Змеиный узел

Влад Костромин

Лето 1991 года. В деревне Карловка жестоко убивают подростка. Местные правоохранители просят помощи в области. Неожиданно для раскрытия преступления присылают следователя из Москвы. В помощь ему дают молодого следователя областной прокуратуры. За приездом следует череда невероятных событий и трагических происшествий, странных смертей, похожих на несчастные случаи. Сумеют ли они разгадать загадку убийства и уцелеть в деревне, где еще теплится змеепоклонство и даже птицы не то, чем они кажутся?

III

К четырем часам вернулся из Чаек Слава.

— Все тщательно осмотрел, как вы велели, — бодро входя в комнату и распространяя сильный запах свежих березовых веников, сказал он. — Действительно, колышки вырублены там. Экспертов будем вызывать?

— Что толку их вызывать? Неделя прошла, никаких следов там уже не будет. Эксперт из райотдела у меня лично доверия не вызывает. Из области дергать на такое? Смысл? Ты протокол осмотра составил?

— Да.

— Образцы взял?

— Так точно.

— Фотографии сделал?

— Да.

— Вполне достаточно. Пускай участковый отвезет в райотдел. Мне нужно совпадение орудия на колышках и на образцах. Где, кстати, лейтенант?

— Встретил по пути директора. Разговаривает с ним. Потом обещал зайти.

— Ты его предупредил, чтобы не болтал про Чайки?

— Так точно.

— Молодец.

— Змей видел?

— Полным полно! И все какие-то откормленные и разные. Я и не думал, что гадюки такие бывают!

— Х-м…

Раздался стук в дверь.

— Войдите.

В комнату вошли участковый и директор.

— Здравствуйте, — поздоровался директор, протягивая руку.

— Здравствуйте, — Андрей Иванович пожал ему руку.

— Помочь в расследовании этого кошмарного преступления это мой священный долг! Я выделю в ваше полное распоряжение автомашину с шофером. Василий Беспалов его зовут — надежный малый. Все наши машины радиофицированы, и если что, то вы всегда сможете связаться со мной. Мой позывной — Первый.

— Спасибо.

— Вот возьмите — свежая пресса, — директор сунул Славе в руку несколько газет, — «Комсомольская правда», «Труд», «Правда» и наша районная — «Дроновская правда». Когда прочитаете, то можете вместо туалетной бумаги того или обувь ими сушить — отдавать не надо. Еще я распорядился и к вам в номер поставят телефон. Список деревенских номеров вот он, — директор протянул пару отпечатанных на машинке листов.

— Спасибо.

— Межгород, к сожалению, надо заказывать через девятку, но в случае переговоров совхоз берет их оплату на себя. Питание в столовой для вас тоже будет бесплатным, как и бензин на поездки.

— Вы очень любезны, но не стоит. Мы получаем командировочные и суточные, так что прошу все документы к оплате подготовить и передавать мне.

— Как скажете. Помощь следствию я готов оказать всегда! Мне Андрей, между нами говоря, был как сын… Все, не буду вам больше мешать. Машина у крыльца, водитель ждет указаний в холле. Я откланиваюсь. Если что, то звоните мне в любое время дня и ночи.

— Виктор Владимирович, мне бы хотелось еще раз поговорить с Виталием…, — сказал Андрей Иванович.

— Еще раз допросить?

— Нет, просто поговорить. Неофициально.

— Я так понимаю, что без меня?

— Совершенно верно. Думаю, вы не будете возражать?

— Ну… ладно, надо так надо. Я позвоню домой, скажу, и он подойдет. Сегодня?

— Я хотел бы позвонить сам, если можно?

— Хорошо, звоните — он придет. Еще что-то?

— Нет.

— Тогда до встречи, — развернувшись, директор вышел.

— Здравствуйте еще раз, Владимир Семенович, — Андрей Иванович посмотрел на участкового, — присаживайтесь.

— Да я постою.

— Присаживайтесь, в ногах правды нет, а правда нам сейчас ох как нужна. Не так ли?

— Так, — участковый присел на предложенный стул.

— Давно вы тут участковым?

— Два года уже почти.

— Почему в деревне не живете?

