Багровый мускат

Владислав Белик (2024)

Родион Разумовский возвращается в Крым после долгих лет разлуки, чтобы проститься с бабушкой — единственным человеком, который поддерживал его в самые трудные времена. Но вместо тихой семейной скорби он оказывается втянут в вихрь событий, где прошлое и настоящее переплетаются, оставляя лишь горечь утраты и множество вопросов. Тайна двух мужчин, сожженных у старого дуба, кажется разгаданной, но мотивы самого Родиона скрыты за завесой. Что заставило его совершить убийство? И при чем здесь зловещий культ? Семейные тайны, наследство, о котором он даже не подозревал, и болезненные воспоминания из детства становятся для Родиона частью большого пазла. Но каждая разгаданная деталь только больше запутывает его и приводит к осознанию: истинная угроза таится не в прошлом, а в тех, кто до сих пор рядом и скрывается в тени. Книга еще не прошла полный цикл редактуры и корректуры!

Глава 1: Приезд

В тамбуре вагона поезда было душно, но это не мешало мне выкуривать вторую сигарету подряд. Грудь горела, а в ушах стояла невыносимая тишина, даже стук колес я не слышал. Тусклый огонек дошел до фильтра. Я выдохнул дым и потушил сигарету о металлическую стену.

С невыносимым лязгом открылась дверь и тучная женщина, в форме проводника, закричала:

— Молодой человек, вы в своем уме?! Я же говорила, что курить в поезде нельзя! Если еще раз увижу — штраф!

Единственное, что я смог сделать, так это кивнуть и направиться к своей койке. Крик проводника не помог избавиться от тишины в ушах. Заняв место, я вытащил из рюкзака бутылку воды, сделал два глотка и сунул ее обратно.

— Ты выходишь? — спросила старушка с койки напротив.

— Что? — не услышал я.

— Говорю, выходишь, сынок? — повторила старушка.

— В Симферополе, — ответил я.

— Ну да, мы подъезжаем к Симферополю, — говорила она. — Может поможешь бабуле?

— Чем помочь?

— Всего лишь багаж спустить, а там уже Пашка, проводник, вытащит мои баулы.

Буквально пару движений и багаж старушки стоял у ее койки.

— Спасибо, сынок. Если бы не ты, я бы…

— Пожалуйста, — прервал ее я и уставился в окно.

Через минут десять пустынный пейзаж сменился вокзалом города Симферополь.

— Анна Павловна, вы сами сняли багаж с верхней полки? — с удивлением спросил проводник.

— Ты чего, Паш, я бы сама не дотянулась. Это вон парень мне помог.

— Как хоть парня зовут? — спросил он и посмотрел на меня.

— Родион, — ответил я.

— Спасибо, Родион, — сказал Паша, схватился за ручку багажа и потянул его к выходу из поезда.

За проводником поплелся и я. Только моя нога ступила на платформу, до ушей донесся знакомый голос:

— Родя, привет! — за голосом последовало объятие. — Давно тебя не видела, ты так изменился…

— Привет, Вик, рад тебя видеть, — я даже выдавил подобие улыбки, но, как мне показалось, она меня раскусила. — Ты тоже очень изменилась.

Передо мной стояла стройная высокая девушка, хотя запомнил я ее слегка полноватой, ниже меня ростом и с длинной косой до пояса. Волосы она все-таки состригла. Меня радовало, что ее веснушки с возрастом не исчезли, они придавали Вике индивидуальности.

— Мои соболезнования, — сказала она. — бабушка Диана была очень хорошей женщиной.

— Спасибо, — ответил я. — Где твой отец?

— Он ждет нас в машине, — Вика схватила меня за руку и потащила к парковке.

— Ты куда так летишь? — спросил я.

— Разве не знаешь моего отца? Если мы задержимся хоть на минуту — устроит скандал.

— Дядя Лёня не меняется, — прокомментировал я и заметил, как на лице Вики блеснула улыбка.

