка не выявила ничего. Однако солдаты ехали пьяные до самого Мариуполя, и как офицеры ни искали вино, так найти его не смогли. Только уже когда прибыли в Жданов и стали разгружаться, то было отмечено, что почти вся техника стоит без воды.

— Ах ты еханный бабай! Вон куда они вино спрятали. Воду слили с радиаторов, а вино туда залили. — Сказал догадавшийся подполковник Шот.

Красивый и старинный город Рига. Но пока за четыре месяца службы, Бабуин мало что видел в этом городе. Службу нёс Бабуин в «Ворошиловских казармах». Это был небольшой военный городок, состоящий из казарм, гостиниц, складов и автомобильных ангаров. На территории городка располагался гарнизон, состоящий из автомобильного батальона, учебки химических войск, роты связи, спортивной роты и ансамбля песни и пляски прибалтийского военного округа. Брат Бабуина имея средне техническое образование попал в учебку, а он сам осчастливлен был авто батом. Три месяца Бабуин находился в так называемом карантине. Это когда новобранцев держат отдельно от старослужащих. Служба началась с работы, работой и закончится до демобилизации. В свободное от работы время, строевая и спортивная подготовка. Любимым занятие в воспитание молодых бойцов, были многокилометровые марши в защитных резиновых комбинезонах и противогазах. Лето выдалось жаркое, и после таких пробежек, внутри защитного комплекта становилась баня, а в противогазе в стёклах стояла вода. Поразительно то, что химики базирующиеся рядом, не осваивали так досконально ОЗК — общевойсковой защитный комплект, как наши водители. Через три месяца таких пробежек, у Бабуина появилось смутное ощущение, что у него стали расти уши. Причём здесь уши спросите вы? Притом, когда ты бегаешь как заяц, должны расти уши. Прошло время, закончились подготовительных три месяца и Бабуин попал во вторую роту. Тут-то он попался крепко. По натуре он кот, который гуляет сам по себе, должен был приобщиться к батальонным традициям, к дедовству. А тут ещё командир роты старший лейтенант Чуваев, хреновый психолог, но решительный командир, решил его осчастливить, сделать ротным диспетчером. Были же на эту должность наверно желающие. Как говаривал командир: — Сказал люминий, значит люминий. И теперь наш молодой боец должен был ездить в рейсы и на работу, ходить в наряды и уже в свободное время, заниматься каждодневным выписыванием путёвок и списыванию горюче смазочных материалов. И это прекрасно скажу я вам, если бы не дедовство. Здесь в авто бате, дедовство было доведено до совершенства. Вчера к Бабуину подошёл старослужащий литовец и бросив робу на табуретку, сказал:

— Постирай.

Бабуин смотрел на засаленную робу и думал: — Вот оно ХБ, хлопчатобумажная солдатская форма, возьми её и постирай. Десять минут унижения и всю ночь сна. А ведь я не спал практически уже целый месяц. Все салаги стирают, чем ты лучше их? — Отупевший в конец без сна Бабуин, взял засаленное ХБ и поплёлся в умывальню. Бросил одежду на пол и стал поливать её водой из шланга. Затем её надо было намылить и стирать жёсткой половой щёткой. Но до этого не дошло, Бабуин неожиданно очнулся. Плюнул и оставив мокрую ХБ лежать на полу, ушёл. Вы думаете у других салаг кишка тонка была? Поверьте прослужившему с ними два года Бабуину, здесь были настоящие мужики, только не учёные. А точнее сказать учёные более старшими военнослужащими, которых было много и которые скопом наваливались, учили, убеждали и требовали, подчинения, потому что так положено. Раз ты салага, то должен делать всю чёрную работу, да ещё и обслуживать дедов. Коммунисты прогнали через лагеря треть населения союза, и наконец лагерные плоды пришли и в армию. Какая страна, такая и армия. Все очень просто, не найдя по утру выстиранного и высохшего ХБ, дед пришёл к Бабуину:

— Где ХБ? — Спросил он.

— Там в туалете. — Ответил скромно Бабуин.

И представляете, что дед увидел придя в умывальное отделение, рядом с толчками на полу, чуть ли не обо санное лежит мокрая его одежда. А ему требуется выехать в город, и водитель должен выглядеть чисто и опрятно. Конечно он мог не удержаться и дать по физиономии салаге. Но не стал, зачем? Если салага не слушается «дедов», то достаточно подойти к заместителю командира взвода и пожаловаться ему, на не послушное поведение салаги. А все заместители командиров взводов, такие же «деды», только в сержантских погонах. И вот наш дурень драит туалет, моет лестницы с мылом. Сутки в наряде, с девятнадцати ноль ноль, до девятнадцати ноль ноль. А затем приходит другая смена, где есть дед, который не принимает наряд, и салага сдаёт наряд до следующего утра, работая всю ночь. Утром если повезёт, в город на работу, и вечером опять в наряд. И так для Бабуина будет длиться до года службы, пока он не станет «черпаком». С этого момента служба кардинально меняется. А сейчас, как сказала одна модница — наряды, наряды, наряды, и глубокий здоровый сон. Иной раз за сутки придётся поспать минут пять десять, но зато как сел или лёг, сразу от рубился. Где сел там и уснул. Армия не для маменькиных сыночков. В каждом призыве были такие, которые либо резали вены, либо убегали из части. Так что Бабуин теперь драил туалет и вспоминал историю о печальной любви, рассказанную Васькой из Пскова. Василий отслужил уже год и оказался мастером на все руки. Поэтому ему ротный командир пообещал отпуск, если он вернёт к жизни старый ЗиЛ 157. Ну и Бабуин помогал ему пару дней, кое чему научившись. Там присел, там прилёг, в баню попал, учение, в город взяли на работу, и ты по настоящему начинаешь ценить мелкие радости этой жизни.

3

Четырнадцать месяцев спустя. Бабуин зевал стоя «на тумбочке». Стоять на тумбочке — это значит стоять рядом с тумбочкой на посту, охраняя вход в казарменное помещение. Теперь он служил в первой роте. Это была наливная рота, то есть возили топливо. Ротный старший лейтенант Чуваев пообещал Бабуину что отправит его на целину, но обещание своё не сдержал. Благоразумно прикинув, что с этого бойца он и так поимел, а на большее он не способен. Он решил избавиться от него, подозревая что тот став черпаком, а затем и дедом, да ещё обманутым им отцом командиром, вряд ли улучшит климат в роте. И вот он в славной первой роте. Через пару дней его к себе вызвал ротный.

Бабуин подошёл к не плотно закрытой двери канцелярии и остановился, что бы постучать. За дверью он услышал голос командира и речь шла о нем:

— Ну, что ты про него узнал у Чуваева?

— Да ничего!

— Вообще ничего?

— Вообще. Сказал только: — Темный и скользкий.

— Ничего, у нас не заскользит.

Бабуин не стал слушать дальше, постучав в массивную дверь и открыв сказал:

— Рядовой Бабуин оглы, по вашему приказанию прибыл.

— Ну как в роте, освоились? — Добрым голосом начал беседу лейтенант Щербатый.

— Не могу знать.

— Чего ты не можешь знать?

— Ничего не могу знать.

— Напрасно ты так. Ты теперь боец первой роты, и должен достойно нести службу и блюсти интересы роты. Техника в роте должна быть исправна. От этого напрямую может зависеть и успех в твоей службе. Это если бы ты, каким бы то способом мог доставать нам нужные детали, запчасти для техники. Вон посмотри рядом с частью находится автобаза, у них никаких нет проблем с запчастями. На гражданке проще. Эх, если бы нам их снабжение. Если бы ты взялся помочь роте, я бы мог на многое закрыть глаза.

— Извините товарищ лейтенант, вы не угадали моего хобби. Разрешите идти.

— Идите.

Точно такой же разговор состоялся с рядовым Данилкой. И тот дал согласие. Данилка был одного призыва с Бабуином и тоже числился во второй роте. Только ему выпала недолгая «удача» устроился на «Волгу», возить начальника. Чем то он начальнику не угодил, если быть точнее дисциплиной, и тот решил его заменить на другого водителя, ну и соответственно испортил Данилке характеристику. Как видим не угодил он и старшему лейтенанту Чуваеву. И теперь Данилка заключил договор с командиром первой роты, который будет закрывать глаза на многие нарушения своего бойца, выращивая злостного нарушителя дисциплины и вора. И вот по окончанию службы, Даниилке — вору, он даст хорошую рекомендацию и тот поступит в милицию в городе Риге, что бы не возвращаться в свою родную деревню на Украине.