— У меня помимо этой еще четыре на участке. А живу я в Марьино. Дом там у меня, жена…

— Жена это хорошо. Как часто тут бываете?

— Если ничего не случается, то где-то раз в неделю — полторы. А если случается, то мне звонят.

— Что тут обычно случается?

— Ну… драки бывают, куда без этого? Кражи — как же без них?

— Ничего серьезного?

— До убийства особо не было. Вот только два пожара с жертвами, но пожары везде случаются.

— Пожары?

— Сгорел на так называемой «старой деревне» дом. Бабка и внучка Фомичевы. Младшая внучка в ту ночь ночевала у дядьки, поэтому уцелела.

— Причина пожара?

— Замыкание электропроводки, — отвел глаза лейтенант, — дом еще до войны построен. Проводку в пятидесятые тянули — она открытая, на деревянных стенах, на фарфоровых изоляторах.

— Вы бывали в доме?

— Да, старшая внучка вела антиобщественный образ жизни. Приходилось бывать.

— Антиобщественный?

— Нигде не работала. С мужиками женатыми гуляла. Всего 18 лет ей было, а туда же. Когда из города «шефы» с завода приезжали, то некоторые к ней ходили и за деньги… Ну и выпивала, ясное дело.

— Понятно. Еще пожары?

— Да, через пару дней сгорел дом водителя ЗИЛа Александра Куприянова.

— Тоже проводка?

— Так точно. В этих домиках по финскому проекту… Там на чердаке стоит расширительный котел и когда его водой «подпитывают», то вода часто переливается и, бывает, попадает на проводку, и вполне может ее замкнуть. У нас в Колпино — село такое есть, так половина улицы выгорела. Такие же домики — щитовые, обложенные кирпичом.

— То есть, ничего подозрительного вы в этих пожарах не видите?

— Ничего.

— По-вашему, он летом топил котел?

— Не топил. Проводка могла быть повреждена раньше. А тут включил утюг или магнитофон и замкнуло, — лейтенант развел руками.

— У Куприянова был магнитофон?

— Был, «Электроника-302-1».

— На все у вас есть ответ, — уважительно сказал Андрей Иванович. — А вот что про Виталика Андреева можете сказать?

— Виталий, что про него говорить? Хороший парень, жизнь мне однажды спас. Знаете уже, наверно?

— Да, но хотелось бы услышать эту историю от вас.

— Что рассказывать? Николай Лосицкий, по кличке Чума, псих этот, тогда как раз после отсидки вернулся. Погулял с месяц на воле и с ума сошел. То ли белка, то ли еще что. Схватил косу и за женой гонялся. По деревне. Я тогда на дороге между домом Андреевых и Лобана стоял, собирался домой уезжать. Тут они бегут. Он, как увидел меня в форме, так и кинулся. Я в сеновал, благо он с открытой дверью стоял. Лосицкий следом и дверь захлопнулась. А уже вечерело, внутри темно. Лежу в темноте на сене старом и слышу как над головой «вжик, вжик» — коса воздух нарезает. Дверь открывается и кто-то заскакивает. Чума к нему повернулся, а я под ноги метнулся, а Виталик — это он был, за руки его схватил. Вдвоем скрутили, выволокли наружу. Мне за этот случай лейтенанта дали. Чуму в психушку отправили.

— Почему не применили табельное оружие?

— Я тогда только стал участковым. «Зеленый» младший лейтенант. Не носил «макар», — рука лейтенанта нервно теребила ремешок потертой планшетки.

— Вижу, что с тех пор вы учли свою ошибку.

— Теперь таскаю. Своя ноша не тянет. Тем более что такие события…

— По Виталику то с виду не скажешь, что герой…

— Это с виду он такой, а сам жилистый. Районные и школьные соревнования по гирям всегда выигрывает. В этом году и на области первое место занял. Он и боксом занимается. Я раз, в шутку, попробовал с ним побоксировать, и…

— И?

— И чуть челюсть мне не сломал.

— Андрей тоже боксом занимался?

— Они все вместе и тренировались. Андрюха, правда, здоровее был и руки длинные, но боксировал похуже.