Машина стояла на платной парковке, а Лёня, опустив окно, нервно стучал ладонью по верхней части двери. Как только он меня увидел, вышел из машины, протянул руку и когда я ее пожал, притянул к себе и крепко обнял.

Дядя был высоким сбитым мужчиной с пышной седой бородой. Природа обделила его такой-же пышной шевелюрой, от чего ему приходилось стричься налысо, сбривая корешки волос под ноль.

— Соболезную, Родь. Я твою бабку со своих пеленок помню. Она смотрела за нами с Максом, отцом твоим, когда мы пешком под стол ходили. Помню, как в школу меня водила, за мамку мою на собрание ходила, когда та прикладывалась к бутылке. Мировая у тебя бабка была!

— Спасибо, Лёнь.

— Давай залезай в машину, поедем домой.

— Домой? — спросил я.

— Сегодня у нас переночуешь, а завтра, как проснешься, поедем смотреть наследство, — говорил дядя.

— Ты про бабушкин дом?

— Про что еще то?

— Лёнь, ее уже похоронили?

— Два дня как, — ответил он.

— Тогда сначала на могилу, а потом будем разбираться с наследством, — сказал я.

— Хорошо, Родь, а сейчас поехали, пока эти ироды не струсили с меня еще одну сотню.

— Пап, а ты все за парковку переживаешь, — сказала Вика и залезла на заднее сидение.

— Да они тут совсем рехнулись, — говорил Лёня, занимая место водителя. — Понастроили платных парковок и негде машину оставить. Куда ни примкнуться — деньги требуют, чертовы капиталисты! Вот раньше все для людей…

— Прекращай, пап, а то мы с Родионом на автобусе поедем, — возмутилась Вика.

— Молчу, — сказал Лёня и завел двигатель.

***

Я сидел на заднем сидении и не мог отвести взгляд от окна. Мы выехали из Симферополя и направились по Севастопольской трассе в сторону Южнобережного Крыма.

— Ты же никуда не торопишься? — спросил Лёня.

— Уже некуда торопиться, — ответил я и перевел взгляд на лобовое стекло.

— А то я подумал, тебе будет приятней посмотреть на красоты, пока будем добираться до Ялты. Сам понимаешь, если ехать в сторону Алушты много не увидишь.

— Могу с тобой поспорить, — подала голос Вика.

— Лёнь, а ты все на винзаводе работаешь? — я задал вопрос, пытаясь не провоцировать спор между дочерью и отцом.

— Уже как лет тридцать, — ответил он. — Мы тут вывели новый сорт, называется Багровый Мускат. Он используется только для производства портвейна. Вино очень насыщенное, а послевкусие невероятно интересное. Знаешь, сначала ты пьешь вишню с черешней и сливой, а после второго глотка чувствуешь металл и минеральные нотки. Ты же нюхал мокрый асфальт?

— Было дело, — ответил я и Вика улыбнулась.

— Тоже самое, но во вкусе. Это очень интересно.

— А почему его назвали багровым?

— Когда виноград созревает, на солнце он отливает ярким багровым цветом. Надеюсь, почему он называется Мускат, ты спрашивать не будешь? — ухмыльнулся дядя.

— Нет, не буду, — ответил я. — но вино обязательно попробую.

— Сколько себя помню, лучшие умы винзавода пытались вывести что-то подобное. Наконец у них получилось, а первые партии вина сгребали с полок, как горячие пирожки.

— Пап, хватит уже про свое вино, — сказала Вика и обратилась ко мне. — Смотри, мы подъезжаем к морю.

Переведя взгляд на окно, я увидел, как высокая гора, покрытая зелеными можжевеловыми деревьями, уходит в сторону открывая великолепный вид — бескрайний простор Черного моря с высоты в полкилометра.

Мы двигались вдоль автотрассы. Справа от машины солнце блестело по водной длани, а слева возвышались массивные горы. Казалось, море находилось в паре сотен метров от меня, но иллюзия рассеивалась, как только я понимал, насколько люди малы в сравнении с масштабами природы.