Обычно нарядами занимались заместители командиров взводов. Они ставили в наряд деда и черпака и обязательно кого-нибудь из молодых бойцов, что бы было кому следить за порядком. Но теперь после отказа сотрудничать с отцом командиром, тот невзлюбил Бабуина страстно. И прапорщик, старшина роты, пытался когда в наряд попадал Бабуин, назначить с ним двух дедов, что бы он был младший, и вновь как прежде, вся нагрузка легла бы на его плечи. Но это было уже невозможно, деды вылавливали просто зазевавшихся салаг и заставляли тех наводить порядок. Вот и теперь после завтрака, рота была на работе, а он один стоял на тумбочке. Три деда, Дежурный по роте и два дневальных спали в сушилке. Это было тёплое помещение для просушки одежды и обуви.

— Деды, чересчур увлеклись в своей неге, забыв обо мне. — Сказал Бабуин и тихо на цыпочках пошёл к сушилке, без шумно открыл дверь, и также тихонько обошёл спящих, и лег за их спинами. Сразу ему вспомнился пятисот километровый марш, который они проходили прошлой зимой. Пятисот километровый марш проходят все молодые бойцы, подтверждая свою профессиональную годность к вождению военным транспортом. Все таки почти всем бойцам приходилось выезжать в город по каким-нибудь нуждам. Да и на учение, не минуешь этой участи, и что быть полноценным водителем нужно было получить штамп в военный билет, о том что он прошёл обучение. Прекрасное время для солдата — учение, вспомнил он переносясь мысленно в ту пору, когда летом они ездили на учение. Их подняли по тревоге, и они помчались, каждый к месту своего предназначения, на случай военных действий. Их рота обслуживала штаб округа и штаб тыла. Примчавшись к штабу, машины стали грузиться. Все это было ещё во второй роте. Бабуину в «Урал», а точнее в кузов покрытый тентом, забирался штабной люд. Урал 375, прекрасная машина по своей проходимости. Это большой трёхосный грузовик с металлическим кузовом, в котором быстро расставляются складные сидения. В этот летний ранний час, когда город еще спал, колонны машин из разных воинских частей выползали из города. У каждой машины за лобовым стеклом, находился порядковый номер движения в колонне. Возможно кто-то опоздал, потому что Бабуин никак не мог отправиться и когда к нему сел в кабину полковник, герой советского союза и скомандовал:

— Вперёд! — То они начали навёрстывать упущенное, что бы занять своё место, положенное им по легенде в колонне. Геройский полковник командовал решительно:

— Давай сынок жми! — И Бабуин жал, лихо обходя движущие потоки машин. Когда они выехали из города, то полковник вообще приказал:

— Давай на право в обочину, и газу.

Полковник знал что говорил, слева обгонять было невозможно и опасно из-за встречного транспорта, а выехав в кювет они помчались без помех по зеленной траве. Это в кабине было ничего, а в жёстком кузове, где сидели штабные не ниже майора, не было амортизаторов, и эти почтенные офицеры, на каждой мелкой кочке, подлетали в кузове со своих мест. Так что когда они нагнали своё место в строю, то колонна вскоре остановилась, но только не праведный гнев штабистов находящихся в кузове. И только наш геройский полковник отлучился из кабины, узнать почему стоят, как над головой Бабуина стали сгущаться тучи. Слава Богу полковник вернулся вовремя, потому что разгневанные пассажиры кузова, майоры, подполковники и полковники, воспользовавшись остановкой, по выскакивали из кузова, и насильно пытались вытащить из кабины Бабуина, что бы предать его суду Линча, за его не почтительное отношение к высшему офицерскому составу, которое он дескать выказывал, своей безобразной ездой по колдобинам.

— Ты что скотина совсем охамел!? Я руку расшиб из-за тебя!

— Кто тебя учил так ездить? Ты что не понимаешь кого везёшь!?

— Я от тебя сейчас права отберу, мерзавец!

И группа офицеров накинулись на Бабуина, как упыри в кинофильме «Вий» набросились на Хому, когда того вера пала, а с нею и защита святого круга. Но тут сзади, вовремя раздался голос старшего по машине, нашего геройского полковника.

— Оставьте его! Это я приказал ехать по обочине.

— Ну, по обочине можно ехать и по аккуратней. — Недовольно возвращаясь в кузов, жалился один майор.

— Прибывать по тревоге на место сбора нужно вовремя. — Заткнул майора бравый герой Советского Союза.

Бабуин мысленно усмехнулся, вспомнив как он будучи в наряде дежурным водителем, а в его обязанности входило вечером отвозить пищевые остатки на свинарник. В кузов Урала ставились помои в баках, и их по песчаной и холмистой дороге, нужно было доставить свиньям. Естественно, что пищевые отходы выплёскивались, и после дежурства необходимо было мыть кузов. Так вот с утра, когда кузов был ещё не мытый, Бабуина отправили на полигон в Адажи. Там была учебка прапорщиков, которых нужно было загрузить и отвести на сам полигон. Но будущие прапорщики заглянув в кузов никак не хотели залезать в машину, возмущённо восклицая:

— Мы что свиньи что ли? Лезть в такую грязь.

— Да здесь все сидения и пол помоями залиты.

— Эй водила, ты что совсем обурел!?

Но тут появился офицер и скомандовал:

— В две колонны становись! Приступить к погрузке! — И вся хаотичная толпа курсантов, выстроилась и двумя колонами погрузилась в кузов. До полигона и назад нужно было мчаться по прекрасной песчано-холмистой дороге, где курсанты ёрзали подлетая на скамейках. В общем когда после наряда Бабуин забрался со шлангом в кузов, что бы помыть его, то следов помой там не обнаружил, все было вытерто штанами будущих прапорщиков, начисто. Да, Урал прекрасная машина, правда когда по прямой разгоняешься до восьмидесяти километров в час, нужны наушники, такой она производит шум. Но зато по проходимости, есть ли ей равные. Как-то этой весной ездил он с одним прапорщиком на его приусадебный участок под Ригой. А снегу зимой в этом году было много, ну и соответственно когда он стал таять, то подъехать в садоводство было не возможно, если у вас нет вездехода. Когда Бабуин мчался через это «озеро», то вода сплошным потоком переливалась через кабину. Это надо было видеть.

А однажды тоже были учения, и Бабуину вместе с двумя салагами нужно было загрузить машины противоминными устройствами. Так как Бабуин был постарше на пол года остальных, к его машине прицепили МАЗовский прицеп, который вмещал в себя в два раза больше, чем можно было погрузить в кузов машины. С ним в машине сидел молодой замполит роты и изучал карту, где-тут в лесу должны были находиться военные склады.

— Вон видишь просвет, давай туда. — Командовал Замполит.

И действительно скоро стало совсем светло и они выехали на поляну, только складов здесь не наблюдалось никаких.

— Давай разворачивайся. — Приказал лейтенант. Они выехали на вырубленную просеку, где пни были высотой почти пол метра. Машина легко преодолевала эти пни, а вот прицеп, Бабуин боялся что оторвётся. Ну ничего, пронесло. Они вновь стали петлять по лесным дорожкам.

— Смотри там просвет, давай туда. — Вновь командовал замполит. И они с лету выехав на зелёную поляну и плюхнулись в болото. Под машиной все закачалось, заходило ходуном. Бабуин тупо услышал внутренний голос: — Разворачивайся. — И немедленно приступил к его выполнению, пока молодой лейтенант, ошалело смотрел на раскачивающуюся и вязнущую в трясине машину. С ходу удалось выбраться на твёрдый грунт, за который завязая окончательно удалось зацепиться передними колёсами. Задним машинам пришлось проще, они не полезли глубоко в болото, потому что у них не было прицепов, и из-за этого радиус их разворота был меньше. В конце концов они нашли лесные склады, а затем удачно провели учение. Говоря о прекрасной проходимости «Урала», вернемся к нашему пятисот километровому маршу. Бабуину как и многим, выделили молодого бойца, который этим маршем должен был подтвердить свою состоятельность, состоявшегося военного водителя. Это был этакий увалень с ридной укайны. Бабуин начал задавать парню интересующие его вопросы:

— Ты на гражданке водителем работал?

— Работал. Пол года возил зерно.

— Ты что из деревни?

— Нет, из поселка.

— И в город ездил?

— Приходилось.

— Ну вот и ладненько. — Доверительно заключил Бабуин, предвкушая как отоспится за этот марш. Они выехали из части и стали двигаться в колонне. На светофорах стояли военные регулировщики, что бы не разрывать колонны. — Вроде едет нормально. — подумал Бабуин и спросил:

— Как ты посмотришь на то, что я завалюсь и слегка покемарю?

— Покемарь. — Ответил молодой боец.

— А ты как, один справишься?

— Справлюсь.