— А про то, что Виталик и Андрей в ИДН на учете состояли, почему молчите?

— Не успел. Да, состояли. Сначала вагончик взломали, потом трактор подожгли.

— Все?

— Нет. Виталик еще каток угонял.

— Каток?

— Когда дорогу строили к Карловке, то однажды ночью угнал каток.

— Зачем?

— Покататься… Доехал до поворота, где речушка, не справился с управлением и слетел с дороги.

— Почему об этом нет упоминания в справке?

— Дорожники не стали писать заявление.

— Отец замял?

— Да… Но это еще до меня было.

— Как говорится, если проблему можно решить за деньги, это не проблема, это расходы. Что еще за ним было?

— Погреб Родиных сожгли в прошлом году.

— Зачем?

— Говорили, что демона хотели вызвать…

— Ничего себе детишки, — вырвалось у Славика. — И вызвали?

— Не знаю, как сказать… спросите лучше его самого.

— Еще?

— Еще в прошлом месяце… такое дело. Приехали какие-то «дети гор» пустые бутылки на жвачки и подсолнечное масло на молоко менять. Начали обманывать народ: детей, бабушек. Виталик, Андрей, Витек и еще двое немецких ребят избили торгашей, забрали масло…

— Разбой?

— Масло обманутым людям раздали…

— Прямо Робин Гуды какие-то. У вас тут и немцы есть?

— Да, две семьи. Шнеппе и Финкели. Из поволжских немцев.

— Избили, а дальше что?

— Ничего. Те уехали, жалоб в милицию не поступало.

— Откуда тогда вам это известно?

— У меня есть человечек в деревне… Сообщает мне о происходящем…

— Я могу с ним поговорить?

— К сожалению, нет.

— Понятно. Еще что-то на совести есть?

— Виталик, вместе с младшим братом и его другом — Шуриком Моргуненком, залезли в старый детский сад и украли оттуда ночные горшки.

— Зачем? — одновременно вырвался вопрос у следователей.

— Я не знаю.

— Опять кража со взломом?

— Да…

— И?

— Дело повисло. Доказательств у меня нет.

— И желания тоже?

— Если честно, то да. Преступление это не бог весть какое, и портить детям жизнь ни за что, ни про что…

— Детям? Просто братья-разбойники какие-то! Хорошо, мы этого не слышали. Еще что-то?

— По Виталию?

— А есть по другим?

— Полно. Тут полдеревни «сидельцев». Много народа после «химии» на поселение сюда посылают. Многие уже рецидивисты. Один как раз перед убийством Андрея «откинулся»,

— Кто такой?

— Леня Бруй. Четыре ходки за кражи. Последняя — полтора года.

— За что?

— Мешок капусты с подельником украли. Точнее два… Там вообще забавная история была.

— Лейтенант, у меня складывается ощущение, что вы про Виталия не договариваете.

— Еще поножовщина за ним есть, — опустил голову участковый. — Весной, в Афоньевке, в клубе, подрался с одним местным. Тот за нож схватился. Виталий его этим ножом и того…

— Жив?

— Живой, что такому сделается? Два месяца в больнице пролежал и как с гуся вода. И Виталик месяц там пролежал — заражение крови. Тот дурак ему под левую ключицу лезвие загнал. Чуть выше и каюк бы.

— Везучий. Вернемся к нашему убийству. Лейтенант, какие ваши соображения по этому поводу?

— Места у нас глухие, тут вокруг леса. В этих лесах и раньше людям случалось пропадать. Труп, почитай, на опушке заповедника нашли. А дальше там лесной массив огроменный, в котором полно завалов, буреломов, болот, трясин, зыбучих песков и непроходимых зарослей, тянется.

— Не знал, что в лесу зыбучие пески бывают, — удивился Слава, — думал, что только в пустыне.

— Я, пока участковым тут не стал, тоже не знал. Редкое явление, но в заповеднике встречается.

— Не многовато ли получается? — спросил Андрей Иванович. — И трясины и зыбучие пески.

— Вам лучше егерей расспросить.

— С егерями мы пообщаемся, пока слушаем вас.