— Родь, ну ты хоть о себе расскажи, — просила Вика. — Тебя как в семь лет увезли, так мы с тобой больше не общались.

— Рассказывать толком нечего. До восемнадцати жил в интернате, а потом поступил в университет. Закончил его, и вот я здесь.

— В каком городе то? — спросил Лёня.

— Меня в Питер отправили.

— Так вот почему ты бледный, как поганка, — засмеялся дядя.

Девушка тактично промолчала, а затем задала вопрос:

— А на кого отучился?

— Юрист.

— Ну ты и выбрал профессию, — прокомментировал Лёня.

— Что тебе не нравится? — заступилась Вика.

— Этих юристов, как гальки на пляже.

— И что с того? Главное, как относиться к своему образованию. Если ты его для галочки получал, то без разницы какой у тебя диплом, все равно в голове ничего не останется.

— Вон у Вали сын проучился на юридическом, и где он сейчас?

— В налоговой работает! — напомнила ему Вика.

— Отличное место! Пять дней в неделю перекладывает бумажки и доит несчастных предпринимателей! — возмутился Лёня.

— Тем не менее, он хорошо зарабатывает.

— Сколько насосал у бизнесменов, столько и заработал.

— Пап, хватит, надоел уже! Как сварливый дед себя ведешь!

— Мне уже по возрасту положено, — ответил Лёня и улыбнулся. — Родь, а ты уже работаешь?

— Пока нет, месяц назад только диплом получил.

— Вот тебе и подарок к концу обучения, — сказал дядя с намеком на бабушку.

— Пап! — повысила голос Вика.

— Ничего страшного, Лёня прав, — сказал я. — Мне давно уже бабушка говорила, что ей недолго осталось, а я не верил. Она просила приехать, а я все откладывал поездку. То контрольная, то курсовая, то диплом… — расчувствовался я.

— Ты в этом не виноват, — пыталась успокоить меня Вика. — Человек не вечен.

— Понимаю, — коротко ответил я.

Мне не хотелось продолжать разговор, и я надеялся, что у Вики с дядей Лёней снова начнутся разногласия, однако до этого не дошло. После моего ответа повисло тяжелое молчание, оно жгло грудь еще сильнее, чем в поезде.

— Подъезжаем к Ялте, — уведомил Лёня. — Родь, ты по родному городу не соскучился?

Я так был рад словам дяди. Разговор ни о чем — вот что мне было сейчас нужно.

— Толком его не помню.

— Ничего, Вика освежит тебе память.

— С удовольствием, — сказала она.

Мы даже в город не заехали. Лёня перестроился, обогнул дорогу, ведущую в центр, и по верхней трассе направился дальше.

— Мы разве не в Ялту? — спросил я.

— Ну ты, Родя, даешь… Забыл уже где мы живем? Наш дом в Массандре стоит, — сказал Лёня и повернул на ближайшей развилке. — Да и твой тоже.

— В Крыму много маленьких поселков, особенно на южном берегу, поэтому придумали название — Большая Ялта, — объясняла Вика.

— Ты имеешь ввиду, есть Ялта — город и Большая Ялта — как бы округ? — спросил я.

— Все правильно, — ответила девушка.

— Так или иначе мы в Ялте, — поставил точку Лёня и подъехал к небольшому двухэтажному дому. — Выходите, приехали.

Мы с Викой вылезли из машины. Я накинул на плечо рюкзак и посмотрел на Лёню. Тот с удивлением спросил:

— У тебя больше нет вещей?

— Я буквально на неделю, может задержусь еще на пару дней.

— Тебя на вокзале это не смутило? — задала вопрос Вика.

— Да че-то не подумал, — Лёня потер лысину, после чего достал из кармана ключи и открыл дверь. — Проходи, чувствуй себя как дома.

Зайдя в дом, я обратил внимание на интерьер. Семья дяди Лёни жила не богато, однако дом обставлен со вкусом. Пастельные тона сменялись цветами настоящей древесины, чего только стоит сруб вместо стола на кухне — шикарно.