— Ну и чудненько. Если что буди меня. — И ещё не выехав из Риги, Бабуин прилёг на сидение и уснул глубоким, здоровым сном. На первом же привале, когда личный состав стоял выстроившись в строй, Бабуину как и многим досталось на орехи, за то что он дрыхнет во время марша. Оказывается, зам потех батальона обгонял колонну и заглядывал в кабины, не спят ли старшие водители.

— Ты это, в следующий раз когда увидишь в зеркале заднего вида, что машина заместителя по технической части обгоняет, разбуди меня. — Беззаботно сказал Бабуин своему водителю.

Ехавший за ними другой старший водитель, предостерёг Бабуина:

— Ты будь поосторожней. Когда ехали по городу, твой водила под красный свет фигачил только так.

— Так что мне теперь, не спать в пути что ли? — Спросил Бабуин наивно.

— Не знаю. Я все дорогу сплю, если нас обгоняет зам по тех, мой водила меня будит.

Они вновь ехали, и остановились на ночлег и ужин с завтраком, на лесной заснеженной дороге. Прижимаясь к обочине, водитель ехавший с Бабуином, сильно съехал с дороги, и колеса с правой стороны увязли в снегу так что машина накренилась. Это было опасно.

При построении зам по тех. вновь накинулся на Бабуина, обличая его в нерадении с новой яростью, так как нерадивых на этот раз было всего-то раз и обчёлся. Он да ещё прапорщик, топивший на ходу печку в теплушке, находящийся в прицепе, что строжайше запрещалось. Прапорщика можно было понять, спать в не топленной теплушке очень холодно зимой. А прапорщик по технической части роты, со звучной фамилией Сукач был хороший мужик, только не вникавший во всякие служебные тонкости, что порой уберегало его от разный искушений и пороков. Например от воровства. — Вот если бы он взял в свои руки подотчётность за списание ГСМ — горюче смазочных материалов своей роты, во где мог бы поживиться. — Порой думал Бабуин, будучи ротным диспетчером, в чьи обязанности входило постоянно списывать бензин за ротным составом, выезжающим в рейсы или на учение. Тогда ещё не было дизельных УРАЛов и машины заправляли самым дорогим бензином марки 93. Частники в городе, просто налетали на солдат, прося продать им бензина за пол цены. И солдаты продавали. И это всё списывать приходилось ротному диспетчеру Бабуину. Как он только не изворачивался, что бы подбить количество залитого бензина в машину, с её пробегом. Он добавлял езда с прицепом, десять процентов, езда по городу, двадцать пять процентов и езда по бездорожью, ещё тридцать пять процентов. А если всё равно не подбить баланс на какую-нибудь машину, Бабуин писал все вместе и езда по городу и по бездорожью одновременно. В общем изгалялся над бухгалтерией как мог. К тому же приходилось списывать на батальон, по подложным путёвкам, подсунутыми ему прапорщиком, ответственным за ГСМ батальона. Казалась бы какая разница, но периодически, как гром с неба, возьми да и нагрянь проверяющий. Последний уж шибко неистовствовал и даже бился в истерической злобе:

— Откуда ты взял эти цифры! Откуда!

— Так вод же, отсюда и оттуда. — Меланхолично пояснял Бабуин.

— Да как ты можешь брать оттуда и отсюда! — Орал, брызгая слюной проверяющий подполковник.

— Так как же, у меня всё по правилам, всё сходится.

— Всё сходиться это у тебя! А вот здесь должна быть ещё одна путёвка где она!?

— Откуда я знаю, может её водитель потерял. — Тупо бубнил Бабуин. А стоящий за его спиной прапорщик ответственный за ГСМ батальона, стоял радуясь, что его подлоги были не замечены. И сейчас ему просто было интересно, и даже он открыл рот от любопытства, думая: — Как эта дубина на этот раз сможет выкрутиться из такой безнадёжной ситуации.

— Водитель потерял, значит отчётность должна не сходиться! Ты понимаешь, мать твою, должна не сходиться! — Орал с пеной у рта, спокойный и уравновешенный по жизни подполковник.

— Должна? Как должна? Не должна. Всё должно быть подбито.

— Я тебе сейчас глаз подобью! Сволочь ты этакая! У тебя же всё шито крыто, белыми нитками шито! Почему здесь всё сходиться, если не хватает путёвки одной?

— Да откуда я знаю! Я вообще ничего не понимаю! — Повысил интригу Бабуин, глядя на любопытного прапорщика.

— Как ты ничего не понимаешь!? Как ты тогда можешь заниматься счётной работай. Да я тебя за это под трибунал отдам!

— Да так! Приказали вот и занимаюсь. Меня никто не спрашивал, понимаю я, или не понимаю. Приказали и делай! Ну и что мне прикажете делать теперь, вообще ничего не делать?

— Как не понимаешь!? Обязан понимать, твою за ногу мать!

— Так точно! Обязан понимать твою мать, но не хрена не понимаю!

— Ты что гад, изгаляешься надо мной!? Да я тебя застрелю! — И подполковник вскочив на ноги, стал судорожно хвататься за бок, где у него должна якобы висеть кобура: — Убери от меня этого тупицу, иначе я за себя не отвечаю! — Хватаясь за сердце, наконец взмолился подполковник.

Так легко и не принуждённо, Бабуин сдавал инспекционные проверки. Но вернёмся вновь к нашему молодому бойцу и спутнику нашего героя на пятисот километровом марше. Бабуин вспомнил что ему сказали про его молодого партнёра, тупо почесал затылок и сделал заключение:

— Что-то здесь не так.

Разбили большие солдатские палатки, для личного состава. Отцы командиры правильно решили, что ночью спать будут молодые водители, так как им завтра ещё надо будет ехать, а более старослужащие солдаты, будут патрулировать и топить печки в палатках. Когда на утро колонна должна была прийти в движение, за руль сел Бабуин, что бы вытянуть машину из снега. Он как обычно, когда водители трогаются, посмотрел в зеркало заднего вида и какое же его было удивление, когда увидел там тент своего же автомобиля.

— Это как же ты ехал, через Ригу и вообще по дорогам, без левого зеркала заднего вида? — Удивлённо вымолвил Бабуин.

— А зачем мне зеркало, если я еду в колонне. — Даже как бы обидевшись, на очевидную наивность своего инструктора, ответил салага.

Бабуин быстро настроил зеркало и тронулся вместе с колонной автомашин. Ему нужно было приотстать, что бы совершить этот манёвр, по той причине, что машины оставленные на ночь стояли друг за дружкой, и между ними просвет был до двух метров, не более. Бабуин тронувшись с места почувствовал, что колеса сползают всё больше и больше в глубокий овраг, разделяющий лес с дорогой. Нужно было что бы машина зацепилась передними колёсами за заснеженную дорогу, но оказалось всё тщетно, машина стала крениться всё сильнее и сильнее, угрожая завалиться на бок. Бабуин направил руль машины прямо в глубокий овраг и дал по газам. Машина плюхнулась в глубокий снег, разрезая его бампером помчалась по оврагу. Наш обезьян знал что сверху над его головой была дорога и он с ходу, но уже совсем под другим углом, нежели когда стоял на дороге, выскочил на неё, подняв сзади шлейф снежной пыли. Выскочив на дорогу он остановился, и они быстро поменялись местами с молодым бойцом, двинувшись в колонне дальше. Правда отрегулированное зеркало не помогло, и вообще оно вероятно было не нужно в Хацопетовке, где молодой боец до армии возил зерно в центральной Украине. На этом неприятности в пути их не закончились, пока Бабуин спал, молодой водитель умудрился не заметить факел, вывалившийся из-за сидения, сделанный из ветоши и толстой проволоки, предназначенный для разогрева моторного масла. Этот факел упал на клеммы аккумулятора, находившимся между водительским сидением и пассажирским. В пути проволока замкнула эти клеммы, и вспыхнул бушлат лежащий между сидениями. Хорошо что проснулся Бабуин от запаха паленым в кабине и затушил разгорающееся пламя, потому что молодой водитель, ехал не реагируя на пожар, глядя куда-то в снежную даль.

— Ну я и удод. — Сказа сам себе Бабуин, после того как они чуть не сгорели.

— Шо? — Спросил молодой боец.

— У сё нормально. Коллега. — Ответил Бабуин. И здесь он был не прав, потому что должен был отвечать за вверенного в его ведение бойца.

Воспоминание стали пропадать в его голове и наконец сонная нега объяла Бабуина, и исчезло ровное сопение спящих рядом бойцов, он стал проваливаться в парящие облака сновидения. И в этом сновидении, где то ещё далеко, но с каждым мгновением все ближе и ближе, слышался противный голос ротного старшины:

— Опять на тумбочке никого нет! Где дневальный? Где дежурный по роте?