— Мелкие речки там петляют: то появляются, то исчезают. Говорят, что так бывает — идешь по лесу, а там речка, а через месяц ее уже нет в том месте, а на новом месте есть.

— Хлопотно?

— С лесами этими у меня хлопот особых нет, больше у лесников. Мужики деревенские лес приворовывают потихоньку, кто на баню, кто на дрова, не без этого, но воруют слева от дороги, в заповедник не лезут. Еще, случается, копатели всякие…

— Копатели?

— Местные их «черными следопытами» называют. Тут неподалеку бои в войну были сильные, рвы противотанковые и окопы до сих пор видны. Оружие по лесам еще встречается, вот и лезут всякие. Но местные их не любят. Дорога тут одна — проходит через деревню. Любой чужой сразу же на виду. Подходят к ним, спрашивают, кто и к кому. Бывает, что и учат…

— Значит, любого туриста или грибника должны были видеть?

— Да, пешком из другой области по лесам маловероятно сюда притопать. Значит, убийца, скорее всего, местный.

— Скорее всего?

— Тут же и приезжие бывают, гости. Сейчас лето — внуки из городов к бабушкам понаехали. Список всех приезжих, бывших на тот момент в деревне, я составил и передал Вячеславу Ильичу.

— Так точно, — подтвердил Слава.

— Вячеслав, а карту ты привез?

— Так точно, — Слава протянул свернутую карту, Андрей Иванович расстелил ее на столе.

— Владимир Семенович, посмотрите.

— Место преступления вот тут, — ткнул пальцем лейтенант.

— Хорошо. Вот карандаш — отметьте свой участок.

— Карловка, Борчанка, Заузье, Поляковка и Чешуевка тоже.

— Треугольник получается…

— Да, похоже… Вот асфальтовая дорога — двенадцать км от Карловки до центральной трассы, — карандаш уверенно двигался по карте, — вообще, по этой дороге машины редко ездят и в основном совхозные. Вот тут, на горке, развилка Карловка — Буково. Детей из Карловки возят в школу вот сюда — в Афоньевку.

— Не далеко, за двенадцать километров?

— В Карловке раньше была начальная школа — три класса. Но с прошлого года ее закрыли. Теперь и младшеклассников возят в Афоньевку на совхозном автобусе.

— Афоньевка не ваш участок? Почему?

— Так сложилось — в границах прежнего сельсовета.

— Вячеслав, запроси райотдел по всем происшествиям в школе и самой Афоньевке за последние два года.

— Про одно я вам сам могу сказать, — откашлялся участковый. — В этом году, весной, покончил с собой одноклассник Андрея и Виталика — Юра Савкин. Выпил формалин из кабинета биологии. Ослеп, пока везли в больницу, умер.

— Сам выпил?

— Весь класс сказал, что сам налил себе в компот в школьной столовой и выпил. Думал, что это спирт… Там гадюка была залита в банке, а он решил, что она заспиртованная.

— Весело тут у вас, как я погляжу. Он Карловский был?

— Нет, из Афоньевки.

— Рассказывайте дальше.

— Вот тут заповедник, — карандаш очертил большой кусок территории, — тут Борки — вымирающая деревня. Там всего два человека живет сейчас. Там, кстати, военный музей был — немец Володька, одноклассник Андрея и Виталика, с двумя младшими, в прошлом году взломали этот музей.

— Зачем?

— Хотели оружием завладеть. Их задержали и Володьке дали полгода условно. Остальным по малолетству ничего. Вот возле этих Борок летом «красные следопыты» раскопки проводят.

— А сейчас?

— В этом году еще не успели приехать.

— Точно?

— Точно, они у директора отмечаются. Тот печати ставит — это же официальные поисковые экспедиции. Да и могут не приехать, у них в прошлом году насмерть змея студента укусила.

— Жуть какая. Получается, проселок в Борки это граница заповедника?

— Да, но в заповедник местные не ходят. Считают «нехорошим местом». Да и в Чайки, куда мы сегодня ездили, забредают редко. Кстати, Чума перед тем как свихнуться, там заблудился и два дня шатался. Хотя так посмотреть — где там два дня ходить можно?

— Точно, — подтвердил Слава, — место небольшое.