— А кто вам интерьер делал? — спросил я.

— Так это Вика постаралась! — с гордостью в голосе ответил дядя. — Сама предлагала мне варианты, а я уже осуществлял ее идеи.

Девушка смущенно опустила голову и сказала:

— Пойдем, я покажу твою комнату.

Я молча поплелся за ней на второй этаж. Она остановилась у двери:

— Заходи, располагайся. Как приведешь себя в порядок — спускайся вниз, я приготовлю завтрак.

— Скоро уже обед, — улыбнулся я.

— Мы еще не завтракали, так что будешь есть яичницу, — сказала Вика. — Кстати, ванная напротив твоей комнаты.

Я кивнул, и Вика спустилась на первый этаж. Открыв дверь, кинул рюкзак на кровать, подошел к окну и раскрыл его настежь. Вид был восхитительный — маленькие крыши домов выглядывали из густого хвойного леса, тянущегося прямиком к вершине горы.

Необходима была перезагрузка, смерть бабушки выбила меня из колеи. Больше десяти лет она находилась на расстоянии, но не забывала звонить, поздравлять с праздниками, оплачивала репетиторов, а когда я поступил в университет — стабильно отсылала мне деньги на продукты и прочие бытовые вещи. Ее не хватало, но я понимал своей маленькой головой, будучи еще в интернате, бабушка делает для меня все от нее зависящее.

Я бы не смог нормально отучиться в Крыму, возможности не было. Бабушка каждые полгода уходила в море, а присматривать за мной, пока она на вахте, некому. Ей платили большие деньги, которые она тратила на меня — единственного внука. Одежда, учебники, игрушки — легко, но присутствовать рядом, когда охватывала грусть, просыпались воспоминания о родителях, не могла себе позволить.

Никогда ее не осуждал. После смерти родителей только бабушка была рядом. Она любила меня больше всех на свете. Иногда мне казалось, даже к собственному сыну бабушка не испытывала настолько теплых чувств.

Сев на кровать я взял рюкзак, расстегнул его и вытащил бумажник, в кармашке которого была фотография. На ней Диана смеялась. Возраст еще не покрыл ее лицо морщинами, не окрасил волосы сединой. Даже на черно-белой фотокарточке я видел бабушкины розовые щеки.

***

Спустившись на первый этаж, я почувствовал запах жареной яичницы. Вика раскладывала ее по тарелкам, а дядя Лёня нарезал хлеб.

— Занимай место, — сказала Вика и кинула грязную сковороду в мойку.

— Мне немного, — попросил я и сел.

— Немного — это сколько? — задал вопрос Лёня и поставил нарезанный хлеб на обеденный стол. — Для меня съесть три яйца, как воды выпить.

— Двух достаточно.

— Давай ты не будешь стесняться, — Вика поставила передо мной тарелку и дала вилку. — Ешь, тебе нужны силы.

Лёня с дочкой заняли места за столом и приступили к завтраку. Я нанизал на вилку небольшой кусок яичницы и кинул в рот. Как же сложно было жевать, вкуса не чувствовал.

— Соли мало? — спросила Вика, как только заметила выражения моего лица.

— Все хорошо, просто аппетита нет, — ответил я и попытался проглотить следующий кусок яичницы.

— Дело не в аппетите, — говорил Лёня, запихивая в рот желток. — Твой организм представляет собой сложный механизм, требующий пополнения энергии. Не ешь — не двигаешься. Все предельно просто.

— Мистер очевидность? — задала вопрос Вика.

— Я к тому, что есть нужно, даже когда не хочется, — сказал Лёня, отодвинул пустую тарелку и поднялся. — Ладно, мне пора на работу, а вы не скучайте.

— Стой, — мягко сказала Вика. — Ничего не забыл?

Лёня похлопал по карманам шорт, затем перевел взгляд на дочку.

— Тарелка, пап.

— Извини, дочь, — дядя положил пустую тарелку в раковину, следом поцеловал Вику и вышел из дома.