Топот сапог приблизился и с шумом распахнулась дверь: — А вот они спят вместе с дежурным ро роте! В казарме проходной двор, заходи кто хошь! Сержант, что у тебя в роте твориться!?

Разбуженный криком сержант, протирая глаза, ответил:

— У нас все в порядке, там Бабуин должен стоять на тумбочке. Может в туалет вышел.

— В туалет вышел! А это кто за вами спит?

Все деды повернули головы и увидели мирно спящего черпака Бабуина.

Октябрь был не холодный, но дождливый. Жиган шёл сутулясь по мокрой траве, прижимаясь к домам, что бы быть не замеченным. Воротник его куртки был поднят, а на глаза натянута коричневая вязанная кепка. Подойдя к дому Иллюзии, он остановился на углу, рядом с соседним подъездом и закурив, незаметно огляделся. Не заметив ничего подозрительного нырнул в подъезд. Минут пять постояв за дверью, поднялся на чердак и спустился в соседнем подъезде. Это был старый двух этажный дом, где Иллюзия жила на втором этаже. В двенадцать часов дня, они договорились встретиться у неё. Жиган тихо надавил на дверь и она поддалась. Он вошёл в тёмный коридор и закрыл на ключ за собой дверь. Хоть и был полдень, но на улице было хмуро, поэтому комнате горел свет. Вор тихо cделал пару шагов и застыл на месте. На диване без брюк, в чулках сидела Иллюзия, подсунув под себя ноги и читала газету. Её снятые брюки висели рядом на стуле. Жиган понял что она одна, но тихо стоял на месте, и никак не мог оторвать глаз, от этих красивых ног. Наконец он тихо вошёл в комнату. Иллюзия вздрогнув, подняла на него глаза и прикрылась газетой. Жиган качая головой, сказал:

— О женщины! Как вы коварны, как тонко вы плетёте паутину. — И подойдя к Иллюзии, плюхнулся на колени, откинув газету обнял её. Та попыталась его отпихнуть, сказав:

— О ком ты говоришь? Наверно о Мерлин.

— Мерлин? Причём здесь эта шлюха! Каюсь, слаб. Она верёвки вила из меня, и я теперь зовусь канатом. Но если б ты, как щас, меня бы поманила за собой, пожалуй я тебя не променял бы, на эту труженицу тылом, которая не шьёт и не жнёт, но всегда даёт, нам понять как мы слабы и беззащитны против женских чар. — И Жиган попытался поцеловать Иллюзию. Она отвернула от него голову, быстро заговорила:

— Перестань. Тебе нужно уходить. Тебя уже наверно ищут. Они знают, что это ты взял общак.

— Откуда?

— Шаман горбатый на шаманил. Бил в бубен и юлой крутился. Затем всё рассказал как было дело, и то что жаба не причём. Я думаю на этот раз, они тебе не спустят.

— А мне плевать.

— Беги Жиган! Мне говорили что Расстрига, творил от читку над жабою, это было жутко. Она выла, как двадцать вместе взятых демонов. И столько же раз покидала своё тело. Старец отчитывал, а Патологоанатом к жизни возвращал. — Говоря, Иллюзия совсем сомлела, потому что Блатной не переставая её обнимал и целовал. Наконец она из последних сил, попыталась отпихнуть его от себя, пролепетав вяло: — Пусти дурак.

— И не подумаю!

— Почему? Тебе надо уходить. — Прошептала Иллюзия.

— Да потому что ты меня ждала. Дверь не закрыла, брюки сняла, расставил ловко сети, словно птицелов. И я словно щегол в силки попался, и первый в жизни раз скажу: — Век воли не видать, но чтоб в твоих объятьях.

— Уходи дурак! — Ревела Иллюзия, вцепившись в Жигана так, что если бы он захотел уйти, то вряд ли смог.

— Тебя не буду больше слушать, ты ложь.

— А раньше слушал для чего? — Счастливым голосом спросила она.

После работы Кот заехал за Крокодилом. Недавно он получил абсолютно новый ЗиЛ 130, машина радовала, с ней не хотелось расставаться. Была пятница, Крокодил Гена тоже закончил трудовую неделю, только он теперь пахал в шахте, работая в проходческой бригаде. Они заехали в магазин, купили две бутылки водки, пол буханки хлеба и снеток в томате. Друзья поехали в гараж через поле, мимо хуторов, по дороге с щебёнчатым покрытием. Кругом чернели убранные поля. Целый день шедший грибной дождь закончился, и к вечеру выглянуло солнце. Кот загнал свою машину в лесок, прямо мордой в кусты, которые теперь золотой листвой обволокли лобовое стекло и в кабину вошёл лесной антураж. Из «бардочка» был взят нож и стакан, и через пару минут консервы были вскрыты, хлеб нарезан и водка разлита.

— Ну что накатим. — Держа в руке стакан, сказал Гена.

— За что пьём? — Спросил Кот, поморщившись, как бы эта спешка его унижала.

— Ну давай, за этот чудный лесной ресторан.

— Отлично сказано!

И они выпили по очереди из гранёного стакана и закусили.

— А! Каково? — И Кот обвёл вокруг руками, и добавил: — Чувствуешь?

— Ага. Как божок по душе босиком прошёл.

— Правильно. А все почему? Потому что матушка природа радует, и скажу больше, она здесь с нами. Пить в подворотнях, унижает моё эстетическое мироощущение.

— За мироощущение! — Сказал Крокодил, подовая наполненный стакан Коту.

— За него. К этому меня Бабуин приучил, вот так мордой в кусты. — Сказал Кот и осушил стакан.

— Правильно. Это лучше чем мордой в салат, или в грязь. А какая у нас сегодня культурно-развлекательная программа? — Выпив, спросил Гена.

— Как всегда. Посидим, отгоним машину в гараж, и можем заглянуть на Аварийный.

— Что то последнее время на Аварийном скушно.

— Скучно? Понимаю. Тогда предлагаю, зайти к одной поджарой крашенной даме, похожей на щуку.

— Где это?

— Там же на Аварийном. Ну помнишь, Нинка живет дом налево, Айли живёт на право, а эта живёт в следующем доме.

— Ну и что тут нового?

— А она не одна живёт. — Загадочно сообщилл Кот.

— С мужем? — Оживился Крокодил.

— С братом, алкашом. Он у нас на участке работает. Контуженный на голову. Тебе понравиться. Его отец от страху в Эстонском корпусе за Сталина служил. Коммунистам жопу вылизывал, а злоба то копилась. Видать злоба генетически и передалась сынку.

— Так Сталин же давно умер.

— Сталин умер, а злоба к русским осталась.

— Так Сталин же это, грузин был.

— Так где они грузины, что бы их ненавидеть, а русские на протяжение веков всегда рядом. Не, трезвый он нормальный мужик, а как выпьет тухлый фраер. Так что небольшой скандальчик тебе обеспечен. Ну что, согласен?

— Ну это совсем другое дело. — Выпивая, согласился Крокодил Гена.

— Тогда поехали. — Сказал Кот и стал заводить машину. Выехав из кустов, грузовик чихнул несколько раз и заглох.

— Во попали! Бензин кончился. Придётся в гараж идти за бензином. — Поведал Кот, совсем без сожаления, хотя до гаража было километра три топать. Ведь у них то было, ещё на дорогу пол бутылки водки. Кот снял висевшее под кузовом красное, конусообразное пожарное ведро, и они пошли о чем-то оживленно беседуя. Только они минули лесок, случилось чудо. Перед ними на дороге стоял трактор «Белорус» с прицепом, а рядом с ним мотоцикл. Не далеко в поле бригада убирала картофель, складывая его в картофельные мешки. Как уж так случилось, неведомо. Может дожди помешали убрать картофель вовремя, и ждали до сих пор хорошей погоды, да так и не дождавшись, решили собирать её в грязи. Тракторист прогуливался возле трактора, иногда подтягивая с поля к дороге, мешки с картошкой. Перед ним остановились два подозрительных типа, явно навеселе. Тот что высокий, обратился к нему с просьбой:

— Мужик. Налей ведро бензинчику.

— Да ты что? Это же трактор, в нем саляра.

— Мужик, что тебе жалко что ли? — Настойчиво вновь попросил парень.

— Да у меня солярка! — Раздражённо ответил тракторист и полез в кабину трактора. Но крепкие руки парней, вернули его на прежнею позицию. Глаза высокого парня стали какие-то не добрые и он решительно потребовал:

— Давай бензину, падла!