— А что про младшего сына Адреевых молчите, про Колю?

— А что Коля? — лейтенант, сняв фуражку, обтер лоб большим белым платком в крупную красную клетку. Одев фуражку, сунул платок обратно в карман брюк.

— Помимо непонятной кражи горшков, что за ним водится?

— Ребенка хотели отдать в интернат — плохое зрение и левша, но стал отличником и остался в школе. Еще в детском саду проявил асоциальные особенности — украл у мальчика зонтик, а когда воспитатели поставили ему на вид, то стал регулярно замазывать замок комнаты, где они жили, глиной. Вот такой фрукт.

— Чудо, а не ребенок. Еще что-то?

— Мелочи. Эти братья воруют по ночам заборы.

— Зачем?

— Топят ими печку на летней кухне.

— С ума сойти. А в лесу дров нет?

— Дрова они экономят.

— Лейтенант, в этой деревне все такие, со странностями?

— Примерно. Тут, в глуши, жизнь другая.

— Вижу, как будто марсиане какие-то. Кафка в гробу ворочается.

— В школе милиции Кафку не преподавали.

— Так, Владимир Семенович, вы перед отъездом позвоните и пригласите мне этого немецкого Вильгельма Телля на восемь утра завтра. Хорошо?

— Володьку?

— Да. Кто еще контактировал с убитым?

— Он гулял с Иркой Сапунковой, а перед ней с ее старшей сестрой — Ленкой.

— Пригласите обеих. Елену на десять, а Ирину на двенадцать. Я вот тут списочек набросал — пригласите завтра, — протянул лейтенанту вырванный из блокнота листок. — Еще подготовьте мне перечень всех происшествий и преступлений, произошедших в Карловке.

— За какой период?

— Все, что сможете найти.

— Это не так быстро.

— Хорошо, я напишу записку подполковнику Бугайскому, а вы передадите.

— Так точно!

— Кстати, — Андрей Иванович посмотрел на часы, — вам уже пора ехать, а то не успеете. Жду завтра, — он пожал руку участковому, — часикам к девяти утра и подъезжайте.

— Слушаюсь, — козырнул лейтенант, пробежался глазами по списку, — без проблем, только Пронкина не смогу.

— Почему?

— Он ногу сломал и сейчас в Дроновке, в больнице, лежит.

— Как сломал?

— Поскользнулся на свежей коровьей лепешке и все дела.

— Точно сам?

— Сам, полдеревни видело, — и вышел.

— Слава, а ты бери машину и проверь здешний магазин.

— Их тут два.

— Проверь два. Меня интересует молоко в пакетах.

— Понял.

***

Вернувшийся из инспекции магазинов Слава был доволен собой и показал товарищу авоську.

— Смотрите, что у меня есть, — он выставил на стол жестяную банку растворимого кофе.

— Ничего себе. А заваривать его в чем?

— Василий обещал привезти нам кипятильник и банку.

— Отлично. Еще бы стаканы найти. Может, в столовой попросим?

— Все продумано — стаканы он тоже привезет. Я еще консервов прикупил, — потряс он авоськой. Вынул банку, протянул Андрею Ивановичу.

— Слава, что это, — Андрей Иванович рассматривал жестяную банку. — «Трубач в собственном соку» — это что такое?

— Вроде как рыба такая, — неуверенно ответил Слава, — что было, то и взял. Тут еще «Салат из морской капусты». Есть же что-то надо.

— Тогда ладно, — Андрей Иванович поставил консервные банки в тумбочку, — они же стоят и есть не просят. Сахара купил?

— Да, — Слава достал из авоськи пакет с сахарным песком, — на первое время хватит

— А что по молоку?

— Молоко покупают некоторые переселенцы, у них пока коров нет. Список мы с продавщицей составили, обещала, если еще кого-то вспомнит, то позвонит. Местным молоко не интересно, тут почти все коров держат.

— А те, у кого коровы сдохли?

— Нет, я проверил: ни Андреевы, ни Родины молока не покупали.

— Пакеты посмотрел?

— Пакеты такие-же, Дроновского молкомбината, стандартные бело-сине-красные, по поллитра.

— Ладно, будем думать.