— Вечно он так, пока носом не ткнешь, сам ничего не сделает, — запричитала девушка.

— Спасибо, но я больше не могу.

— Родь, давай еще, ты и половины не съел.

— Чуть позже, хорошо?

— Ладно, — ответила Вика, забрала тарелки со стола и приступила к мытью посуды.

В моменте я потерял счет времени. Уставился в одну точку и пытался собрать мысли воедино. У меня больше никого не осталось, только Вика с Лёней, и то я бы не назвал их семьей.

— Родион, — позвала девушка.

— Что? — поднял на нее взгляд.

— Пойдем, обувайся.

— Зачем?

— Ты хотел попасть на кладбище к бабушке, — напомнила Вика.

Я молча вышел из-за стола и направился в коридор.

***

На автобусе мы добрались до Ялтинского кладбища. Меня не покидал вопрос — как они вообще хоронят людей на горной местности? Могилки находились на разной высоте, а оградки все перекошены. Пройдя в гору метров триста, мы остановились у свежей могилы с деревянным крестом. Разумовская Диана Вячеславовна 1948-2024 — указано на табличке, прибитой к кресту.

— Семьдесят шесть лет, — заметила Вика. — она долго прожила.

— Недостаточно долго, — ответил я и подошел ближе. — Даже фото не прикрепили.

— Мы с отцом хотели заказать памятник, но папа говорил, что нужно тебя дождаться.

Я молча достал из бумажника черно-белую фотографию и кое-как закрепил ее на кресте.

— Она была красивая в молодости, — сказала девушка.

— Была, — процедил я и отошел от креста.

Мы молчали около минуты, но для меня это казалось вечностью. В голове воронами кружили вопросы:

Почему я не приехал раньше?

Разве она не могла протянуть еще лет пять, а может и все двадцать?

Зачем я вообще поступил в университет? Мог же приехать в Крым, быть рядом с бабушкой.

— От чего она умерла? — спросил я.

— Лейкемия, — ответила она.

Слезы сами потекли по щекам.

— Бабушка мне не говорила об этом.

— Может не хотела, чтобы ты переживал.

— Если бы я знал, мог бы что-то сделать.

— Не успел бы, — сказала Вика и обняла меня. — Папа говорил, что она давно знала о своей болезни, проходила терапию.

— Насколько давно?

— Лет десять.

Злость на бабушку переполняла меня. Неужели она не могла сообщить об этом единственному внуку, которого так сильно любила? Разве я не достоин знать?!

— Лёня все это время был в курсе болезни бабушки и не потрудился мне рассказать?! — я вырвался из объятий Вики и отошел в сторону. — Разве так сложно позвонить?!

— Не злись на моего отца, Диана сама попросила его молчать, а он не мог ей отказать.

— Какая разница просила она или нет?! Я ее внук, единственный живой родственник!

— И что с того?! — теперь Вика повысила голос. — К твоему сведению, моему отцу Диана ближе, чем кто-либо! Она, можно сказать, его вырастила! Да, он пообещал молчать и сдержал обещание, и я горжусь им!

Слова Вики что-то пробудили внутри меня, злость отступила.

— Извини, — сказал я и обнял ее.

— Родь, — она говорила мягче. — хоть они и не кровные родственники, папа считает бабушку Диану своей мамой. Ему также было больно, как и тебе, когда она ушла. Ты не смотри на его поведение и глупые шутки, он также скорбит, также нервничает, я даже слышала, как он плакал ночью.

— Он мог сказать, — настаивал я.

— Нет, он дал обещание, а это святое, — отвечала Вика.

Я никак не мог смириться с тем, что Лёня утаил от меня диагноз бабушки. Возможно, это со временем пройдет, но сейчас я не мог справиться с эмоциями. Мне нужно было на что-то переключиться, подумать о чем-то другом.

— Пойдем на набережную, — предложил я и вытер слезы тыльной стороной ладони.

— Пойдем, — ответила Вика и улыбнулась.

В ее глазах я видел поддержку, опору в этот трудный час.