Мужик вовремя смекнул, что в глаз могут дать и за солярку, нырнул под трактор и убежал. Оказалось что солярка бузотёрам была не нужна, и они нацелились на мотоцикл, решили поживиться из него бензином. Открыли бак, он оказался почти полным. Находящийся неподалёку бригадир заметил, что незнакомые парни крутятся возле его мотоцикла. Он побежал им на встречу крича и угрожая. Приблизившись к незнакомцам, он сразу получил пожарным ведром по шее, которым Кот врезал тому с оттяжкой. Этого здоровенного мужика развернуло на сто восемьдесят градусов, и тут он получил по другому плечу, и вновь поворот сто восемьдесят градусов. Затем Кот его унизил, став хлестать ему по лицу ведром, которое загнулось и теперь было похожим на красный, стручковый перец. Было не так больно, как обидно, у мужика на глазах даже навернулись слезы. Бригадир, так и не переставая кричать, убежал обратно в поле.

— Слушай, а твой стручковый перец оказался забористым. Смотри мужик даже прослезился. — Потешаясь, говорил Крокодил Гена.

Кот воткнул ведро-перец в землю, и они перевернув мотоцикл к веру колёсами, вылили из него до последней капельки весь бензин. Бригада, на поле под предводительством бригадира, зло жужжа, как растревоженный улей, ощетинилась вилами, медленно подступала. Наши сердобольные мальчики не стали искушать судьбу, дали деру к машине, таящуюся за леском.

Заправив машину. Они лихо промчались, мимо бригады занимающейся погрузкой картофеля на прицеп трактора. И тут Крокодил за канючил:

— Дай я за рулём поеду.

— Да ладно, нам сейчас быстро в магазин ещё смотаться надо.

— Чо пожалел. — Обидевшись, Гена отвернулся к окну.

— Да ладно, на садись.

И они поменявшись местами ехали дальше. Тут приспичило Коту, литр выпитого просился наружу. Проехав Аварийный поселок, Кот попросил:

— Притормози здесь. Да не посреди дороги слегка прижмись.

Крокодил «слегка прижмись» понял по своему, он выехал на раскисшее поле, и в этом болотище грузовик завяз. Подёргали машину, по буксовали, бесполезно. Видя тщетность своих попыток вытянуть автомобиль из грязи, Кот согласился с неизбежностью:

— Надо идти в гараж и брать там другую машину и ею вытягивать.

Так они и сделали. Придя в гараж, Кот завёл Другой Зил 130 и выехал, до этого уговорив старушку на проходной. Объяснив ей, что завяз и надо вытащить свою машину. В маленькой организации, все знали друг друга, тем более, что Кот много раз подвозил старушку после её дежурства. И так, приехав к завязшей в грязи машине, они подцепили её тросом и стали тянуть, но вскоре выяснилось, что завяз и другой Зил, и нет никакой возможности его вытянуть. Нашим друзьям не оставалось ничего другого, как идти в гараж за следующей машиной. Взяли чудо техники, антиквариат под таинственным названием Уралаз. Заехали в магазин, купили сетку вина и теперь уже на радости, мчались спасать завязшую технику. Но. Всегда бывает но, когда не трезв ты за рулём. Засадили и эту машину в грязь, да ещё она и заглохла.

— Ну что, булькнем винчика? — Спросил Кот.

— Булькнем. — Согласился Крокодил, и они булькнули. Их мозги просветлели и они теперь решили подойти к делу более основательно. Они завели в гараже гусеничный трактор. И на вопрос сторожа на проходной:

— Куды вы деёте машины?

— Спокойно бабуся, они там все в лесу. — Ответил Кот. Затем оторвав от земли, долго тряс бабушку, будто вытряхивая из неё песок, уверяя, что это в последний раз. И они умчались, радостно горланя песню: — Распашу я, распашу я, Пашеньку. Распашу я, распашу я, Машеньку, Дашеньку, и так далее.

— А непорядок, дорога какая-то кривая. А дайка я её подровняю. — Проорал Кот и опустив нож, стал ровнять дорогу. Они спьяну и сами не заметили, как потихоньку нагребли с дороги полный нож щебёнки, так что трактору стало тащить его не под силу, и он заглох.

— Ну и что теперь делать? — Спросил Кот.

— Вопрос риторический, когда есть это. — Сказал Гена, беззаботно вынимая сетку вина из трактора.

— Нет. Технику в грязи бросать нельзя, тем более что в понедельник вся вина падёт на мою голову. Нужно попытаться реанимировать Уралаз. — И действительно по колдовавший над машиною, Кот завёл её. Затем им удалось вытянуть один Зил, а затем и другой, и всю эту технику вернуть в гараж. Кроме трактора, который завести так и не удалось. Наши друзья не стали плевать на это дело, они выпили, для просветления ума, что бы лучше справиться с оставшейся проблемой. И действительно помогло, проблема ушла, они о ней забыли, и теперь бодро шли на Аварийный посёлок. Придя к нужному дому, они поднялись на второй этаж и постучали в дверь. Через некоторое время из-за двери спросил мужской голос:

— Кто там?

— Сто грамм! — Булькнув бутылкой ответил Крокодил.

Дверь мгновенно открылась, и стоящий на пороге тощий как лещ мужик, лет тридцати — тридцати пяти, увидев сетку с вином, сказал:

— Заходите.

Время было около девяти вечера, но никого это не смущало. Они сели за стол и выпили, через некоторое время, по требованию Кота к ним присоединилась и сестра, измождённая худобой девушка, лет двадцати восьми. У неё были мелкие зубы и стояли довольно таки не плотно во рту, за что она и получила кличку «Щука». Ну а дальше, здесь началась банальная пьянка, как и все пьянки, где количеством выпитого сглаживается грязь, окружающая нас и нами производимая. Одним словом: — Акуна матата! — Говоря словами свиньи, ей и уподобимся! Из мультфильма — «Король лев», Что в переводе на русский: — Легко и беззаботно уподобимся поросячьему образу жизни.

Ну а мы отвлечёмся от монотонного употребления креплённого вина, и перенесёмся в славный ганзейский город Ригу.

После вечерней поверки Бабуин был приглашён сослуживцами прокатиться к злачным местам вечернего города. Они поехали втроём на Газ 469, Скобарь, водитель машины, Хохол завсегдатай малины и Бабуин. Наши участники самоволки подъехали к женскому общежитию и посигналили. Почти из всех окон, высунулись милые девичьи лица и многие поинтересовались:

— Вы к кому?

— Вот интересные, к кому? К вам милые! К вам! — Отвечал Бабуин. Так что у служивых оказался богатый выбор. Наконец они определившись, кого взять с собой, предложив девушкам покататься. Промчавшись по вечерней Риге, они укрылись в укромном месте парка, и стали не выходя из машины, пить вино, по ходу действия знакомясь. Девчонки дымили как паровозы, за исключением одной, угрюмого вида и мало разговорчивой, соседки Бабуина, которая из-за тесноты на заднем сиденье, вдавливала его в дверь, хоть он и сидел полу боком. От этого у того по спине шёл холодок, а грудь пылала от жаркого девичьего тела. Бабуин тоже не курил и с ней по легенде, он вроде бы должен был бы сойтись по интересам. После очередной порции выпитого, соседка Бабуина преобразилась, щеки зарумянились, глаза заблестели. Хоть и говорят, что солдатам постоянно в пищу добавляют бром, для умерщвления плоти, но Бабуин глядя на такую красу, воспрянул душой и телом.

— Мы с тобой тыщу лет знакомы, а я не знаю каким именем зовёшься ты. — Понесло Бабуина в неведомые дали.

— Мария.

— Мария! На иврите это значит госпожа. Хотелось бы узнать, насколько ты ко мне будешь добра сегодня, моя белая госпожа.

Маша загадочно улыбается. У неё прекрасная нежная улыбка. И вдохновлённый Бабуин, понёсся в далее ввысь:

— Твоя улыбка вдохновила, вернула к жизни каменное сердце. И мне как прежде захотелось, любовным бризом коснуться лазурных волн твоей лагуны…

— Твои слова меня пугают. Что за хунвейнбинову мать ты здесь плетёшь. Ты говоришь как педик деревенский. — Расширив свои серые глаза, произнесла Мария. И еще замечу, что автор выправил в этом тексте слово «хунвейбину», и вспоминая ее деревенский фольклор сокрытый от вас, краснеет до сих пор.

— Деревенский педик? — Сиплым голосом переспросил Бабуин и потерял дар речи.

— Аха, у нас в деревне завклубом был. Наш начальник МТС Ашот его… — И дальше звучит такое откровение, что это лучше опустить.

— Оставим поэзию мечтаний и перейдём к прозе жизни. Накурили, пойду подышу свежим воздухом. — И Бабуин отворив дверцу, вышел на вечернею прохладу. После прокуренного автомобильного салона, находясь на свежем воздухе, ему казалось, что никотин жжёт его лёгкие. В парке было свежо, но Бабуину было жарко, от внутреннего подогрева. Наконец дверца машины отворилась и из неё высунулась красивая нога Марии, в модельной туфельке. Затем появилась и хозяйка только что выставленной красоты. Но, вдруг стоящая нога на влажной траве заскользила, и её хозяйка заспешила за нею вслед, сделав шпагат. А так как другая её нога оставалась в машине, то шпагат получился с провисом, и это учитывая, раньше не упомянутое, Машенька была, что называется слегка в теле. Приняв позу умирающего лебедя, из балета Чайковского «Лебединое озеро», она натужно произнесла на выдохе:

— Ой твою мать п… порвала!

Сказанное её одним ёмким грязным словом означало то, что порой рвётся у женщин при родах.

Все покатывались от смеха, один только Бабуин стоя шевеля челюстями, будто что-то перёжевывал.

— Што стоишь сопли жуёшь? Подай руку. — Страдальчески выдавила из себя Маша.

Подойдя, Бабуин подхватил её и поставил на ноги. И она обхватив его руку пошла за ним хромая во мрак парка, и уже оттуда доносились их голоса:

— Слушай! А я у тебя спросить хотел: — Что такое сепаратор?

— Хи-хи. Эта такая штука, из молока взбивает сливки. У нас в деревне была.

— Ты что и коров доить умеешь?

— Умею. В деревне все умеют.

— Как интересно! Вымя и за него нужно дёргать.

— Хи-хи! Дурак! Не так. Там сосок, и ты берёшь его и выдавливаешь из него молоко.

— Иди сюда, доярка молодая! — Послышался суровый голос Бабуина.

— Дурак, ты мне шею свернёшь! Хе-хе! А я знала что ты не такой.

— А я уж думал, тебе за педика в глаз в лупить. — Блефовал Бабуин.

— Давай договоримся сразу здесь на берегу, я эту барракуду в спальню запущу, а ты дождися её братца ластоногого.

И в этот момент, когда все созрели для продолжения веселья, в комнату ворвался братец с топором, вскричав:

— Вы хотите поиметь мою сестру! Вы хотите поиметь меня!

— В каком-то смысле да. — Ответил счастливым голосом Крокодил Гена.

— Я сам сейчас поимею вас! — Крикнув, он этак энергично бжикнул топором над головой Крокодила, и это потому над головой, что тот пригнулся. Мгновенно получив сдачу по зубам лесоруб отлетел в угол. Но как поётся в песне: — Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодым. — Так и злой дровосек, сроднился с топором, из рук его не выронил. Да ещё не в шутку задумал оставить наших друзей, навсегда вечно молодыми. Потому что вскочив на ноги он озверел совсем, набрасываясь на бедных мальчиков. Которые теснимые злым дровосеком, с шумом вывались на улицу. Возле дома наши друзья нашли какие-то палки и вступили в неравную схватку со злым дровосеком. Дровосек с топором находился на верхней площадке лестницы, а получившие психологическую травму ребятки, штурмовали его прибежище с низу. Штурм продолжался яростно и неистово, пока злой дровосек не обстругал как карандаши, своим топором деревянные мечи наших храбрых рыцарей, стремящихся спасти из заточения бедную принцессу, превращённую в щуку. Наконец не выдержав атаки, обвалился лестничный марш, оставив злого дровосека в недосягаемости на верхней площадке перед дверью в квартиру. Крокодил Гена ещё тщетно пытался сражаться со злым дровосеком, но тот видя свою недосягаемость, только глумился над ними. Кот наблюдая со стороны вялую картину боя, наконец расчесал нижнею челюсть и произнёс:

— Скучно.

Затем оглядевшись он поднял с земли половинку кирпича, и швырнул её в злого дровосека, угодив тому в подреберье. Тот за гас, как последний луч заката. И в позе эмбриона, решил дождаться рождение нового утра.

Наши друзья обруганные соседями, из-за причинённого ими шума, решили ретироваться и отступили во тьму. Но были взяты милицейским патрулём, в двух километрах от места происшествия и доставлены в КПЗ. Их поместили в подвал, в камеру, где уже сидели четыре человека, с криминальным прошлым. Трое суток им предстояло кормить полчище местных клопов, пока будет решаться их судьба.

Рано утром их молодые тела были разбужены, здоровыми эластичными мочевыми пузырями, и не в меру громким рассказом молодого парня лет восемнадцати. Парень жестикулировал, говоря возбуждённо:

— Ну ты Михалыч, в натуре голова! Да я не въехал спросонья, когда меня ты ночью сдёрнул с нар. Не, ну в натуре. Есть вон два чушка, что бы жмурика паковать.

— Малёк. Фильтруй базар. Что там ещё было? — Спросил Михалыч.

— Да ни фига не видели. Мусора пасли нас, да хата выгорела сильно. Это на юго-западе где-то. Ну мы сгоревшего упаковали, а краснопёрые носы воротят. Так нас захомутали для того, что ментам самим не пачкаться. Ну трупак, шкуры нет, запёкся напрочь, как в костре картошка. Прикинь, менты пасут, а Череп умудрился заскочить на кухню, чай, сахар, сигареты слямзил.

Череп, почти целиком лысый мужик, лет тридцати пяти-сорока, молча сидел в углу.

— Давай Череп, чифирчику сварганим. — Сказал Михалыч и выплюнул из-за щеки бритвенное лезвие. При помощи этого лезвия, пристроив его к лампочке, был в банке сварен чифирь.

Малёк от нечего делать и внутреннего перевозбуждения, суетился по камере, делая резкие телодвижения, как будто он нападает на кого-то.

— Малёк не мельтеши. — Сказал четвёртый мужик, весь синий от наколок, тихо лежавший на нарах.

Малёк сделал резкий выпад и у него в руке появился нож. Это был тонкий складной ножик, с лезвием длинной с указательный палец. Видно что парнишка был горд тем, что он обладатель этого ножа, да ещё в камере.

— Я тоже, время даром на погорелой хате не терял. — Сказал он, довольный сам собой.

— Послушай юноша, не мандражируй мне на нервах, слиняй отсюда. — Недовольно пробурчал четёертый.

Так называемые зеки, кучковались на нарах с правой стороны камеры, Кот же с Крокодилом, с левой. И вот наш друг Малёк, отсидевший на малолетке, переместился на левую сторону, что бы здесь излить избыток своих чувств. Он всего то и сделал пару угрожающих выпадов ножом, в сторону лежащий наших друзей, как услышал спокойный голос длинного:

— Я тебе руку оторву, вместе с твоим перочинным ножичком.

Упёршись не добрый взгляд длинного, Малёк опустил глаза, на подошвы его сорок шестого размера, но и там не обрёл вдохновения что-либо ответить. Тогда он посмотрел на старшого, который давно уже просчитал ситуацию: — Четверо с ножом против двоих, пожалуй мы уступает по ударной силе. — Подумал Михалыч и громко сказал:

— Братва вставай, пировать будем!

Глаза Крокодила потеплели и в камере сразу появился уют.

Чифирь заходил по кругу, братва ожила. Михалыч стал интересоваться:

— За что чалитесь?

— Да ни за что. — Ответил Крокодил.

— Все ни за что! — Засмеялся Череп.

— Ну в общем, решили отдохнуть культурно. К одной чувихе завернули, похожей на щуку. Да только эту барракуду охраняет брат её, омар членистоногий, а выпьет так тогда становиться членистоголовым, сущий демон без мозгов. Так вот, я Кот, и как положено коту, я рыбу заказал под винчик. А это Крокодил, для крокодила как обычно, мясо с кровью. Сценарий был обычный, братан её на нервах, вроде вашего Малька, нажрётся сразу башню клинит. Все шло по плану, нагрузились знатно. Тут Щуку я подсек, да только вот братан её испортил всё, вильнув хвостом, сорвалась щука. Братан её, свалить же мог, иль там заснуть, так нет же, он к нам вернулся дровосеком злым, с большим и острым топором. Скажу по правде, отбились еле. — Когда Кот закончил свой рассказ, он посмотрел на присутствующих своим чистым и не винным взором, от которого у него над головой как будто даже засветился нимф, а когда он захлопал ресницами, всем показалось, что у него за спиной захлопали ещё и ангельские крылья.

— В натуре я не въехал! Выходит что терпилы вы? — Удивёенно спросил Малёк.

— Да сами мы не видим криминала. — Подтвердил Кот.

— Туфта для мусоров. — сказал Череп.

— Ну, была одна малость, свалили целый лестничный пролёт. Да лесорубу в хлебало зарядили.

— Так это бытовуха. Хозяин той малины вас и заложил. — Сделал заключение Малёк.

— Да, нет. Злой лесоруб до самого утра очнётся вряд ли. Наверняка соседи заявили.

— Да всё фигня. Порча гос имущества, и то без умысла. И то в том случае, если терпилу на опознанку приведут. А это вряд ли. — Авторитетно сказал Череп.

— В полный отказ идите. — Заключил Михалыч.

Их попробует расколоть бравый следователь, разведёт по разным камерам, Затем через некоторое время вызовет на допрос Кота.

— Ну что, так и будем в молчанку играть? — Спросил молодой следователь.

— А чего вы хотите услышать?

— О том как вы устроили пьяную драку в поселке «Аварийный», и при этом разломали входную лестницу в дом. Вот смотри, твой друг здесь всё на бумаге изложил. Вот и подпись его. Он сознался и мы его отпустили. — И следователь положил перед Котом подписанный лист бумаги. Как только Кот стал читать, следователь вытащил признание у него из под носа, сказав:

— Сознайся, и мы тебя отпустим.

— Ах вот он какой, оказался злостным хулиганом. Ну раз он натворил, пусть и отвечает. Мне о том ничего не известно.

— Как неизвестно, вы же были вместе!

— Может и были, только я там не был.

— Что тебе, на валять что ли? — Зло спросил следователь.

— Воля ваша. Только где Аварийный, и где вы нас взяли. Да и мы были слишком пьяные и обессиленные, что бы творить подобное. Если бы у нас были такие силы, мы бы от вас убежали.

— Послушай, нам достаточно признания твоего дружка. Но ты должен знать, что чистосердечное признание, смягчает наказание. — На последнем слове следователь осёкся, заглянув в эти ясные глаза.

Ни Кот, ни Крокодил, ни каких конечно протоколов не подписывали, следователь сам изготовил «липу», но разве можно его судить, за его мерзкие профессиональные методы.

В субботу утром в одном из Рижских парков, военный патруль по наводке, обнаружит УАЗ 469. В салоне машины будут спящие в нагом виде парень с «девушкой» в окружении пустых и полных бутылок из под вина. Картина маслом — жадность фраера сгубила. То был Скобарь, водитель машины, с одной из «шпулек», вчерашних швей мотористок. Хохол и Бабуин благополучно ночью вернулись из самоволки. Хохол попадётся позднее. Бабуин же не увлекался чрезмерно самоволками, а после того гнусного предложения командира роты, он вообще был предельно осторожен. По той причине, что командир роты по кличке «Папа» получив отказ, уж шибко взъелся и невзлюбил Бабуина, и как-то, за какую-то провинность отправляя его на гауптвахту, поклявшись перед строем: — «Я буду не я, если тебя не посажу в штрафбат». Насколько Папа был искренним в своих обещаниях сказать трудно, но Бабуин всё таки не хотел лишний раз его радовать, попадаясь начальству в злостных нарушениях.

Наших друзей продержав в кутузке трое суток выпустили. И вообще Коту повезло, На Аварийном жил бывший тракторист Кудин, а ныне грузчик из-за пристрастия к спиртному. Кудину было лет сорок, когда-то он был классным трактористом, работая в шахте, Но если ты чрезмерно ищешь упоение и расслабление в винных грёзах, используя спиртные напитки, придёт время рано или поздно и эти напитки используют тебя. И тогда главной целью твоей в жизни будет похмелье, а всё остальное скользящее мимо тебя, работа, семья, бывшие не пьющие друзья и т. д, и т. п. Так вот этот Кудин, идя утром на работу, после бурно проведённых выходных, увидел на дороге одиноко стоящий трактор, зарывшийся ножом в щебёнку. Он стал размышлять: — «А что этот трактор здесь делает? А не я ли в пятницу вечером нажрался на работе так, что ничего не помню, взял этот трактор и поехал на нем домой? Ну если даже не я, всё равно трактор нужно отогнать в гараж». — И заведя бульдозер, он от транспортировал его на его стоянку. Так что об этом инциденте начальство даже не узнало.

4

Наступила долгожданная весна. Эта весна должна была стать последней в службе Бабуина. Близился «дембель». Солнце светило радостно и многообещающе, растапливая холодные сугробы снега, унося струящимися ручьями вешние воды и сними все накопившиеся за службу неприятности.

Бабуин был дневальным и стоял на тумбочке. Ему приходилось это делать потому, что в наряде были с ним ещё один дед и два черпака вместе с дежурным по роте. Жизнь деда выгодно отличается, от жизни молодого бойца, особенно если эта служба в авто бате и в центре большого города. За свои почти два года службы, Бабуин сам, или в качестве рабочей силы, перевёз столько полковников на новые квартиры, что казалось это все полковники, во всем славном прибалтийском военном округе. Солдатам каждодневно приходилось ездить в город на работы. И порой это было великое искушение, потому что солдат иной раз имел возможность потратить свои деньги на вино. Именно по этому старослужащие часто собирались ночью, после отбоя в каптёрке и выпивали. Каптёрка — это такое помещение, где хранятся портянки, стиранные простыни и наволочки, а так же парадная форма бойцов. Не факт, что всегда собирались именно в каптёрке, но после отбоя, попасться в ней риск был минимальный. Именно таким образом, целую неделю Бабуину не удавалась просыхать. Вот и вчера когда он завалился спать, будучи дневальным по роте, что бы ночью сменить своих уставших товарищей, к нему подошёл прибывший из рейса его товарищ по службе, и предложил выпить, потому что он привёз из города большое количество вина. Усиленно пивший всю неделю Бабуин конечно отказался, да к тому же он был в наряде. Но его товарищ рассудил иначе, после долгих уговоров, он поднёс полную кружку вина к губам Бабуина, когда тот лежал готовясь ко сну, и считай насильно влил ему в рот спиртное. Здесь использовался тот факт, что упрямившийся Бабуин сопротивляясь мог залить вином свою подушку, а это было бы не осторожностью бросающейся в глаза, поэтому Бабуин не очень-то сопротивлялся. Бабуин чертыхаясь прогнал своего товарища, и лёжа на постели прислушивался к весёлому гулу пировавших товарищей, доносившемуся из каптёрки, и к тому как постепенно в нем приживается выпитое вино. Вино прижилось и Бабуин встав с постели поспешил присоединиться к ночной пирушке, как впрочем и другой дед дневальный. Теперь с утра после подъёма, томимые жаждой, они не очень демонстрировали свои мятые лица. Но когда пришло время роте строиться на завтрак, Бабуину нужно было встать на тумбочку. Он собирался вскрыть ротный сейф, находящийся в канцелярии, пока весь личный состав во главе с офицерами, уйдут в столовую на завтрак. Для этого ему нужно было остаться одному, что бы быть никем не замеченным. Он сильно рисковал, ведь Папа, или старшина роты могли учуять исходящий от него перегар, не говоря уже о сейфе. Бабуин ждал, когда командир роты и старшина покинет канцелярию, и наконец дождался. Они одновременно вышли и направились в разные стороны, так как умывальники и туалеты находились в разных крыльях здания. Видимо они хотели проверить, кто наводит порядок в эту смену, молодые бойцы или деды дневальные. У командира были в роте уши, среди солдат и сержантов, стучали его земляки с западной Украины, докладывающие ему обстановку и всякие нарушение. Знал он и то, что когда дежурят старослужащие, молодёжь наводит за них порядок. Закон «дедовства», возвращался на круги своя. Бабуин не дожидаясь пока скроются за дверью отцы командиры, тихо прошмыгнул в канцелярию. Он быстро подбежал к столу командира и по очереди открыл все ящики, заглядывая в них. Ключей от сейфа, там не было. На вешалке висела только шинель старшины роты. — Не получилось. — подумал Бабуин. Он так же незаметно вернулся на своё место. Вскоре вернулся из умывальни злой ком роты, он остановился рядом с Бабуином и стал кричать:

— Где дежурный по роте!? Позвать его сюда!

На его крик, прибежали с другого крыла, прапорщик и дежурный по роте.

— Дежурный по роте сержант Недведский прибыл!

— Твою за ногу! Почему молодые бойцы наводят порядок, когда в роте есть дневальные!?

— Все бойцы обязаны поддерживать чистоту в роте, а не только дневальные. — Спокойно ответил сержант.

— Ты мне зубы не заговаривай! Всю ночь проспали, а теперь у тебя работают молодые бойцы!

— Никак нет. Ночью был идеальный порядок. И я приказал, возникшие после подъёма недостатки, устранить за собой самим же бойцам. Если не будет личный состав поддерживать в роте порядок, не будет и дисциплины.

В этот момент, стоящий за спиной Папы Бабуин засунул свою руку в карман расстёгнутой шинели ротного, и незаметно вытащил от туда связку ключей. Риск был велик, ведь командир мог хватиться этих ключей прямо сейчас, покидая приделы роты, он порой закрывал на ключ свой кабинет. Тем более что пришло время отправляться на завтрак.

— Разрешите подать команду строиться на завтрак; — Сказал тихо Бабуин, стараясь не дышать на присутствующих.

— Ну ладно. Отправляйтесь на завтрак с дневальными. И командуйте построение. — Примирительно ответил ротный.

— Рота выходи строиться на завтрак! — Прокричал в противоположную сторону, от отцов командиров, Бабуин.

И вот все ушли и он остался один, стоять на своём посту. Бабуин не мог сразу кинуться к сейфу, с верхних этажей спустились вторая рота, затем ремонтный взвод и в конце хозяйственный. Только когда стихло, он вошёл в канцелярию, и присев, стал подбирать ключи. Наконец ему удалось открыть сейф. Сейф был до верху забит всякими бумагами, книгами, предписаниями, инструкциями и прочими документами. Бабуин спешно стал всё просматривать перелистывая книги. Ротная печать ещё какие-то документы: — Стырить что ли, во вставят, за их утерю отцу родному. — Подумал Бабуин.

— Наш Бабуин продался вражеской разведке? Наверно вы подумали такое. Как это всё произошло? А началось это, зимою.

Бабуин, вместе со старшим сержантом по кличке «Полковник», были отправлены в один колхоз миллионер, находящийся где-то не далеко на рижском побережье. И в их задачу входило перевозка топлива, из пункта А, в пункт Б. В тупик были загнаны цистерны с мазутом, и нашим друзьям нужно было подъезжать к цистернам и откачивать топливо, затем перевозить его в главную централизованную колхозную ёмкость и там сливать. Ведь всё хозяйство, фермы, заводики, теплицы обогревались этим мазутом. Ну и наши друзья на вольных хлебах изрядно зарядились бормотухой, было где с халтурить, ведь частные дома колхозников тоже отапливались тем же мазутом. Было невероятно скользко в тот зимний день. Множество аварий попалось на пути их следования, и даже одна с летальным исходом, когда они возвращались в свою часть, после трудового дня. Но Бабуин был предельно осторожен, и они благополучно вернулись в часть. Так показалось Бабуину, пока на пропускном пункте вылезающий из кабины Полковник, предательски не распластался на дороге. В этот день как назло, дежурный по части был Папа. И не успел Бабуин отойти от припаркованного МАЗа, как откуда не возьмись появился дежурный по части с двумя бойцами вооружёнными автоматами. Сразу же на месте Бабуина лишили водительских прав, и затем гражданских, заключив его в караулке в кутузку. Через пару недель его отправили на губу.

Рижская губа находилась в здании бывшей царской тюрьмы. По легенде невольных обитателей губы, здесь когда-то сидела Крупская Надежда Константиновна. А рядом в разрушенном здании, сидел Калинин, народный староста Советского Союза. Одиночка. Это холодная камера, где ты ходишь целый день от стенке к к стенке, пять шагов туда и пять обратно. Присесть не возможно, потому что тебя тут же начинает бить озноб, который сотрясая твоё тело, пытается согреть тебя от холода. И так целый день в своих мыслях, туда и обратно. И это большое счастье если в наряд по охране губы не заступают моряки. Но если всё же вам не повезло, то полундра! В камеры, моряки-охранники губы выплёскивают воду, и вы уже живете не только в холоде но и в сырости. Ваши кирзовые сапоги намокают и вам нужно ещё более ускорено двигаться по этому крохотному замкнутому пространству, что бы хоть как-то согреться. Сырость проедает вас до костей. Если в части подъем в шесть часов, то на губе в пять. Пайки приносят в камеру такие же заключённые, назначенные на раздачу. В туалет выбегают по команде, старший охраны стоит с часами и следит, если кто не успел уложиться в определённую минуту, за ним очередь прекращается, и все следующие за ним остаются без туалета. Все команды выполняются бегом, в том числе и в туалет, что бы не подвести других, штрафники уже на ходу начинают расстёгивать брюки. В самой камере с обеих сторон, по два торчат брусья-шпалы, они выступают из стены сантиметров на сорок. На эти брусья перед сном кладут деревянные щиты, на которых изволят почивать, заключённые под стражу солдаты. Щиты эти называются вертолётами, потому что когда кладёшь их на коротенькие балки торчащие из стены, то половина этого шита остаётся на весу, и пошевелившийся во сне арестант, тут же падает на каменный пол, получая сверху ещё деревянным щитом. От систематического недосыпания, Бабуин спал как убитый и эта участь полёта на вертолёте, его минула. На ночь так же выдавали шинель, которую арестованный привозит с собой. Когда выдавали шинели, Бабуин выбрал просторную, как знал что пригодиться на губе, да и вообще в этой шинели было удобно в карауле или в рейсе. Для сохранения тепла, шинель застёгивалась на все пуговицы, и после этого её натягивали на себя через голову, как спальный мешок. Кто имел узкую шинель, мёрзли ночью сильнее, не имея возможности забраться в неё этаким образом. И так после целого дня ходьбы, Бабуин засыпал в своём коконе, прижавшись спиной к стене, и слушая как засыпают другие служивые, с грохотом падая на пол.

Начальник губы по кличке Тимоха, иной раз хвастался перед строем, что раньше он был начальником губы, дисциплинарного батальона. И если к нему попадался нарушитель дисциплины, то без язвы от него не уходил. Любимой его забавой было показывать два пальца и вопрошать:

— Сколько суток добавить?

— Двое. — Отвечал отбывающий наказание солдат или матрос.

— Не угадал. Это римская пять. Тебе ещё пять суток. — Радостно сообщал Тимоха. Если говорили пять, он отвечал два, и добавлял ещё два дня губы.

Первый раз Бабуин сидел в общей камере, это по сравнению с одиночкой курорт. Хотя он сидел зимой в камере без стекла, это были мелочи, окошко он заклеил при помощи мякиша хлеба и газеты. А на вторые сутки, к Бабуину вообще подсадили такого же бедолагу как и он, и жизнь наладилась. Перед сном они клали свои вертолёты на пол, стелили одну шинель под низ, и укрывались другой, но самое главное, что всю ночь грели себя спинами. Если сидишь в общей камере, тебя возят в город на дневные работы. А это значит, что хоть тебя там и «гнобят», а порой и не считают за человека, день то пролетает быстрей, а если солдат курит, то на работе почти всегда есть шанс перекурить, ведь на губе строжайше курить нельзя. За спрятанные сигареты или даже одну спичку, тебе добавят срок. Кто-то из отправленных на губу сослуживцев Бабуина, брал его шинель с собой, из-за её просторности, и вернувшись оставил в кармане одну спичку. А когда тебя доставляют на губу то проверяют всё. И вот Бабуин, не проверившей свои карманы, сунул в них руки перед тем как их вывернуть, а там спичка. Как он её скинул, одному Богу известно, но спичку тут же обнаружили, но уже как бесхозную. Охрана по свирепствовала и затихла, не определив хозяина спички. Именно здесь на губе, глядя на заядлых курильщиков, Бабуин понял, что пристрастившись к табакокурению, мы теряем свободу, и уже становимся рабами никотина. И не имея возможности утолить этой вредной привычки, даже на время, начинаем страдать и мучиться, дожидаясь момента что бы вновь впасть в нашу страсть, получения удовольствия. Взявшую нас в свои ядовитые объятья, и дёргая как марионетку, дзинь, дзинь, пора принимать дозу яда-никотина, потому что видите ли вырабатываемое вашим организмом противоядие требует новой порции яда. Оказывается наши самые безобидные привычки и пристрастия управляют нами по жизни, а не мы ими. Не говоря уже о том, что мы находимся в плену своего тщеславия, гордости, самолюбия, сковавшего нас оковами суетности, желаний наслаждений, возвеличивания, и так далее…

Ну что же, Бабуин был наказан за дело и он отсидел положенные ему семь суток в одиночке. Чем кстати шибко порадовал отца родного, командира роты. Напомним, что радовать его окончательно, Бабуину не хотелось, и он размышлял так: — «Что там на уме у командира? Армия развращает людей. Ну не сама армия, а её порядки и власть над людьми. Любая безграничная власть над людьми, портит человека, будь он военный, милиционер, или партийный функционер, если в человеке нет духовной основы, послужить людям и Родине. Кругом все рвут только под себя, как только до сих пор не разорвали государства. От тебя хотят что бы ты служил за совесть, так и хочется спросить: — » А сами то знаете, что просите»? — Все вокруг только хотят, урвать, достать или получить, любой дефицит, квартиры, дачи, чины, привилегии, звания, признание, и что бы остальные все служили беззаветно им, или для их выгоды. Вроде строили социализм, а человеческую сущность не переделаешь без духовной основы.

Конец ознакомительного фрагмента.